***
Голодным взглядом Нана наблюдала за тем, как бурлит на печи похлёбка. Есть хотелось неимоверно. И Тэкео, последние пару часов заметавший следы трапезы в свинарнике, наверняка тоже очень проголодался. Сейчас он сидел на лавке у входа, где когда-то сидел Ивар, и легонько подрагивал, пытаясь согреть отнявшиеся от холода длинные пальцы. Ближе к вечеру морозы затрещали сильнее обычного, и Нана с Тэкео приникли к горячей печи. За окнами нагонял жути завывающий ветер. В дверь постучали. Пригревшаяся Нана, витавшая в своих странных мыслях, встрепенулась. Тэкео вытащил меч из ножен на ширину ладони. Они с Наной переглянулись. - Кто? - рыкнула хозяйка избы. - Это я, впусти скорее, а то околею ж! – залепетали за дверью, и Нана бросилась отпирать засов. Спустя мгновение, в полутьму вошёл женский силуэт в пушистой меховой накидке. Голова и шея её были замотаны шерстяным платком. Пухлые щёки горели красным румянцем. - В деревне все на ушах, - запыхавшись, затараторила гостья, снимая накидку, - ищут Тита-балагура. Говорят, к тебе ушёл и пропал. Шепчутся, мол, ты как-то в этом виновата. А я прямо говорю – волки вашего балагура загрызли, зима-то вона какая морозная, они голоднющие, небось! Сидящий у печи Тэкео отложил меч и принялся заинтересовано разглядывать курносый профиль вошедшей. Она что-то ещё говорила, постепенно сбавляя темп, но повернувшись к печи, вдруг замерла: - Ой, - она часто заморгала, приглядываясь, - а это ещё что за басурманин?.. Платок на ней был слишком сильно затянут, из-за чего щёки её казались больше, а губы напоминали рыбьи. - Это Тэкео, - сказала Нана, вешая накидку гостьи на крючок у входа, - Тэкео, это Ине, моя хорошая подруга. Она надёжна. Воин поднялся, чтобы поклониться. - А батюшки, - Ине улыбнулась, и на её щеках образовались глубокие ямочки, очерченные светом свечей. - Тэкео чужестранец, - пояснила Нана, - он прибыл с варягами, но не из них. - А то я не вижу, - улыбалась Ине, разглядывая лицо воина. Скользнув по скулам, её взгляд остановился на его губах. Ине оторвалась от иностранца, и присела на лавку у стола: - Первым делом люд пойдёт сюда, - заговорила она, разматывая платок. Взору явились светло-русые волосы до лопаток, - и, если им что-то покажется странным – тебе, моя дорогая, несдобровать. Нана посмотрела на тёмное пятно на стене, что появилось там пару часов назад. Потом на гостью. - Может, горячего? - Не откажусь! – улыбнулась Ине. Её взгляд снова невольно упал на воина, присевшего у печи и бережно протирающего лезвие меча подолом рубахи.***
Ночью из деревни пришли двое. То были братья Тита, которых послала сюда убитая горем мать. В грубой форме они потребовали открыть дверь, угрожая, что в случае отказа вынесут её сами. Нана отперла засов, и в избу ввалились два мужика. Тэкео и Ине пришлось спрятаться за печью. - Где Тит? – суровым тоном поинтересовался один из мужиков, тот, что с бородкой. Глаза его горели яростью. - Пропал ваш балагур, - ответила Нана в своей привычной манере, принявшись деловито протирать стол грязной тряпкой, - шёл ко мне, да не дошёл. В лесу пропал, далеко отсюда. От тропы налево, в сторону болот. Вот там и ищите. - Не верим мы в твои сказки, - рыкнул второй, чьё лицо пересекал здоровенный уродливый шрам – от губы и до самого лба, - в них пусть верят глупые бабы. Признавайся, что сделала с нашим братом? - Я уже сказала, - Нана повернулась к мужикам, - не дошёл он до меня. В лесу сгинул. Тот, что со шрамом, зарычал. Тэкео, зажатый между печью и стеной, напрягся. - Ты его сожрала, - сказал бородатый. За окном завывал ветер, словно далёкое раненое животное. Все свечи разом будто притушили своё пламя. В избе стало темнее. Похолодало. Воздух загустел и сделался вязким. Нана смотрела на двоих мужиков, сгорбившись. - Все знают твою тягу к человечине. Когда ты видишь кровь, начинаешь вести себя как сумасшедшая. Больная сука. Нана перевела тяжелый взгляд с говорящего на его брата. Тот выдержал его стойко. - Мы тебя не боимся, - замотал он головой, - это тебе следует нас бояться. - Ваш брат, - произнесла она спокойно, уверенным голосом, от которого у деревенских охотников порой из штанов по позвоночнику ползали мурашки, - сбился с тропы и был сожран обезумевшим от голода зверем. Вначале он оторвал ему голову, а затем переломал кости, чтобы удобнее было глотать. Свет свечей задрожал. Тэкео приподнял брови, изумленно глянув на слишком близко стоящую Ине, прижатую им к стене. Девушка поджала губы. - Я, - замешкавшись, бородатый указал пальцем на жрицу, - я тебе не верю. И я сделаю всё, чтобы убедить в этом остальных. Такие как ты должны нести наказание за свои дела. Глаза его предательски заблестели. - А не боишься? – Нана пригнулась ещё сильнее, как приготовившаяся к прыжку, рысь. Бородатый свирепо задышал, втягивая носом тёплый спёртый воздух избы, продолжая указывать на неё. Его брат обводил взглядом изрисованные стены. - Пшли вон из моего дома, - не меняя ни тона, ни позы, ни взгляда, приказала жрица.***
Когда братья отошли настолько, что перестали слышаться их хрустящие на снегу шаги, Нана устало присела на лавку и положила ладонь на живот: - Они вернутся. Не сейчас, но под утро точно вернутся. - Рюди везде одинаковые, - констатировал Тэкео, и девушки обернулись на него, - хотят уничтожить то, чего не понимают. В избе повисла тишина, пронзаемая воем ветра в печной трубе.