***
Ивар шёл по лесу, разглядывая диковинные деревья. Их могучие стволы едва ли смогли бы обхватить и трое мужчин. В оранжево-красном небе, то и дело садясь на верхушки деревьев, сновали крупные вороны. Под ногами хрустели сухие листья и черепки мелких птиц и грызунов. Впереди маячил просвет. Просвет имел жёлто-красный оттенок, будто где-то совсем близко бушевал пожар. Но в лесу было тихо, и Ивар испытывал небывалое умиротворение. Внезапно, кто-то освистнул его, и Ивар обернулся. Позади никого не было, как не было и тропинки, по которой он сюда пришёл. Однако он не испытал страха потеряться, скорее наоборот – он был счастлив, что дорога назад исчезла. Ивар развернулся и увидел, что лес кончился. Он обнаружил себя стоящим на краю крутого обрыва, за которым начинались просторы: леса, река, и раскинувшиеся там и здесь деревеньки. Деревни пылали. Треск бушующего огня, яростно пожирающего постройки, был слышен даже здесь. Вторя огню, кричали люди. Кричали отчаянно, захлёбываясь слезами и кровью. Красное небо темнело, оставляя единственными источниками света лишь огонь, постепенно перекидывающийся на лес. И тут Ивар увидел, что посреди всего этого, на высоком берегу реки стоит трон. Увидел его так же ясно, как мог видеть свои руки. Земля дрогнула, и Ивар понял, что теперь трон находится в каких-то паре метров от него. Место изменилось, и крутой обрыв, на который он вышел, оказался за километры отсюда. Рядом медленно текла широкая река, неся тёмные, густые воды. Со всех сторон, ревел огонь. На троне сидел юноша. Он смотрел на Ивара исподлобья, чуть наклонив голову набок. Какая-то женщина, одетая в тёмную накидку, принесла ему нечто на небольшом серебряном подносе. Юноша взял это в руку. Ивар увидел, что то был массивный серебряный крест. Внезапно, юноша рассмеялся. Он смеялся долго и громко, широко растянув рот. Лицо его было залито кровью настолько, что чистой кожи почти не было видно. Только зубы, да сощуренные светло-голубые глаза выделялись на нём. Его смех гигантским комом перекатывался по лесу. От его смеха дрожала земля. Потом он выбросил крест куда-то за спину, и утёр выступившие от смеха слёзы пальцами, такими же окровавленными, как и лицо. У юноши было широкое, скуластое лицо, низкие брови, и хитрые, хищно прищуренные глаза. Губы его напоминали губы Ивара, только куда более тонкие и изогнутые. Конунг неосознанно прикоснулся к своим губам. Парень был одет в красно-черную кожаную броню, состоящую из мелких звеньев, сплетенных друг с другом. На груди, отражая бушующее в лесу пламя, поблескивала круглая железная бляха. Выкованный на ней символ был Ивару не знаком. Короткая кольчуга, свисающая с широких наплечников, позвякивала на слабом ветру. Таких доспехов Ивар никогда прежде не видел, и все же тот напоминал ему нечто знакомое. Ивар дотронулся до собственной одежды. Потом до подбородка, скул, носа и волос. Не может быть. Этот жутко хохочущий юноша был похож на него самого. Женщина, стоявшая рядом с троном, сняла капюшон и в ту же секунду рассыпалась в прах. Вместо неё, поднявшись из пепла, материализовалось несоразмерно высокое, черноглазое существо со спутанными нитями волос, тянущимися из горящего леса. А из-за высокой спинки трона вышел человек в чёрной шляпе. На его плече сидел ворон. Ивар узнал их обоих. - Один, - прослезившись, благоговейно прошептал Ивар, не веря глазам. Оба спутника положили руки на плечи юноши. Существо, свою длинновязую узловатую – на левое, а Один – на правое. Ивар приоткрыл рот, потому что понял, что вот-вот задохнётся. Тогда юноша поднялся на ноги, и слегка прихрамывая на правую, приблизился к нему. Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, будучи почти одного роста. Потом юноша опустился на колени и обнял Ивара за пояс так крепко, будто всю жизнь мечтал увидеть его, и вот этот момент настал. - Отец, - сказал юноша, и зажмурился. У Ивара снова перехватило дыхание, и он откинул голову назад. Сзади к его плечам прикоснулись мягкие нежные руки. Над ухом раздался тихий, ласковый голос Наны: - Встречай сына, любимый. Ивар прикрыл глаза. Они стояли так, пока вокруг полыхал лес, а рядом воды реки несли обгоревшие и разрубленные на куски трупы людей и животных. Где-то далеко в лесу закричала птица, и её крик был похож на отчаянный женский вопль. Звук становился всё громче, трансформируясь в вой и рыдания сотен людей, и приближался с бешенной скоростью. Когда крики раненых и умирающих людей достигли своего пика и стали невыносимыми, Ивар почувствовал, что из ушей тонкой струйкой потекла кровь.***
Ивар рывком сел на кровати, устланной шкурами. Сердце его зашлось, и он положил ладонь на грудь, стараясь его успокоить. Тишина морозной ночи заглядывала в крошечное окошко, покрытое ледяными узорами. Едва восстановив дыхание, он бросился к краю кровати, нащупал костыль, и ковыляя, принялся быстро одеваться. Никого ни предупредив об уходе и оставив своих людей сладко дремать, завернувшихся в шкуры в эту лютую ночь, конунг покинул лагерь и направился в лес, переставляя костыль так быстро, как только мог. Ледяной ветер пел свою заунывную песню, запутавшись где-то в верхушках лысых деревьев. Запыхавшийся Ивар ковылял по тропе. Его брови, ресницы и усы покрыл иней, ложащийся новыми слоями при каждом тяжелом выдохе. Пальцы начали примерзать к костылю даже сквозь тряпку, и Ивару пришлось подложить под ладонь ещё один кусок ткани. Громкий хруст, раздавшийся где-то слева от тропы, заставил его остановиться и прислушаться, напряженно вглядываясь в лысую чащу. Хруст повторился, удалившись куда-то вверх. Ивар поднял голову, замотанную в несколько слоёв ткани, и попытался разглядеть что-то в темноте. Кто-то тяжелый, вскарабкался ещё выше. Ствол дерева под ним натужно заскрипел. Позади громко хрустнуло, и Ивар успел заметить, что нечто высокое, спряталось за ствол дерева. Или же ему только показалось? - Мара? – спросил Ивар дрожащим высоким голосом. Ему не ответили. Тогда он сорвался с места, стараясь не сбавлять выбранный темп и игнорировать преследование с обоих сторон. - Уу-у-ух! – обиженно ухнуло позади, и Ивар почувствовал, как волосы на руках встают дыбом. Он не обернулся, а только, напряженно сопя, ускорился. Ноги сильно разболелись, но он терпел, сжав зубы. В какой-то момент он заметил тёмно-красное зарево над тем местом, где располагалась избушка Наны. А ещё через время, меж деревьев начали мелькать ярко-красные угли. Оставшееся расстояние он преодолел почти бегом, бросив свой костыль где-то на тропе. Ивар вылетел на поляну и тут же грохнулся, потому что ноги подкосились. Скинув мешающий взору капюшон, он набрал в грудь побольше воздуха и закричал. На месте домика жрицы было пепелище. От избы остались только легонько тлеющие угли да дымок. И пепел, много пепла, укрытого свежим снегом. Ивар заткнулся, отдышался, и закричал ещё раз. - Нет! Нет-нет-не-е-е-е-ет!!! Слёзы на его щеках моментально схватил морозец. Он всё тянулся рукой к пепелищу, неизвестно зачем. Его пальцы, грязные от сажи и мокрые от снега, замёрзли настолько, что он почти перестал их чувствовать. - Не-е-е-ет, - вторил ему лес. Безразлично величественный. Мёртвый зимний лес. - Ты не могла, - задыхаясь и таращась в темноту, захрипел Ивар, - не могла позволить никому сделать такое… Ты не могла дать ей умереть… Если это не так, то клянусь – я тебя уничтожу, - он вытянул указательный палец в сторону леса, - клянусь тебе… Я ТЕБЯ УНИЧТОЖУ! Из леса раздался смех. Далёкий и задорный. А потом позади кто-то хрюкнул. Ивар обернулся и снова свалился в снег. Перед ним застыла красная от света углей свиная морда с чёрными бусинками-глазками. Облезлая и тощая, она была измазана сажей. Ивар смотрел на неё, открыв рот, а потом повернулся к пепелищу. - Она вас выпустила... – догадался он, - выпустила, прежде чем уйти... В ответ утвердительно хрюкнули. Потом попытались попробовать на вкус кожаный ботинок конунга, но он пнул хряка, после чего скорчился от боли в бедре. Потом он обессилено упал на спину и раскинул руки в стороны. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. До костыля, оставленного в лесу, пришлось добираться старым способом – ползком.