Сказ о Нане, жрице чужих богов

Горячий ветер швырнул в глаза очередную порцию пыли. Было трудно дышать. Тело едва слушалось жрицу. Лишь ужасная жажда жизни помогала ей уходить от свистящих взмахов мечей. Их было двое. Или четверо. Или целая дюжина – Нана не могла сосчитать их, потому что они передвигались слишком быстро. Широкоплечие, в угольно чёрных доспехах, прячущие лица под железными масками. Они наносили удары один за другим, и некоторые из них достигали цели. Серая пыль под ногами жрицы окрасилась в грязно-красный. Кровь стекала по бокам, впитываясь в дорогое платье, но боли не было. Был только ужас. Всеобъемлющий, живой ужас, который можно потрогать, протянув руку к чёрным маскам, блестящим на полуденном солнце. Появление ещё одного врага на горизонте Нана заметила не сразу. Он был уже близко, когда обжигающим потоком ветра её развернуло лицом к солнцу. Огромный, выше и больше остальных, в поглощающем свет доспехе, ослепительно сверкающем тьмой. Лицо его скрывало объёмное забрало, а в руках он нёс гигантское копьё. Нана подумала, что таким копьём можно проткнуть небо. Когда острие копья указало на жрицу, она не испугалась. Её тело и дух были измождены, и единственное чего она хотела – чтобы всё, наконец, закончилось. Воин приближался невыносимо медленно. Прежде чем он оказался рядом, совсем измученная жрица выдержала ещё несколько ударов, впрочем, уже не столь её волновавших. Стало ясно, что им не убить её. Что последний удар остается за высоким незнакомцем. Приблизившись, воин перехватил копьё и кинулся в стремительную атаку. Нана зажмурилась, приготовившись умереть, но вдруг обнаружила, что гигантское острие, подобных которому она не видела никогда, насквозь пробило чёрную броню одного из её врагов. В пыль хлынула тёмно-красная жижа. Та же участь ждала и остальных. Всё происходило в полном молчании. А потом, расправившись с последним обидчиком жрицы, огромный воин пригнулся к ней, поднял забрало в виде морды сказочного зверя и сказал: - Враг у ворот.

***

- …у ворот, – хрипло повторила Нана, подскочив на постели. Было ещё темно и довольно прохладно. За окном шелестел не опавшей листвой, раскидистый дуб. Понимание того, что она лежит в своей постели, пришло не сразу. Грань между сном и явью стёрлась медленно, нехотя. На смену сну пришла головная боль. - Что? – сонно вопросил Ивар, тяжело подняв косматую голову с подушки. - Чудной сон, - морщась, Нана потёрла лоб, - был бы отец… Он умел читать сны. - Нет-нет, что ты сказала про ворота? Жрица вдруг осознала, что сон стремительно выветривается из памяти. Мгновение назад она помнила его отчетливо, а сейчас даже не может повторить сказанное её спасителем. Она беспомощно посмотрела на мужа. Голова гудела так, будто по ней двинули чем-то тяжелым. Раздражённо кряхтя, Ивар поднялся и уселся на край кровати. Точно так же как Нана он задумчиво потёр лоб. Татуировки, покрывающие его спину едва-виднелись в темноте. Они всегда нравились Нане, но она никогда ему об этом не говорила. Ивар был чем-то озадачен. Ему не впервой быть разбуженным посреди ночи из-за очередного кошмара кюны. Как-то он сказал ей, что вещие сны снились его матушке, и Нана полагала, он склонен им доверять. Если снится что-то странное – это может быть посланием, смысл которого, увы, не всегда удаётся разгадать. - Зачем вообще нужны эти дурацкие сны, - будто прочитав её мысли, буркнул он, сидя к ней спиной, - если толку от них никакого. За стеной, в коридоре, послышалось какое-то оживление. Быстрые шаги и негромкие разговоры. - Враг у ворот, - вспомнила вдруг Нана. Ивар обернулся на неё. Быстрый топот кожаных сапог приблизился и замер у входа в покои конунга и кюны. Потом раздался осторожный стук в дверь, после чего в ней образовалась небольшая щель, которую тут же заполнил жёлтый свет свечи. Потом в щели появилось обеспокоенное лицо северной наружности. Ивар подхватил свой костыль и с трудом поднявшись, проковылял к двери. Приблизившись почти вплотную к белокурому варягу, он вперил в него не терпящий ожиданий вопросительный взгляд. - Рязанский стоит у ворот, - негромко сообщил белокурый, - Хочет тебя видеть. Говорит, по важному делу. Вроде один. Конунг сдёрнул с крючка первое, что попалось под руку – лёгкую тёмную накидку – и неловко надев её, обернулся на застывшую в постели Нану. Посмотрел на неё так, будто впервые видел, и вышел из комнаты. Растрёпанный, убрав непослушные волосы за уши, ковыляя, вышел к воротам. Рязанского гостя держали на мушке двое лучников и двое пеших, вооруженных мечами. Гость оказался необычайно высок даже для варягов, и столь же широк в плечах. Хмурясь, конунг велел ему показать лицо. Гость скинул глубокий капюшон, и его лицо показалось Ивару смутно знакомым. - Бескостный, - низким голосом произнёс он, - у меня есть что-то, что будет тебе полезным. Если ты готов принять мои условия, я помогу тебе. - Кто таков будешь, великан? – прищурившись, спросил конунг, медленно приближаясь. - Вышатой кличут. Командую дружиной рязанского князя Борислава. Командовал… - Мы знакомы?.. - Во время штурма Мурома мы встретились на стене. Ивар вспомнил. Вспомнил раскрасневшееся в щеках, мокрое от дождя лицо, тяжело вздымающуюся широкую грудь, огромный меч. Прямой и тяжёлый взгляд бесцветных глаз. - Зачем помогаешь мне? – сгорбленный из-за опоры на костыль, конунг подошёл очень близко. Тёплый пар из его напряженно раздутых ноздрей разбивался о мощную грудь гостя. - Личные мотивы, - по-военному коротко кивнул Вышата. - Почему думаешь, что не убью тебя прямо здесь, безоружного? - Потому что ты не дурак, Бескостный, - гость опустил лицо, чтобы взглянуть конунгу в глаза, - Безумец, но не дурак. В отличие от нового рязанского князя. Ивар опустил голову и рассмеялся.