Сказ о Нане, жрице чужих богов

Дома Ине не оказалось. Тогда Тэкео, собравшийся по приказу конунга, с мешком через плечо, двинулся на рынок. Там было шумно и людно: народ, обеспокоенный близостью рязанского войска, толпился вокруг пустых прилавков. Тут и там мелькали тревожные лица, слышались причитания, опасливый шёпот, нервный смех и детский плач. Тэкео пробирался через толпу осторожно, зажав в кулаке рукоять меча в ножнах и стараясь никого не задеть им. С высоты своего роста ему была хорошо видна площадь посреди рынка, так что даже среди множества людей, наводнивших её, он быстро нашёл ту, которую искал. Задрав платье и для удобства поставив одну ногу на принесённый в качестве сидения пенёк, Ине набивала татуировку обритому на лысо варягу. Варяг сидел на таком же пеньке, и несмотря на всеобщее волнение, был воодушевлён и весел. Улыбаясь наполовину беззубым ртом, он то и дело поднимал чашку, чтобы крикнуть «сколь!» и выпить с косматым другом, рассевшимся прямо на пустом прилавке рядом. Сосредоточенное лицо Ине нравилось чужеземному воину. С недавних пор она начала красить глаза чёрным, что, безусловно, было хорошим решением, поскольку на её белом лице глаз, обрамлённых светлыми ресницами, было почти не заметно. Сама она говорила, что так её меньше слепит солнце при работе, но наверняка лукавила. Сейчас она ритмично постукивала по инструменту небольшим камешком, вбивая цвет под кожу спины, то и дело стирая кровь и излишки краски, и критично разглядывая проделанную уже работу. Тэкео быстрым шагом приблизился. Едва увидев его, Ине в спешке отложила инструменты, и извинившись перед варягом, с нетерпением бросилась ему навстречу. Обняв его, высокого и худого, взяла за руку и повела куда-то за торговый ряд. Там в тени, что отбрасывали крыши прилавков, почти никого не было – только какой-то пацан, спрятавшийся от задиристых сверстников, да пара тощих грязных куриц. - Ты уже уходишь? – несколько опечаленно спросила она, заметив мешок за его спиной. - Да. - Тебя не было всю ночь. Мне было одиноко. - Я быр на совете. - Знаю, - покачала белокурой головой девушка, - ты незаменим для Ивара. Как и для меня. Понимаешь? Воин кивнул без эмоций. Привыкшая к такому поведению Ине не обратила на это внимания. Она помолчала немного, тревожно кусая губы, а потом подняла на него выразительный взгляд: - Могу я тебя о чём-то попросить? - Конечно. - Пожалуйста, не рискуй, - она взяла его за руку, - Я прекрасно знаю, что силы в будущей битве не равны, и прошу тебя не геройствовать ради того, чтобы впечатлить Ивара. Еже что-то пойдёт не так, не нужно бросаться на мечи. Ты мне нужен, Тэкео. Особенно сейчас. Воин нахмурил брови: - Я дар клятву, что всегда буду рядом и сдераю всё, что в моих сирах, чтобы защитить жизнь и достоинство моего Господина. Это также вопрос чести, ты знаешь. Я не имею права на трусость. Иначе какой от меня прок? Кем я буду, есри брошу своего Господина в срожной ситуации ради спасения своей жизни? Разве моя жизнь на самом дере чего-то стоит? - Это не трусость, Тэкео! – возмутилась Ине, - это лишь здравый смысл! Ты сам говорил, что ты имеешь право умереть только аже не осталось дел, которые ты не завершил. Никто не хочет умирать на полпути, верно? - Что за дера? – непонимающе спросил воин. - Какой же ты дурак, Тэкео! - изогнула светлые брови девушка, - неужели ты не понял? У нас скоро будет дитя! Раскосые глаза воина широко раскрылись. Он в изумлении уставился на Ине: - Почему ты… Я… - он тряхнул растрёпанной головой, собираясь с мыслями, - это чудесно. Самая ручшая новость за всё время, что мы здесь. Я очень рад. Несмотря на сказанное, радости в его лице не было. Однако и свойственное ему обычно выражение равнодушия пропало. Его брови изогнулись, а взгляд будто прояснился. Тем, что тревожило его, как полагала Ине, было чувство смятения. Сильное волнение, заставившее его всегда твёрдую руку дрогнуть. Страх. - Обещай мне, - попросила она, - обещай, что не будешь рисковать без надобности. Я не смогу без тебя. Я очень не хочу, чтобы мне пришлось растить наше дитя с мужчиной, который никогда не полюбит его как своего. Пожалуйста, пообещай. Он поднял на неё взгляд – испуганный, радостный, злой: - Как я могу… - Обещай мне, Тэкео. Он добела сжал губы, отвернулся, глухо рыкнул в бессильной злости, по инерции схватился за рукоять меча и тут же выругался на себя за это. Ещё раз тряхнул головой, сильнее взлохматив и без того растрёпанную ветром причёску. Замер, уставившись себе под ноги. - Обещаю, - сказал негромко. Ине ощутила, будто на спину обрушилась ледяная волна. Он весь напрягся, будто пытаясь устоять под натиском невидимого врага. Ещё немного, и она услышит, как у него внутри что-то треснет. - Я верю в тебя, мой воин, - грустно улыбнулась она. Горячие слёзы обожгли щёки. Он поднял голову и через силу заставил себя легонько коснуться её лица кончиками длинных пальцев. Её слёзы очертили чёрные дорожки. - Мне пора, - кивнул он, - Я вернусь. Ощутив новую волну приторно сладкого отчаяния, Ине, однако, позволила себе разрыдаться только тогда, когда он скрылся за торговыми рядами. И без того чересчур чувствительная, с недавних пор она вовсе потеряла над собой контроль. Но слёзы всегда помогают. Это правило она усвоила ещё в детстве. Не сдерживайся наедине с собой, и всё наладится. Ей было искренне страшно представить жизнь людей, которые не умеют плакать. Или не позволяют себе этого делать, что ещё хуже. Таким человеком был Тэкео. Вытерев слёзы, она заставила себя выйти и продолжить прерванную работу. Увидев её, варяг залпом осушил целую чашку эля, и треснув ею по прилавку, мужественно приготовился к боли. Взяв инструменты в дрожащие руки, Ине прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Потом направила острие на незаконченную линию будущего ворона и несколько раз стукнула по нему камешком. Тонкая струйка крови вырвалась из-под острия, и покатилась вниз по спине. Главное, чтобы он вернулся. Остальное не важно.

***

Напряжение вокруг нарастало. Наблюдая часть рязанского войска с холма близ стен города, жители переживали. Они не доверяли ни варягам, ни новому соседскому князю, по слухам прославившемуся братоубийством ради власти. Их неминуемое столкновение сулило народу только беды. Небо было ясным, и многие переживали за свои дома – ведь устрой сейчас Ратомир штурм, он бы обязательно первым делом пустил в ход зажигательные стрелы. Кто-то прятал семью в подпол, а кто-то и вовсе бежал в леса, обступившие Муромар с трёх сторон. Тэкео знал, что штурма не будет. Ивар выведет войско в поле, недалеко от которого расположился противник. Несмотря на свою малую численность, они дадут бой, потому что выбора у них нет. Чужеземный воин не спеша шагал по лесу, изредка поглядывая в сторону места предстоящей битвы, мелькающее меж стволами. Казалось, природа также приготовилась к сражению – успокоился ветер, смолкли птицы и насекомые в траве. Стоял полный штиль, пахло сосной и далёким костром. Ещё пахло смертью. Тэкео и раньше чуял этот запах, расползающийся по земле перед сражением. Он не был похож ни на железный запах крови после того, как все закончится, ни на дух разлагающихся на солнцепёке тел, нет. Это было что-то совсем иное. У большого поваленного дерева, преграждающего путь, воин остановился. Снял и отставил меч в ножнах, замер, прислушиваясь к молчащему лесу. Потом спешно распоясался и избавился от рубахи. Встал на колени. Смерть следовала за ним по пятам с самого детства, когда выяснилось, что на свет появился мальчик. Этот мальчик родился для того чтобы стать воином. Стать самураем. Кодекс чести бусидо был заучен и воспринят как молитва, как инструкция к действию в любых ситуациях. Кодекс объяснял многое, и до этого момента Тэкео ни разу не усомнился в его правильности. «На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг». Уничтожить в себе страх – одно из первых правил жизни воина. Справиться с этим было непросто, но Тэкео смог, иначе никто бы не назвал его настоящим мужчиной на родине. Но что, если искоренённый когда-то страх вдруг снова дал о себе знать? «Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть». Тэкео был уверен, что не должен умирать сейчас, когда в нём нуждается его господин, его женщина и его ещё не рождённое дитя. Однако то, что викинги называют словом «судьба», постоянно преследовало его в мыслях. Порою, чего бы он ни делал, как бы ни старался добиться результата, выходило наоборот. На его родине ему бы сказали, что он плохо старался, а значит слаб, но ни сам Тэкео, ни один из окружающих, слабаком его не считали. Он прошёл через многое, что было бы не под силу лучшим из тех, кого он знал прежде. И поэтому боялся. Если половцы примут сторону противника, у них не останется никаких шансов на победу. Долг повелевает воину остаться рядом с господином, даже если все остальные полягут или побегут прочь. «Самурай должен быть примерным верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число его вассалов сократится со ста до десяти. И с десяти до одного». И конечно, Тэкео никогда бы не нарушил это правило, даже будучи поставленным перед выбором – господин или семья. Ибо долг есть долг, клятва есть клятва. Воин распустил волосы, и те легли ему на плечи, покрытые татуировками. Затем он обнажил танто и поднёс к уху. Взял прядь прямых жёстких волос у виска и быстро срезал острым лезвием. Прядь аккуратно уложил на поваленное дерево перед собой. Следующую прядь он повесил на сухие ветви, безжизненно-серые, без коры, торчащие из ствола. И так по кругу, обвешивая волосами всё вокруг себя на расстоянии вытянутой руки. Когда на месте густой чёрной шевелюры остался лишь короткий ёжик, воин отложил кинжал и поднял лицо, глядя в темнеющую чащу, исполосованную прямыми стволами сосен. В больших чёрных глазах шевелилась надежда. - Помоги мне, прошу, - разомкнув слипшиеся губы, сказал он негромко, - позворь мне прожить ещё один день. Внезапный толчок в спину оказался такой силы, что Тэкео повалился вперёд, больно ткнувшись подбородком в лежащий ствол, и едва не сломав себе зубы. Молниеносно развернувшись и схватившись за танто, воин с ужасом обнаружил, что рядом никого нет. Тяжело дыша грудью, он ещё раз оглянулся по сторонам, потряс остриженной головой чтобы убедиться, что ему не показалось. Лес вокруг всё так же молчал, очевидно, ожидая кровавых жертвоприношений во славу местным богам. Тэкео ощутил необъяснимый страх, вставший комом в горле. Торопливо он засунул кинжал в ножны, подхватив рубаху, пояс и меч, вскочил на ноги и быстрым шагом покинул это место.