Сказ о Нане, жрице чужих богов

Сурай поднялся на пригорок, миновал двоих дружинников и опасливо приблизился к князю. Ратомир стоял, сложив руки за спиной и удовлетворённо щурясь, рассматривая вид, который открывался отсюда. Большая поляна, на которой разбило лагерь рязанское войско, со всех сторон окружённая сосновым бором. Сверху – по-летнему голубое небо. - Ты хотел меня видеть? – спросил советник, осторожно подняв взгляд. - Чувствуешь, чем пахнет, Сурай? – вместо ответа произнёс молодой безбородый князь, не поворачиваясь. Тот поднял голову и принюхался: - Полагаю, соснами. - Э нет, - легонько улыбнулся Ратомир, - пахнет скорой победой. Пахнет властью. Неужели ты не чуешь? Посмотри, сколько нас. Варягов в разы меньше, у них нет ни единого шанса. Очень скоро мы будем пировать в тронном зале Мурома. - Это точно, - позволил себе улыбнуться Сурай, впрочем, всего на мгновение. С тех пор как предатель Вышата выбил из него информацию, чтобы впоследствии поделиться ею с врагом, он несколько побаивался Ратомира. Князь простил его, когда узнал, что произошло. Сказал, мол, всякое бывает, нашим планам это не в силах помешать. Однако что-то подсказывало бывшему воеводе, что так просто это не кончится. В любом случае, Сурай старался не перечить своенравному князю и вообще не попадаться лишний раз на глаза. - Идем со мной, - велел Ратомир, и сам направился в сторону своего шатра. Советнику ничего не оставалось, как послушно последовать за ним. Нехорошее предчувствие сковало ноги, шёл он еле-еле. Внутри было тепло и сумрачно. Ратомир уселся в широкое кресло с подлокотниками и жестом пригласил Сурая тоже присаживаться. - Я позвал тебя, чтобы поблагодарить, - заговорил князь, устраиваясь поудобнее на своём походном троне, спинка и подлокотники которого были вырезаны лучшими рязанскими мастерами, - Мне радостно вспоминать тот день, когда ты пришёл ко мне. Ко мне, а не к моему старшему брату, который на тот момент, безусловно, имел куда больше власти и средств. Меня тронуло, что ты выбрал именно меня. Ты внушил мне уверенность, что я имею все шансы стать столь же могущественным, каким мой брат был когда-то. Даже больше. И теперь посмотри на меня, - он развёл руками, - я вот-вот стану правителем Муромо-Рязанского княжества! Сурай смущённо опустил глаза и поджал губы. - И всё это благодаря тебе. Ты много сделал для меня. Я благодарю тебя за это. - Право, не стоит, - попытался возразить княжеский советник, однако в душе ему было приятно. Сурай всю свою жизнь пытался доказать другим свою безусловную важность и полезность, и вот, наконец, кто-то заметил его старания. Князь расслабленно откинулся на спинку трона и двумя пальцами в массивных перстнях подозвал симпатичную служанку, стоящую поодаль и держащую в руках кувшин. Немолодая, в сущности, но сохранившая свою красоту, женщина, подошла, чтобы наполнить княжеский кубок вином. - Ответь мне, мой советник. Что такое, по-твоему, настоящая, безграничная власть, которая приносит больше всего наслаждения? – говоря, Ратомир бесцеремонно приподнял подол служанки, положил ладонь на её колено и медленно повёл ею вверх, к молочно-белым бёдрам, - а? Наблюдая за его действиями, Сурай почувствовал себя неуютно. Полуприкрыв болотного цвета глаза, молодой князь медленно и бесстыдно сжимал упругие ляжки служанки, и та не выдержала. Её глаза закрылись, она издала короткий стон, кувшин в её руках дрогнул, и немного вина пролилось мимо кубка. - Власть над женщиной? – наконец, осторожно предположил бывший полководец. - Да брось! – сморщился Ратомир, убрав руку из-под платья и брезгливо вытерев её о другую, - никакая женщина не способна дать такой власти. Слегка покрасневшая от стыда служанка поспешила ретироваться обратно в тёмный угол, напоследок как следует пройдясь тряпкой по столику с пролитым вином. - Настоящая власть, - князь пригнулся вперёд, поставив локти на колени, и глянул на Сурая исподлобья, - это когда ты в праве решать, жить человеку или умереть. Это власть над жизнью. - Боюсь, такая власть доступна только господу-Богу, - в шутку прокомментировал советник, но тут же об этом пожалел, увидев посерьёзневшее лицо князя. - А вот в этом ты ошибаешься, - посуровев, не согласился Ратомир, после чего едва заметно кивнул кому-то позади Сурая. Тотчас же из полутьмы вышли двое дружинников, одетые в доспехи, и без лишних слов грубо скрутили вскочившего с места княжеского советника. Отчаянно сопротивляясь, тот сделал несколько безуспешных попыток вырваться и в отчаянии вперил в князя взгляд, полный ужаса: - Нет, прошу! Не надо!.. Я ещё тебе при… - Ещё раз спасибо тебе, Сурай! – громко сказал Ратомир, поудобнее устаиваясь на своём троне, - Твоя помощь была незаменима! Но боюсь, сейчас, на пороге нового этапа своей жизни, я больше в ней не нуждаюсь. Он махнул ладонью, после чего один из дружинников достал свой меч и молниеносно вогнал его в живот бывшего полководца так глубоко, что блестяще-красный кончик его вышел из спины. Застывший на лице Сурая ужас сменился изумлением – из открытого рта брызнула кровь, капая на лезвие. Дружинник сжал зубы и не без труда вытащил меч. На месте грубой вертикальной дыры в области живота вспухли блестящие внутренности. Сурай схватился за рану, в последней раз поднял глаза на князя, после чего с глухим стуком рухнул на колени, а затем ничком. Ратомир взял кубок со столика подле себя и неспешно отхлебнул прохладного вина. - Кусать руку дающего – это одно из правил, - пояснил он безликим присутствующим, расслабленно откидываясь на спинку трона, - особенно учитывая, что дают они не только тебе… Служанка, вжавшаяся в угол шатра и в ужасе закрывшая рот ладонью, заплакала. Он обернулся на неё. Ласковая улыбка тронула его губы: - Не бойся, красавица. Скоро всё изменится.

***

*** Пыхтя, Хвитцерк подтянулся на руках и оказался на крыше свинарни. Не поднимаясь на ноги, он на четвереньках прополз к самой высокой точке, и уселся. Щурясь на солнце, поднял голову. Как он и полагал, отсюда открывался неплохой вид на место предстоящей битвы, на одной стороне которого уже выстроилось огромное рязанское войско. Варяги же только появились на опушке – всего с полсотни. Они всё прибывали и прибывали, выстраиваясь плечом к плечу, их количество медленно росло, но всё равно было ничтожно мало в сравнении с противником. Отсюда всё выглядело так, будто войско Ратомира в два или даже три раза больше. Половецкой же конницы Хвитцерк вообще нигде не наблюдал. Ни союзников, ни пути к отступлению. Вот же безумие! Нужно было остаться в городе и как следует укрепить стены. Выстояли в первый раз, выстояли бы и во второй! Похоже, Хвитцерк поспешил с выводом о том, что со времён захвата Каттегата Ивар образумился и стал куда мудрее. Скорее он окончательно тронулся умом: доверился врагу-перебежчику, запер родного брата в свинарне, отобрав оружие и заставив заниматься рабской работой, а своих людей повёл на верную смерть! Что ж, если сейчас его войско разобьют на голову, а его самого прилюдно казнят – это будет только его вина. Но ещё хуже то, что воины, которые ему доверяют – среди которых хватает как жадных до золота засранцев, так и по-настоящему хороших ребят, со многими из которых Хвитцерк знаком лично – полягут вместе с ним. Прямо в этом поле и полягут. Нужно быть глупцом, чтобы не понимать, что в такой ситуации важен каждый воин. Тем более, такой как Хвитцерк – умелый и закалённый в боях. Да он один стоит троих рязанских! Даже если им не выиграть этого сражения, он смог бы прикрыть чью-то спину при отступлении. Которое, как полагал варяг, произойдёт очень скоро. Однако гордый Ивар привык принимать решения самостоятельно. Даже если он прислушивался к советам других, последнее слово всегда оставалось за ним. Да будто бы ему сейчас интересно было мнение человека, которого он собственноручно разжаловал до положения раба. И что уж там, он и мнением брата-воина-то не особенно интересовался! Хвитцерк раздражённо сплюнул. Когда раздался далёкий трубный рёв, оповещающий, что все войска в сборе и готовы к битве, непроизвольно схватился за меч, которого не было. Осознав это, ужасно разозлился. - Да пошёл ты, Ивар, - прошипел он. Потом рывком поднялся, осторожно подобрался к дыре, из которой пришёл сюда, и спустился вниз.