***
Когда в распахнутые двери тронного зала, опираясь на Ине, вошёл хромающий перебинтованный Тэкео, Ивар уже задремал. Варяги встретили его одобрительным рёвом: - Настоящий мужик чует запах эля даже присмерти! Да, Тэкео? – смеясь, крикнул ему кто-то из знакомых, и воин попытался улыбнуться. Его обожжённое лицо, кожа которого уже пошла пузырями, растянулась и потрескалась. Из трещинок засочилась бледно-жёлтая жидкость. Глаз, который заволокло бельмом скрыли распухшие веки. Ине, которая вела его под руку со здоровой стороны, стараясь не причинить ему боли, выглядела не лучше. Несмотря на то, что в бою она не участвовала, стоило ей увидеть своего любимого, как её едва не хватил удар. Её сердце беспокойно забилось чаще, едва стоило ей увидеть лицо Ивара – искаженное ужасом. В этот самый момент она поняла, что дело дрянь. Когда Тэкео занесли в их дом и уложили на кровать, она на время лишилась дара речи. Просто села на краешек постели и тихонько заплакала. А когда варяги ушли, и он заговорил с ней, едва не разрыдалась. Но всё же смогла взять себя в руки, осторожно раздела его и отмыла от сажи. Потом Нана принесла какие-то мази собственного приготовления, и они вместе обработали ему раны, пока он корчился от боли и стонал. Тем не менее, будучи не в силах лежать без движения, он настоял на том, чтобы прийти на празднество. А Ине не привыкла перечить своему мужчине. Из-за стола поднялся румяный от выпитого Вышата. Улыбаясь, он приблизился к Тэкео и Ине. Завидев его, чужеземный воин моментально напрягся – Ине почувствовала, какими твёрдыми стали все его мышцы. - Ты молодчина, что пришёл, - сказал бывший дружинник, хлопнув его по здоровому плечу, - тебе бы лежать-полёживать, но ты не из слабых, как я вижу. Пусть твоя жажда к жизни послужит примером другим. Не найдясь, что ответить от неожиданности происходящего, Тэкео лишь неуверенно кивнул. - Ты тоже молодец, - Вышата опустил взгляд на Ине, - всем бы такую жену. Девушка засмущалась и моментально покраснела. Ей даже показалось, что дружинник задержал на ней взгляд чуть дольше приличного, что, несомненно, польстило девичьему самолюбию. Хотелось поблагодарить его за добрые слова. Однако она лишь поудобнее перехватила руку Тэкео, и повела его дальше по залу. - Погоди-ка, - притормозил её чужеземный воин, - кажется, Ивару-сан спит. Не будем будить его, - он обратился к Ине, - давай прямо здесь. Кряхтя и морщась наполовину изуродованным лицом, он уселся на скамью у стола. Рядом сидящие варяги тут же поспешили поставить перед ним золотой кубок, украшенный каменьями, и до краёв наполнить его элем. Длинными непослушными пальцами взяв кубок, воин кивком поблагодарил своих товарищей, и, опираясь на стол, поднялся на ноги. Глядя на него, остальные притихли. А тех, кто продолжал громко болтать и смеяться, затрещинами угомонил Вышата. Тэкео поднял кубок над головой и обратился ко всем присутствующим: - Я не умею говорить красиво… Но у меня есть повод поднять этот кубок. И простите меня за этот вид, - под подбадривающие восклики варягов и половцев он смущённо продолжил, - Сегодня мы потеряри немаро братьев и друзей. Этот бой наверняка быр тяжёрым… Не знаю, мне повезро, и борьше его поровины я прорежал в открючке… По рядам сидящих за столами прокатилась волна доброго смеха. - Также, несмотря на это, - воин махнул рукой в сторону обожжённой части своего лица, - в отричие от павших, мне повезро остаться в живых. Наверняка, вы уже много раз выпири за то, чтобы их пребывание в Варьгарре быро счастривым и безобрачным. Поэтому я предрагаю выпить за тех, кто остарся жить. За тех, кому ещё предстоит сражаться и погибнуть. Выпьем за то, что мы живы! За жизнь! - За жизнь! – одобрительно подхватил Вышата и тут же опрокинул свой рог. - СКОЛЬ! – радостно подхватили остальные, и обливая бороды и кафтаны пивом, принялись осушать свои чашки. Даже хитро-раскосые румяные половцы, не понимая о какой такой «Варьгарре» идёт речь, поддержали их. Запрокинув голову, чужеземный воин припал губами к краям кубка. Делая глоток за глотком, он не останавливался. Тонкий ручеёк пива вырвался из уголка рта и проложил дорожку вниз по челюсти, шее, ключице и груди. Ине ошарашенно наблюдала за тем, как на длинной шее вверх-вниз двигается кадык. Потом к ней, удивлённо подняв брови, присоединились остальные. Тэкео оторвался только тогда, когда кубок полностью опустел. Удовлетворённо раздув круглые ноздри, он как следует шарахнул дном кубка об стол и плюхнулся обратно на лавку. - Ну ты даёшь, чужестранец! - оскалился смутно знакомый ему варяг. Через боль тот оскалился ответно.***
- Чего смурной, вояка? – улыбнулась черноволосая рабыня, сидя на ящике возле распахнутых ворот свинарни. Здесь были отлично слышны песни и смех празднующих. Прислушиваясь к ним, Хвитцерк совсем забылся. Тряхнув косматой головой с криво заделанным пучком светло-русых волос, он продолжил очищать щёткой грязные свиные бока. Скотинка, которой он для удобства положил ладонь на спину, похрюкивала от удовольствия. - Тебе обидно, что не участвовал в битве? – вскинула острый подбородок рабыня, - поэтому ты делаешь вид, будто тебе плевать на праздник? Хвитцерк ничего не ответил, как обычно предпочитая сердито сопеть. С недавних пор он понял, что чтобы не думать о хреновом, необходимо чем-то занять руки. В свинарне для этого была масса возможностей. Именно поэтому он сейчас чистил свиней в темноте, при слабом свете одного лишь факела. - Да полно тебе, брось, - сморщилась девушка, - успеется ещё. Вишь, все гуляют? А мы чего? Но Хвитцерк продолжал упорно её игнорировать, старательно занимаясь чем угодно, лишь бы не думать. Рабыня оценивающе посмотрела на него и надолго задержала взгляд. Видимо, думала, что же с ним не так: когда не нужно работать, он работает. Как будто ему было мало ежедневных забот. Она подумала, что он, видимо, полон энергии, которую ему некуда спустить. Очевидно, оттого и злится. С мужчинами часто так бывает. Особенно с молодыми. И всё же его отчаянное усердие вызывало у неё странное одобрение. - Меня, кстати, Донкой звать, - как бы между прочим сказала она, отворачиваясь и глядя на улицу, залитую мягким светом факелов. - Хвитцерк, - буркнул в ответ тот, и немного подумав, поднял голову. Он увидел её, сидящую у ворот в своём драном, но нарядном платье, гордо держащую осанку, и смотрящую куда-то вдаль. Длинные волнистые волосы, которые она распустила, разметались по плечам. В профиль она чем-то походила на немногочисленных арабов, прибывавших с юга, коих можно было встретить на рынке. - Диковинное имя какое, - улыбнулась она, повернувшись к нему на мгновение. В этот же момент из-за угла соседнего здания выбежали двое местных мальчишек лет десяти-одиннадцати. Один из них, тот что пониже, нёс в руках большую кружку с пенящимся элем. Стараясь не пролить, от усердия он высунул кончик языка. Мальчишки подбежали к Донке и передали ей кружку: - Ино яко договаривались! – предупредил тот, что был повыше, - никакой блазни*! - Я что, похожа на обманщицу? – возмутилась девушка, - давай сюды. - Да кто ж знает, что у вас, цыганей, на уме? – сурово ответил высокий, - давай, кажи! Та поставила кружку на землю и встала. Повернулась к мальчишкам лицом, к Хвитцерку задом. А потом схватилась за низкий вырез на платье и оттянула его вниз, обнажая грудь. - О-о! – сложив губы трубочкой и улыбаясь одновременно, сказал тот, что пониже. Глаза его просияли. - Хороша, - подтвердил высокий, подняв брови. Рабыня постояла так немного, а потом резко отвернулась, одевая ворот, как было: - Всё, свободны! – раздражённо крикуна она мальчишкам, и те, наперебой обсуждая увиденное, бросились наутёк. Поправив платье, Донка нагнулась, двумя руками взяла кружку и припала к ней губами. Хвитцерк заворожённо наблюдал за тем, как она делала глоток за глотком. Несколько каплей пролились на её тяжело вздымающуюся, крепкую грудь, силуэт которой очертил свет факелов, льющийся с улицы. Оторвавшись, она посмотрела на Хвитцерка: - Тоже хошь, поди-ка, - широко улыбнулась она, - Иди сюда. Пей, не стесняйся. Варяг поднялся на ноги и подошёл. Донка передала ему кружку, и он тут же припал к ней. Ему показалось, что он не пил эля целую вечность. Хмельной вкус так вскружил ему голову, что, оторвавшись, он едва устоял на ногах. Вдруг со стороны площади заиграла весёлая музыка, и подобрав подол платья, девушка бросилась в пляс. Меж свиных загонов её танец не выглядел странным, скорее наоборот. Она двигалась так, как могут двигаться только люди, ничем на свете не обременённые. Её острые плечи поочерёдно поднимались и опускались, а руками она интенсивно помахивала юбкой. Она то и дело начинала кружиться вокруг себя, и тогда широкий, много раз перешитый подол её юбки раздувался. А когда она останавливалась, гладкие волны её распущенных волос захлёстывали её грудь и лицо, а потом отпрыгивали обратно. Делая странные движения руками и глядя Хвитцерку в глаза, она улыбалась. - Чего стоишь, царев брат? – спросила она, приближаясь, не останавливая танец, - неужто плясать не охота? Музыка-то какая! Заводная! Хвитцерк только улыбнулся, не в силах оторвать взгляда от девушки. Все её движения, жесты, взгляды не были похожи на то, что он видел прежде. Ни на родине, ни на Руси. Эта дерзкая бесстыдница приковывала взгляд. Будто кричала: «Смотри на меня! Желай меня!», и при том дотронуться до неё было невозможно. Да Хвитцерк и не думал об этом. Она противоречила всему, что он знал. Она выглядела непорочной блудницей. Она путала мысли. Её танец завораживал. А далёкая музыка всё лилась и лилась из распахнутых ворот. Хвитцерк буквально кожей чувствовал, что упившиеся элем музыканты играли её от самого сердца. Ему самому вдруг захотелось пуститься в пляс, но он подумал, что буде выглядеть глупо. Воин, старший брат конунга, напару с рабыней вытанцовывающий в свинарне? Смех, да и только! Да и хрен бы с ним, - внезапно подумалось Хвитцерку. И прихлопывая себе ладонями, он принялся танцевать.