«Мы любим тех, кто нас не любит, Мы губим тех, кто в нас влюблён…»
***
Следующие несколько дней жизнь в Новогорске текла мирно и оттого казалась достаточно скучной. С того самого утра, когда Миранчук-старший покинул номер Вики, он всеми силами старался избегать встречи, а уж тем более какого-либо диалога с девушкой. Поведение его казалось Виктории довольно-таки детским, и поэтому она совершенно перестала обращать на футболиста внимание, искренне полагая, что пройдёт ещё два-три дня и Лёша придёт в норму. Однако парень и не думал отступать. Он и сам не мог понять, какого исхода пытался добиться: то ли заставить Александрову чувствовать вину и, в конце концов, извиниться перед ним, то ли просто напросто пожалеть его. И чем дольше у него не выходило, тем сильнее он злился и обижался. Но шатенка всего этого, кажется, совершенно не замечала. Увлечённая идеей о бомбезной фотосессии, она целыми днями занималась подготовкой, а также общением с предполагаемыми моделями, среди которых был и брат Миранчука-старшего (это, к слову, бесило Лёшу особенно сильно), и Еленой, которая так великодушно оказывала всяческую помощь и поддержку. К концу недели столь откровенное, ничем не прикрытое безразличие со стороны Вики настолько сильно взбесило футболиста, что он, забыв про всякие обиды и обещания, данные самому себе, за завтраком на виду у всех сел к ней за столик, надеясь хотя бы таким образом развести её на диалог. Отчаяние творит с людьми странные вещи. Оно заставляет идти нас на самые безрассудные поступки. А отчаяние влюблённого человека и вовсе толкает его на такие глупости, над которыми в нормальном состоянии он бы посмеялся. Но план провалился. Девушка ничего не сказала, а лишь бросила короткий взгляд в сторону парня и продолжила попивать горячий несладкий чай так увлечённо, что казалось, будто бы в данный момент ничего важнее для неё не существует. Вдоволь налюбовавшись данной картиной и окончательно потеряв остатки терпения, Миранчук грубо выхватил белого цвета кружку из рук Виктории и с грохотом опустил её на стол, да так, что часть обжигающей жидкости выплеснулась на столешницу и ему на руки. Расположившиеся за соседним столом люди (врачи и массажисты; тренеров и футболистов, к огромному счастью Александровой и самого Алексея, там не было) обернулись, окинув полным непонимания взглядом молодых людей, что-то пробурчали и вновь вернулись к завтраку. Шатенка выпрямилась, сложила руки перед собой и посмотрела на футболиста, ожидая, что он предпримет дальше. Всё это казалось ей какой-то до безумия захватывающей игрой, правил которой, кроме неё, никто не знал. — Ты что-то хотел, Лёш? — совершенно спокойно произнесла она, еле заметно улыбаясь. — Поговорить, — с трудом вымолвил он. — Ну так говори, — Вика усмехнулась и на секунду опустила взгляд вниз. — Я тебя внимательно слушаю. — Это слишком личные вещи. Я не хочу обсуждать это здесь, — посмотрев по сторонам, парень слегка нагнулся над поверхностью стола. — Говори здесь. Не думаю, что наш с тобой диалог кого-то заинтересует. — Ладно. Хорошо, — собираясь с мыслями, футболист несколько раз повторил эти слова, теребя металлический замочек на серой спортивной кофте. — Я хотел поговорить о том, что… у нас с тобой было… той ночью. — А что было? — интонация, с которой Виктория говорила, невольно наталкивала Лёшу на мысль, что она действительно не понимает, о чём идёт речь. На мгновение в его голове даже промелькнула идея, что всё это ему приснилось. И не было ни той дьявольской ночи, когда он, словно под гипнозом, был готов везде следовать за ней; ни того злосчастного коридора, в котором она так ласкала его; ни её номера, где они несколько часов подряд занимались такими вещами, о которых не принято говорить в приличном обществе. — Я говорю о нашем с тобой сексе, чёрт бы тебя побрал! — парень чуть было не закричал, но во время успел приструнить разбушевавшиеся эмоции и сбавить тон. — А разве что-то было не так? Мне показалось, что тебе очень понравилось. Просто ты так стонал, когда я делала тебе минет. Да и потом тоже. Сколько раз ты там кончил за ночь? — Александрова ещё шире улыбнулась. На её лице не было видно ни следа смущения или же стыда, которые обычно появляются у девочек, когда они говорят на такие… щекотливые темы (по крайней мере, Миранчуку всегда попадались именно такие, и он уже было начал считать это за норму). Сейчас же куда более неудобно было именно ему: его щёки заметно порозовели, а глаза нервно забегали. — Да, мне понравилось. Но, прошу, не говори об этом… здесь, — он вновь осмотрелся. — Да ещё и так громко. — Вот уж не думала, что тебя смущают подобные темы. Так о чём ты хотел со мной поговорить? — заправив выбившуюся из высокого хвоста прядь тёмных волос за ухо, спросила шатенка. — Я хочу предложить тебе стать моей, — сделав паузу, футболист задумался о том, как лучше продолжить фразу, чтобы не выглядеть глупо в её глазах, — девушкой. — А почему сразу не женой? — слегка откинувшись назад, Вика опустила одну руку на колено, а второй принялась постукивать по столу, отбивая только ей известный ритм. — Я серьёзно сейчас, — Лёша нахмурился. Он пребывал в состоянии абсолютной растерянности. Прокручивая в голове возможный диалог, парень продумывал только два вероятных пути развития событий: либо она скажет «да» и он будет самым счастливым человеком на планете, либо она откажет и тогда он… Честно говоря, он не знал, что стал бы делать в таком случае. Наверное, просто бы ушёл и, возможно, попробовал бы ещё раз чуть позже. Но о том, что девушка попытается отшутиться, у него не возникло и мысли. — Я тоже серьёзно, Лёш, — перестав улыбаться, она уставилась на правую руку, с интересом изучая яркий маникюр. — С чего вдруг такой порыв? — Я… Ты мне нравишься. И я… кажется, люблю тебя. — Любишь меня, значит, — слова Миранчука вновь не произвели нужного эффекта — Виктория продолжала сохранять завидное спокойствие и уверенность, к которым теперь добавилась ещё и какая-то… усталость, так отчётливо звучавшая в голосе. — Позволь узнать, в какой именно момент ты вдруг осознал, что любишь меня? Может, при первой же нашей осознанной встрече, когда я налетела на тебя с кулаками? Или же ты засмотрелся на то, как мы с Головиным имитировали секс, и в ту самую минуту подумал: «Боже! А ведь она именно та, что нужна мне!» А может, ты влюбился во время того, как твой член упирался мне в горло? Когда именно это случилось, Лёш? — Опять издеваешься? Думаешь, что я вообще не способен любить? — Сейчас я не сказала об этом ни слова, если ты вдруг не заметил. Мне просто реально стало интересно, вот и спросила тебя об этом. — Я не знаю, что тебе ответить, — потупив взгляд, футболист сжал губы в тонкую линию. — А я знаю, — Лёша приподнял голову и исподлобья посмотрел на неё. — Ты вдруг понял, что влюбился в меня, когда мы провели ночь вместе. Я знаю, что ты расстался с девушкой и, возможно, если верить словам твоего брата, у тебя давно никого не было. Тебе стало скучно, одиноко… А тут объявилась я и дала тебе то, чего так требовал твой организм. В твоём возрасте вполне нормально принимать выброс тестостерона за любовь до гроба, — парень хотел было что-то сказать, возразить ей и даже уже открыл рот, но она всё продолжала: — Внизу живота так приятно тянет, щекочет. Пархают те самые хвалёные бабочки. Но это не любовь, это всего лишь возбуждение. — А если же нет?! — возмущённо воскликнул Миранчук. — А если ты ошибаешься, и все эти твои теории на деле полное фуфло? Может, у нас другой случай? Может, я реально влюбился в тебя? Не подумала об этом? Футболист чувствовал себя разбитым и униженным. Она сидела перед ним вся такая идеальная, добрая и умная, и, словно мама, пыталась в ласковой манере обучить его тонкостям жизни, чтобы позволить избежать болезненных ошибок. Между ними было всего лишь пять лет, но Лёше вдруг показалось, что их разделяет огромная пропасть. Александрова смотрит на него свысока своего опыта, а он даже не может ничего ей возразить, ибо действительно чувствует себя слишком юным и глупым. Она подавляет волю. Она даёт и забирает то, что ей необходимо. Она непонятным образом контролирует того, с кем разговаривает. — Давай пойдём по порядку. Во-первых, — шатенка загнула один палец, — все эти теории, которые ты назвал «полным фуфлом», вовсе не мои. Они были выдвинуты за много лет до моего рождения и уже прошли проверку временем. Во-вторых, — загнула второй палец, — ты, Лёш, и сам не очень-то веришь в то, что говоришь… — Не правда! — так по-детски крикнул парень, стукнув кулаком по столу. Вика рассмеялась. — Правда, правда. Ты несколько раз сказал слово «может». Ты не уверен во всём этом. И, наконец, в-третьих — даже если мы предположим, что все эти твои чувства продиктованы головой, сердцем, душой — чем хочешь, — а вовсе не зудом между ног и желанием уложить меня на первую же горизонтальную поверхность, то я всё равно отвечу «нет». Видишь ли, я не встречаюсь с футболистами… — Слишком тупые для тебя? — вырвалось у него. — Не в этом дело. Тебе это покажется странным, но человек может быть страшным, толстым, кривым, тупым, но его всё равно можно любить. Это сложно, и я не стану этого тебе сейчас объяснять. Просто прими мой ответ как данность. — Я хочу узнать причину. Почему так вдруг ты перестала смотреть на футболистов? Раньше же встречалась. Сама же нам рассказывала про своего парня. А буквально месяц назад ты с Неймаром везде появлялась. — С Неймаром у нас был только секс. Ничего больше. А про того парня… — девушка на мгновение замолчала, кажется, о чём-то всерьёз задумавшись. — Это было так давно. Я была ещё совсем ребёнком, — печально улыбнувшись, она прикрыла глаза, вновь воскрешая в мыслях светлые отрывки прошлого. — И ни к чему хорошему это не привело. Я тоже была ребёнком, тоже думала, что это любовь на всю жизнь. Нам с ним было очень хорошо, но потом всё закончилось. Вот и всё. — Тоже была ребёнком… Ты этого пока не поймёшь… Почему ты со мной разговариваешь так, будто мне десять лет? — до скрежета сжав зубы, практически прошипел Миранчук. — Хочешь, чтобы я говорила с тобой по-взрослому? Хорошо. Тебе сейчас двадцать… — Виктория вопросительно посмотрела на футболиста. — Четыре, — закончил он, закатив глаза. — А мне двадцать девять. У нас не такая большая разница. Пять лет всего. Это не много, на самом деле. Но не об этом сейчас. Вот представь, что я согласилась с тобой встречаться. Представил? — Лёша кивнул. — Молодец. Теперь представь, что прошла пара месяцев. Предположим, что ты всё также любишь меня. Ничего не изменилось. Только вот появилась такая проблемка: мне нужно вернуться в Штаты. На месяц, на два, на полгода, на год, навсегда — я не знаю. Ответь мне честно, ты в свои двадцать четыре года, в период самого своего расцвета и как мужчины, и как футболиста, в тот самый момент, когда твоя мечта, твоя цель окажется совсем рядом, готов будешь бросить всё и уехать вместе со мной? Парень задумался. — Вот видишь, как всё просто. Разве такой человек, как ты, может дать мне какую-то гарантию? Ты же потом будешь всю жизнь ненавидеть меня и винить за то, что я поломала твою судьбу. А если отбросить эту лирику, то скажу тебе прямо: я не верю в твою верность. Возможно, тебе и кажется, что ты влюблён в меня, и что это на веки вечные. Но не сегодня-завтра появится на горизонте какая-нибудь ещё девушка — модель, актриса, певица — и ты с радостью убежишь к ней. И будет у вас такая же любовь, и тоже на всю жизнь. Александрова замолчала, наконец, закончив свою мысль. Молчал и Миранчук. Он просто не знал, что тут можно сказать. Поглощённый своими собственными эмоциями и чувствами, футболист, кажется, даже и не смел заходить так далеко. Ему было до слёз обидно от осознания того, что он вновь оказался не прав, а она снова оказалась права. Лёше до безумия хотелось что-то сказать, поспорить с ней, но в голову не шёл ни один здравый аргумент. Шатенка тоже приуныла. Не понаслышке зная, что такое юношеская влюблённость, она прекрасно помнила, каков конец у красивых историй любви. Вика уже пережила свою любовь. Сейчас же она, как хроническая болезнь, иногда давала о себе знать, отдаваясь болью в области сердца. — Я могу предложить тебе альтернативу, — прервав повисшее в воздухе молчание, девушка снова улыбнулась. Парень с интересом и какой-то надеждой, запрятанной за тёмными радужками глаз, посмотрел на неё. — Ни к чему не обязывающий регулярный секс. Как ты на это смотришь? — Это такая шутка, да? Обычно так в кино делают, причём парни. — Да нет же! Я говорю вполне серьёзно. Тебе со мной было хорошо. Мне тоже очень всё понравилось. Вот я и предлагаю заниматься этим регулярно, когда тебе или мне захочется. К тому же я намного опытней тебя в этом плане, поэтому я могу научить тебя некоторым крутым штукам. Будешь потом заставлять девочек просто пищать от восторга. — Я даже боюсь спрашивать, откуда ты знаешь об этих «крутых штуках», — глаза Миранчука поползли на лоб от удивления. — Вот и не спрашивай. Ну так что, согласен? — Правильно ли я тебя понял: мы будем заниматься сексом, когда захотим, но при этом у нас не будет официальных отношений? — прижавшись к столешнице, прошептал футболист. — Да, так. Соглашайся. Это будет круто. Мне кажется, все парни об этом мечтают. Ни ревности, ни запретов, ни обязательств. Сможешь вымещать на мне всё своё зло после неудачных тренировок или матчей. — Хорошо, — недолго думая, ответил Лёша. — Я согласен. Когда начнём? — Да хоть сейчас, — посмотрев на экран телефона, Виктория продолжила: — Хотя нет. У вас тренировка через двадцать минут. А потом, если захочешь, я жду тебя у себя. Ну, или же я сама могу к тебе прийти. — Вик, ты, конечно, не обижайся, но это как-то по-блядски. Для тебя это не унизительно разве? Ведь я фактически буду использовать тебя для удовлетворения своих потребностей. — Возможно, это казалось унизительным для твоих девочек-подростков. Для меня — нет. И это не блядство, Лёш. Ведь не только ты будешь меня использовать. Или ты думал, что женщины не занимаются сексом ради удовольствия? — приподняв одну бровь, Александрова хитро улыбнулась уголками губ. — То есть ты фактически будешь моей любовницей? — шатенка утвердительно кивнула.***
Двигаясь по коридору, Вика негромко напевала песенку, уже в который раз звучащую из динамиков бицов. Достав ключик, она слегка нагнулась вперёд, дабы вставить его в отверстие. — О чём ты говорила с Миранчуком?! — громкий грубый голос, слышимый даже через наушники, заставил девушку вздрогнуть от неожиданности и выронить ключ. — Вот же чёрт! — присев на корточки, она подняла металлический предмет. Убойная доза успокоительного, выписанного врачом много лет назад, наконец-то, начала действовать. Виктория не волновалась, не тряслась и не потела от страха, как это было буквально пару дней назад. Всё было с точностью наоборот: Александрова казалась абсолютно спокойной и безразличной ко всему происходящему. — Что-то давно тебя не было видно. Уже успела соскучиться. — Ответь мне на вопрос, — шатенка обернулась, встрчаясь своими карими глазами с холодными серыми. Впрочем, они более не производили на неё такого устрашающего впечатления, не заставляли кровь забиться в висках, а сердце колотиться с немыслимой силой. — Мы просто по-дружески поговорили. А что? Я опять что-то сделала не так? — Вика даже позволила себе усмехнуться. — Ты всё время что-то делаешь не так. Смотри мне, если узнаю, что ты с кем-то из команды шашни крутишь, собственноручно выкину тебя за ворота. Поняла меня?! Девушка прыснула от смеха, заставляя мужчину отшатнуться назад и заметно напрячься. — Я сказал что-то смешное?! — Ты просто сейчас… как ваш тренер главный. Тебе бы ещё усы и вообще не отличишь тогда, — приложив палец к верхней губе, изображая усы, Виктория просто согнулась, сильно покраснев. — Прекращай ржать! Ты что, больная? — Больная. Ты же знаешь, что больная, — перестав смеяться, Александрова вытянулась в полный рост и расправила плечи. Она говорила серьёзно, но в голосе её всё ещё слышны были нотки сарказма. — Я надеюсь, ты меня поняла. — А ты кто здесь? Ты им отец что ли? — сделав шаг вперёд, шатенка толкнула футболиста в грудь. — Я капитан команды. Я несу за них ответственность. Но тебе, по-моему, вообще неизвестно, что это такое, — оттолкнув Вику в сторону, прошипел Артём. — Если ситуация повторится… — Какая ситуация? Ты вообще о чём? Сто лет прошло. — Может, сто лет и прошло, но я до сих пор помню, как вы на бильярдном столе развлекались, и как ты умоляла меня ничего Ему не рассказывать. А потом ты свалила. — Артём, нельзя быть таким злопамятным. От этого стареют. Вон у тебя и седина на висках появилась, — проведя рукой по волосам мужчины, проговорила девушка. — Убери от меня руки! — мужчина схватил Викторию за локоть, тем самым отстраняя от себя. — А раньше тебе нравилось, когда я так делала. И кое-что ещё тебе нравилось. Помнишь? — Александрова злобно усмехнулась. — Тебе, наверное, было так больно видеть, как нам хорошо с твоим другом. Это так неприятно — быть третьим лишним, всегда уступать Ему. Ты ведь любил меня? — Я любил не тебя. Я любил ту девочку, которой ты когда-то была, — глаза мужчины, кажется, на мгновение оттаяли, вновь приобретая небесно-голубой оттенок, но уже в следующую секунду в них засверкала сталь. — Ой, ой… Читаешь мне нотации, весь из себя такой высоконравственный прям. А как с девушкой лучшего друга кувыркаться, так это ничего, это можно. — У нас с тобой было пару раз всего… — тихим голосом произнёс Дзюба, ужасно боясь, что кто-то услышит. Всем, кто её спрашивал про Артёма, шатенка отвечала, что у них никогда ничего не было. И она не врала. Вика действительно верила, что банальный секс нельзя назвать «чем-то». Даже в том случае, если один из партнёров дарит любовь, а другой лишь позволяет себя иметь. — А с ним у меня было только один раз, да и то чисто случайно. Но ты всё равно собирался всё рассказать, собирался сдать нас, как последняя крыса, — девушка выплюнула эти слова футболисту прямо в лицо. — Я ничего ему не собирался рассказывать, — мужчина сильнее сжал локоть Виктории, заставляя её болезненно поморщиться. — И виню я тебя не за это, а за то, что ты сбежала. Так кто же из нас крыса, а, Вик? — Ты ничего не знаешь! Как можешь судить меня?! — Ну так расскажи! Поведай мне о своих мотивах. Зачем сбежала, почему оставила всех нас? Мы ведь… любили тебя. — Ты, может, и любил. А Он… Я сбежала, потому что мне надоело чувствовать себя недостойной Его. Он был весь такой из себя идеальный: умный, красивый, перспективный. Ему было не до меня. А я счастья искала. Мне любви хотелось. — И как, нашла? — в язвительной манере спросил мужчина. — А я похожа на счастливого человека? — Александрова снова посмотрела в эти глаза, передавая через этот взгляд всю внутреннюю боль. Мужчина потёр виски и зажмурился. Не смог больше терпеть. Ему стало её жалко. — У вас тренировка. Пока, Тём!