«Любовь вспыхивает от трения взглядов и гаснет от трения слов»
***
Очередным утром, спустя пару дней, не сказав никому из тренерского штаба и футболистов ни слова, предупредив лишь одну Елену, Вика отправилась на важную встречу со своим начальником в Москву. Максим (или Макс, как его звали в Америке) направлялся на какую-то конференцию в Токио, а здесь был проездом (прилетел всего на несколько часов). Именно поэтому Александрова покинула базу ещё до подъёма, оставшись никем незамеченной.***
Поначалу таинственного исчезновения никто не заметил. Напрочь убитые после вчерашней тренировки футболисты ползали между этажами, словно мёртвые мухи, мечтая лишь о паре часов целительного крепкого сна. Как и всегда, в восемь тридцать спортсмены дружной толпой направились на завтрак. Однако и тут отсутствие Виктории мало кому бросилось в глаза, а тем, кому всё-таки бросилось, ничем странным и необычным не показалось. Сидя за сдвинутыми вместе в честь банкета по случаю приезда какой-то там шишки столами, мужчины лениво ковыряли содержимое тарелок, изредка перебрасываясь короткими фразами. Кто-то залипал в Instagram, по привычке бесцельно листая бесконечную ленту; кто-то, облокотившись на столешницу, прикладывал огромные усилия, стараясь изо всех сил не закрывать глаза. Несколько человек, среди которых был Смолов, и вовсе, отодвинув в сторону посуду, положили голову на стол и тихо дремали. Это был один из тех случаев, когда усталость давила на организм с такой силой, что пропадал даже аппетит. Главный тренер и несколько его помощников этим утром также были заняты. Настолько заняты, что так и не явились на завтрак, что, впрочем, самих футболистов не могло не радовать. — Я заметил, что вы… — неожиданно ворвавшись в уже привычную тишину, Артём сделал недлинную паузу, задумавшись над продолжением фразы: — подружились, — Лёша медленно повернулся в его сторону, поначалу совершенно не понимая, что сейчас произнёс капитан. — Достаточно много общаетесь, как мне кажется. Вот вчера, например, вы разговаривали за обедом. — А. Да, разговаривали, — похлопав длинными ресницами, парень выпрямил спину и немного отодвинулся от стола. — О чём? — размешивая сахар в уже давно остывшем кофе, поинтересовался Дзюба. — Да так. Ни о чём, — бросил футболист, отворачиваясь в другую сторону и делая вид, будто пытается что-то разглядеть в окне. Но сегодня разглядывать было нечего. Улицы казались совершенно пустыми и безжизненными: большая часть персонала занималась подготовкой каких-то документов для вечерней встречи, другая же готовила внутреннее убранство, начищая до блеска каждый уголок корпусов. За окном неприятно моросил дождик, небо имело светло-серый оттенок, лёгкий порывистый ветерок сдувал с деревьев зелёную листву и гонял её по чёрному асфальту. — Тебе не стоит… связываться с ней, — сделав глоток противно-прохладной жидкости, мужчина перевёл взгляд на Миранчука. — Интересно, почему же? — несмотря на то, что сам Алексей не собирался в этот момент огрызаться или же как-то возмущаться, вопрос его всё равно прозвучал достаточно грубо. Впрочем, Артёма это, кажется, ни на секунду не задело. — Вика может сделать тебе очень больно. Не потому, что она так хочет, не потому, что она злая и противная (хотя, стоит признать, это в ней тоже есть), а потому, что она просто такая. Есть женщины, которые созданы для любви, для семьи, для того, чтобы воспитывать детей и ждать мужа с распростёртыми объятьями и горячим ужином по вечерам, а она другая. Ей всего этого не нужно. Она просто не умеет… — Дзюба старательно пытался подобрать последнее слово. — Любить? — закончил Лёша, вопросительно, с некой грустью во взгляде посмотрев на капитана. — Да, пусть будет «любить». Поэтому я не думаю, что тебе стоит строить какие-либо планы насчёт неё, старайся вообще меньше с ней контактировать. Вика — одна из тех девушек, которые запросто влюбляют в себя мужчин. Стоит ей только посмотреть на тебя, заговорить с тобой и всё, ты уже поплыл и готов бежать за ней хоть на край света. — А если я уже, как ты сказал, поплыл? Что если я уже влюбился в неё? — мужчина нахмурил брови и тяжело вздохнул, с характерным звуком отодвинув от себя полупустую чашку. — Тогда я тебе не завидую, — он говорил негромко, но твёрдо, так, как говорит отец со своим сыном, когда тот где-то провинился. — Ты давно с ней знаком? — Достаточно. Достаточно для того, чтобы знать наперёд её действия, — добавил он. — Знать наперёд её действия? Ну хорошо. Вот скажи тогда, что же она будет делать дальше? Мы переспали. Потом я сказал ей, что она мне нравится. Она уклонилась от ответа. После мы встречались с ней каждый день, вчера даже два раза и, думаю, ты понял, чем занимались. Чего от неё ждать? — не унимался парень. — Хочешь знать, что будет дальше? — Артём усмехнулся, а потом вновь принял серьёзный вид, уставившись взглядом на чёрное пятно на поверхности стола. — А дальше она предложит тебе обычный секс, без обязательств, без какой-либо ответственности. И всё. На этом всё закончится. — То есть как это «всё»? — лицо футболиста вытянулось, а глаза удивлённо раскрылись. — А как же отношения? Я думал, раз она спит со мной, то она ко мне тоже что-то чувствует, разве нет? — Чувствует, конечно. Ты ей симпатичен, может, нравишься. Но встречаться с тобой она никогда не будет, — Дзюба бросил в сторону Миранчука опечаленный взгляд и отрицательно помотал головой. — Встречаться она будет с кем-нибудь другим. — В смысле с другим? С кем, например? — С другим — это значит, что не с тобой, олух. А с кем конкретно, я не знаю. Поживём увидим. Может, она вообще сейчас отношения заводить не будет. Просто обычно у неё бывает так, что есть мужчина, которого она пускает к себе в кровать (иногда таких мужчин может быть несколько), а есть мужчина, которого она пускает в душу. И это совершенно разные люди. Так вот того, кого она пускает в душу, она ценит и любит (хоть мы уже и выяснили, что делать этого она не умеет), она готова к его ногам всю жизнь сложить… Это, наверное, даже не любовь, а какая-то… преданность. Она, как собака, предана своему хозяину, также выполняет все его команды и пожелания. — Как же это она кого-то так любит, раз спит с другими? — Вика просто не придаёт особого значения сексу. Для неё это ни нечто такое интимное, как, например, для тебя. Ты просто пока не понимаешь. Маленький слишком. Глупенький, — Лёша ничего не ответил, а лишь демонстративно закатил глаза, всем своим видом показывая, насколько сильно уже достало его это постоянное сравнения с маленьким ребёнком. — И что, с этим совсем ничего нельзя сделать? Ты же так хорошо её знаешь, — хитро прищурившись, с еле заметными нотками сарказма произнёс парень, хотя вся сложившаяся ситуация ни на секунду не казалась ему весёлой. Как раз совсем наоборот. Ещё не зная, что именно ответит капитан (но наверняка догадываясь), Миранчук испытывал до тошноты неприятное болезненно тянущее где-то глубоко внутри чувство абсолютной беспомощности перед сложившимися обстоятельствами. Давящая в груди чёрная пустота заставляла с трудом сдерживаться от того, чтобы просто не завыть, не начать бить посуду прямо сейчас, прямо здесь, в этой самой столовой на глазах у всех. У мальчиков тоже бывают истерики. — Ну как же ничего? Конечно же, можно. Перестать с ней общаться, да и вообще смотреть в её сторону. Сегодня она здесь с тобой, и тебе даже может показаться, что она твоя, а завтра она махнёт хвостом и уйдёт так же стремительно и внезапно, как и пришла, — оставив на столе тарелку с нетронутым завтраком, мужчина поднялся со своего места и покинул столовую.***
На базу Вика вернулась только вечером. К её величайшей радости, мерзкая, по-осеннему слякотная погода, стоявшая весь день, наконец-то, разъяснилась, напоминая всем о том, что на улице всё-таки июнь. Все тучи совершенно неожиданно исчезли, будто бы их и вовсе не было. Яркое солнце медленно двигалось к горизонту, уже спрятавшись за невысокими зданиями, но всё ещё продолжая дарить свет и тепло всему живому. Об утреннем дожде напоминали разве что многочисленные лужицы, рассыпанные по мокрому чёрному асфальту, как осколки разбитого зеркала. — Почему ты всегда гуляешь одна? — где-то позади раздался негромкий мужской голос с лёгкой хрипотцой, который Александрова умудрилась расслышать даже сквозь музыку, доносившуюся из наушников. — Иногда нужно побыть одной, — не оборачиваясь на источник звука, Виктория улыбнулась. — Я тебе помешал? — Ты? Вовсе нет. — Я тоже люблю один гулять, — парень потерялся в диалоге. Имея огромное желание сказать что-то ещё, он никак не мог придумать, что именно. Одни темы казались ему до бесконечности глупыми, другие непристойными, а третьи попросту ужасно скучными. Одним словом все они могли отбить у девушки всякое желание продолжать с ним диалог сейчас или когда-либо в будущем. — Правда? — Ага. Может, мы вместе погуляем одни? — спрятав руки за спину, футболист, как маленький ребёнок, скрестил пальцы и зажмурил светлые глаза. — Так меня ещё никто и никогда не звал на прогулку. Но я согласна. Давай гулять в одиночестве вдвоём, — наконец, повернув голову, шатенка схватила спортсмена за локоть, а затем переместила руку ниже, вложив свою кисть в его, и потянула за собой. Многочисленные парковые аллеи сменяли друг друга. Лёгкие порывы вечернего ветерка заставляли тёмно-зелёную листву глухо шуршать, от чего создавалось впечатление, будто деревья перешёптываются между собой. Солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, отчего молочно-голубое небо приобрело нежно-розовый оттенок. Прошло, наверное, больше часа прежде, чем Саша всё-таки решился прервать лёгкую тонкую тишину, которая в этот момент совершенно не давила, но всё же заставляла чувствовать некий дискомфорт. — У вас с Антоном правда что-то было? — резкий вопрос, как волна, обрушился на Вику, вынудив её остановиться. Обойдя молодого человека, она встала прямо перед ним, всё также продолжая сжимать его руку. — С чего ты это взял? — Александрова улыбалась, ибо столь неловкий вопрос, да и поведение Головина в целом доставляло ей какое-то странное удовольствие, её переполняла радость от того, как этот милый тихий с виду паренёк, которого так и хочется потрепать за щёчку, краснеет и мнётся рядом с ней. — Просто тем утром ты выходила от него почти… — Голая? — коварная улыбка показалась на лице Виктории, заставив парня плотно сжать губы, как бы смущаясь. — Да. И Антон сказал, что вы с ним… — Переспали? — футболист кивнул. — И ты поверил? — Нет, — честно ответил он. — Но всё же решил спросить у тебя. Что ты делала у него в таком виде в шесть утра? — Я тебе понравилась, да? — ответный вопрос поначалу привёл спортсмена в полный ступор. — Ну… — протянул он, всячески пытаясь уклониться от доброго, но при этом такого прожигающего взгляда тёмных глаз. — А на поле ты куда смелее, чем в жизни. Девочки, наверное, за тобой толпами ходят. — Да нет. — Да ладно тебе. Признайся же. В Монако наверняка девчонки покруче, чем в Москве. Или, может, ты гей? — шатенка говорила в шуточной манере, чего не скрывала и её интонация, однако молодой человек воспринимал её слова вполне себе серьёзно. Услышав её вопрос, он свёл брови к переносице, исподлобья глядя на собеседницу. — Я не гей. — Да ну тебя, Саш, — несильно толкнув Головина в плечо, Вика вытянула губы в трубочку. — Нельзя же быть таким серьёзным. Ведёшь себя, как будто тебе не двадцать три, а шестьдесят. Иногда нужно отпускать себя и делать всё, что захочется. Пусть стыдно будет потом. Жизнь слишком коротка, чтобы опасаться того, что о тебе подумают другие, — отведя взгляд в сторону, парень хитро ухмыльнулся, но девушка не придала этому особого значения. — Вот видишь. Ты уже улыбаешься. Я хочу, чтобы ты чаще это делал: у тебя замечательная улыбка. — Как-то поводов в последнее время не очень много, — улыбнувшись ещё шире, фктболист, наконец, почувствовал, как эти внутренние барьеры, скрывавшие от окружающих все внутренние переживания и эмоции, постепенно растворяются между ними. — Повод для радости всегда можно найти. — Наверное, ты права. — Конечно же, я права. Мне кажется, что ты можешь быть очень хорошим собеседником. Ну же, спроси меня о чём-нибудь. — Какая музыка тебе нравится? — Вика вопросительно приподняла одну бровь. — Вообще разная. Слушаю всё, что попадётся. Мой плейлист — сплошная помойка, — ответила она. — Я отойду от привычного сценария, по которому мне сейчас следует задать тебе тот же вопрос, и спрошу тебя о… — посмотрев по сторонам, Александрова старалась как можно быстрее придумать какой-то вопрос. — Например, об изучении языка. Ты же французский учишь, да? — Саша кивнул. — Ну и как тебе? Каково тебе вообще жить в стране, где тебя не понимают? — Сложно, — коротко ответил Головин. — Исчерпывающий ответ, — глубоко вздохнув, Виктория заправила прядь выбившихся волос за ухо. — Вик, я хотел бы извиниться за тот случай, — парень вновь остановился, выпустив руку девушки из своей и невольно чуть оттолкнув её в сторону. — За какой такой случай? — Помнишь, когда мы играли… там было такое задание, где мы с тобой должны были… сымитировать секс. И у меня тогда… В общем извини. Это не специально, честно. Я не какой-нибудь там озабоченный или вообще маньяк. Просто так получилось. Нам на базе тяжело приходится: одни парни, девушек вообще нет. Раньше массажистка была, Лиза, но она ушла в прошлом году. Вышла замуж, и муж запретил ей с нами работать. — И я его понимаю. Вас тут двадцать с лишним молодых жеребцов, от которых тестостероном веет за километр. Многовато на одну девушку. Так и до греха недалеко, — усмехнулась шатенка. — Мы вообще одни остались. А тут ты объявилась. Какая никакая, но всё же женщина… — Ну спасибо, — скрестив руки на груди, Вика показательно надула губы и поморщилась. — Ой. Я не это хотел сказать. В смысле… Ну ты же женщина. Ты красивая. Очень. Одеваешься ещё так. Просто нам, как бы это сказать, запретили тебя воспринимать как девушку. Грозились даже из команды выгнать… — Разве можно запретить хотеть кого-то? — вновь перебила Александрова, хотя на этот раз её вопрос носил скорее риторический характер. — Нет, наверное. Но… Просто ты такая… И в прошлый раз на тебе ещё платье было… А под ним ничего, кроме… трусов. Короче говоря, у меня просто давно никого не было, поэтому это всё случилось, — с трудом подбирая слова поначалу и делая большие паузы, в конце футболист заговорил очень быстро, словно пытаясь в один момент выплеснуть всё наружу. — Ого! Такого признания я точно не ожидала. Поражена, если честно. Я не обижаюсь. Мне наоборот приятно как женщине, что молодой симпатичный парень, да к тому же ещё и успешный спортсмен таким вот образом реагирует на меня. Это льстит моему самолюбию. Не знаю, что ещё сказать. Наверное, впервые за долгое время. — Может, тогда продолжим нашу прогулку? — Саша снова улыбнулся. — Смотри-ка, ты снова улыбаешься. А я определённо хорошо на тебя влияю, — вновь вложив свою кисть в протянутую руку Головина, Виктория растянула пухлые губы в лёгкой улыбке.***
Постоянная суета, громкие разговоры и обсуждения, извечное давление, оказываемое окружением… Артём, безусловно, являлся компанейским человеком. Он был одним из тех людей, которые ни за что не смогли бы выжить вне общества. Но порой всё же и ему требовался небольшой перерыв: одиночество и полная тишина. Медленной походкой шествуя по неширокой асфальтированной дороге меж деревьев Дзюба, блаженно прикрывая глаза, глубоко вдыхал пропитанный озоном чистый июньский воздух. Северная столица нередко «радовала» своих жителей моросящим или же проливным дождём, но здесь, в Подмосковье, что-то казалось совсем другим, каким-то более привычным и родным. — Эй! Артём, стой, — положив руку на плечо капитана, проговорил парень. — Я еле тебя нашёл. Ты так неожиданно исчез. И главное вообще никто не знает, куда ты пошёл. — Лёш, столь откровенный интерес ко мне с твоей стороны наталкивает меня на ой какие нехорошие мысли, — в свойственной ему, шуточной манере ответил мужчина. — Я, конечно, не гомофоб, но у меня вообще-то жена и дети, да и не нравишься ты мне в этом плане, уж прости. — Чё началось-то? — одёрнув руку, Миранчук сделал пару шагов назад и нахмурился. — Я тебя вообще-то спросить хотел. И где это я интерес-то к тебе проявляю? По-моему, утром ты ко мне подсел. — Проехали. Что хотел спросить? — Про Вику. Мне кажется, мы не договорили с утра. — Я всё уже сказал по этому поводу. — Я хочу знать, откуда ты так хорошо её знаешь. Почему ни Федя, ни кто-либо другой ничего подобного про неё мне сказать не может, а ты можешь? — Ты уже и к Смолову приставал с этими тупыми расспросами? — удивился Артём, хотя в глубине души он прекрасно понимал, что от этого парня следовало бы ожидать чего-то подобного. — Да. А что мне оставалось делать? Тем более я же не просто так подошёл и ни с того ни с сего спросил, что нужно сделать, чтобы понравиться Вике. Я издалека начал. Они же раньше хорошо очень дружили, из одного города, почти всю жизнь вместе. Но он мне вообще ничего не рассказал нормально, будто бы знаком с ней столько же, сколько и остальные. — Миранчук, какая-то у тебя очень длинная прелюдия. Я уже несколько утомился тебя слушать. Закругляйся давай и переходи к сути вопроса. Ещё раз скажи мне, чего ты хочешь? — Я хочу знать, откуда ты всё это знаешь? У тебя с Викой что-то было, да? Это ведь ты тот футболист, с которым у неё был обалденный секс и всё прочее? Я ведь прав? — его вопросы звучали слишком уверенно и больше походили на утверждения, будто бы он сам уже наверняка знал, что окажется прав. — Нет, не прав, чёртов ты Шерлок. Тот парень не я, — отрезал Дзюба. — Тогда кто? — удивился Лёша, отчего его брови поползли наверх, а лицо вытянулось. — Спроси у неё. — Я спрашивал. Но она сказала, что это не имеет никакого значения. — Значит, это не имеет никакого значения. Чего ты от меня-то хочешь?