«Если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго» ©Оскар Уйальд. «Портрет Дориана Грея»
***
*Ноябрь 2011* Сидя за столиком дорогого ресторана на очередном благотворительном мероприятии, девушка старательно вычерчивала аккуратные линии в ярко-синем блокноте. Вдев в уши наушники, и прикрыв проводки длинными волосами, она старалась максимально абстрагироваться от всего происходящего вокруг и от того, что случилось часами ранее. Помимо уже знакомых шатенке футболистов, в зале находилось ещё человек сорок представителей каких-то компаний, администрации спортивных клубов и парочка журналистов, для которых, судя по всему, организаторы закрытого вечера сделали исключение. Боковым зрением Виктория то и дело зацеплялась за проходивших мимо стройных высоких дам в дорогих нарядах с красивыми причёсками и множеством украшений. Совсем обычная, не настолько вызывающе-красивая, а, скорее, просто напросто миловидная с распущенными вьющимися волосами и лёгким макияжем она казалась белой вороной на их фоне. Некоторые из присутствующих смотрели на неё свысока, с неким презрением и усмешкой в глазах. Большая же часть предпочитала просто её не замечать. Впрочем, это сейчас мало заботило Вику. Ум был полон совершенно другими мыслями, роящимися в голове, подобно рою противных жужжащих пчёл. Множество картинок, воспоминаний и вопросов о настоящем не покидали девушку ни на секунду. Поэтому, оставив всякие попытки избавиться от них или же найти выход из сложившейся ситуации, понять причину случившегося, Александрова просто делала записи в своём дневнике. — Вам что-нибудь принести? — холодным безразличным тоном поинтересовался мужчина-официант. — Нет, спасибо! — вынув один наушник, девушка приветливо улыбнулась. Он учтиво кивнул и, убрав руки за спину, медленной ровной походкой удалился. Так и не вернув наушник на прежнее место, Виктория выпустила его из рук, оставляя болтаться у бедра, и вновь вернулась к прежнему занятию. Совсем рядом послышались негромкие, но достаточно чёткие шаги. Затем на стол упала чья-то большая тень, высокая фигура нависла над шатенкой. Она замерла и отложила простой карандаш в сторону. — Мне ничего не нужно, — проговорила Александрова. — Это, конечно, очень радостно. Но я надеялся, что ты хотя бы поздороваешься со мной, красавица, — от негромкого мужского голоса по телу Вики прошлась мелкая дрожь, тёмные глаза широко раскрылись и ярко заблестели. — Тёмочка! — резко соскочив с мягкого бордового диванчика, шатенка споткнулась о ножку стола, удачно приземляясь прямо в объятия футболиста. — Виктория, я иногда не понимаю, как с таким везением Вы умудрились дожить до двадцати одного, — обхватывая талию шатенки и прижимая её к себе, усмехнулся парень. — Я очень рада тебя видеть, Тём. — Вот с этого стоило бы начать, — улыбнувшись самой что ни на есть добродушной улыбкой, Дзюба отстранился, принимаясь внимательно изучать юное девичье лицо. — Почему одна здесь сидишь? Где… — Его тут нет, — предвкушая завершение вопроса, выдала Виктория. Её глаза вновь наполнились печалью. Отведя взгляд, она уставилась на цветной рисунок на футболке Артёма. — То есть как это «его нет»? — нахмурив брови, парень подхватил подбородок Александровой двумя пальцами, приподнимая её лицо. — Он продинамил меня и не пришёл, — сжав полные губы в узкую полоску, Вика изо всех сил старалась держать себя в руках. — Подожди, подожди. Он же сам тебя позвал, — девушка кивнула. — У вас что-то случилось? Вы поругались? — В последнее время мы только и делаем, что ругаемся, — отодвинувшись от спортсмена, Александрова вновь уселась на диванчик, пододвигаясь к самой стене. — Мне вообще всё чаще кажется, что я ему только мешаю. — Это он тебе так сказал? — не спрашивая разрешения, футболист устроился рядом с девушкой. — Нет, но мне так кажется, — парень усмехнулся и, сложив руки перед собой, нагнулся над столом. — Что смешного? — возмутилась шатенка, самолюбие которой, кажется, усмешка Дзюбы сильно задела. — Да нет, ничего, — прокашлявшись, парень вновь постарался принять серьёзный вид, однако его лицо всё ещё озаряла лёгкая полуулыбка. — Я ни в коем случае не хочу тебя обижать, но мне всё же кажется, что ты преувеличиваешь. — А вот и нет! — воскликнула Вика, со злостью сжав кулаки. — Ну всё, всё, — обхватив маленькие ручки девушки одной рукой, футболист пододвинулся ещё ближе. — С чего ты взяла, что ты ему мешаешь? — Я же сказала, что мне так кажется. Не могу тебе доказать этого. Просто в наших с ним отношениях что-то изменилось. Он стал как-то по-другому на меня смотреть что ли. — Так себе довод, — на этот раз Дзюба сумел сдержать рвущуюся наружу усмешку, боясь обидеть и без того нервную в последнее время Викторию. — Викуся, ты же уже должна понимать, что в каждых отношениях бывает такой период, когда приходится непросто. — Я понимаю это. Но… — шатенка осеклась, раздумывая над необходимостью сказать что-то важное (или же её полнейшим отсутствием). Безусловно, Артём был одним из самых близких её друзей, но в то же время он вряд ли смог бы понять всё это правильно, сочтя все аргументы и предположения в крайней степени детскими и безосновательными. — Я думаю, что он меня больше не любит. — Да с чего же ты это взяла? — Я знаю, что тебе неинтересно слушать всё это. Тебе, наверное, даже смешно становится. Но это потому, что ты не видишь и не чувствуешь того, что чувствую я. Он стал холодным, каким-то отстранённым. У него совершенно нет на меня времени. Он постоянно молчит. Мы даже спим сейчас в разных комнатах. Когда я пытаюсь что-то узнать, он огрызается, говорит, что меня это не касается. Я не знаю, что произошло. Может, я что-то сделала не так. Я просто не знаю, Тём, — балансируя на грани истерики, девушка, приоткрыв рот, начала часто поверхностно дышать. Её глаза покраснели, а руки задрожали. — Ты что мне тут плакать собралась что ли? Не вздумай. Твои прекрасные глазки вообще не должны проливать слёз, тем более по таким пустякам, — обхватив свободной рукой плечи Александровой, футболист притянул её к себе. — Ему сейчас тоже тяжело. За последние две недели они три матча слили. Ты же знаешь, как он сильно из-за этого переживает. Всё время думает, что только он в этом виноват. Вот увидишь, скоро всё наладится. — Я так люблю его, Тём. Я не хочу его потерять, — уткнувшись в широкое плечо футболиста, девушка не смогла сдержать так и рвущихся наружу горьких слёз. — Он тоже тебя очень любит. Поверь мне, — поглаживая шатенку по голове, шептал спортсмен, время от времени касаясь губами её тёмной макушки. — Всё обязательно будет хорошо. — Спасибо тебе, Тём, — отпрянув от Дзюбы, тихо проговорила девушка. — Ну что, наплакалась? Давай вытирай слёзки и улыбнись мне. — Я не страшно выгляжу? — стирая следы косметики из-под глаз бумажной салфеткой, поинтересовалась Александрова. — Ты прекрасна, Вик, — проведя большим пальцем по щеке Виктории, парень улыбнулся. — Может, хочешь чего-нибудь сладенького? Давай я тебе закажу, чтобы настроение поднять. — Нет, спасибо. Ничего не хочу. Мутит что-то целый день. — Мутит? — глаза Артёма широко раскрылись, в них промелькнул еле заметный испуг. — А ты не беременна часом? — Беременна? С чего бы вдруг? — Не мне тебе объяснять, с чего вдруг такое может случиться. Ты делишь постель со взрослым мужчиной. И не говори мне, что вы с ним по ночам телик смотрите, — нотки холодной стали болезненно резанули слух девушки. Былая весёлость парня внезапно куда-то исчезла, растворилась вместе с привычной приветливой улыбкой. — Ты чего завёлся, Тём? И что ты там сказал про взрослого мужчину? Такое ощущение, что он старше меня лет на двадцать. У нас разница всего-то в четыре года. — Просто ты ещё ребёнок совсем. Был бы я твоим отцом, ни за что бы тебя в Москву не отпустил. Ты бы покинула мой дом только вместе с женихом. — Тёма, Боже мой. Я ценю твою заботу, но тебе не стоит так говорить. Я приехала в Москву учиться, получать высшее образование. Мне уже двадцать один, если что. Я далеко не маленькая девочка. И я не беременна. Это точно. Просто сейчас в универе завал, к сессии готовлюсь. Плюс ещё это всё. Так сказывается стресс. Не более того. — Ты не хочешь потанцевать? — стараясь спрятаться от столь откровенной темы и её вопросительного взгляда, который словно магнит вытягивал из него признание в том, в чём сам себе он признаться пока что не мог, поинтересовался футболист. — Но ведь никто не танцует, — посмотрев по сторонам, ответила Виктория. — А мы подадим им пример, — не дожидаясь ответа, Артём схватил Александрову за предплечье и буквально вытянул из-за стола. Негромкие звуки медленной инструментальной мелодии заполняли зал. Опустив руки на талию девушки, Дзюба притянул её к себе. Вика же, обняв парня за плечи, разместила свою голову на его груди. — Почему так происходит, Тём? — слушая ровное глубокое дыхание футболиста, Виктория прикрыла глаза. — Что именно? — Почему мы влюбляемся так слепо? Почему не можем выбрать, кого любить? Представляешь, как бы было хорошо: ни проблем, ни страданий от невзаимных чувств — ничего этого. Можно было бы выбрать того, кто будет любить тебя, кто будет всегда помнить о тебе, кто будет заботиться и поддерживать в трудную минуту. Если бы так было можно, то сейчас бы я, наверное, не грустила. Мне было бы очень хорошо… — А разве со мной тебе плохо? — прервав философский монолог шатенки, поинтересовался спортсмен. — Ты что такое говоришь, Тёмочка? — отстранившись, Александрова подняла голову, заглядывая в небесно-голубые мальчишечьи глаза. Дзюба был старше Виктории всего на два года, но она видела в нём заступника, она видела в нём взрослого мужчину. И только взгляд выдавал его истинный возраст. Ни в одних глазах шатенка не видела столько доброты и простодушия. Даже в любимых светло-карих не было всего этого, сколько бы девушка не пыталась разглядеть. Они всегда смотрели на неё хитро, с некой долей спортивного азарта и нескрываемого интереса. В последнее время шатенке действительно стало казаться, что она была всего лишь частью его захватывающей игры, в которую, сама не заметив того, окунулась с головой и даже начала диктовать свои правила. — Мне с тобой очень хорошо. Мне с тобой лучше всех. У меня вообще ближе тебя никого нет. Только ты, да Ритка. Ну, может ещё Сашка. Мы недавно совсем познакомились. Хороший парень. Мне понравился. Он добрый. Думаю, мы подружимся. Но ты… просто вне конкуренции. Ты мой самый близкий и родной. Я не знаю, чтобы я делала, если бы тебя не было… — Я, кажется, люблю тебя, Вик, — слова футболиста вогнали девушку в состояние ступора. Слегка приоткрыв рот, она удивлённо приподняла брови и замерла на месте. — Тём, прости. Ты, наверное, не так меня понял. Я не имела ввиду… — закончить фразу Вика не смогла, ибо уже в следующее мгновение горячие шершавые мужские губы коснулись её собственных. — Пойдём, — взяв замешкавшуюся девушку за руку, парень потянул её за собой. Завернув за угол и оказавшись в пространстве куда менее людном и светлом, он прижал Викторию к стене, пригораживая все пути к отступлению своим телом и руками, разместившимися по обе стороны от её головы. Лаская губами её шею и приоткрытые ключицы, он всеми силами старался пробудить в ней желание, которое просто не позволило бы ей оттолкнуть его, залепить звонкую пощёчину и навсегда уйти из его жизни. Дзюба прекрасно понимал, что заслуживает именно этого. Он не мог назвать ни места, ни точной даты, когда это произошло, когда его сердце стало трепетать при виде этой девушке, при мыслях о ней; когда он лютой ненавистью возненавидел почти лучшего друга за то, что тому позволено делать с ней то, о чём он сам мог только мечтать… В какой момент случилось так, что Артём Дзюба влюбился? Её невинная ненавязчивая красота, её открытость и простота в общении, её ум и умение красиво говорить — всё в ней привлекало его внимание. Она казалась ему идеалом. Футболист готов был бы пожертвовать всем, чем угодно: карьерой, деньгами, положением — всем, лишь бы она стала только его. Но этого никогда не могло случиться. Парень знал это. Её глаза ярко горели, во рту пересыхало от волнения, а низ живота приятно крутило от взгляда и мыслей не о нём, а о другом мужчине. Она любила того другого без памяти, она терпела все его выходки, его сложный характер; она прощала его за все проступки и провинности. Для неё он был божеством. Самодостаточная девочка с сильным характером добровольно сдалась и подчинилась воле любимого мужчины. Она злилась и обижалась, плакала и ненавидела его. Но ничего не могло изменить её чувств. Это был один из тех случаев совершенно слепой по-детски глупой любви, при которой шатенка готова была выполнять любую его просьбу, любую его прихоть, доставить удовольствие, угодить ему всеми возможными способами. Она бы бросила учёбу, разорвала все связи с друзьями и родственниками, спряталась бы дома от посторонних глаз, если бы только он этого захотел. И сейчас она предавала его. Запрокинув голову, Вика до крови кусала нижнюю губу, стараясь сдержать в себе рвущиеся наружу слёзы. Ей было так противно, так больно от того, что поцелуи чужого мужчины разжигали в ней страсть. Она не могла ничего с собой сделать, не могла заставить себя оттолкнуть его. Чётко осознавая, что после всего произошедшего её жизнь кардинально изменится (скорей всего, не в лучшую сторону), Виктория принимала его ласки и его любовь, которыми он старался пропитать каждую клеточку трепещущего юного тела. — Тёмочка, — застонала она, упираясь руками в мужские плечи в тот момент, когда тёплая мозолистая рука забралась под подол её лёгкого чёрного платья и начала поглаживать внутреннюю сторону бедра. Инстинктивно сжав ноги, Александрова прогнулась в спине и прикрыла глаза. По щеке скатилась одинокая слезинка. С трудом оторвавшись от девушки, футболист снова потянул её за собой. — Куда ты меня ведёшь? — прошептала шатенка, с трудом успевая переставлять немеющие трясущиеся ноги. — У меня на заднем дворе машина стоит. Я отвезу тебя к себе. — Мы поедем к тебе домой? — футболист кивнул.***
Оказавшись в автомобиле, парень громко выдохнул. — Мы едем? — голос девушки неожиданно наполнился плохо скрываемой надеждой. Кажется, она тоже была бы разочарована в том случае, если бы этот вечер закончился банальными поцелуями. — Нет, — отрезал парень. Александрова прикрыла заслезившиеся от обиды глаза, готовясь выйти на улицу. — Я не дотерплю до дома. Дёрнув Вику на себя, Дзюба усадил её к себе на колени, заставив негромко вскрикнуть от неожиданности. — Хочу тебя, Вик, — проведя рукой по мягким тёмным волосам шатенки, Артём заглянул в затуманенные желанием глаза. — Возьми, — прошептала она в ответ, аккуратно целуя футболиста. Её слова, её действия словно нажали на курок где-то на задворках его подсознания. Обратного пути уже не было. Действия спортсмена стали более уверенными, но при этом из них не ушла былая нежность. Подцепив лямки платья вместе с лямками от бюстгальтера, парень потянул их вниз, обнажая среднего размера девичью грудь, созданную будто бы специально для его ладоней. Касается губами тёмной горошины соска, слегка прикусывая. Виктория громко выдыхает, начиная сильнее ёрзать на ногах футболиста. Тянется руками к ремню на его джинсах и на ощупь расстёгивает его. Трясущимися руками пытается справиться с пуговицей, но выходит плохо. — Давай помогу, — шепчет Артём, ловко справляясь с собственными штанами. За поцелуями Александрова не замечает, как парень приспускает джинсы, высвобождая жаждущую женского тепла плоть. Мгновение и резкая боль пронзает низ живота, сковывая всё тело шатенки. Слишком велик для неё. Она не была готова к такому. Шипит и жмурится, вновь закусывая губу. — Больно? Прости, моя маленькая, — взволнованно прошептал футболист, поглаживая подрагивающую спину девушки. — Сейчас будет хорошо, — добавляет он, немного приподнимая напряжённое тело, заставляя Викторию облегчённо выдохнуть, а затем вновь заполняет его одним толчком. Девушка вскрикивает, запрокидывая голову. Уже не так больно, скорее, даже приятно. Совершая ритмичные движения, парень ловит губами собственное имя, то и дело звучащее из её уст, мнёт руками красивую грудь. Вика стонет, громко прерывисто дышит, умудряясь при этом выговаривать какие-то бессмысленные неразборчивые фразы. Последний толчок и тело девушки прошибает мощный разряд, а внизу живота разливается приятное тепло. Последний раз охрипшим голосом произносит его имя и обмякает в крепких мужских руках. — За что ему досталось такое счастье? — убирая с затемнённого лица влажную прядь волос, Артём внимательно всматривается в любимые родные черты. — Почему ты не можешь быть моей? Почему не можешь любить меня? Я бы сделал тебя самой счастливой. Я бы жизнь за тебя отдал. — Знаю. Всё знаю, — шепчет она в ответ, блаженно прикрывая глаза и ластясь под прикосновения его ладони. — Но не могу ничего сделать. Люблю его. Больше жизни люблю. Ты должен меня понять, Тём. — Я отвезу тебя домой, — до скрежета сжимая зубы, футболист с трудом удерживается от отчаянного стона. Внутри становится холодно. В голове возникают мысли о том, что она могла бы быть его. Стоило только ещё чуть-чуть подождать, потерпеть. Но он не смог. Поспешил. Не сдержался. Теперь уже ничего нельзя исправить.***
— … Тёма. Тёма, — лёгкие толчки в плечо выводят мужчину из сонного состояния. — Что такое случилось? — не разлепляя глаз, спрашивает он, переворачиваясь на спину. — Тебе кошмар приснился? Тебя вон трясёт всего, — сидя на коленях рядом с мужем, Кристина с нескрываемым волнением в глазах изучает его лицо, прикусывая щёку изнутри. Кошмар. Это определённо был он. Ещё ни разу до этого момента Дзюба не видел настолько реалистичных снов, которые помимо всего прочего представляли собой не бессмысленный набор картинок и фантастических эпизодов, а настоящее целостное воспоминание. Артём будто бы вновь оказался в том самом месте в тот самый вечер, когда девушка дала себе слабину. — Всё хорошо, родная, — ответил он, переводя прищуренный взгляд на супругу. — Никите ночью плохо было. Температура поднялась. — Почему раньше не разбудила?! — моментально переходя в состояние бодрствования, спросил футболист. — Ты и так вон как устаёшь на своих тренировках. Не хотелось тебя ещё сильнее беспокоить, да и трогать лишний раз, — поглаживая мужа по щеке, ответила Крис. — О чём ты вообще говоришь? Это же мой сын! Как он сейчас? — Таблетку я ему уже дала. Температура спала, но у него горло болит. Может быть ангина. Думаю, стоит его показать врачу. — Я отвезу. У меня сегодня как раз есть время. — Тём, ты заразиться сам не боишься? Всё-таки если это что-то серьёзное, вирус какой-нибудь, то тебе, наверное, стоит держаться от всего этого подальше. — Об этом не может быть и речи. Собери Никитку, я быстро в душ и поедем.