«Происходит только то, что должно происходить. Всё начинается вовремя и заканчивается тоже» ©Ф.М. Достоевский
***
— … Может, нам стоит с тобой попробовать… быть вместе? — робко поинтересовалась девушка, делая короткие паузы между словами. — Снова секс без обязательств предлагаешь? — Нет, не секс. Нормальные отношения. Чтобы за руки держаться, чтобы обниматься и целоваться… Секс, конечно, тоже, но не так, как раньше. Что скажешь?.. — Вик, давай на чистоту, — замерев на месте, Лёша громко выдохнул, ритмично сжимая и разжимая кулаки. Лицо его больше не излучало доброго света. Знакомое тепло, дарившее Виктории ощущение, будто этого парня она знает не месяц, а целую жизнь, тоже исчезло. Тёмно-карие глаза пылали ярким пламенем боли и обиды. Миранчук вновь почувствовал себя игрушкой в изящных руках кукловода, так мастерски управляющих всеми его эмоциями и чувствами. Маниакальное желание придушить шатенку прямо во дворе, если та начнёт уклоняться от ответа или вовсе захочет перевести тему, охватило воспалённый мозг футболиста. Не в силах совладать с собой, он сделал шаг навстречу замершей в недоумении Вике. Она отступила назад тоже ровно на один шаг, тем самым сохраняя прежнее расстояние. Словно прочитав устрашающие мысли Лёши, Александрова сильно закусила губу, стараясь не выдать испуга, еле удерживаясь от слёз. — Ты ведь неспроста мне тут сейчас это всё говоришь и предлагаешь. Решила Головину отомстить за мой счёт; тому парню, с которым у тебя когда-то роман был? Или, может, тебе жалко меня вдруг стало? Может, тебя совесть замучила? А может, дело в алкоголе? Он за тебя сейчас говорит, так? — Нет, — не отводя взгляда, прошептала девушка. Она чувствовала, как страх сковал всё её тело, не давая более возможности шевелиться. Дыхание участилось, а сердце отдавалось громкими быстрыми ударами в голове, заглушая практически все звуки вокруг. Но не его голос. Хитрая и смелая охотница-лиса в эту самую секунду превращалась в беззащитную жертву, а из-за шкуры милого зайки показался кровожадный опасный волк. — Что тогда? С чего вдруг такой порыв, Вик? Поиграть со мной решила? — парень сделал ещё несколько шагов, практически вплотную подходя к застывшей на месте шатенке. — Я всегда играю, — на секунду прикрыв глаза, Виктория вновь распахнула их, бросив куда более дерзкий взгляд на Миранчука. Данная перемена заставила футболиста пошатнуться, но не отступить. — Разве Тёма… Разве Артём тебе не говорил? Вы же с ним стали так близки в последнее время, — усмехнулась она, однако уже в следующее мгновение вновь приняла серьёзный вид. — Всегда играла. Но не сейчас. Устала. Не хочу больше. — Хорошо, — выдохнул он. — Скажи, а можешь ли ты мне дать гарантию, что завтра не уйдёшь от меня к кому-нибудь покруче? — Нет, не могу. — Заебись, Вик, — расстановка сил снова изменилась. Всплеснув руками, Лёша с характерным звуком хлопнул ими по бёдрам, закрытым лишь чёрной тонкой тканью домашних шорт. — Как тогда я могу верить в то, что это всё искренне? Почему я должен в это верить? — Ты и не должен. Но ты веришь. Хотя бы потому, что я ни разу тебя не обманывала. Я всегда была с тобой честна. Поэтому теперь ты мне честно ответь: я нужна тебе? Ты хочешь быть со мной? — загнав парня в угол своими вопросами и своим поведением в целом, Вика вновь почувствовала незримое преимущество над ним, что, безусловно, вернуло ей уверенность в себе и своих силах, однако не принесло никакого удовлетворения. Не ожидав столь прямого вопроса, Миранчук забегал глазами по сторонам, очевидно, надеясь хоть где-то отыскать ответ. С момента их второй встречи он не раз задавался вопросом: «А нужна ли она мне?» Слишком самоуверенная и самодостаточная, не нуждается ни в чужой помощи, ни в поддержке со стороны, ни в присутствии кого-либо вообще. С такой едва ли будешь чувствовать себя мужчиной, обрастёшь кучей комплексов, которые со временем могут привести к куда более серьёзным проблемам. Аргументов «против» футболист мог найти тысячи, однако все они меркли перед одним аргументом «за» — она была нужна ему как воздух. Лёша больше не мог представить жизни без неё. Удивительно, как всего за месяц один человек способен перевернуть жизнь другого с ног на голову, нарушить устоявшийся порядок, разрушить внутренний мир, чтобы уже в следующую секунду создать свой собственный. — Ты любишь меня? Я тебе хоть капельку нравлюсь? — парень, который всего минуту назад внушал своим голосом ужас и заставлял взглядом стыть в жилах кровь, теперь казался совсем жалким. Он напоминал маленького котёнка, выброшенного нерадивыми хозяевами на холодную грязную улицу. — Вопросом на вопрос… — прошептала Александрова, однако видя печальное состояние футболиста, лицо которого с каждой новой секундой становилось всё мрачнее и мрачнее, уже громче добавила: — Нравишься, Лёш. И ты это знаешь. — Ок. Давай начнём всё заново, — его ответ звучал крайне просто и заезженно, будто бы он уже сотню раз репетировал его перед зеркалом. — Кажется, ты что-то говорил про чай? Может, поднимемся к тебе, а то я немного замёрзла, — обхватив руками подрагивающие от ветерка мокрые плечи, проговорила девушка.***
Оказавшись в квартире, Виктория принялась изучать взглядом интерьер. — Ты проходи. Вот здесь кухня, — указывая рукой вправо от двери, сказал Миранчук, стаскивая наспех натянутый незашнурованный кроссовок, — Ванная и туалет прямо, до конца коридора. Я сейчас приду, — обхватив шатенку за талию, Лёша аккуратно отодвинул её в сторону, проводя руками вниз и будто бы случайно касаясь бёдер, и быстро скрылся за поворотом в тёмном коридоре. Пройдя на кухню, Вика опустилась на светло-серый диванчик и принялась руками расправлять насквозь промокший измятый подол лёгкого платья. — Думаю, что глупо спрашивать, есть ли у тебя с собой сменная одежда, — громко проговорил парень, а за стенкой послышались быстрые шаги и грохот дверей шкафа. — Я как-то не подумала, — Александрова говорила тихо, очевидно, не задумываясь о том, услышат её или нет. — У меня нет ничего подходящего. Могу предложить только старую футболку Антохи. Я её случайно прихватил, когда съезжал, — незаметно приблизившись к девушке, Миранчук протянул ей белую сложенную ткань, виновато опуская глаза. — Думаю, это будет как раз, — улыбнулась Виктория. — Тогда иди в душ. Чистое полотенце там висит. А я пока чайник поставлю, — активно жестикулируя и делая короткие паузы после каждого слова, футболист выдавал своё волнение и абсолютное непонимание того, что ему стоит говорить или делать. Если бы Лёшу сейчас видели люди, которые знакомы с ним достаточно давно: кто-нибудь из близких друзей или же родственников, — то они пришли бы в полнейшее замешательство от подобного поведения этого тихого, но достаточно уверенного в себе парня. И ладно, если бы он впервые в жизни привёл к себе девушку. В таком случае волнение и влага на ладошках вполне себе оправданы. Но Миранчук не просто водил к себе девушек на ночь, он в течение достаточно длительного времени, как ему тогда казалось, жил под одной крышей с представительницей прекрасного пола. Футболист и сам не мог понять, что в шатенке заставляет его сердце трепетать, что заставляет его ноги слабеть и подгибаться так, будто ему предстоит впервые в жизни провести ночь с женщиной. — Ну… Ты иди… А я… Я пока что тут… Чай заварю… Да, чай, — быстро двинувшись к электрическому чайнику и чуть ли не споткнувшись о ногу стоящей рядом Вики, Лёша нажал на кнопку. Когда же за его спиной послышались удаляющиеся шаги, он громко выдохнул, ударяя себя ладонью по лбу. — Вот дурак.***
— А ты быстро. У меня только что чайник вскипел, — усмехнулся парень, завидев в дверях гостью. — Тебе… Идёт, — кивком указав на футболку брата, надетую на влажное после душа тело Александровой, добавил он. Устроившись на диване, Виктория закинула ногу на ногу и притянула чашку с горячим напитком ближе к себе. — Я могу предложить тебе мёд. Ты сегодня столько времени провела под дождём. Можешь заболеть, — открыв шкаф над плитой, футболист принялся внимательно изучать содержимое многочисленных баночек, стоявших на полке, будто бы видел их впервые в жизни. — Лёш, мёд нельзя запивать горячим. Он теряет все свои целебные свойства и превращается в обычный сахар. — Вик, пожалуйста, не делай так больше, — оперевшись на кухонный гарнитур, проговорил Миранчук, не поворачиваясь лицом к девушке. — Ты о чём? — Я знаю, что в твоих глазах выгляжу дураком. Но, прошу, не разговаривай со мной так, не смотри на меня с высока. Я не хотел говорить тебе всего этого, просто я так не смогу. Прости. — Хэй, — поднявшись из-за стола, шатенка на носочках подошла к нему сзади, устраивая свою руку на его плече. — Тебе не за что извиняться. Это я должна просить прощения. Ты уже большой мальчик и сам всё знаешь. Тем более ты мой парень, я не должна вести себя с тобой так, будто я учительница, а ты пятиклассник, — уткнувшись лицом в широкую мужскую спину, Вика глубоко вздохнула, вдыхая лёгкий запах одеколона и геля для душа. — Вик, я так не хочу, — сжав кулаки, Миранчук с трудом сдерживался, чтобы не развернуться и не поцеловать с очевидным настроем на продолжение на столе или даже на полу эту чертовку, что так умело и в то же время совсем не навязчиво пыталась вывести его из равновесия своими лёгкими касаниями и поглаживаниями. Девушка, кажется, всё поняла: отпрянув от парня, она опустила руки вниз. — Я хочу, чтобы всё было по-настоящему. Чтобы я ухаживал за тобой, дарил цветы и конфеты; чтобы мы ходили на свидания и гуляли в парке по вечерам; чтобы потом я целовал тебя под фонарём… И лишь после всего этого привёл тебя к себе домой. Мы бы выпили вина, включили бы какой-нибудь фильм, я бы признался тебе в любви, а потом отвёл бы к себе в спальню. И мы бы не спали всю ночь… Я хочу быть для тебя особенным. Хочу быть твоим принцем. — Уверен, что сможешь продержаться столько? — Думаю, что смогу, — обернувшись, Лёша скрестил руки на груди, прикусывая нижнюю губу. — Спасибо тебе. Ты действительно особенный, раз готов пойти на всё это, а не просто отыметь на первой же горизонтальной поверхности. Видимо, я ошиблась на твой счёт. Такое бывает. Правда, в последнее время достаточно часто, — приподнявшись на носочках, Александрова коснулась губами щеки футболиста. Миранчук прикрыл глаза. Он понятия не имел, как сможет продержаться так долго. Даже один день для него казался пыткой. Она стояла рядом, такая живая и настоящая. Он мог протянуть руку и коснуться её. Он мог сделать её своей, однако желание оставить шатенку рядом с собой надолго, возможно, даже навсегда, было во много раз сильнее. Поэтому Лёша терпел, стараясь сдерживать себя изо всех сил. — Я хочу тебя обнять. Можно? — Виктория не успела даже кивнуть, как была прижата к подкаченной часто вздымающейся груди. — Тебе нужно как следует выспаться, — длинные пальцы, скользя по спине вверх и вниз и цепляясь за белую ткань футболки, будоражили всё ещё подёрнутый алкоголем рассудок Вики. — У меня, к сожалению, в квартире только одна кровать. Есть, конечно, ещё диван в гостиной, но он очень жёсткий и не раскладывается, — Александрова беспокойно посмотрела на парня, будто бы боясь потерпеть в эту минуту самое большое разочарование в жизни. — Не переживай. Я обещал тебе. Я хочу, чтобы в этот раз всё было правильно. Но молчаливо в воздухе повисло: «А ты хочешь так?» Со странным и непонятным для неё самой сожалением девушка действительно поняла, что футболист, кажется, не намерен нарушать данное обещание. Он вёл себя безупречно, не позволяя лишнего. Миранчук даже вытащил из шкафа какое-то светлое вылинявшее одеяло, заметно потемневшее от возраста. — Лёш, ты уверен, что в этом одеяле никто не живёт? — попытка отшутиться не привела ни к чему хорошему. Запах похоти и желания заполнил собой всё пространство спальни, не давая спокойно дышать. Мимолётные взгляды и случайные касания распаляли сильнее самых страстных ласк. Сжимая зубы, Виктория продолжала улыбаться. Столь резко нахлынувшее возбуждение можно было бы списать на длительное воздержание, однако всего пару часов назад она стонала и кричала имя мужчины, доводившего её до состояния экстаза добрых два-три раза. — Может, тебе всё же стоит обработать руку? — поинтересовался Лёша, указывая на опухшую кисть, на которой отчётливо виднелись бордовые полосы царапин. — Это нужно было делать сразу. Сейчас уже не стоит: ещё сильнее поврежу. — Может, бинт? — На воздухе скорее заживёт. Уже, правда, поздно, давай спать. Опустившись на постель, шатенка почувствовала под собой не мягкость матраца, а боль от проникновения под кожу тысячи металлических иголок. Каждое дуновение воздуха от его дыхания, каждый еле слышимый скрип кровати заставлял эти самые иголки уходить всё глубже и глубже под кожу. Лежит, не шевелясь, со стыдом ощущая тяжёлые солёные капли, скопившиеся в уголках глаз. В ужасе задерживает дыхание, боясь показать собственную слабость и всё ещё продолжая списывать её на действие алкоголя и нервное перенапряжение, но внутри прекрасно понимая, что ни первое, ни второе не имеет ни малейшего отношения к этому. Быть в такой близости от него неожиданно становится пыткой. Страшно от собственных чувств и эмоций, так долго прятавшихся где-то в глубине подсознания и, наконец, выбравшихся на поверхность, захвативших полностью и разум, и сердце. — Вика? — парень поднимается на локтях, всматриваясь в тёмное лицо. — Вик, что с тобой? Рука болит? Давай таблетку принесу. — Таблетка не поможет, — глухо шепчет Александрова, боясь сорваться в истерику, но уже с трудом дыша, захлёбываясь в слезах собственной гордости и самодостаточности. — Ненавижу себя. Ненавижу за то, что не могу справиться с собой. Я просто сгораю от желания. Но я не смогу уважать себя, если позволю тебе и себе… нам сделать это сегодня. — Не только тебе сейчас тяжело, — не видя лица футболиста, девушка различает в его бархатном голосе улыбку. — У нас столько времени впереди, чтобы сделать всё то, чего мы так хотим. Сегодня не будем торопиться. И так уже поторопились однажды, — поглаживая Викторию по тёмным взъерошенным волосам, проговаривает Миранчук, тем самым стремясь успокоить её. — Лёш, я не смогу уснуть. Ты можешь… поговорить со мной немножко? — эта девушка была полна загадок и тайн, которые парень пока что не мог понять и разгадать. В ней разом умещалось два человека: сильная и независимая женщина, и маленький капризный ребёнок, нуждающийся в любви и заботе. — Конечно. О чём хочешь поговорить? — Давай поиграем в вопрос — ответ. Только я начну, — не дожидаясь согласия со стороны футболиста, шатенка поудобней устроилась на кровати и принялась раздумывать над первым вопросом. — Всё. Я придумала, — Лёша с интересом уставился на Вику. — Сколько у тебя было девочек? — В каком смысле? — Лёша, ну что как маленький? Понял же прекрасно. Сколько было женщин, с которыми ты спал? — переформулировав вопрос, Александрова широко улыбнулась. — Немного. — Ну, нет. Так не пойдёт. Давай цифру. Десять? — Миранчук нахмурился. — Меньше, да? Семь? Пять? Нет? Четыре? Три? — тяжёлый выдох и зажмуренные глаза свидетельствовали о том, что девушка попала в самую цель. — Три с тобой, без тебя — две. — Никогда бы не подумала. Ты производишь впечатления… — Мальчика, который баб по клубам собирает на своей крутой тачке и в койку укладывает? — перебил Лёша, вспоминая рассказ брата об утреннем визите Виктории. — В очередной раз убеждаюсь, насколько обманчива бывает внешность. — Для меня подобные связи вообще нетипичны, как тогда с тобой. До сих пор не понимаю, как так вышло. Я тогда окончательно с девушкой порвал и запить это дело решил. Ну и вот что получилось. — Теперь твоя очередь задавать вопросы. — Хорошо. А сколько было мужчин у тебя? — Так и знала, что ты это спросишь, — усмехнулась шатенка. — Где-то девять или десять. С тремя встречалась. Один даже замуж звал, но как-то у нас тогда всё быстро потухло. С другим просто интрижка была. Он меня использовал, чтобы подругу свою забыть, но тоже не сложилось. А с остальными просто спала. — Не знаю, что сказать, — парень выглядел растерянным и даже расстроенным. — Лёш, это было до тебя. Сейчас я здесь с тобой, а не с кем-то другим. — Ты ведь уйдёшь от меня. Я прав? — Не думаю, что хоть один человек может обещать тебе, что никогда не уйдёт и всегда будет рядом. А если может, то, значит, он врёт. Старайся не думать об этом. То, что должно случиться, случится. Этого нельзя изменить. Так зачем же переживать по этому поводу? Не лучше ли жить здесь и сейчас? — Ты права, Викусь. Ты права, — касаясь губами макушки Александровой, проговорил парень. — Давай спать.***
Удобно устроившись на мужском плече, обнажённая девушка сплетает пальцы с его, с интересом наблюдая за таким невинным, но в то же время крайне интимным действом. Кожу на шее немного щиплет: там уже образовалось красное пятно — признак того, что парень слишком сильно увлёкся ласками и совершенно забыл о том, что шатенка принадлежит ни ему. — Вот смотрю на тебя и не понимаю, чего мне хочется больше: оттрахать тебя до смерти или просто придушить, — по-лисьи ухмыляется футболист. — По факту ты хочешь одного и того же. — Месяц пряток, сотни сброшенных звонков и непрочитанных сообщений — и вот теперь ты здесь, со мной. Мы лежим в одной постели и просто разговариваем. Мне будет не хватать этого. — Только этого? — лукаво ухмыльнувшись, Вика запрокидывает голову, встречаясь со светлыми глазами мужчины. — Нашего с тобой секса мне тоже будет не хватать. Но это само собой, — пожав плечами, Артём смазано целует Александрову в губы. — Скажи, Тём, ты надолго уезжаешь?[1] — Пока что на год, а там как пойдёт, — слова парня больно бьют по открытым ранам, а в голове навязчиво звучит: «Так надо. Так будет лучше». — Получается, что мы действительно прощаемся сегодня. — Ты могла бы проводить меня завтра, — Дзюба уже знает ответ, однако всё ещё не теряет призрачной надежды на то, что Виктория всё же изменит своё мнение. — Как ты себе это представляешь? У меня есть парень. Все об этом знают. А тут я беру и прихожу провожать тебя. — По-дружески. Почему нет? Мы же с тобой друзья. Да и давно ли тебя стало волновать, что говорят и думают другие? — уход от собственного каверзного вопроса звучит мастерски. Никто бы не придрался. Но не она. — Разве друзья занимаются тем, чем занимались мы? А по поводу людей… Ты же знаешь, если они станут говорить об этом, то у меня начнутся проблемы. У нас и так не всё гладко сейчас. Подобные слухи могут стать последней каплей. Знаешь же, какой он ревнивый. — А если без него? — А без него я не чувствую. Я без него вообще не ощущаю ничего. Он мне даёт хоть какую-то уверенность, хоть что-то, что позволяет жить. Знаешь, когда цветы ставят в вазу, они ещё не мёртвые, но уже и не живые. Их больше ничего у земли не держит, ничего не питает. Корней у них нет. Они обречены на гибель, возможно, уже завтра. Понимаешь? Пока он рядом, я могу быть уверена, что для меня наступит завтрашний день. Для меня это сейчас самое важное. — А со мной? Разве я не даю тебе чувство уверенности? Разве не даю никаких гарантий? Ты режешь без ножа, Вик, — футболист хмурится, а тело его напрягается всё сильнее и сильнее. Холодная сталь врезается в слух, всё ещё отдаваясь эхом где-то внутри ушной раковины. — Прости меня, Тёмочка, — шепчет девушка, гладя парня по лицу. Касается губами груди, затем спускается к животу, выцеловывая кубики пресса; и, наконец, прячется под белоснежным одеялом. — Что ты делаешь? — хрипит Артём, прикрывая глаза и прикладывая максимум усилий, чтобы не застонать от столь умелых манипуляций. — Вот же озорница, — продолжает он, однако уже в следующую секунду негромкий стон всё же вырывается из его груди. — Ох, прошу, не останавливайся. Вздохи футболиста, его дрожь, расходящаяся волнами по всему телу, заставляют шатенку чувствовать полное удовлетворение. Она испытывает истинное удовольствие, подчиняя себе мужчину, впитывая в себя его протяжные стоны, подняв глаза, наблюдая за тем, как большой и храбрый зверь жмурится и кусает губы в кровь. Когда же он замирает и выгибается навстречу Александровой, сильнее сжимая в руках простынь и всхлипывая от наслаждения, она улыбается, практически смеётся глазами. Она прекрасно понимает, что он больше не злится. Артём приходит в себя намного быстрее, чем предполагала Виктория. Опуская вниз руки, он хватает шатенку за подмышки и тянет её на себя, укладывая на свою грудь. — Бросай его к чёртовой матери! Будь моей, только моей. Я сделаю оглушительную карьеру, заработаю денег. У тебя будет всё, что ты захочешь. Купим домик где-нибудь за городом, сыграем свадьбу, нарожаем кучу детей. Я всё для тебя сделаю. Только прошу, стань моей. Не хочу больше тебя ни с кем делить, — мягко поглаживая ставшую слишком бледной в последнее время кожу щёк, Дзюба упускает тот момент, когда начинает стирать слёзы с её лица. — Тём, зачем я тебе нужна такая? Мне двадцать три года. У меня нет ни образования, ни работы. Я же всю жизнь на шее у тебя сидеть буду. Детей здоровых никогда не рожу, потому что это всё передаётся по наследству. Ты мучиться со мной всю жизнь будешь, по клиникам таскаться. Тебе это нужно? — Мне ты нужна. Больная или здоровая — всё равно. Люблю тебя и хочу, чтобы ты моей стала, не зависимо от последствий. Я найду для тебя лучших врачей, лучшую клинику… Мы с тобой весь мир поменяем. — Ищи не ищи — ничего не выйдет. Это не лечится. Это на всю жизнь. Я не хочу отнимать у тебя счастья. Ты очень хороший, Тём. Самый лучший. Это правда. У тебя будет самая красивая и умная жена. Она родит тебе кучу здоровых деток… — прикрыв глаза, Вика продолжает улыбаться, а по щекам её всё ещё скатываются крупные слёзы, образовав на груди футболиста небольшие лужицы. — Тебе пора собираться, а то опоздаешь. Поднявшись с кровати, Александрова принялась натягивать трясущимися руками сарафан. — Он не любит тебя. Он уйдёт. Ты знаешь это. Он же тебя никогда счастливой не сможет сделать, Вик! — мужчина говорит громко, практически срываясь на крик. — Я знаю, — затягивая на голове тугой хвост, шепчет Виктория. — Если так происходит, значит так нужно. Нам с тобой нужно научиться жить друг без друга. Прости, Тём, — коснувшись холодными губами горячего лба парня, Александрова в последний раз окидывает его взглядом, стараясь уловить и запомнить каждую деталь. А потом она уходит…