«Нет ничего более живучего, чем безнадёжная любовь. Взаимная любовь может наскучить. Любовь страстная перейти в дружбу или ненависть. Но любовь неразделённая окончательно никогда не покинет сердце, так прочно её цементриует обида» Дмитрий Емец. Мефодий Буслаев. Месть валькирий
***
Просидев в одиночестве около получаса, шатенка, наконец, увидела приближающуюся к ней подругу. Щёки Марго вновь приняли свой привычный бледный оттенок и только слегка покрасневшие глаза, на которых не осталось ни грамма туши, намекали на то, что девушка совсем недавно плакала. Усевшись за стол, Громова вытерла салфеткой нос и прокашлялась. — В тот вечер, уже после того как у вас всё это случилось, я пошла искать тебя, но натолкнулась на Артёма, — начала она, вгоняя Вику в состояние некоего ступора, из которого, впрочем, та достаточно скоро вышла, окончательно осознав, о чём именно сейчас пойдёт речь. — Он был очень зол. Никогда его таким не видела. Я спросила у него про тебя, а он ответил, что больше ничего не хочет о тебе слышать. Я, естественно, удивилась поначалу, но расспрашивать о подробностях всё же не решилась. Вместо этого предложила ему выпить. Не знаю, чем руководствовалась в тот момент. Наверное, мне было приятно, что хоть кто-то из твоих воздыхателей, наконец-то, отвёл от тебя глаза, — еле заметно улыбнувшись, Рита скрестила руки на груди, не прекращая созерцать уличный пейзаж с сотнями прохожих и десятками машин, стремительно врывающихся в поле зрения и также стремительно его покидающих. — Ну, мы с ним напились. А алкоголь ему язык напрочь развязывает. Думаю, ты об этом знаешь. Вот тогда-то он и рассказал мне во всех подробностях и о том, как вы с ним кувыркались, и том, что застукал тебя с Сашей, — на последней фразе Александрова вздрогнула, воскрешая в памяти тот самый злополучный вечер, на котором всё рухнуло окончательно.***
Громкая музыка и толпы подвыпившего двигающегося в разнобой народа вызывали у Виктории лишь сильную головную боль и лёгкий страх. Виновник торжества — сегодняшний именинник — где-то затерялся, в очередной раз, оставив её скучать в гордом, но совершенно не нужном ей в тот момент одиночестве. Она очень хотела уйти отсюда, но по какой-то совершенно не ясной причине продолжала стоять на месте, прислонившись спиной к стене и нехотя наблюдая за однородной человеческой массой. Из всех присутствующих шатенка знала от силы человек десять, из этих десяти общалась с пятью, а дружила только с двумя. Но их тоже нигде не было. Девушка снова чувствовала себя потерянной и совершенно не нужной. Устав от неприятного ей празднества, Вика, наконец, решилась хотя бы немного изучить снятый по случаю торжества загородный коттедж, который она за весь этот день так и не успела осмотреть. Свернув в коридор, Александрова облегчённо выдохнула. Здесь было намного тише, светлее и прохладнее. Постукивая пальцами по стене, она добралась до лестницы, ведущей на второй этаж и, даже не стараясь побороть растущее в ней с каждой секундой любопытство, поднялась наверх. Толкнув первую же на её пути дверь, Виктория оказалась в просторной комнате, заметно отличавшейся по своему внешнему виду от тех, в которых ей удалось побывать на первом этаже. Стены, выполненные под тёмное дерево, стеллаж с разноцветными книгами и большой бильярдный стол с разбросанными по нему тяжёлыми шарами. На полу лежал красного цвета ковёр. Помещение выглядело очень даже уютно, как тогда показалось шатенке. Медленно проходя мимо книжных полок, она бегала взглядом по старым корешкам, выхватывая отдельные слова названий. Сделав оборот вокруг себя, девушка ещё раз обросила пространство восхищённым взглядом. Впереди оставался только балкончик, из которого, по её расчётам, должен был открываться вид на ночной лес. Решив подтвердить свою теорию, она направилась именно туда. Лёгкая почти полностью стеклянная дверца была прикрыта, но не захлопнула, отчего легко поддалась, выпуская Вику на улицу. Первым, что она там увидела, как и ожидалось, был лес. Этот сомнительно позитивный факт всё же заставил её довольно усмехнуться. Пройдясь взглядам по едва различимым в темноте очертаниям деревьев, Александрова вдруг наткнулась на человеческую фигуру на противоположном конце балкона. Это определённо был мужчина. Перегнувшись через резные перила, он смотрел куда-то вдаль, в ту сторону, в которой светилась шумная многолюдная Москва. Постороннего присутствия он, очевидно, слишком увлечённый своими мыслями, не замечал. На носочках, дабы не создавать лишнего шума, Виктория подошла чуть ближе, практически вплотную и, точно так же перегнувшись через металлические перила, попыталась разглядеть в этом призрачном очертании кого-то из гостей. — Саша! — воскликнула она, заставляя парня вздрогнуть и выронить то, что всё это время он зажимал между пальцами правой руки. — Боже мой, Вика! — отшатнувшись от перил, испуганно произнёс футболист. — Саш, ты куришь?! — широко распахнутыми глазами шатенка продолжала смотреть туда, куда всего пару секунд назад улетел тлеющий окурок. — Иногда, — ответил он. — Тебе же нельзя. А если кто-то узнает? — А ты никому не говори, тогда никто не узнает, — улыбнувшись, как и всегда, обезоруживающе-очаровательной улыбкой, сказал парень. — Пойдём внутрь, а то замёрзнешь, — кое-как затолкав удивлённую девушку в комнату, он захлопнул дверь. — Я обещаю, что никому не расскажу, если ты обещаешь, что бросишь, — чувствуя себя супер важной в этот момент, Вика высоко задрала подбородок и выпрямила спину. — Это не зависимость, это помогает снять стресс. — Это самовнушение, Сань. Ты сам себе внушаешь, что это помогает. Думаю, тебе нужно найти другой способ для снятия стресса. — Например? — Например, травяной чай, прогулки на свежем воздухе, сладкое, в конце концов. — Если я буду есть много сладкого, то растолстею и меня попрут из сборной. Я и так еле зацепился. — Ну, в таком случае, ты можешь сыграть со мной в бильярд, — аккуратно подняв с зелёного стола деревянный кий, Александрова с вызовом посмотрела в сторону друга. — Бильярд? А ты умеешь? — усмехнулся он, наивно полагая, что она всего лишь блефует. — Увидишь. Играем? — Ну, давай. Виктория играла мастерски, так, будто посвятила этому занятию всю свою жизнь. Время, проведённое с отцом, не прошло бесследно. Папа так сильно хотел мальчика, а тут неожиданно родилась она — красивая хрупкая с виду девчонка, внутри которой скрывался совсем не женский стержень. Она быстро освоила и игру в покер, и стрельбу из пистолета, и рукопашный бой. До ужаса сильный характер просто не позволял останавливаться на полпути, заставляя доводить всё начатое до конца. Мама сильно переживала, что из-за чрезмерной мужественности девочка так никогда и не обретёт счастья в любви, ей просто не будет интересно с ничем не отличающимися от неё внутренне мальчишками. Мама ошиблась. Впрочем, большая любовь всё равно не сделала девочку счастливее, чем она была в детстве, не подарила ей ровным счётом ничего, кроме разочарования и боли. Тогда пришлось искать отклик на стороне. Ответные чувства нашлись быстро, даже как-то внезапно: они проявили себя в лице хорошего друга, который смог подарить ей и заботу, и тепло, и уют. Вот только сейчас его не было рядом. Он уехал в другой город, перестав хоть как-то напоминать о своём существовании, заставив шатенку вновь погрязнуть в одиночестве и непонимании. Они играли, наверное, пятую или шестую партию, когда Вика вдруг ощутила на себе такой взгляд, какого не ощущала уже давно. Она чувствовала его даже спиной. Этот взгляд не был переполнен жгучим холодом и хитрым выжиданием чего-то совершенно неясного, к которому за последние два года она успела привыкнуть, он был каким-то породному тёплым. Когда мысли выстроились в правильном порядке, Александрова уже чувствовала на себе не только этот взгляд. К нему как-то незаметно прибавились горячее дыхание, обжигающее шею, и нежные касания. — Саш… — тихо произнесла она, выпрямляя спину и откладывая в сторону кий. — Что? — прошептал он рядом с самым ухом, аккуратно заправляя за него тёмные пряди волос. — Что ты делаешь? — прикрыв глаза, Виктория чуть откинула назад голову, невольно, а может, вполне осмысленно давая футболисту больше пространства для действий. — Ты о чём? — даже не видя его лица, она знала, что сейчас он улыбается. — Остановись, — почувствовав на шее тёплые губы, как-то неуверенно произнесла шатенка, всё же осознавая, что на самом деле совершенно этого не хочет. — Прошу. Не надо. — Тебе неприятно? — Мы не должны… — каким-то образом ей удалось вывернуться, и теперь она уже стояла к нему лицом. Это было до одури неправильно, ведь сейчас она предавала сразу двоих людей. Однако, с другой стороны, ведь это они её предали первыми. А ей так сильно хотелось любви, и этот парень, кажется, готов был её ей подарить прямо сейчас. Она не могла больше терпеть. — Мы вообще никому ничего не должны, — отсутствие сопротивления с её стороны футболист принял за призыв к активным действиям. Максимально осторожно усадив красавицу на неудобный стол, он медленно стягивал с неё нижнее бельё, оглаживая по пути крепкие бёдра и стройные ноги. — Это не должно произойти так. Это всё не для тебя. Ты достойна лежать на шёлковых простынях, тонуть в любви и ласках. Но, боюсь, у меня никогда больше не будет шанса. Первый же толчок заставил Вику задыхаться от эмоций, цепляясь за его светлые мягкие волосы. Он не позволял себе даже коснуться её губ, считая это чем-то совершенно запретным, ровно до тех пор, пока она сама не поцеловала его. Саша был очень хорошим человеком и мог бы стать для неё замечательным другом, именно поэтому сейчас ей было немного жалко, что она так нагло пользуется им, принимая его любовь, которую он старался вложить в каждое своё прикосновение, но более не имея возможности самостоятельно дарить эту самую любовь кому бы то ни было. — Обещай мне одну вещь, — замедляя движение, футболист отпрянул от неё, заглядывая в подёрнутые дымкой блаженства большие карие глаза. — Какую? — на выдохе спросила она. — Не уезжай в Штаты. — Откуда ты… — Подслушал твой разговор, — ответил он, даже не дав ей закончить вопрос. — Прости. — Зачем тебе это? Ты же знаешь, что я с тобой никогда не буду, потому что… — Потому что ты любишь его, и всегда будешь любить только его? Знаю. Но ты хотя бы будешь рядом. Обещай мне, — резко подавшись вперёд, парень заполнил её до предела, заставив негромко вскрикнуть. — Хорошо. Я обещаю, — шептала она, стараясь больше не сталкиваться взглядом с его глазами. Эта ложь так и осталась тяжёлым осадком где-то внутри неё, но изменить в тот момент уже ничего было нельзя. Решение было принято. Она не могла отступить. Повернув голову, Александрова приоткрыла глаза. Какой шквал отрицательных эмоций обрушился на неё в этот момент: ей стало страшно, стыдно, противно. Она на всю жизнь запомнила те голубые глаза, которые после этого случая, кажется, действительно поменяли свой цвет на металлически-серый. Та боль, которую она в них увидела, навсегда оставила свой отпечаток на её тёмных радужках. — Саша! — выкрикнула она, ударив парня на спине. Он отстранился и с непониманием посмотрел на неё. Тогда она ещё раз произнесла его имя, сильно толкая вперёд. Соскочив со стола, Виктория еле успела поправить подол платья, прежде чем выскочить в коридор. — Тём, стой! Тёмочка! — запнувшись об край ковра, она полетела вперёд, повисая на его талии. — Тёмочка, прошу, не говори ему! Это ошибка! Это было всего раз! Прошу тебя. Всё для тебя сделаю, только не говори ему, — молила шатенка, но его, кажется, это больше не трогало. Расцепив у себя на животе крепкий замок из девичьих рук, он отпихнул её в сторону, заставляя больно удариться спиной о стену и некрасиво упасть на пол. — Думаешь, я буду молчать, пока моего друга водят за нос сокомандник и какая-то потаскуха?! — столько гнева в его голосе она никогда ещё не слышала. Это был он — человек, который отвечал на её звонки в любое время дня и ночи, который терпеливо выслушивал все её жалобы, который всегда успокаивал, который любил её больше жизни. И сейчас он смотрел на неё с такой ненавистью, что ей вдруг показалось, что он вот-вот убьёт её. От страха она съёжилась и зажмурила глаза, но… так ничего и не почувствовала. Он просто ушёл, оставив девушку сидеть на холодном грязном полу, ибо состояние её его больше не волновало.***
От ударивших в мозг воспоминаний закружилась голова. Вика отогнулась назад, дабы не дать предательски подступившим к глазам слезам выйти наружу. Блондинка же продолжала говорить, не обращая никакого внимания на состояние подруги. — … Он рассказал, как ты бросилась перед ним на колени, умоляя ничего не говорить Игорю, но перед ним самим извиниться или же оправдаться ты даже не попыталась. Думаю, это задело его больше всего. Он чувствовал себя обманутым, брошенным, преданным. И я его понимала. Мне нравился Сашка. Очень сильно нравился. С нашей первой встречи на каком-то там матче. Такой светлый и безумно весёлый, — от слов Марго Александровой стало совсем мерзко. Она и правда настолько сильно была увлечена собой и своими проблемами, что даже не заметила, как её лучшая и вообще единственная на тот момент подруга влюбилась. — Я не знала об этом, — ком в горле едва ли позволял говорить, но Виктория всё же нашла в себе силы сказать хоть это. — Я знаю, — добродушно улыбнувшись, произнесла Громова. — Ты тогда ничего вообще не замечала. У тебя началось помешательство. Ты как будто ослепла. — Если бы я знала, я бы никогда с ним… — Да, я это понимаю теперь. Тогда же мне было всё равно. Я ненавидела тебя всем сердцем. У тебя всегда был какой-то особый дар. Ты умела расположить к себе любого человека, влюбить в себя любого мужчину. Я так тебе завидовала. Ты даже не представляешь, — с каждой новой фразой улыбка на лице Риты становилась всё шире и шире, будто бы она рассказывала что-то очень весёлое, а вовсе не делилась подробностями своей личной трагедии. — И тогда я решила тебе отомстить. На следующий день после этого балагана я рассказала всё Игорю. Он меня послушал, а потом сказал, что не верит ни единому моему слову и чтобы я к нему больше вообще не лезла. Но я не сдалась. Предложила ему набрать твой номер. Я была уверена, что ему ты не соврёшь и сама всё расскажешь. Но оказалось, что тебя уже не было в стране. — Зачем ты мне это сейчас говоришь? — Не знаю. Просто хочу быть с тобой честной. Хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть такая вот сучка-подружка. — Рит, я не злюсь на тебя, — накрыв подрагивающую кисть блондинки своей ладонью, произнесла Вика. — Понятия не имею, как бы я себя повела на твоём месте. — Ты бы так точно не сделала. Если бы кто-то сказал, что Игорь тебе изменяет, даже будь это тысячу раз правдой, ты бы не поверила. Ты с ним была такой же, какой сейчас с тобой Лёша: слепой, доверчивой, готовой на всё ради его счастья. — У нас с Лёшей не так, как с Игорем было, — возразила шатенка. — Да, это я уже поняла. Ты Лёшу не любишь ни капли, а Игорь тебя любил. По крайней мере, со стороны так казалось. После того разговора наше с ним общение, что естественно, прекратилось. Новости о нём узнавала, где придётся. У него тогда какой-то кризис случился: получаться перестало совершенно, травмы стал страшные получать, долго лечился и восстанавливался. Он тебя вообще-то на каждом матче за границей высматривал. Тайком взглядом по трибунам бегал. Даже когда женился, первое время, говорят, продолжал это делать. Мне ребята рассказывали, что он, когда ты только уехала, чуть ли ни плакал по вечерам. Представляешь? Мне всегда казалось, что Игорь и грусть — это вещи несовместимые. Да, эмоций в нём никогда много не было, но тут он вообще улыбаться перестал. Всё время молчал. Но мне было всё равно. Так нельзя говорить, конечно, но я была рада, что ты уехала. Это был как глоток свежего воздуха. — У вас с Сашей тогда… — осторожно произнесла Александрова, надеясь, что подруга поймёт её неоконченный вопрос. — Да. У нас с Сашей тогда. Мы спали вместе, но как таковых отношений не было. Однако я верила, что это всё только начало. Тебя же больше с нами нет. Я ему мягко намекнула на тот контракт, который ему регулярно подсовывали, ну он и повёлся, подписал. Перебрались в Питер. Новый город — новая жизнь. Он мне квартиру там купил. Я так счастлива была, про тебя вообще забыла, как и про всю эту мутную историю. Думала, он меня замуж сейчас позовёт. И он позвал. Только не меня. Оказалось, что я у него не одна такая. А когда я ещё осознала, что на самом деле он ко мне ездит не из-за любви великой, а лишь для того, чтобы про тебя узнавать… Это меня вообще из колеи выбило, конечно. Я такой разгром тогда устроила в квартире, думала, что когда он снова ко мне приедет, я ему всё скажу и пошлю нахер. Но когда он приехал, я не смогла. Так и продолжалось у нас с ним. Потом у него ребёнок родился. Короче, жуткая ситуация, если честно. Через несколько лет его, вроде, немного отпустило, видеться стали реже. Но от этого в глаза начали бросаться изменения. Он стал грубым, каким-то далёким от всего, начал бухать конкретно, в передряги постоянно влипать. Последний год ни сном, ни духом, я в Москву вернулась даже, а потом случилось то, что случилось. — Ты пытаешься меня в этом обвинить? — Нет, Вик. Я просто говорю тебе, что происходило с людьми, которым ты действительно была нужна, пока тебя здесь не было. — Рит, а твой сын… Он… — слова в предложения больше не вязались, огромное количество потрясений вогнали Викторию в какое-то странное полутрансовое состояние, из которого у неё никак не получалось выйти. — Его. Сын его. Предвкушая твой следующий вопрос, скажу сразу: он не знает. Он никогда об этом не узнает, потому что этот ребёнок ему не нужен. Я когда забеременела, сразу так решила. Ещё боялась, что он аборт заставит сделать, но, как видишь, всё хорошо сейчас. — Рит, я должна с ним встретиться. Теперь уже точно, — спустя несколько минут молчания, выдала шатенка. — С кем? С Сашей? Не думаю, что сейчас это возможно. Подожди пару месяцев ещё, — Громова же, кажется, пережив состояние глубокой печали и депрессии довольно-таки быстро, уже почти полностью вернулась к привычному для неё позитивно-язвительному состоянию. — Нет, с Игорем. — Что? Нет, Вик! Я тебе тут такую печальную историю про себя и про Сашку, а ты… Короче, даже не думай. — Какая же я сволочь. Хотела как лучше для всех, а получилось, как всегда, — закрыв руками лицо, произнесла Вика. — Вик, всё уже прошло. У всех всё прошло, понимаешь? — в эту самую секунду Рита сильно пожалела о том, что вообще завела данную тему, и сейчас изо всех сил старалась избежать возможных последствий. — Он, может, тебя уже давно простил. — Нет, он ненавидит меня, — раз за разом прокручивая в голове их последнюю встречу, проговорила Александрова. — Рит, я должна его увидеть, — вскочив из-за стола, она вихрем промчалась мимо подруги и вылетела на улицу, будто бы действительно собиралась броситься на его поиски прямо сейчас. — Да стой же ты! — выбежав вслед за ней, блондинка схватила Викторию за руку. — Ты сумасшедшая что ли? — от этого вопроса шатенка поморщилась и плотно сжала губы. — Прости, Вик. Я не это имела в виду. Но просто как ты себе это представляешь вообще? Заявишься к нему домой и будешь вымаливать у него прощения? — Да хоть бы так. Но я должна это сделать. — Бля, я уже жалею, что рассказала тебе всё это. Мне же изначально хотелось просто, чтобы ты на Миранчука по-другому посмотрела, чтоб, может, проснулось у тебя к нему что-то. Загибается ведь парень от чувств к тебе, сама не видишь что ли? — Вижу. Поэтому и хочу уйти от него. Да. Сегодня же вечером соберу вещи и уйду. — И куда ты пойдёшь? — Я не знаю. — Гениальный план! Просто супер! Может, для начала ещё подумаешь немножко, нет? — Рит, мне идти надо. Спасибо, что рассказала мне всё это. Правда спасибо, — быстро проговорила Александрова и также быстро, пока подруга ещё не успела опомниться, запрыгнула в машину такси. Впрочем, Марго и не собиралась догонять её. Достав из сумочки телефон, она набрала уже знакомый номер. — Да, — на звонок ответили довольно-таки быстро, что, безусловно, не могло ни радовать. — У нас проблемы, Артём.***
Часы показывали десять ровно, когда Виктория, закончив все свои дела, наконец, вернулась домой, настроившись на крайне серьёзный разговор, тая где-то в глубине души крепкую надежду на то, что Миранчук, вспомнив про те синяки, сам выставит её за дверь. Стоит признать, что этот вариант определённо пришёлся бы шатенке по душе. — Я дома, Лёш, — произнесла она, проходя в гостиную, где в полной тишине сидел парень. Когда он перевёл на неё задумчивый, несколько опечаленный взгляд, она с восторгом подумала: «Ну сейчас начнётся». Однако по какой-то совершенно не понятной причине началось совсем не то, чего девушка ждала. — Любимая моя! — широко улыбаясь, спортсмен вскочил с дивана и поцеловал Вику в щёку, заставив ту от удивления на несколько секунд лишиться возможности и говорить, и двигаться. — А у меня для тебя сюрприз. Стой здесь. Я сейчас. Из этой ситуации Александрова видела только один выход: Миранчук, на фоне окончательного помешательства, сейчас принесёт ножик с кухни и просто-напросто зарежет её. Однако и тут произошёл облом, ибо принёс он не нож, а огромный букет красных роз, который сразу же всучил ей. — Но это ещё не всё. Закрой глаза, — она послушалась. Почувствовав, как на шею опускается что-то тонкое и холодное, Виктория пришла к выводу, что, видимо, он её не зарежет, а задушит. Но и этого тоже не случилось. — Можешь открывать, — подведя её ближе к зеркалу, прошептал Лёша, предвкушая увидеть реакцию. Открыв глаза, шатенка заметила на своей груди небольшого размера подвеску в виде синего цветка на тонкой золотой цепочке. Бутон металлического растения блестел и переливался от большого количества маленьких полупрозрачных камешков, украшавших каждый его лепесточек. Эта подвеска стоила целое состояние, во всяком случае, рядовому рабочему пришлось бы копить на неё несколько лет, а футболист купил её просто так, без какого-либо повода. Он просто пошёл и купил, чтобы подарить той, которая так умело водит его за нос, но которую он до безумия любит. — Как тебе? — приобнимая девушку за талию и касаясь её обнажённого плеча губами, спросил он. — Она прекрасна, — всё ещё боясь коснуться груди рукой, по-глупому опасаясь, что этот цветок от её прикосновений растеряет все свои лепестки, Вика с восхищением смотрела на украшение, где-то на задворках подсознания усмехаясь хитрой и очень тонкой игре этого парня. Развернувшись на сто восемьдесят градусов с решительным пониманием, что на сегодня, видимо, все серьёзные разговоры придётся отложить, она практически невесомо коснулась его губ. — И что, это всё? — Нет, не всё. Я могу отблагодарить тебя очень тщательно. Я уверена, моя благодарность тебе понравится. — Вик, я не это имел в виду, — читая в глазах Александровой явный намёк на ту благодарность, которую она хотела ему сейчас дать, проговорил Лёша, будучи уже прижатым к стене прямо в коридоре. — Да брось, Лёш. Тебе же нравится, когда я так делаю, — опустившись на колени, произнесла Виктория, не прекращая улыбаться. Она делала всё настолько быстро и умело, что Миранчук больше просто не успел ей возразить. Ему оставалось только сильно жмуриться, запрокидывая голову назад, и как-то жалобно постанывать от её махинаций там внизу, которыми она за считанные секунды вгоняла его в состояние полнейшего экстаза.