Noble pirates

      Прошло три дня с тех пор, как Кихён стал частью пиратской команды. Все это время часы тянулись неумолимо долго. Юноше казалось, будто он здесь уже неделю — минимум. От рассвета до заката драит палубу, потом на трясущихся ногах еле волочет тело в столовую, наскоро запихивает в себя ужин и валится на жёсткий матрас в своей каюте, мечтая проснуться вновь на мягкой перине своей комнаты в таком родном замке. Хочет, чтобы все оказалось дурным сном… Но, открывая глаза, все так же видит перед собой деревянный потолок.       В этот день погода решает поиздеваться над Кихеном: солнце палит больше обычного, а морской ветер будто обходит стороной патлатого юношу.       Голову нещадно печет, и Кихён буквально валится с ног. Пот течет с него градом, но он из последних сил, не обращая внимания на пятна перед глазами, натирает мыльной тряпкой пол у штурвала.       — Тц, что за ребенок, — шипят где-то рядом, а на кихенову голову опускается мокрая белая бандана. — Надень.       Ю поднимает взгляд и сразу же натыкается на выступающие ключицы. «Капитан, застегните рубашку», — просится наружу фраза, но Кихён не смеет раскрыть рта. Чангюн щурится от солнечного света, слепящего так сильно, и вновь цокает.       — Ни на что не годен… — когда одеревеневшие пальцы юноши не могут завязать бандану на своей голове, капитан обходит Ю и, аккуратно убрав длинные рыжие пряди вперёд, завязывает бантик.       У Кихёна губы чертовски сухие от соленого ветра, и фарфоровая кожа начинает краснеть от палящих лучей. Чангюн проходит мимо второй раз и «забывает» рядом с Ю стакан воды и солнцезащитный крем.       Кихен, конечно, пользуется всеми предоставляемыми ему удобствами, и даже знает, кто ему протянул руку помощи, но обида до сих пор змеёй обвивает шею, скручивает руки и ноги, не позволяя выразить даже самую банальную благодарность.       После полудня команда собирается в столовой, дабы позавтракать. Кихен же просит у повара банку сметаны. Какими бы хорошими не были солнцезащитные крема, а парню всегда помогала лишь сметана. Хоши не хотел давать продукт на такое дело: жалко было, им ведь этой сметаны ещё на полгода хватило бы.       Но Уджи смотрит в их сторону, немного беспокоясь за кихенову кожу (хотя и не показывая этого абсолютно), а потому Сунен не только отдает банку, но и вызывается проводить юношу в лазарет после обеда.       Принц в этом ничего плохого не видит, поэтому соглашается мгновенно. Хоши ликует, а Уджи уже косо посматривает на хитро улыбающегося повара, сидящего за столом с Кихёном и Джонханом.       — Придурок, — шепчет лишь одними губами, но его понимают мгновенно:       — Квон Су-нен, — повторяют в той же манере — медленно и по слогам — и показывают сердечко.       Уджи закатывает глаза и утыкается в тарелку, чтобы назойливый повар не мозолил глаза.       «С ним только несварение заработаешь, ничего хорошего…»       Небо только окрашивается в оранжевые оттенки, а температура воздуха уже заметно падает, голову практически не печет.       На горизонте появляется корабль. На флаге герб Франции. Капитан и квартирмейстер ухмыляются, перекидываясь взглядами, а затем заявляют, что «улов» будет отличный.       Пиратский корабль настигает французский. Члены чужой команды видят флаг весёлого Роджера и в панике бегают по кораблю: кто-то заряжает пистолет, кто-то в одиночку катит тяжёлые пушечные снаряды, а кто-то и вовсе запирается в трюмах — авось пронесёт.       Только Кихён берёт новенький меч, подаренный ему Джонханом, и собирается вместе с остальной командой пиратов пойти в атаку, как его внезапно останавливают:       — Ты, — капитан тычет пальцем в Кихёна, — ты остаёшься здесь. Сперва научись себя защищать, а потом уже рвись в бой.       И Им Чангюн, схватившись за один из канатов, перепрыгивает на вражеский корабль. Кихен прячет меч в ножны. С одной стороны ему обидно: его считают мальчишкой, ни на что не способным белоручкой, не дают даже шанса показать себя… Но с другой стороны, он понимает, что капитан прав. Он самоучка — обращается с оружием всё ещё коряво, деревянно.       — Эй, чего встал? — яростно орёт Шону, пробегая мимо и толкая юношу в плечо. — Ты должен оправдать наше доверие!       Кихён поднимает взгляд — команда ждёт от него действий, все наблюдают — холодный и отчуждённый Хёнвон, тихий Уджи, язвительный и немного лицемерный Хоши — все они пока не готовы принять его в команду окончательно. Они все ждут не слов — поступков. И Кихену не остаётся ничего, кроме как пойти против наказа Чангюна и подчиниться команде.       Принц бежит, хватается за один из канатов и перебирается следом за остальными. Он не очень спортивный, поэтому удерживать своё тело руками — крайне сложная задача. Но Кихён справляется. На французском корабле разворачивается самая настоящая битва. Такая, о которой Кихён читал лишь только в книжках. Пираты и члены французской команды скрещивают мечи, дерутся на кулаках, а кто-то даже стреляет из пистолета, переодически прячась за бочками с вином, чтобы перезарядиться.       Юноша берет себя в руки, ведь знает, что нерешительность и трусость убивают. Он достает меч из ножен и идёт на первого попавшегося француза. Он не хочет убивать. Парень знает, что пиратам нужны лишь сокровища, кровопролитие не обязательно, это лишь необходимость, дабы сломить противника. Он осторожно обходит мужчину, поднявшего руки вверх и, кажется, молящегося о пощаде на своем родном языке.       Кихен не знает, что ему делать, куда идти. Он вступил в «игру» только по просьбе квартирмейстера, но вопрос «что делать дальше» остаётся открытым.       Внезапно с верхней палубы кто-то спрыгивает, чем пугает Кихёна и приземляется рядом с ним. По мускулистому телу и пиратской одежде принц понимает, что это Вонхо, ещё до того, как видит лицо парня.       — Я пойду искать деньги, а ты прикрой меня! — Хосок вбегает в какую-то каюту (скорее всего, каюту капитана).       Вот и ответ на вопрос. Теперь у Ю есть задание — это куда проще. На него никто не бежит — думают, верная смерть. У Кихёна трясутся коленки, хотя он и пытается унять страх. Все же, если кто-то вздумает напасть, чтобы защитить деньги, парень вряд ли отобьется, ведь у него нет должной подготовки.       Благо, все обходится. Вонхо быстро справляется с сейфом и уже через пару минут выносит мешок со звенящими в нем монетами.       — Бежим! — кричит Хосок, и пиратская команда отступает.       Кихён с огромным страхом где-то в животе и безумной паникой перебирается обратно на родной (что за… он действительно так подумал?) корабль. Сзади раздаются выстрелы, и некоторые пираты замертво летят в воду, не успев перебраться. Пиратский корабль отходит от французского весьма благополучно.       Кихён думает, что такого адреналина ему действительно не хватало в жизни и что он был бы не против поучаствовать в этом снова. Он даже чувствует себя счастливым, но все хорошие эмоции тут же испаряются, будто их и не было вовсе, когда он слышит крик:       — Лекаря!       Холодок ползёт по плечам и спине, заставляет сердце ускорить свой ритм, а ноги подкоситься. Благо, его сзади подхватывает Чангюн и возвращает в вертикальное положение.       — Скорее! Где лекарь? — истерично кричит Сынчоль.       Он бежит к лазарету. Белая рубашка измазана алой кровью, как руки и… Сам источник крови. На руках у него Джонхан — с белой кожей, с выступившей испариной на лбу, пересохшими и чертовски бледными губами. В рубашке дыра и алое расплывшееся пятно крови — в него стреляли.       — Он потерял уже много крови, прошу, скорее сделай что-нибудь! — молит он Уджи, осторожно укладывая Джонхана на постель.       — Выйди, — приказывает Джихун, думая, что Юну будет некомфортно в присутствии постороннего. И Сынчоль слушается — разгибается и направляется к выходу, но его останавливают. Джонхан панически хватается за рубашку Сынчоля слабой рукой и хрипит:       — Останься.       Его нежно берут за руку и молча сдерживают слёзы. Сынчоль верит, что все будет хорошо, он знает, что Уджи не подведёт.       — Какого рожна ты полез на этот чертов корабль? — шипит Чангюн, находясь к лицу Кихёна непозволительно близко. Сердце Кихёна бьётся чуть быстрее, а чувство вины подкатывает к горлу.       — Я… Я… Господин квартирмейстер сказал мне, — юноша настолько напуган, что даже заикается. Лёгкие словно сжимаются, тяжелее пропуская воздух, потому что горячее дыхание Чангюна остро опаляет кихёнову щёку.       — Сон Хёну! — рычит капитан и в порыве злости пинает одну из бочек с пивом, стоящих около входа в столовую. Хоши мгновенно несётся к ним, потому что вылетает пробка, и пиво мощной струёй брызжет из неё. Ему ведь потом и влетит за те потери, которые спровоцировал сам Чангюн.       — Да, капитан? — Шону пытается сделать лицо наиболее равнодушным, но все же некая растерянность присутствует в его глазах.       — Я разве отдавал приказ пускать новичка в команду атаки? — вскидывает бровь и сжимает кулаки. Ох, да этим взглядом можно металл резать!       — Нет, капитан… — осознав, в чём проблема, Хёну утыкается взглядом в пол. «Чёрт, из-за этого никчёмного принца теперь вся команда потеряет ко мне уважиние».       — Так какого морского дьявола ты сказал ему это сделать?       Хёну упрямо молчит, пока Чангюн нервно расхаживает туда-сюда около него. Нервы обоих натянуты до предела.       — Но, капитан, мы должны были проверить его, — все же решается заговорить квартирмейстер. — Команда не может доверять ему.       — Ты будешь спорить со мной? — вновь яростно рычит Им. Он вытаскивает меч из ножен и приставляет лезвие к шее мужчины. — На отработку движений и методов атаки нужно время! Это тебе не обученный бою рыцарь, он принц! Его не учили такому, пылинки сдували!       — Ну, капитан, с пылинками вы это, конечно, перегнули, — подаёт голос Кихён, желая перевести всё в шутку, как-то расслабить Чангюна. Но Им лишь переходит с одного на другого.       — А у тебя что, язычок прорезался? — он резко разворачивается к Кихену. — Ты тоже здесь вовсе не крайний! Какого рожна послушал его? Я что тебе говорил, когда уходил? Мои слова ни во что не ставишь? Подрываешь мою репутацию! Это можно считать за предательство, Ю Кихён! Аргх, как ты меня разозлил! Всю жизнь эту палубу драить будешь!       Чангюн кричит на весь корабль так, что у Кихёна уши закладывает. Он дёргается каждый раз, когда Им поднимает тон голоса всё выше. Юноша и сам потихоньку начинает вскипать — не привык, чтобы на него кричали. И если раньше он вполне спокойно сдерживался, то на последних предложениях у него будто «крышу» сорвало.       — Предательство? — с толикой обиды и упрека в голосе горько усмехается парень.       — Предательство! — язвит всё ещё разъяренный Чангюн уже чуть тише, чем раньше.       — Капитан, вы хоть значение слова этого знаете? — словно с ребенком разговаривает. — Кто настоящий предатель, так это вы все тут вместе взятые.       — Чего? — возмущается Хёнвон, стоящий ближе остальных к троице, заваривших всю эту кашу.       — А ты, Им Чангюн, — Ю тычет пальцем в капитана, как он сам это сделал во время абортажа французского корабля, — главный предатель! Ты выкрал меня, посадил в ту ужасную темную яму, кормил и поил чем-то отвратительным, чуть не убил, а теперь говоришь мне о предательстве? Ведь это ты тот, кому я доверился. Я не позволял мачехе приставлять ко мне дворецких, обычно они вылетали после первого же дня работы. Но ты… Ты…       Кихен уже во всю роняет слёзы. Он и сам не понимает, что хочет донести до Чангюна. Что «ты»? Что должно следовать дальше? Кихён сам виноват в том, что доверился.       — Перестань, — капитан убирает меч в ножны и, внезапно мягко положив руку на кихёново плечо, ведет в столовую. — Извини, что накричал. Мне стало обидно, что ты послушался не меня, а его.       Капитан шепчет на ухо, чтобы другие не слышали — подрывать репутацию нельзя, поэтому приходится прибегать к таким способам общения. Никто не должен слышать извинений от капитана, ведь его решения всегда должны быть рациональными и правильными. Капитан не должен поддаваться эмоциям, не должен угрожать членам своей команды, потому что «обиделся»; он должен думать только о выгоде. Никаких поблажек только потому, что один нравится ему больше, чем другой.       — Сегодня пьём! — кричит Чангюн, и в столовую тут же вваливается толпа пиратов, ждавших этот день за упорной работой.       Кихёну вообще-то никогда не позволялось пить, пока он жил в замке. Именно поэтому с двух бокалов пива парень уже явно «навеселе».       — Вот, Чангюн, почему ты такая задница? — вытягивая губы, спрашивает Ю.       — Я? — восклицает Им, вскидывая бровь в ярком удивлении.       — Да! — Кихён в шутку ударяет его в плечо. — Ты так со мной поступил…       — Эй, но я ведь сохранил тебе жизнь! Ладно уж, я промолчал, когда ты даже не поблагодарил меня, как следовало бы, но теперь ты ещё и возмущаешься! Наглость высшей степени!       Чангюн недовольно фыркает и сдувает прядь чёлки, упавшей на глаза. Ю лишь хохочет и продолжает делать поспешные глотки пива.       — Боже, да куда же ты столько… — теперь капитан жалеет о своем решении — придется весь вечер следить за «несмышленным ребенком». — Пить не умеешь ведь совсем! Закуси хоть…       Чангюну приходится тяжело: нужно следить за Кихёном, а заодно и за своей репутацией. Все же, для капитана она превыше всего. Ведь если капитан пиратов будет с трепетом и нежностью заботиться о каком-то мальчишке, разве будет команда воспринимать его серьёзно? Разве он сможет удержаться на своем месте лидера?       — Джихун-и, съешь немного рамена, я готовил его специально для тебя! — с улыбкой чеширского кота Хоши наблюдает за Уджи, а в глазах его плещется такая неимоверная нежность, что Кихёну внезапно становится безумно тепло на душе. Внутри что-то словно щекочет, и парень поддается мгновению.       — А вы встречаетесь, да?       Принц подсаживается к Джихуну, улыбается чертовски приторно и щурится по-лисьи. Сидящий рядом давится и судорожно кашляет. Кихён же глупо хлопает глазами, всё ещё ожидая внятного ответа.       — А мне уже нравится этот паренёк! — Хоши вытягивает руку и треплет рыжие волосы, улыбаясь теперь совсем по-дружески.       — Ещё чего… Чтоб вас Кракен сожрал за подобные разговорчики, — аппетит Джихуна пропадает окончательно, поэтому парень залпом выпивает своё пиво и выходит из столовой.       — Эх, когда же он смирится, наконец? — с ноткой грусти в голосе произносит Хоши и тяжело вздыхает.       — Думаю…       — Скоро? — повар всё ещё о своём.       — Думаю, мне нужно выйти.       Кихён прикрывает рот ладонью и на подкашивающихся ногах бежит к выходу. Мир пляшет вокруг, и принца косит в сторону, после чего он падает на стену. Благо, его организм ещё способен сдержать рвотные позывы. Но стоит ему только подойти к борту корабля, как его тут же выворачивает. Внутренности скручиваются в узел, больно пульсируя где-то в области живота.       — Чёрт, — шепчет, вытирая мокрые губы тыльной стороной ладони.       — Всё в порядке? — на плечо мягко ложится чужая рука.       — Кажется… Я не уверен.       — Тебе не стоит больше пить. Пойдем спать?       Кихён не совсем понимает смысл чангюнова предложения. Сперва его мозг прокручивает странное предложение вновь и вновь, смакует, пытаясь обработать полученную информацию. И его осеняет. Правда, не в ту сторону.       — Ч-чего?       В широко раскрытых от изумления глазах отражается луна и плещется океан непонимания и страха. Чангюн лишь закатывает глаза на трясущиеся колени юноши. Он аккуратно кладёт руку на кихёнову ладонь, после чего та расслабляется. Пальцы, крепко вцепившиеся в перилла борта, теперь расслабляются и сплетаются с чангюновыми.       — Тебе нужно отдохнуть. Сегодня был тяжёлый день.       Капитан отводит его в каюту, держа за руку, словно малого ребёнка. И Кихён действительно чувствует себя нашкодившим мальчишкой. Не стоило пить…       Чангюн оставляет принца в его каюте один на один с собственными мыслями. Кихён совсем не слышит, как ему желают сладких снов и совсем не видит своих пунцовых щёк, которые вовсе не являются последствием алкоголя. Это эффект чего-то внеземного, чего-то, чего ни один из них ещё не осознал.       Спустя чуть меньше четырех дней Джонхан более-менее окреп, так что уже мог спокойно ходить и бегать. В боку ещё жгло, но стремление встать наконец с постели брало верх над любыми чувствами и эмоциями.       — Джонхан, ты хорошо себя чувствуешь?       Стоит только Юну открыть дверь и выглянуть наружу, как дежурящий все эти дни у лазарета Сынчоль подрывается со своего места и накидывается на юношу, принимаясь тут же оглядывать его с головы до ног.       — Да, все хорошо, — Джонхан нежно улыбается в ответ и приобнимает возлюбленного.       — Я так переживал… — шепчет на ухо, чтобы никто больше не мог услышать, и обнимает так крепко, будто желает защитить ото всего мира.