Дверь между нами

Утро застает нас в спокойном неведении, Полдень золотит нам волосы, Ночью мы плывем по смеющемуся морю. Когда лето кончится, Что с нами будет?

— Найдешь для меня приют? — как-то спросил у меня Джим. — Я? Вряд ли. — Я стряхнула пепел с сигареты. — Я думала, что тебе лучше с Патрицией или еще с кем-нибудь. — Сегодня ты сама доброта, а потом кусаешься. — Он посмотрел на меня. — Ты меня этому научил. — Я замолчала, продолжая задумчиво смотреть в потолок. — Ты не поняла меня. Я хочу забыться и… — Напиться, — закончила я за него. — Ты это делаешь и без меня. — Иногда мне хочется сбежать от всего. — Джим блаженно улыбнулся. — Просто на миг забыться. А тебе? — Мне не хочется сбежать. — Я снова затянулась, ощущая, как мне стало все надоедать. Я устала от наших отношений с Джимом. Мне надоело, что мы постоянно сходились и расходились и никто из нас не мог прервать этот порочный круг измен, бурных примирений и болезненных расставаний. Я все время порывалась поставить точку, но, как только доходило до этого, у меня опускались руки. Я была слаба перед Джимом. У меня не было оружия, чтобы защищаться от его сумасшедшего натиска. Я была не способна оторваться от него, но это было тогда, летом 1969-го, — дальше все было иначе. Странно, я еще надеялась, что между мной и ним все может быть иначе, что Джим перебесится, перестанет разрушать себя и все вокруг. Однажды он должен был повзрослеть, но проходили дни, а Джим оставался все тем же бунтарем, не готовым остановиться на месте. Наверное, в его жизни не было драм, как у того же Роберта Планта, когда вмиг рассеялись все иллюзии. Наверное, Джим, ходя по темной стороне жизни, так и не получил удар в спину. Но я верила, будто он может еще измениться. Тогда мне как-то удавалось закрывать глаза на его многочисленные измены, прощать то, как он обращался со мной. Джим мог быть ласковым, как ребенок, готовым подарить мне все, а потом укусить, как ядовитая змея, причиняя мне боль. Джим мог меня вознести на небеса, а потом швырнуть в ад. Наши отношения совсем не были идеальными, никто не должен испытать подобное, но в нашей среде чего только не случалось и что только не считалось нормой. Это было неправильно, следовало бы порвать всякие связи с Джимом, но мне нравилось страдать от того, что творилось со мной, когда он был рядом. Я жалила его, как оса, у которой отобрали еду, а он отвечал мне тем же, не боясь применять насилие. Я не боялась его, а он меня. Но меня пугала жизнь без Джима. Было сложно шагнуть во мрак и оказаться там одной. — Так найдешь для меня приют? — спросил еще раз Джим. — Нет, не найду, — сжалась я, снова говоря ему назло. — Тогда мне найдет его Патриция. — Ну и пусть. — Я пожала плечами, принимая расслабленную позу. Патриция хоть и занимала мои мысли, но я знала, что Джим все равно останется рядом со мной, пока нуждается хотя бы в моих советах. Мы могли больше не трахаться, могли не смотреть больше в глаза друг другу, но он мог позвонить мне и спросить, что делать дальше. Пусть я не всегда давала совет и вместо этого посылала его подальше, но Джим все равно набирал мой номер. Джим нашел чем заняться, раз я не проявляла к нему никакого интереса, утопая в развлечениях с новыми музыкантами. Мне было проще забыться в других компаниях, ведь так я меньше думала о нем, а значит, быстрее могла развязать этот сложный узел отношений. В июне, в то время как другие участники The Doors разбирались с финансовыми вопросами, Джим работал над предполагаемым фильмом. — Я пишу сценарий вместе с Майклом Макклюром, — рассказывал Джим Джерри Хопкинсу [1] и мне. — Он называется «Адепт» и основывается на неопубликованной новелле Макклюра. Мы сидели на улице с новеллой и просто придумывали. Это современная американская история, напоминающая мне «Сокровища Сьерра-Мадре». Три парня в поисках чего-то стоящего. Парень из Нью-Йорка по имени Николас, его друг Рурк, революционер и кокаиновый дилер, и у них обоих длинные волосы… Они летят в Мексику и пересекаются с черным парнем по имени Дернер. Рискованное дельце приводит их в пустыню, где они встречают пограничника-полукровку, чтобы совершить сделку. Я не буду выдавать весь набросок. Сейчас мы ищем продюсера. — Кажется, получится нечто интересное, — отозвалась я. — Конечно, именно это все хотят видеть в кинотеатрах, а не эти слащавые драмы, — согласился Джерри. Этот сценарий был частью голливудского поиска талантов, ведь все устали от тупых голливудских фильмов со смазливыми актерами, где рассказывали про вечную любовь, способную на все, — зритель давно жаждал чего-то иного. Джим и Макклюр получали авансовые выплаты за сценарий, находясь под наблюдением продюсера Билла Беласко. Джим и Майкл потратили две тысячи долларов, чтобы приобрести кокаин, половину которого оставили в сейфе управляющего персонала «MGM», чтобы избежать искушения вынюхать все сразу. Тогда кокаин вообще стал смыслом жизни многих. С ним можно было стать неутолимым во всем. Секс становился таким долгим и ярким, что люди готовы были нюхать кокаин до бесконечности. А работать хотелось всегда. Ноги не могли находиться в покое, а голова постоянно была чем-то занята. Однажды Бетти Данлер спросили, как она все успевает, и она ответила с улыбкой: «Немного кокаина, немного шампанского, и я все успеваю». Вот так было со многими. Затем, чтобы успокоиться, кто-то начинал принимать героин. Сначала нюхать, потом колоть, потому что доза в шприце намного меньше того, что можно снюхать. Когда становилось мало и этого, появлялся спидбол [2]. Я прошла через все наркотики, а тогда больше всего предпочитала «колеса» и кокаин. Майкл переехал в мотель «Эльта-Сиенга». Согласно сделке Джим и Майкл должны были не пить днем до шести часов, чтобы сделать наброски сценария. Они приходили с копиями романа в десять каждое утро. Джим никогда не опаздывал, стал таким пунктуальным, что я не упустила возможности подколоть его. — Ты теперь не пьешь? — иногда спрашивала я, когда проходила по Сансет-Стрип и заглядывала к Джиму и Майклу. — Так вот, оказывается, как тебя можно было сделать трезвенником. — Заткнись, Кэнди, — грубо отвечал он, — пока я не выпорол тебя, как маленькую сучку. — Я тебя не боюсь, и ты знаешь это. — Мои глаза враждебно сузились. — Ты лишил меня подобного чувства. — Значит, я зря это сделал, а теперь выметайся отсюда. Они с Майклом принимали так много кокаина, что депрессивное настроение Джима заметно пошло на спад. Билл рассказывал, что Джим однажды вынюхал целую унцию кокаина за восемь дней — впечатляющее количество, на самом деле. От такой дозы запросто можно было стать невротиком и перейти на героин. Джим принимал все большие количества кокаина. Он не делал это как конченый наркоман, но где-то доставал несколько граммов, разделял их, а затем вынюхивал все за несколько минут или несколько часов. Это были очень большие дозы… Но это было нормой. Я воспринимала спокойно подобное гедонистическое чревоугодие Джима. Он всегда был ненасытен до экспериментов. Иногда я восхищалась энергией, с которой он искал удовольствий эксперимента ради. Именно это и заставило меня уйти из дома и остаться с ним, именно это качество почти все время наших отношений удерживало меня подле него. Но, честно, я устала от его поисков. Мне надоело наблюдать, что он делает с собой. Как отращивает бороду в знак протеста, чтобы никто не видел его отекшего лица. Как позволяет лишним килограммам оседать на животе, словно больше не хочет быть Дионисом, рок-божеством и кумиром целого поколения. Мы стали чаще ругаться, но я все равно не могла окончательно уйти от него навсегда, громко хлопнув дверью. Эта форма зависимости еще хуже, чем наркотики и алкоголь. Майкл возвращался на выходные к семье в Сан-Франциско, Джим часто бывал у Пэм. После двух недель работы у них с Майклом было около двух сотен страниц действий и диалогов. Чтобы получить деньги, Джим в один из вечеров, находясь под кокаином, сам переписал большой черновик, превратив в девятнадцатистраничный сценарий, и отдал его Беласко. Не прокатило. «Беспечный ездок» Денниса Хоппера вышел в августе 1969, имел большой успех. Джим еще мог закончить свой сценарий и поймать настоящую волну успеха, стать не только рок-звездой, приносящей всем одно беспокойство. Но все пошло, как всегда, не так. У них закончились легкие деньги. Проект в итоге умер. Майкл видел, что Джим выгорает и не пытается разжечь в себе запал. Для Майкла стало облегчением, когда продюсер рассчитал их, сказав, что его достали эти наркоши. Два года спустя историю «Адепта», собравшую хорошие отзывы, опубликовали как новеллу, а сценарий теперь хранится в музее. Странно, еще до того, как его поместили под стекло, я держала его в руках, кое-что правила и думала, что раз студия отказалась работать, то это гора макулатуры, а оказался исторический момент. Еще весной The Doors наконец-то закончили сведение «Soft Parade». Запись длилась почти год и обошлась в целое состояние из-за наложения разных дорожек звука. Но никому не нравилось. Детальный контроль Пола Ротшильда переходил все границы и сводил с ума музыкантов, которые считали, будто их лишили своей музыки. А Джим все это время умирал от скуки. The Doors еще нужно было записать «живой» альбом, но их концерты в последнее время были настолько плохими, что Пол не смог смонтировать пленки разных выступлений, чтобы сделать хотя бы один внятный альбом. В июле Doors решили попробовать записать пластинку в «Aqurius Theater» перед собравшимися друзьями и фанатами. Планировалось, что они используют выступление, чтобы попробовать новые материалы — на этом настаивал Джим. The Doors вернулись к работе по выходным в середине июня, отыграв два театральных шоу в Чикаго. Первое шоу за почти четыре месяца прошло настолько хорошо, что Джим ликовал во время второго, начавшегося после полуночи. Похожий на Че Гевару Джим прыгал и бегал по сцене с небывалой энергией, пока группа жгла с новыми песнями. Джим шутил, заставляя публику улыбаться и аплодировать, и все с радостью дарили ему любовь. Я тоже была в Чикаго. Правда, совсем с иной целью — у меня была съемка, но я все равно забежала на один из концертов, хотя и не прошла за кулисы. В последние время нам было проще находиться на расстоянии друг от друга, чем рядом. Прошлой ночью в Миннеаполисе Джим был немного подавлен. Молодые люди кричали, вспоминая инцидент в Майами. «Раздевайся, — подначивали они. — Дай посмотреть». Внешне Джим выглядел расстроенным, но просто проигнорировал это. Группа взяла паузу, спрашивая, что еще поиграть. Десять минут в зале выкрикивали названия песен, после чего группа озадачила всех, выступив с полной отдачей, чествуя Короля Ящериц. Несколько дней спустя Джим и Фрэнк Лисиандро вылетели в Атланту. Лисиандро уже включил «Пир друзей» в конкурс международного фестиваля, где, к удивлению The Doors, он получил награду. Когда настало время получать золотую медаль за «Пир друзей», Джим вышел зигзагами на сцену, взял награду из рук местной королевы красоты, дав ей взамен ключ от своего номера, надеясь, что проведет вечер очень весело. Понятно, что она пришла к нему, но в тот момент я была с Джимом, и ей пришлось ждать, когда мы наговоримся. Я не собиралась потворствовать его похождениям. — Ко мне должна прийти такая красотка… — Обойдется, — отрезала я, и Джим не стал спорить. — Ты же мне не даешь, а значит, я могу искать себе развлечения везде, — отметил он. — Да, но когда я уйду. И да, я дам тебе когда-нибудь, если пойму, что ты встал на путь истинный окончательно. Такие перемены в Джиме радовали всех, и многие начали думать, будто прошлые ошибки больше не повторятся, даже остальные музыканты были в приподнятом настроении. — Кажется, все налаживается, — как-то сказал мне Рэй. — Ну, тогда все точно хорошо, — улыбнувшись, ответила я. — Джон, ты тоже больше не обижаешься на Джима? — Если все будет дальше так же, то почему я должен? — Джон откинулся на спинку кресла. Следующим утром Фрэнк встретил Джима в баре отеля. Джим выглядел почти нормальным, запивая таблетки от похмелья коктейлем «Рамос-джин-физ». Уже третьим. Затем он настоял на поездке в Новый Орлеан. — Эй, парни, — во французском квартале Нового Орлеана, в баре под названием «Roach», Джим вышел к группе, похожей на Canned Heat [3], — можно спеть с вами? Хотя давайте без лишних прелюдий. Перейдем сразу к делу. Я напою мотив, а вы быстро подхватите мелодию, а потом мы споем что-то блюзовое. Группа тут же узнала голос Джима. Люди зароптали. Затем он начал импровизировать. Он исполнил еще одну блюзовую песню, затем, игнорируя просьбы продолжить, вернулся за стол. — Для нас было честью выступить с Джимом Моррисоном. Аплодисменты. Странно, я еще не раз после этого бывала в Новом Орлеане, и истории про Диониса, выступающего с провинциальной группой, передавали из уст в уста еще очень долго, хотя обычно подобное быстро забывается. Они вылетели в Лос-Анджелес через день. Джим ушел отсыпаться в тихую квартиру Пэм на холмах над Голливудом. Раз я не собиралась предоставлять убежище Джиму, она с радостью подобрала его себе. У нас были крайне натянутые отношения. Мы больше не играли в одной связке, как раньше, когда порой вместе переживали за Джима. Каждая тянула одеяло на себя, желая получить Джима целиком. Он помог Пэм переехать в арендованный дом в Голливуд-Хиллс, за который платил. Она снова носила обручальное кольцо и называла себя Памелой Моррисон, хотя все понимали: никакая она ему не жена, да и вообще многие ее не переваривали, считая, будто Пэм очень плохо влияет на Джима. Она постоянно жаловалась и требовала у Джима покинуть группу, в то время как я настаивала, что ему никак нельзя уходить, потому что он пропадет без остальных. С коллегами и дружками Джима Пэм вела себя презрительно, не скрывая холодных взглядов, а я дружила с Линн, Дороти и Джулией Борзе, подружкой Джона. Ей нравилась модная одежда, Porsche, купленный Джимом, марихуана, красное вино, кокаин и героин. У нее были другие парни. Она развлекалась с французскими консулами: гашиш и другая наркота успешно поставлялись в чемоданах дипломатов. Все они водили яркие кабриолеты. Эти люди были изысканно одеты, в отличие от Джима, который был похож на Аллена Гинзберга [4], только волосы лучше. В окружении The Doors было хорошо известно, что Пэм крепко держит Джима за яйца и что он не особенно оправдывает ее надежды. Как-то утром Джим проснулся и обнаружил, что Пэм нет. Не было и собаки. Он проковылял в ванную. Но она не оставила его, понимая, что без его кошелька долго не протянет. Она была действительно разочарована, потому что на самом деле хотела, чтобы Джим чувствовал себя у нее как дома. Джим же предпочитал мотели. Он выбирал мотели за их неоновые вывески. Он просто исчезал на время. Был как монах дзен [5], не стремящийся к роскоши и удобству. Без имущества. Имел кредитную карту и потрепанное водительское удостоверение в кармане — ничего больше. Джим потерял многие из своих записных книжек в грязных закусочных и барах. Персонал The Doors находил его утром спящим в одежде на диване в офисе группы. Он был беспечно великодушным, покупая людям вещи, давая деньги. Он посетил Венеция-Бич, выкупил памфлеты местных уличных поэтов и безделушки ремесленников. Когда Пэм разбила свой «порш», он купил ей другой. Она нашла для него приют, а я отказала ему в этом, решив, что мне так будет только лучше. Когда у них все было хорошо с Пэм, он не звонил мне, а как только что-то начинало идти не так, обрывал мой телефон. Я отвечала через раз, потому что не хотела к нему возвращаться. Иногда на нас находило, но это были последние всполохи.