Дверь между нами

Да, у черного входа придорожной гостиницы Найдется кто-нибудь для любви. Да, у черного входа придорожной гостиницы Найдется кто-нибудь для любви. Те, кому нравится делать это не спеша.

— Говорят, он заваливает ее письмами и достает звонками. — Билл посмотрел на меня, доставая из пачки сигарету. Он предложил мне, и я согласилась. Билл зажег сигареты, и я затянулась, совсем не желая говорить и думать о Бетти Данлер. Она умотала в Англию и больше не занимала мои мысли. — Неужели она так его зацепила? — Я не знаю. — Я пожала плечами. — Меня это не заботит. — Только Пэм сходит с ума. — Билл заказал виски. — Какая разница? Он же теперь с Пат, — напомнила я. — Жду момента, когда Джим наконец остепенится. — Ну, это случится, только если на него бетонная плита упадет, — едко отметила я. — А как же ты? — А что я? — Я стряхнула пепел с сигареты. — Меня больше не волнует, что происходит с Джимом. С меня хватит. — Ты все равно возьмешь свои слова обратно, и вы в итоге будете вместе, — не согласился со мной Билл. — Так было всегда. — Но не в этот раз. — Я затянулась. — После того как он водил эту английскую сучку по всему городу, как свой лучший трофей, мне больше не надо такого счастья. Я устала от всего. И больше всего не хочу быть в дурочках. — Что ж, печально все это. — Билл сделал еще один глоток виски. — Мне стало легче, — выдохнула я. Конечно, я врала, но что поделать? Кажется, иного выхода не было. Мне надо было покончить со своей зависимостью от Джима и двигаться дальше, пока это возможно. Я начинала понимать, что с ним никогда не построю прочных отношений. С ним меня не ждало никакого будущего. Я занялась выставкой, которая должна была открыться осенью. Старалась как можно меньше времени проводить в Лос-Анджелесе, чтобы ничего не знать о Джиме, Пэм и всех остальных. Меня занимала жизнь города, который менялся на глазах. Нью-Йорк все больше превращался в помойку с крутыми заведениями, отелями и лютой распущенностью. Но меня это не удивляло — меня это восхищало. Я начала фотографировать на улицах города, получая настоящее удовольствие от съемок ночных бабочек, сутенеров, баров, где жизнь не стихала до утра, стаек группиз, стремящихся на очередной концерт. Мне нравилось работать с контрастами, отыскивая глубину и оригинальность в простых кадрах. Я искала себя очень долго и, кажется, нашла, перестав быть той потерянной девочкой, о которой говорила Патриция год тому назад. Я пыталась оторваться от Джима раз и навсегда. Он по-своему сходил с ума. Хотя мне трудно судить о том, что творилось в ту зиму в его жизни. Мы почти не общались, не считая одной встречи, которая была неожиданной и очень бурной, но я смогла сдержаться. До этого момента Джим был то ли с Пат, то ли с Пэм. Даже спустя годы, когда о Джиме чего только уже не написали, я с трудом представляю, кому верить: Пэм уже ничего не скажет, она давно мертва, а Пат… Ей мало кто верит, похоже, что она была влюблена в Джима, как настоящая фанатка, и поэтому порой выдумывала то, чего не было. В то время как многие девчонки в Лос-Анджелесе описывали Джима тем еще импотентом, Патриция говорила, что он был настоящим жеребцом, способным на любовные марафоны с ней. Я с трудом в это верила, потому что помнила, каким был Джим в последний год наших отношений. Мы часто лежали в постели, и ничего не случалось, и мне приходилось стараться, чтобы он возбудился. Пэм ходила мрачная, и у нее давно вошли в привычку измены, словно так она мстила Джиму. Он много пил и употреблял наркотики, а когда этого становится слишком много в жизни, мужчине и секс особо не нужен. Я хоть и злилась на Джима, обвиняя его в связи с Бетти Данлер, но иногда понимала, что между ними мало что могло быть. Джима, конечно, могли возбудить аппетитные формы Бетти Данлер, ведь для балета у нее была очень волнующая фигура, особенно выпуклая грудь, которую она перетягивала корсетами, чтобы не выпрыгнула во время танцев, а еще изумительно тонкая талия и стройные ноги, которым можно только позавидовать. Хотя на лицо Бетти Данлер была обычной, но мужчины пускали слюни, когда она была рядом. Роберт Плант вообще, как мне кажется, был всегда влюблен в нее по уши. Джим, может быть, не был исключением, и если бы он не имел склонность к хаосу и саморазрушению, то позволил бы себе ее полюбить, а не просто влюбиться, чтобы через полгода забыть. Патриция говорила, что Джим чаще всего был трезвым. В Западном Голливуде видели его пьяным, как и обычно, но потом оказалось, что он с Пат в Нью-Йорке, и она твердила, будто они только нюхали кокаин и скурили пару косяков. В Эл-Эй Джима обычно видели угрюмым, молчаливым и спокойным; алкоголь стал на него действовать иначе. В Манхэттене с Пат он был образцом остроумия, гением и поэтом. Никто не знает, во что верить. Я жила в Нью-Йорке и не пересекалась с Джимом ни разу. Она говорила, что стала женой Джима во время брачной церемонии, проведенной при свечах жрицами черной магии. Этот обряд включал обмен кровью, заклинания и магические круги. Она опубликовала документ свадебной мессы с перечнем имен вступивших в брак людей в комплекте с подписью, похожей на автограф Джима, но никто не был уверен, что это его подпись. Она говорила, что Джиму стало нехорошо во время свадебной процедуры и он рухнул на пол. Когда он пришел в себя, они продолжили, Джим после трахнул ее семь раз за два часа внутри магического круга — этим она хотела показать, какая она замечательная и волшебная. Чего только мы с его друзьями — Рэем, Джоном и Робби — не слышали, но сам Джим никогда не признавался в этом. По ее словам, она забеременела от Джима. Пат бегала за ним, но он старался избегать ее, если не считать тайной встречи в Майами, когда в суде слушалось его дело. Чаще он бывал со мной или Пэм или же забегал к своей милой девочке Джули Хаддлстон. Она говорила, что Джим обещал быть с ней во время аборта в Нью-Йорке и что он не сдержал обещания. Пат твердила, что Джим писал ей много длинных писем, последние из которых свидетельствуют, что он собирался оставить Пэм, чтобы быть только с ней. Меня она давно списала со счетов, ведь я сама бросила Джима, безумно приревновав его к Бетти Данлер. Проблема в том, что Джим виделся с ней не только весной 1971 года, когда она приехала к нему на месяц, а еще и в ноябре 1970-го. Тогда Джим ходил за ней хвостиком, и Пат снова бесилась от этого. Она добавила его фамилию к своей и рассказала свою историю в мемуарах, описывающих в жутких подробностях альтернативного Джима Моррисона, образ которого не узнавали даже близкие друзья. Ее тон на протяжении всей книги язвительный и направленный на защиту, словно кто-то подаст на нее в суд за ложь, хотя никому это не надо, все давно привыкли к мифам, что окружали Джима и в конце концов стали реальностью. Но она умолчала о некоторых своих экстравагантных заявлениях, написав, что это, возможно, были галлюцинации. Покончив с музыкальной журналистикой, она писала мифические любовные книги в жанре фэнтези, чтобы заработать на жизнь. Наверное, все же не стоило переходить дорогу Бетти Данлер, ведь она стала рок-звездой — танцовщицей и певицей. Бетти никогда не рассказывала во всех подробностях о своих отношениях с Джимом. Даже сейчас мало кто знает, что было на самом деле между ней и всеми ее любовниками. Бетти, конечно, показала письма Джима некоторым журналистам — это стало доказательством, что они друг друга знали. Неделю назад, когда я пришла на ее последнее выступление в Нью-Йорке, которое должно было ознаменовать конец ее танцевальной карьеры, я спросила ее, что же было между ней и Джимом. Она посмотрела на меня, дотронулась до плеча и сказала: — Ничего особенного. Джим Моррисон просто особенный рокер в моей жизни. Своего первого мужчину я встретила под «Spanish Caravan». Джим научил меня курить, из-за него же мой парень мне изменил, и я его бросила. Но я не буду, как Патриция, твердить, будто Джим был любовью всей моей жизни. У меня было две любви, и я не знаю, какая из них перевесила. С ней был Роберт Плант, и я, вспоминая ту самую фотосессию, когда я заставила их сняться вместе, думала, что не зря всегда считала их истинной парой. Надеюсь, что у них все получится. Кто-то верит заявлениям Патриции, кто-то нет. Она еще так и не предоставила ни одного письма, которые, по ее словам, присылал ей Джим. Мало кто мог подтвердить, что она находилась в определенных местах в определенное время и что она была беременна от Джима. Беременность и аборты подруг были обыденностью для Джима. Но оккультная свадьба была чем-то новым. Никто не знает, было это или не было. В любом случае я, зная Джима, могу говорить, что слова Пат не всегда совпадают с реальностью. Не зря она мне никогда не нравилась и в определенный момент мне хотелось ее убить. Альбом «Morrison Hotel» был выпущен в начале февраля 1970 года. Это возродило карьеру группы, потрепанную в прошлом году безумной выходкой Джима. Они играли на Винтерленд-арене — их последние выступления в Сан-Франциско. Гитара Робби была такой громкой, что людям казалось, будто у них из ушей идет кровь, но всем нравилось. Я была в зале, но так и решилась заговорить с Джимом. Следующим вечером они выступали на Лонг-Бич-арене. Все билеты были распроданы. Когда The Doors вышли, Джим буквально изрыгал огнь. Он взорвался «Roadhouse Blues» и с жаром отработал с остальными восемнадцатью песнями, перемешивая их со стихами, шутками и неблагозвучным блеянием гармоники. Под конец, на бис шла «Soul Kitchen». Когда публика потянулась к выходу, Джим появился с включенным микрофоном. — Хорошо, слушайте, слушайте. Кто-нибудь должен прийти сегодня домой раньше? Вы бы хотели послушать еще, верно? Подростки спешно вернулись на свои места, и группа отыграла еще час. Один из самых долгих их концертов закончился ближе к двум часам ночи. В зале, как говорят, была целая куча одетых в штатское копов и детективов отдела нравов, но The Doors были предупреждены, и Джим ни разу за весь вечер не произнес матерного слова. Такие вот странные были тогда правила, пару лет спустя на концертах будет твориться настоящая вакханалия, и пусть ветер перемен уже начал дуть, власти продолжали следить за всем или делать вид, что они за правила приличия. После шоу музыканты зависли на приеме для прессы. «Хороши, как никогда», — написала о них «Эл-Эй Фри Пресс». Вот тогда я и увиделась с Джимом. Я стояла в стороне от всех, потягивая вино, надеясь, что он не решится ко мне подойти. — Как дела? — Лучше, чем обычно, — ответила я. — Я перебираюсь жить в Нью-Йорк. — Я думал, что тебе нравится Лос-Анджелес, — пробормотал Джим. — Это тебе там нравится, а у меня больше нет причин там жить. В Голливуде жутко скучно, да и с моей жаждой к нестандартной съемке мне тут делать нечего. Я хочу быть там, где обитает вся андеграундная публика. — Перестать снимать рок-музыкантов? — Что ты хочешь от меня, Джим? — спросила я. — Хочу понять: в этот раз ты действительно от меня ушла или еще есть надежда, что ты вернешься. — Он странно посмотрел на меня. Я давно перестала его бояться и теперь знала, что могу прожить без него. — Обычно ты всегда забираешь свои слова обратно. Проходит время, и ты снова находишь меня. — До этого ты находил меня. Вытаскивал из отелей Нью-Йорка, когда я курила героин, потому что тебе казалось, что я употребляю слишком много и совсем не те наркотики. Заявлялся ко мне домой, когда я ясно давала тебе понять, чтобы ты валил к своим многочисленным бабам. Ты знал мою слабость, но сейчас я свободна от нее. — Так ли это? — Ты слишком высокого о себе мнения. Даже та английская девчонка не осталась с тобой и смоталась домой, — едко заметила я. — Она мой друг. — У тебя не бывает друзей среди девушек. Обычно ты их трахаешь, — напомнила я. — Одиночество тебе совсем не идет, — уколол меня Джим. — Я смогла оторваться от земли и спокойно прожить без тебя эти два месяца, — улыбнулась я. — Ты же как-то мог… — Приходи ко мне… — Нет, — отрезала я и, развернувшись на каблуках, ушла. Если уж решила, что пора завязывать с зависимостью от Джима, то точно пора бы это уже сделать. Мне надо было оторваться от него, чтобы окончательно выздороветь. На следующей неделе The Doors снова дали два хороших концерта в Кливленде. С того дня, когда «Ангелы ада» убили вооруженного человека перед сценой в Атмонт-парк во время выступления The Rolling Stones, прошло меньше двух месяцев. Появление на концерте The Doors мотоциклистов вызвало у многих оцепенение и страх. Но они пришли покайфовать от музыки, как все остальные. Толстые, бородатые байкеры выглядели почти как Джим, он тоже был одет как мотоциклист, заявлял, что представляет последние идеалы свободы, и пел о придорожных закусочных, королевах магистралей и божественной привлекательности американских дорог. Два вечера спустя The Doors играли в Чикагском театре. Первое шоу прошло хорошо, но для второго Джим оказался слишком пьян и превратил его в демонстрацию своих поэтических навыков, которые разочаровали публику и сбили ее с толку. Джим не катился вниз. Нет, ничто не предвещало беды. Но в тот год умер Хендрикс, а следом за ним и Дженис, и после смерти белой королевы блюза Джим сказал, что он будет третьим. Странное пророчество сбылось, но пока до этого далеко.