Дверь между нами

Я думаю о себе как об интеллигенте, чувствующем живом существе с душой клоуна, которая всегда заставляет меня все портить в самые важные моменты.

Виделся ли он с ней в августе 1970-го? Она сама не дает ответа. Думаю, что и через десятки лет не даст, но есть люди, которые видели их вместе. Джим купил ей билет, и она прилетела на остров Уайт. Была бы Бетти Данлер знаменитой, как Мик Джаггер, — не приходилось бы сомневаться, видели ее рядом с Джимом или нет. О Бетти Данлер знали только те, кто интересовался балетом, а этот жанр искусства был доступен лишь избранным. Конечно, она приехала к нему. Он уговорил ее. Парень Бетти тогда занимался концертами и поисками басиста, а она отправилась с чистой совестью на Уайт, придумав какой-то рабочий предлог. Спустя годы она говорила, что в тот период таскалась по клубам Лондона, видела много рок-звезд; до измены не доходило, но этот образ жизни точно не шел на пользу ее отношениям с Фредди Меркьюри. Она не могла унять тягу к развлечениям, а он не мог принять ее волнующий успех и знакомство с таким парнем, как Джим Моррисон. Творческая зависть — это и худший враг на свете, и лучший мотиватор работать. Но в отношениях зависть к чужим успехам, если оба партнера амбициозны, приводит только к проблемам. Наверное, так было и у Бетти с Фредди, и у нас с Джимом. Амбиции уничтожили нас. Джим стремился к саморазрушению, чтобы стать великим поэтом, с помощью слов достучаться до публики, найти в ее сердцах нечто мрачное, освобождая ее от веками сковывавших цепей. Он упивался успехом, но был равнодушен к сопутствующим успеху деньгам и роскошной жизни, а иначе он не был бы вечным скитальцем. Я же всегда жаждала признания, денег и красивой жизни. Когда Джима не стало, а я смогла вырваться дальше той роли, что отвел мне шоу-бизнес, то стала окружать себя вещами. Мне хотелось коллекционировать редкости, упиваться тем, что я обладаю сокровищами. Деньги для меня были властью, и я владела ими. Мы с Джимом хотели разного, и дело было не в том, что он слишком много пил и ширялся, а я предпочитала некую умеренность, как Мик Джаггер. Ни для кого не секрет: если кто-то в паре употребляет, отношения обречены на крах. Мы употребляли оба — и разошлись из-за наших амбиций. Мы смотрели в разные направления. Смог бы Джим построить отношения с Бетти Данлер? Нет, она была так же амбициозна. Джиму она казалась ангелом с душой кошки, и не ему одному, но этого недостаточно, чтобы строить с ней отношения. Тогда, в девятнадцать лет, ей хотелось достичь невозможного — получать главные партии во всех постановках, стать самой лучшей на свете балериной. И, потеряв все, она не стала горевать о прошлом, а ринулась за мечтой — танцевать под рок-музыку. Но что потребовалось для этого? Продать себя. Она говорила, что не переживала из-за этого, понимая, что секс — это секс и не нужно его возвеличивать, возводя в ранг чуда неземного. И даже крутя отношения с несколькими мужчинами одновременно, она не испытывала муки совести. Но Джиму казалось иначе. The Doors и Джими Хендрикс были в то лето на вершине хит-парадов, как и The Who, Chicago [1], Free [2], Джоан Баэз [3], Леонард Коэн и многие другие, но больше всего все сходили с ума по грубому сексуальному натиску Led Zeppelin. Все с самого начала пошло наперекосяк на Ист-Эфтон-фарм. Двести тысяч людей, желающих приобрести билеты, были загнаны за высокий забор, охраняемый полицейскими собаками, в то время как такое же число фанатов осаждало площадку, пробуя на прочность заграждения, требуя, чтобы их впустили бесплатно. Конечно, многие еще помнили, как на Вудсток множество народу попало совершенно бесплатно, так же сломав часть заграждений. Пока Джони Митчелл [4] исполняла душевные песни из ее легендарного альбома «Blue», люди без билетов взяли приступом заграждения. Один из протестующих выбежал на сцену, схватил микрофон и завопил: — Этот фестиваль — концентрационный лагерь хиппи! Для Англии события вроде Вудстока, все эти сборища хиппи были чем-то чуждым и непонятным. В одну из наших попоек Роберт Плант рассказывал мне о том, как ходил на митинги за легализацию марихуаны, и о том, что это все было в диковинку для англичан. Он был очарован калифорнийской музыкой, много слышал о кофе-шопах, где торговали травой, но в Англии такого не было. Хотя уже появились парни с длинными волосами, одетые в пестрые тряпки. Джони Митчелл разрыдалась, но закончила свое выступление. Следующей вышла на сцену английская группа Ten Years After [5] — звезды Вудстока и просто классные парни, играющие блюз-рок. Дальше велели выходить The Doors, но они устали и тяжело переносили смену часовых поясов, так что уступили место британскому трио Emerson, Lake & Palmer [6], славившемуся своей красивой музыкой. Джим не спал уже сорок восемь часов и был слишком пьян, чтобы разогнать свою хандру. Он надел чистую белую рубашку под темно-синий украшенный вышивкой мексиканский жакет — говорят, будто сама Бетти гладила ему одежду. У него была большая борода, которую она умоляла сбрить, а он отвечал, что без нее будет выглядеть еще хуже. За сценой к Джиму обратился Мюррей Лернер [7], снимавший документальный фильм о фестивале. Он спросил, можно ли снять The Doors. — Конечно, — ответил Джим. — Снимай, правда, толку не будет. Выступление началось в два ночи с «Back Door Man». Группа исполняла доведенные до совершенства песни из первых двух альбомов и закончила несвязанными поэтическими вставками во время «The End». The Doors играли больше часа, исполнив «Ship of Fools», для которой ранее была представлена только музыка. Джим курил сигарету за сигаретой и висел на стойке микрофона, почти не двигаясь. Глаза были закрыты, словно свет прожекторов слепил его, а лицо было каменное, словно его ничто не удивляло. Это было одно из самых плохих выступлений, которые я помню. Спустя тридцать лет Робби сказал то же самое журналу «Mojo». Судебный процесс выбил Джима из колеи, и он выступал на автомате, по привычке, без импровизации, ценившейся больше всего. Конечно, почти все музыканты были на сцене немного пьяными и под кайфом, это была норма, и у многих были плохие концерты, но в тот вечер ощущалось, что Джим выдохся. За The Doors следовал взрывной марафон The Who, находившихся на коне. Я снимала тот концерт. Хотя мне было интереснее заниматься другим, но журналы до сих пор предлагали мне снимать выступления групп. Я совмещала приятное с полезным: слушала музыку и при этом зарабатывала себе на жизнь. Тогда меня мало кто воспринимал всерьез, как и многих других модных фотографов-новаторов, это все придет чуть позже, когда снимки обнаженных звезд окажутся во многих изданиях. Поэтому для души и фотовыставок я снимала то, что хотела, а для того, чтобы жить на широкую ногу, — рок-звезд. Я видела Бетти за кулисами. Видела эту английскую девчонку, облаченную в цветастое платье. Она крутилась среди групп, в ней не узнавали самую молодую звезду балета, скорее думали, что за шторы заглядывает чья-то девушка. Многие музыканты пытались к ней подступиться, но она находила мягкие слова, чтобы от нее отстали. — Однажды я станцую под вашу музыку, — твердила она. Уже тогда она привлекала к себе внимание, завораживала своей красотой, волнующими формами, мягкой полуулыбкой, взглядом зеленых глаз. Кто-то запомнил этот миг, а кто-то спустя несколько лет и не вспомнил, как пытался заарканить Бетти Данлер. Я слышала истории о том, как с Бетти, когда она еще не была звездой, но уже знала, что через год даст свое первое шоу, знакомились местные музыканты. Они были влюблены в нее — не так, конечно, как мужчина в женщину, совсем иначе, но пели ей оды, осыпая комплиментами. Я сделала вид, что не заметила ее, да и потом, спустя много лет, не стала рассказывать всем, что именно привело к ее расставанию с Фредди Меркьюри. Ведь сейчас не принято говорить об этом, словно этого никогда не существовало, всем и необязательно знать, почему Фредди завел любовницу и почему Бетти ушла от него. Джим завалился пьяным в местную гостиницу. Конечно, Бетти спала в соседнем номере. Трудно сказать, что его удерживало от того, чтобы применить к ней грубость и взять то, что ему «причиталось». Возможно, Пэм была права и Джим был уже ни на что не годен, а может быть, Бетти убедила его, что не стоит портить их знакомство сексуальными упражнениями. Я знаю, что Джим мог бы ответить ей на это: анальный секс — вообще не измена. Но думаю, что Бетти, пусть и была склонна к разврату, боялась преступить черту. Роберт во время своего последнего тура в Америке вместе с Led Zeppelin рассказывал мне, что Бетти позволяет ему делать с собой почти все, кроме одного. Считает, что дружба возможна до этого момента, а стоит Роберту закончить любовную прелюдию половым актом — и очарованию их общения придет конец. Извращенная пытка, но в то же время прекрасный способ удерживать мужчину возле себя. Тогда Бетти вряд ли бы додумалась до этого. Джим часто ночевал один, пока я не постучалась в его дверь. Увидев меня на пороге своего номера, он хотел меня прогнать, наверное, помня, как я устроила ему из-за Бетти Данлер настоящий скандал. — Проходи, — сказал он сиплым голосом. Джим кинулся ко мне, целуя отчаянно в губы. Я изменяла Марио, он изменял мне. Я не видела ничего плохого в том, чтобы провести ночь с Джимом. Мне это казалось актом милосердия, спасением от части его бед, хотя уже было поздно бросать спасительную соломинку. Но я поддалась ему, пусть и несколько дней назад он назвал меня предательницей, сказав, что это я виновата в том, что мы разошлись. Он был прав, но лишь отчасти. Часть алкогольного дурмана уже успела выветриться, и Джим мог стоять на ногах. Он не был галантным или нежным. Он прижал меня к стене, а я и не сопротивлялась. Я решила сама начать любовную игру, помня былую неспособность Джима к сексуальным победам. Да, я сама бросила его, потому что устала от всего, но в тот вечер я просто отдалась ему, словно ничего и не случилось семь месяцев назад. Когда мы упали на кровать, Джим позволил мне сделать с ним все, что мне взбрело в голову. Он был податливым, как воск, а я — горячей, как пламя. Как же было приятно снова ощущать его член в себе, пользоваться своей властью над Джимом. Я знала, что это больше никогда не повторится, и сделала все, чтобы Джим запомнил это надолго. Меня несла волна страсти, и я плыла, объятая огнем и злостью. Я злилась на Джима за то, что он припер на остров эту девчонку. Моя ярость выражалась в том, как я двигала бедрами, как думала только о собственном удовольствии. Я была зла на него и при этом желала его, как никогда. — Ты уже успел трахнуть ее? — спросила я через некоторое время, находя сигареты Джима. — Все не перестала приставать к ней. — Джим закурил. — Я бы с радостью, но она знает, как отказать, чтобы желание пропало надолго. — Раньше тебя это не останавливало. Ты всегда брал то, что хотел и как хотел. — Она не такая, как другие. — Он улыбнулся, закидывая руку за голову. — Что ж, может быть, просто ты не такой привлекательный, как раньше. Или у нее совсем иные цели. — Когда ты жалишь, я все время вспоминаю, какой ты была раньше. — Я давно не та девочка, — отрезала я. Следующим вечером Джим появился за сценой и дал интервью нескольким журналистам, слушавшим в оцепенении, что, по его мнению, вчерашнее выступление было, вероятно, последним выступлением The Doors. На вопрос, означают ли его слова, что он собирается покинуть группу, он сказал: — Будущее неопределенно. Сейчас я не строю вообще никаких планов. В тот момент он внимательно наблюдал за Мюрреем Лернером, следовавшим на сцену за группой Джими Хендрикса с осветительными приборами. — Смотрите! — сказал Джим с внезапным энтузиазмом. — Там настоящее кино! — Это всего лишь Хендрикс, — сказал один репортер. — Это момент истины, — продолжил Джим. За несколько часов до этого Джими заигрывал с Бетти, удивляясь, что она англичанка, которая любит танцевать под его музыку. Конечно, понятно, на что он рассчитывал, умасливая ее словами, но она невинно смотрела на музыканта, а потом сказала, что ее парень без ума от него. Джими улыбнулся, дотрагиваясь до ее щеки. Это была чистая правда: для Фредди Меркьюри Хендрикс всегда был кумиром, пусть и он никогда не считал себя гитаристом и на сцене играл только одну песню, но зато тратил все деньги, чтобы попасть на концерт Джими. Конечно, Хендрикс дал Бетти автограф, но она явно не смела его показать парню, иначе бы ее обман вскрылся. Оставаясь за кулисами, Джим наблюдал, как блистательный Хендрикс в костюме огненного цвета играет музыку из последнего альбома, давая один из своих лучших концертов. Новую песню «Machine Gun» он посвятил «всем парням, сражающимся во Вьетнаме». В конце жаркого и экспрессивного исполнения «Voodoo Chile» Хендрикс пропел: — Если я больше не увижу вас на этом свете, то увижу на другом — не задерживайтесь! Это было последнее выступление Джими. Никто больше не увидел его живым на сцене. Не пройдет и трех недель, как Хендрикса не станет. И эта смерть потрясла нас всех. Он стал вторым в череде ранних смертей в загадочном возрасте — двадцать семь лет. Оставалось не так уж много до финала, но мы тогда жили, ни о чем не задумываясь. Джими больше не было, но нас всех грела мысль, что он стал настоящей легендой. Ярко жил — быстро сгорел. Я вернулась домой, Бетти тоже купила билет домой, а Джим отправился к Пэм.