Мне нужно найти правду.

С тех пор прошло целых двенадцать лет. Германия до сих пор живет у нас, отец его усыновил в тот же год, как он прибыл к нам. — Россия, вставай, шарагу проспим, — он подтолкнул меня в бок. — Гр…л-ладно… — Произнес Я немного хриплым и сонным голосом, поднявшись на локтях. — Доброе утро, Russland. — доброе… — Я немного улыбнулся. Он взял мое лицо в свои ладони и растянул большими пальцами щеки и губы в разные стороны. Я что-то пытался сказать ему, но получилось: — Гефа, хвафиф дурафифа, ты подняф мефя из-за фёк? — Nein, я подняф тебя из-за тофо, фто мы фколу профпим. — Я улыбнулся благодаря его немецкому акценту под эффект забитого рта. Тот опустил мою голову обратно на подушку, и убрал нежные, но холодные, руки. — Вставай, иначе позову Эстонию.  — Нет, нет, нет!!! Встаю, встаю! — Я не хотел, чтобы меня будила моя мелкая сестрёнка. Тот звонко засмеялся, мне всегда нравился этот смех, этот голос, немецкий акцент. Я вздохнул и встал с кровати, а немец тут же скрылся в дверном проеме. Я заправил постель и подошел к шкафу, чтобы надеть школьную форму. Так как мы жили с Герой в одной комнате, то шкаф у нас был общий. Раскрыв дверцу шкафа, я стал рыскать по вещам. Его и мои были вместе, так как размер был почти один и тот же и мы любили надевать одежду друг друга, потому что она пахла нами. Как раз Герин запах я и почувствовал, раскрыв шкаф, и в голове промчалось воспоминание. Очень тяжелое и грустное, о котором знают все в нашей семье, кроме Геры. Это случилось 12 лет назад, когда Гера только стал жить с нами. После его приезда прошло 6 месяцев. Нас было уже четверо: Я, он, Украина и Беларусь. В один вечер отец пришел с «работы» встревоженным. Мы насторожились. Накормив нас, он зачем-то уложил Геру спать, а нас позвал в гостиную. Дальше был серьезный монолог: — Рейх умер, поэтому я усыновляю Германию, — он говорил тихо и спокойно. Сирота — это слово было для меня самым тяжёлым в жизни, особенно, если это обращение к самому близкому человеку в моём окружении. — У него случился инсульт из-за нехватки нервов прошлой ночью. Ничего не говорите Гере, ему и так сейчас тяжело. — продолжил отец. — Мы поняли, отец… — тихо ответили мы хором. В ту ночь я так и не уснул. Я смотрел, как секундная стрелка часов на стене набирала круги за кругами, а часовая время от времени менялась. Так и прошла ночь… Через день мы были у нашего дедушки, так как папа был на похоронах и в суде по поводу документов о усыновлении. Эту неделю вел себя тихо. Обычно, я всегда тут самый громкий и активный и буквально лезу на стены, если мне захочется. Меня смутили эти воспоминания и я быстро взял одежду, которая потом оказалась Гериной, и закрыл шкаф. Взглянув на Геру я понял, что он в моей одежде. Я невольно хихикнул и, положив на стул одежду, начал переодеваться. Немец вернулся в комнату с годовалой Эсти и посадил ее на мои колени. Эстонка крепко меня обняла.  — Ну Геееер, я же переодеваюсь. — А как же твоя любимая сестренка? — Но я в школу собираюсь, убери эту обезьяну. - Я поставил Эсти на пол и снял спальную майку. Ну и красавчиком я, конечно, был. Кхм, то есть… Она не отпускала мою ногу. — Она же любит тебя) — улыбнулся он, и забрал ее. Я переоделся в его школьную форму и взял сумку со школьной хренью. Гера, к удивлению, был уже абсолютно готов. — Пошли давай. — Я поцеловал в щёчку Эсти и вместе с Герой пошел вниз. В коридоре уже обувался украинец, тихо матерясь от того, что шнурки завязались в огромный узел. Рядом с нами также стояла Беларусь, застегивающая куртку. — Ну что? Уже шнурки не можешь завязать? — я ухмыльнулся. — Иди нахуй… — тот продолжил пытаться расшнуровать ботинки. — Паааааааааааап, — Протянула Беларусь, готовясь рассказать отцу, что Укроп опять неуважительно говорит со мной. — Тихо!!! — шикнул он на нее. — А ты говори нормально с Россией! — Без сопливых разберусь! — Пааааааааааааааааап. — Она опять его позвала. — Да заткнись! — он кинул в нее не расшнуровавшийся ботинок и в итоге попал ей в глаз. Она в слезах побежала к отцу. — Кабзда тебе. — Кабзда тебе, — повторил за мной Гера, наши взгляды пересеклись в ухмылке. — Да ну вас! — он быстро обул другую обувь и, схватив рюкзак, убежал. Мы с Герой посмотрели ему вслед и пошли тоже в школу. По дороге мы что-то бурно обсуждали и смеялись. Я спалил, что у него есть жвачка, и потребовал ее. Гере ничего не оставалось делать, как поделиться ею, но вынимая руку из кармана, у него выпала пачка сигарет на снег. Я ухмыльнулся. -Вот от кого, от кого, но от Вас не ожидал. Он резко поднял ее и засунул обратно в карман. — Мх, они не мои.  — Хах, да не парься, я тоже курю. — Сказал я, показав свою пачку сигарет. — Хах, норма. Я убрал сигареты с зажигалкой в сумку. Мы пошли дальше по суровому морозу и непроходимому снегу. — Хах, ты слышал рассказы наших бабушек со двора? «А вот в наше время мы добирались в школу по непроходимым условиям и даже через реку на зонтах переплывали!» Я спародировал нашу бабу Нину с третьего падика.  — Точно, точно, — он мило улыбнулся мне. Я улыбнулся в ответ, обожаю его милую улыбку с маленьким румянцем на щеках и носике, с острыми зубами и ямочках на щеках. Я так заинтересовал его своим рассказом, что тот споткнулся обо что-то и упал в сугроб. — Гер, ты в норме? — Я еле сдерживал смех и одновременно слегка был испуган за него. Тот в ответ поднял руку с поднятым вверх большим пальцем. Я не смог сдержаться и со смехом упал в сугроб рядом с ним. — Как полёт? Как посадочка?) — Заебись… — промямлил тот из-под снега. — Вставай уже, медвежонок. Или собрался впасть в спячку?) — Было бы круто, — он поднялся и отряхнулся от снега. Я повторил тоже самое, а затем похлопал ему по спине. — Пошли, а то опаздываем. — Давай останемся здесь, — протянул тот. — С чего бы? Нам нужно идти, если опоздаем в шарагу, то от училки получим, а после и от отца. — Тц, блять… — тот поднялся на ноги и стряхнул снег. — Ой, да ладно тебе, мне тоже не в кайф, но что поделать? — Я посмотрел на время, примерно предполагая время прихода в школу. — Пошли… — по дороге он достал сигареты и закурил. Я тревожно взглянул на него, пытаясь придумать тему для разговора, чтобы между нами не стояла эта противная и неловкая тишина. Выпустив дым изо рта, он заговорил, как ничем не бывало. — А че у нас первым? Алгебра чтоль? — В яблочко. Чёрт, меня точно сегодня спросят, а я не подготовился. Гер, поможешь? — С надеждой я стал ждать от Геры положительный ответ. — Конечно, брат, когда я тебе отказывал?) — Ты меня всегда спасёшь, спасибо. — Пока он отвлекся, я схватил из его рта сигарету и затянулся. — Хей, отдай! — Поделись, жадина! — я ни в какую не давал отнять обратно сигарету. — У тебя свои есть! — Мне лень доставать, и вообще я старше, я знаю лучше! — Вообще-то я старше!!! — Бе-бе-бе! — В этот момент я поскользнулся и упал на лед. Минус нос… Тот догнал меня. — Ну и молодец! — Он забрал у меня сигарету. — Мой нос… — Гера помог мне подняться, а после прижался, стёр кровь и чмокнул в носик. Но так как он был ниже на тридцать сантиметров, то пришлось подпрыгнуть. — Спасибо, карлик) — Спокойно, наплевав на его агрессию из-за такого прозвища, положил я на его макушку свою голову. — Хей, мне тяжело! — Он прикусил меня за ключицу, чтобы я убрал голову. — Хэй! Харе кусаться! — Я схватил его за запястья рук, но прижимал к себе. Мы были так близки, что слышали сердцебиение друг друга. Только через несколько секунд понял, насколько я был близок к нему, что вот-вот и коснусь губами к его лицу, поэтому сильно покраснел. — Г-германия?.. — Тот тоже ничего не соображал от такой близости. Мимо нас проходил Украина. Увидев это, он лишь со стебом прокомментировал: — Ооо, пидорасня, — а после этого толкнул Геру в затылок и убежал. От этого наши губы соединились. Хотелось сорваться и в гневе побежать за Украиной и надрать тому зад, но этот поцелуй не позволял мне разгневаться. Да, это очень было странно и даже непривычно, но чуть позже я просто закрыл глаза и продолжил целовать его. Мои руки приобнимали немца, а губы настойчивее целовали его. Длился поцелуй долго, такое ощущение, что прошла вечность. Его губы такие нежные и сладкие, так и манили к себе, чтобы их больше и страстнее целовали. Хотелось целовать и целовать его, но вскоре пришлось оторваться от его губ. Я постепенно понимал, что сделал, но не жалел об этом, лишь покраснел и посмотрел в его синие глаза. После разрыва немец еле-еле раскрыл глаза от удовольствия и посмотрел на меня. — Ч-что это было?.. — Неловко спросил Я у него, не отрываясь от его милых глаз. — Н-не знаю… Но это было. Шикарно. — Ну всееееее, «кабзда» вам! — послышался смех украины неподалеку. После он убежал.