Глупая мысль.

В портовом городке Хаянель жила девушка по имени Бордюр. Она была 16-ти лет от роду, жила в богатом доме, имела учителя в виде евнуха и любила больших пушистых собак. Как раз сегодня у неё было несколько занятий после обеда и утром, одевшись в лёгкое нежно-розовое платьице, она решила прогуляться до любимой книжной лавки. Так вышло, что эта лавка находилась прямо возле причалов, где бросали якоря корабли. Бордюр шла по улицам, мощеным серым камнем, улыбаясь солнцу и ярко-голубому небу, по которому мерно плыли кучерявые облака. Серебряным колокольчиком прозвенел её смех — она сравнила свои белокурые кудрявые локоны с маленьким облачком. Выйдя на дорожку, ведущую к деревянным причалам, Бордюр услышала запах моря и крики матросов, усеявших порт. Бордюр шла к концу причальной улицы, где была её любимая лавочка книжек. Она уже даже придумала, какую захочет посмотреть. Мимо неё проходили нарядные люди, реже — другие существа, похожие на людей и нет, но в основном — пропахшие солью и потом, обросшие волосами за время путешествий корабельные служащие. Она мягко водила по ним глазами, легко ступая по деревянным дорожкам своими беленькими башмачками. Её свободное тюлевое платьице едва доставало до колен, открывая белые детски-пухлые ручки, обтягивало на ветру её мягкую фигурку и показывало наливающуюся детскую грудь с твёрдыми вишенками сосков. — здравствуй, — улыбнулась она какому-то темноволосому морскому мерину с рыже-седой бородой и золотой серьгой в ухе. И, не дожидаясь ответа, пошла своим путем дальше, все так же улыбаясь тихим счастьем и покачивая полноватыми бёдрами в такт игравшей в её голове мелодии. -добрый день, Син. За прилавком стояла немолодая женщина с длинными волосами и, гладя кота, улыбнулась девочке в ответ. — я хочу, Син, в отдел фантастики… — бордюр мило улыбнулась. Женщина заметно колебалась. Бордюр повернулась и пошла к нужному стелажу, не дожидаясь ответа. Встав к одному спиной и присев на корточки, девочка смотрела на книги противоположного. Шорох. Перед ней появилась серая шерстяная юбка. Она начала медленно подниматься. Ноги. Бордюр подняла голову и, ведя языком по внутренней стороне бедра, торопилась выше. Впиваясь своими нежными розовенькими губками в половые губы Син и выпуская внутрь неё свой маленький язычок, она, казалось, стонала громче самой Син… -ключ там же… — сказала осевшая на пол и тяжело дышащая Син, запуская между своих ног руку и запрокидывая назад голову. Не успела бордюр открыть дверь в «отдел фантастики», как услышала хриплый басистый голос:  — ну наконец-то. Она быстро радостно улыбнулась, увидя в тусклом свете свечи тёмную сальную гриву и поблескивающую серёжку. -я уже начинал думать, меня обманули, — громыхал он. Бордюр заперла дверь и скинула с себя платье, пока его на ней не порвали. Немолодой мужчина прижал её своим телом к стене, ей на плечо капнула его слюна, она повернулась и слизала её с его губы. Своим животом она ощущала его эрекцию. Он стиснул рукой её правую грудь, зажимая между пальцами сосок — она рвано застонала. Грубая, шершавая рука опустилась по нежной белой коже её спинки к ягодичкам и начала мять их. Мужчина на руках подкинул её повыше и приставил головку колом стоящего члена к её маленькому влагалищу. Бордюр заколотила ладошками по его груди. -нееет, неет, не трогай… Руки пропали — Дюра упала на колени перед мужчиной и, не успев опомниться, уже искала лицом, языком и руками мужество моряка. Обратно домой её вёз извозчик. Держа одной рукой поводья лошади, а другой шаря в её влажности под юбкой… Она все так же мило улыбалась облакам. — здравствуйте, Ев Ивилив, — она радостно улыбнулась евнуху, уже ждавшему в кабинете её матери с библией, написанной на латыни, чтобы провести урок. Бритоголовый, одетый в коричневый балахон полноватый церковник кротко улыбнулся в ответ, телячьими добрыми глазами смотря на бордюр. Девочка подошла к нему, он отечески положил руку ей на плечо. Мягко подвигал большим пальцем, поглаживая косточку ключицы, опуская руку к её маленьким соскам и смотря шлюшке в глаза… Бой часов оповестил об окончании третьего часа занятий. Мягкий вечерний свет заполнял кабинет, в котором раздавались мягкие хлюпающие шлепки. Бордюр с опущенной головой, опершись о стол руками, тяжело дышала, закатывая глаза от удовольствия. Её анус растягивался от напора евнуховского мужества. Сам евнух не мог даже хрипеть. Он натягивал на себя попочку бордюр, впиваясь пальцами в её прямую, можно сказать, отсутствовавшую, талию. Откидывал назад голову, не сдерживая разрядку. Тёплые солнечные лучи прыгали по светлому, чистому личику девочки, оповещая её о начале дня. Она растянулась в большой, невероятно мягкой постели и радостно засмеялась. Такое счастливое утро! Она ударила своими маленькими ладошками по белой перине, что укрывала её всю ночь, и из неё вылетело несколько перышек. Бордюр все смеялась. Сегодня она решила сходить на главную площадь. Там был рынок и она могла прикупить себе что-нибудь интересненькое. Не надевая белья, в одном ситцевом платьице и беленьких туфельках Дюра отправилась на базар. За одним из прилавков, наполовину стоящих в палатках, она заметила красивого молодого человека. -добрый день, вы не покажете мне, как вы мастерите эти поделки? Парень усмехнулся. -да, конечно, за этой ширмой мой гончарный круг, пойдём. Дюра рассмеялась незнамо чему. Глупая шлюха, подумалось молодому человеку, что улыбался ей. Он шёл впереди и не успел повернуться, зайдя за ширму в своей палатке, как Бордюр прижалась к его спине и прижала руку к его достоинству. Странно, но она не возбуждала его. Девчонка, ребёнок. Что она вообще забыла здесь? Откуда в ней эта пошлость и испорченность? — хочешь, я сделаю тебе приятно? — «девушка» провела рукой вверх по его естеству. Несмотря на мысли, на ласку тело все же отзывалось и кровь к низу его живота все же начинала приливать. Но тем не менее он понял одно — её родители убьют её, если она потеряет невинность. Ведь она должна составить им хорошую партию. Он повернулся к ней, представляя на её месте другого человека, с другими глазами, другим телом, другой душой. Провел руками по её бокам, не почувствовав при этом изгиба талии. Приближаясь к ней и тяжело дыша, опустил вниз руку. Влага текла по её бедрам. Тут Бордюр сделала роковую ошибку — она расстегнула пояс на его штанах, обнажив его естество. И не успела ничего сделать, как он сказал. -а может быть, я тебе? И подхватил её за бедра на руки, сразмаху входя в её влагалище. От шока она так сильно распахнула глаза и рот, что даже смогла вскрикнуть. В ней смешался ужас, страх и удовольствие. Она уже хотела задолбить по парню руками, чтобы отпустил, убежать к маме, сказать, что её изнасиловали, что она порядочная, чистая, милая, нормальная, самая лучшая и достойная девушка всего мира, как. Он сделал толчок. Еще один. Еще. И она застонала от удовольствия и наслаждения и ей было плевать, что её слышит половина площади. И пусть это была не редкость, но. её голос знали горожане. И пара-тройка старушек уже шли по направлению к дому её родителей. А она упивалась восторгом и удовольствием. Её наконец-то трахают. Он забрал её девственность, её первый. И она наконец-то может произнести это. Её хотят. Она хочет. Он внутри неё. Влага сколько влаги, шлепков и грязи. Как прияяятно. Семя молодой человек изверг на пол, посчитав влагалище Бордюр недостойным его. Вытерев остатки, он вставил его обратно в содрогающуюся Бордюр. Та было подумала о продолжении и обрадовалась, как… Почувствовала ударившую ей внутрь горячую струю. Вынув свое мужество и одевшись, парень взглянул на вытекающую из распластанной и стонущей от удовольствия Бордюр желто-чайную жидкость. И, морщась от отвращения, вышел из лавки. — Шлюха! — констатировал отец. И выкинул её в бордель. И денег не взял. Сказал, что за такую дрянь деньги дадут лишь низшие. В единственном городском борделе ей определили 3-ю ступень, нижайшую. По причине слишком миловидной внешности, детской груди и низкого роста. Ей предстояло обслуживать так горячо любимых ею моряков, городских бедняков, крестьян и бродяг. Она поставила перед собой цель подняться до первой ступени. Ну, а пока она. наслаждалась.