"Мне уже не до моральных ценностей" — вспоминаются мне слова Надежды Павловны.
Через пару минут я услышала тяжёлые шаги по квартире и возмущённое: — Да кто там?! Сколько можно звонить уже, а?! — Ну наконец-таки, — делаю шаг назад, слыша то, как ключ поворачивается в замке, вскоре уже открывая вид мне на хозяина дома. Парень был взлохмачен точно так же, как и вчерашней ночью, когда я видела его мельком. На этот раз он был в серых трусах в белую и черную полоску и, в цвет основному их цвету, домашних тапочках."Стильненько, — хмыкаю, завершая его осмотр на небольших, но качественных татуировках.
— А ты ещё кто такой?! — он смотрит на меня сонно и чуть нервно. Киваю ему и протягиваю руку для рукопожатия: — Вчера не успел представится. Я Милас. — Чего-о? Вчера? — не понимающе тянет, смотря на меня, — а-а, так это ты вчера на Гору напал? Ну, молодец, раз сам пришёл, хоть искать тебя не пришлось. Ни голос, ни мимика его не были рассерженными, от чего я обратно сделала шаг вперёд. — Во-первых, я на неё не нападал, а хотел остановить. А во-вторых, я пришёл сюда не чтобы выяснять отношения, а чтобы найти Аню. И едва я сказала имя рыжей, как парень нахмурился. — Всмысле? То есть, она не у тебя?"То есть, у него её нет? Тогда где, блять, она?" — чувствую, как по телу из-за нервов начинают сокращаться мышцы.
Сделав глубокий вдох и выдох, поясняю: — Ну, если бы она была у меня, то мне бы не пришлось ехать к ней домой и выпрашивать у её матери адреса всех её друзей. На мои слова он чешет затылок. — Ну-у, логично. В голову приходит мысль о том, что, возможно, Егор рыжую просто сейчас покрывает, не желая прямо сказать, что она у него. Потому, я делаю ещё один шаг к нему, сокращая расстояние между нами. — Её точно у тебя нет? Она же с тобой уехала вчера. И не слыша ответа, снова шагаю. Но на этот раз он тормозит меня рукой и тянется к дверной ручке. — Эй, на месте стой, ладно? Я её до дома довёз и в бар к друзьям поехал, — кивает подбородком куда-то влево, видимо, в сторону того самого вчерашнего бара, — больше не виделись."Типа она пропустила тусу? Что-то не верится мне в это." — сжимаю челюсть.
— И Ани там не было? — Ты же знаешь, она не по алкахе. Вообще, она странная вчера какая-то была. Толком ничего не объяснила мне даже. Просто попросила до дома отвезти и всё. Я, кстати, даже видел, как она подъезд открывает. Поэтому странно, что дома её нет. Хотя-я, даже я, хорошо зная Аню, уже не пытаюсь понять её до конца. — Значит, она предугадала то, что я могу придти к тебе, — говорю скорее себе, недели чем ему и кое-что придумываю, — слушай, а у тебя кофе не будет? А то я всю ночь на ногах и засыпаю буквально. Я говорю это и всматриваюсь в его лицо, следя за тем, как он отреагирует на мою просьбу. Но он лишь удивлённо по поднимает тёмные брови. — Чувак, так едь домой и отоспись, чё маешься-то? Но я стою на своём. — Мне до дома часа три ехать. А если за это время она позвонит тебе или, вообще, тут объявится? Я не люблю нерационально распределять своё время, знаешь ли. Егор сжимает челюсти и превращает на миг свои губы в тонкую нить. Далее, он говорит уже с раздражением в голосе: — Слышишь, рациональный, если ты думаешь, что после вчерашнего, я захочу пускать тебя в свою квартиру, то ты сильно ошибаешься."Звучит логично, но я, блять, буквально чувствую, что не только по этом причине он не хочет меня принимать в свои стены."
Я, стараясь сделать расслабленный и одновременно ещё более, чем есть на самом деле, уставший вид, отмахиваюсь рукой от его слов и берясь за дверь, открываю её, желая зайти внутрь. И говорю: — Да ладно тебе, дай пройду. Но парень дёргает дверь обратно к себе и чуть толкает меня. — Не войдёшь ты, блять, я сказал тебе! Повышаю голос и я: — Да ты чего агрессивный такой, а?! — и закидываю удочку, — не хочешь узнать что ли, что произошло?!"Давай, хорошее предложение же. Я уверена, тебе хочется узнать две стороны одной медали, а не только ту, которую могла показать рыжая."
И темноволосый молчит, показывая мне своё сомнение. Молчу и я, давая ему понять то, что выбор только за ним. Молчим и смотрим друг на друга, будто готовясь к нападению. И вот, наконец, он, на миг прикрывает глаза и кивает мне, не громко говоря: — Заходи. И зайдя в квартиру, я тут же начала осматривать каждую вещь в прихожей. В обувнице и на полу стояло много кроссовок, туфель и ботинок, но ни одни из них явно не принадлежали Ане. Туфли она не носила это точно, а размеры спортивной обуви были либо слишком большие, либо были слишком женственные, что тоже говорило о том, что это не то, что могла бы надеть картавая. Куртки на вешалки говорили о том же."Но тут ещё есть шкаф" — подсказывает мне голос.
Еле удержавшись от того, чтобы не покачать головой, я решила, что будет крайне глупо сейчас устраивать обыск в шкафу этой комнаты. Пройдя за почти голым парнем на кухню и отметив то, что он плотно закрыл за мной дверь, я опять включила в себе сыщика и начала зрением шарить по всем горизонтальным поверхностям, ища хотя бы маленький намёк на то, что Аня здесь."Или, хотя бы, была здесь вчера."
Но, опять же, я нашла ровным счётом ничего. На столе была идеальная чистота, раковина пуста от тарелок, кружек и остальных предметов посуды, а все стулья, что стояли с трёх сторон от придвинутого к стене стола, ровным рядом радовали глаза."А если быть точнее, то бесили, ибо это знак того, что либо рыжей и правда тут не было, либо того, что этот Егор замёл все следы."
"Или он просто любит чистоту." — комментирует внутренне Я.
— Ты один живёшь? — С девушкой, — отвечает мне, наполняя чайник водой и ставя его на плиту, — у меня кофе только растворимый. Тебе его или лучше чай? — Да, лучше чай. — А ты? Ты один живёшь? Проходя к стулу, что стоял ближе к окну, сажусь на него, вытягивая ноги. В тело резко ударяет усталость и сонливость и я тут же зеваю, закрывая рот кулаком. Потянувшись, отвечаю: — Раньше так же, с девушкой. Сейчас нет. Егор идёт к холодильнику, достаёт какие-то пирожные, лимон, мёд и садится на против, так же, подобно мне, поставив свои локти на дерево мебели. И смотрит на меня так же, как смотрю на людей я, когда у меня просыпается любознательность."И что же он спросит?" — жду, сдерживая свою ухмылку и не разрывая с парнем зрительного контакта.
Вот он сам ухмыляется, кидает взгляд куда-то вниз, где возле его рук лежали продукты из холодильника и, беря в ладонь кислый жёлтый фрукт, подкидывает его в вверх. Далее, в тот момент, когда моя любимая добавка к чаю зависает в воздухе, он откидывается на спинку стула и ловит лимон."Эффектно" — думаю, но всё же, чуть посмеиваюсь.
Он смотрит на меня так же прямо и не капли не улыбаясь. И, наконец, спрашивает: — Из-за Ани расстался что ли? Медлю с ответом. — Нет, — качаю головой, — это произошло до того момента, как я о ней вообще узнал. — Слушай, а почему ты думаешь, что Аня поведётся на тебя, если ты будешь за ней, вот так вот, хвостом бегать? — Ну, во-первых, я не бегаю за ней хвостом. А во-вторых, я не жду, чтобы она на меня, как ты говоришь, повелась. Я просто хочу помочь ей, не более. — Зачем тебе помогать ей? Зачем она нужна тебе?"Хорошие вопросы. Особенно, если учесть, что я не могу на них ответить."
— Тебе честно сказать? — откидываюсь на спинку. — А ты думаешь, что мне нужно враньё?"Этот парень напоминает тебя. Такой же дотошный." — усмехается Я.
— Не знаю, — говорю, — вот мой ответ, — и тише повторяю, — я не знаю зачем она мне. — Поиграться и бросить? Дай угадаю, твоя бывшая тоже досталась тебе таким способом? Спасением? А потом ты её бросил, когда надоела? — Нет, не верно, — начинаю психовать, — я никого раньше не спасал и не жалел. Это было не в моих интересах. Парень напротив усмехается. — Раньше? А сейчас изменилось чё?"Это точно ты. Точнее, твоя мужская версия, — с усмешкой, — хотя, слово "мужская" немного лишнее."
— Ну, допустим, что я, — говорю и перехожу на более быстрый темп, — и если тебя такой ответ устраивает, то вопросы задавать начну уже я, а не ты. Итак, — указываю на часы над дверью, — во сколько вы приехали к тебе?"Проколется или нет?"
— "Вы" это кто? — не мигая уточняет. Но я не меняю своей позиции. — Ты и Аня, — объясняю ему. — Я не говорил, что приехал с ней. Я говорил, что довёз её до дома и поехал к друзьям. — Врёшь же, — качаю головой, — никуда ты не ездил. Ты сонный вчера приехал, а значит спал и ничего на ночь явно не планировал. — А это и не запланировано было. Я домой приехал и меня друзья выпить пригласили. До этого я не знал, что поеду куда-то. — А вот и новая деталь, — улыбаюсь, — ты всё-таки заезжал домой. Он смотрит на меня так же в упор, но на секунду беззвучно открывает рот, не зная, что сказать. И когда я усмехаюсь, наконец-таки находит слова: — Я хотел сказать, что только доехал до дома и мне позвонили. — Нет, Егор. Ты сказал то, что сказал. И не надо мне врать, ладно? — закипаю, — что тебе вчера рассказала Аня, когда ты забрал её? Парень молча встаёт со стула и, отключив только начавший закипать чайник, принимается разливать кипяток по кружкам. Дождавшись того, пока перед мною поставят чашку с чаем и нож, что я смогла отрезать себе лимон, я взглядом намекаю Егору на то, что всё ещё жду от него ответа. — То, что ты закрыл её в клинике и не выпускал, — говорит, садясь обратно напротив меня. — Это правда. Но я не выпускал её из-за того, что в тот день, когда её туда забрали, у неё случилась такая передозировка, что её еле смогли откачать, — поддаюсь вперёд и кладу на стол сжатые от нарастающей во мне злости кулаки, — и поверь мне, если бы меня не было рядом, она бы не была сейчас жива. Да даже если допустить, что её мать вызвала бы скорую в тот момент, то её бы забрали в наркологический стационар и не выпустили ещё, минимум, как месяц. Хотя, знаешь, — качаю головой и усмехаюсь, — не вызвала бы она никакую скорую. А знаешь почему? Темноволосый хмурится. — Ну? — Потому что она бы не знала, что её дочери плохо, — отвечаю ему, — ибо Аня не пускала её в комнату, говоря то, что ей плохо из-за ангины. А на самом деле знаешь что с ней было? Задав вопрос, я понимаю, что начала чуть ли не кричать, повышая свой голос и сжимая кулаки ещё больше. Егор отводит взгляд, больше не имея сил смотреть мне в глаза. — Я.., — начинает что-то мямлить. — Что ты? Ты не знаешь? Или ты знаешь? Не знаешь ты нихера, блять. Депрессия у неё была вот что. Я когда зашёл к ней, у неё лицо распухшее от слёз было и такая пустота в глазах, что я испугался поначалу. А матери она не слова ни сказала. Только то, что ангина у неё и всё. И всё, понимаешь?! Так что, если бы я не приехал к ней, то ты знаешь, что случилось бы! Сейчас я бы не искал её, а землю на крышку гроба кидал! А ты, — тычу в него указательным пальцем, — ты бы стоял, блять, у могилы, сука, и винил бы себя, в том, что не догадался помочь ей! Что не приехал к ней в своё время и не спросил, что с ней и как у неё дела! Да только поздно было бы уже! К слову, дорогой мой, когда я к ней приехал и её мать сказала ей, что к ней гость, знаешь что Аня спросила?! Знаешь, чьё имя она произнесла?! — и видя то, как парень сжимая челюсть отворачивается и смотрит куда-то в пол, продолжаю, — твоё, сука! Твоё имя! Она спросила, не ты ли это приехал! И в голосе у неё было столько надежды и радости, что я, я клянусь тебе, подумал, что ты её парень, раз она так радуется твоему приезду! Но приехал не ты, — говорю уже нормальным голосом, откидываясь на спинку стула, — а я, — вздохнув и потерев болящие от недосыпания глаза, заканчиваю, — так что, то, что она была всего лишь неделю в клинике, — делаю паузу, чтобы промочить горло чаем, — в частной клинике, никак не могло плохо на неё повлиять. От дальнейшего развития этой темы меня отвлекает зазвонивший в кармане толстовки телефон. Вынимаю его и сразу же принимаю звонок. — Да, мам, доброе утро, — стараюсь сделать голос бодрым. — Доброе. Ты на работе ещё? — Нет, не совсем. У меня кое-какие дела сейчас. А что такое? — Сегодня сестра твоя вечером приедет и я в аэропорт её встречать поеду. Ты не хочешь со мной? — Да можно, — пожимаю плечами, — а она одна или с семьёй? — Всей семьёй летят, — слышу её улыбку, — наконец-таки, я свою внучку увижу. — Да, я тоже за племяшкой, — хотела было сказать "скучала", но нахожу замену, кинув на Егор взгляд, — скучаю часто. — Тогда к шести я тебя жду дома, хорошо? — Да, хорошо, мамуль. К шести как штык буду. — Давай тогда, Ксюш, буду ждать тебя. Сбросив звонок и убрав телефон обратно в карман, я делаю глоток чая и беру с тарелки небольшое шоколадное пирожное. Желудок, словно увидев еду, громко заурчал, выдавая мой голод. — Я не ел аж со вчерашнего обеда, — поясняю. Егор на это хмыкает. — Чё, настолько был увлечён визитами к нашим друзьям, что не замечал магазином и забегаловок у дорог? Слыша язвительность в его голосе, поднимаю на него глаза. — Я настолько был увлечён визитами к вашим друзьям, что попросту не находил времени на то, чтобы остановиться и поесть, постоянно думая, что у Ани опять мог случиться передоз. — Она была со мной и... — И я тебя не знаю, — быстро перебиваю его, кладя пирожное обратно в тарелку, — знаю лишь твоё имя и то, что ты друг детства Ани. Всё. Более ничего. И, если брать в расчет то, что вы росли вместе, то я уверен на девяносто пять процентов в том, что ты тоже балуешься наркотой, — и видя то, что он хочет возразить, перебиваю, — или другой какой-нибудь опасной хернёй. Посмотри на эту ситуацию с моей точки зрения. Разве, я не прав? Парень встаёт со стула и взяв с плиты чайник, доливается себе кипятка. — Ладно, — он кивает, — в твоих словах и правда есть логика. Сказав это, парень садится на место, где сидел до этого и пододвигает к себе снова парующую чашку. — Да ещё какая, — я вздыхаю. — Слушай, Ми..., — он хмурится и неловко поджимает губы, — прости, я забыл твоё имя. Я толком не проснулся ещё, видимо. — Милас, — напоминаю и киваю ему на только поставленный чайник, — сделал бы себе лучше кофе тогда уж. — Имя странное такое, — отводит глаза к окну, — точнее, необычное очень. — Да, возможно, — киваю, — так какой вопрос ты хотел задать? — А тебе его мама дала или папа?"Я его сама себе выбрала." — улыбаюсь мысленно.
— Папа, — частично вру."Частично, ибо только он из всех родственников одобрил мой выбор в этой фамилии."
— А мама? — А мама доверилась его выбору, — делаю глоток чая. — Милас, — протягивает, словно пробуя мою фамилию на вкус, — а как в сокращении? — и только я хотела ответить, что никак, как он спрашивает, — Мила? В голову бьёт кровь и я, на миг потеряв связь с реальностью, отвечаю, слыша свой голос будто издалека. — Мила - женское имя, если ты не знал. Он возвращает ко мне взгляд и смотрит мне прямо в глаза, растягивая с каждым мигом свои губы всё шире и шире в улыбке."Ещё немного, и это будет улыбка Чеширского кота" — тревожно думаю.
— Тебе разве не нравится такое сокращение? — Оно для девушек, — повторяю более резко. — Ну так я о чём? И его улыбка становится ещё шире."Нет, — думаю, — он не может знать. Он не мог догадаться. Никак не мог."
— Вот именно, — делаю ещё один глоток чая и стараюсь принять расслабленный вид, — ты совсем о другом."Не мог он догадаться. Не мог" — чувствую снова накатывающую на меня злость, — где я выдала себя?! Где дала слабину?!"
— Да ладно тебе, не переживай так, — Егор переводит взгляд на пирожные и встаёт на ноги, — лучше поешь, а то соседи скоро на рёв твоего желудка будут по трубам стучать. — Ты прав, — выдавливаю из себя, — мне и правда нужно поесть. — Ты ешь, — провожаю его глазами до раковины, — а я продолжу, пожалуй. И так, как так вышло, что Аня не знает, что ты влезбиянилась в неё? От такого прямого вопроса я в прямом смысле слова давлюсь уже остывшем чаем и начинаю кашлять."Сука!" — психую, под смех своего внутреннего Я. — какого чёрта?!
И не зная, что говорить, я радуюсь, что теплая жидкость пошла мне не в то горло и мне не нужно прямо сейчас давать ответ."Но ты же не можешь кашлять до тех пор, пока не уйдешь? Или ты хочешь сбежать прямо сейчас? — не унимается смеющийся голос внутри меня.
Уняв в себе кашель, я откидываюсь на спинку стула и выдыхаю, приводя в норму своё дыхание. — И как же ты узнал? — спрашиваю, стараясь как можно спокойнее взять это чертово пирожное и, наконец уже, его съесть, — чем же я себя выдала? И когда? — Тебя выдал твой телефон."Что? Он что, рылся в моём мобильнике? Нет, это невозможно. Во первых, мой мобильник всё это время была в кармане, а во-вторых, на нём стоит множество паролей и так просто его мало кто может взломать."
— Всмысле? — поднимаю бровь. Едва мои пальцы сомкнулись на мягких боках десерта, как я сразу же откусила от него треть и просто полностью растворилась в том, какой же вкусный и нежный был в нём крем."Блять, наконец-таки я ем." — прикрываю глаза.
— У тебя слишком громкий динамик, чтобы я не услышал, как твоя мама назвала тебя Ксюшей. Уже придя в норму от переживания о том, что теперь все мои карты раскрыты, я продолжила есть пирожное."Нет, Милас, не так, — комментирует мозг, — все карты которые знаешь именно ты, раскрыты. А не все."
— Ну что ж, — протягиваю через стол свою руку к небу, — меня зовут Ксюша и я Аня не знает, что я в неё влезбиянилась. Парень серьёзно на меня смотрит пару секунд и после заходится смехом, поднимая мою ладонь своей. Отсмеявшись, он подходит к вытяжке и, включив её, достаёт из взятой с полки пачки, две сигареты. Одну протягивает мне и покуривает свою. — Как вообще получилось, что ты не рассказала ей, что ты девушка? — Ну, — встаю из-за стола и иду к нему, — меня изначально представили как парня перед ней. А потом было как-то неловко признаваться. Взяв сигарету, зажимают её между зубов и становясь спиной к кухонной тумбе, опираюсь на неё копчиком. — А сейчас тебе не неловко? — усмехается и чиркает перед мною зажигалкой, давая огонь, чтобы подкурить. — Да и не говори, — вздыхаю, — ситуация не из лучших. — Лущче было бы, если бы ты сразу сказала всё, как есть. — Тоже думала об этом, — киваю. — Если что, я не собираюсь ей рассказывать. Лезть в ваши отношения я не хочу. — В отношения? А у нас вообще они могут быть? Я же не парень. — Тебе это у неё, а не у меня спросить нужно. — Думаешь? Он кивает. — Она в шкафу.* — Почему? — делаю тягу и выпускаю к потолку дым, — из-за чего она боиться признаться? Егор непонимающе на меня смотрит, подняв свои тёмные брови. — Чё? Она в коридоре в шкафу сидит, — и посмотрев на часы, добавляет, — она уже как часа полтора там. — Что?! Всмысле?! — отлипаю от тумбы. — Да тише ты, — он жестом говорит мне не шуметь, — пусть сидит, ей полезно будет. Пару раз смотрю на дверь, намереваясь выйти, но всё же, решая остаться, снова опирюсь на мебель. — Что она там делает? — Ты не поверишь, но от тебя прячется, — он снова смеётся. — Всё таки я была права: она у тебя. — Да неужели? — он тушит бычок в пепельнице. — Ладно, приятно было поболтать, — тушу и свой, — но мне уже нужно ехать. Нужно поспать хоть немного и за сестрой ехать потом, — иду на выход из кухни. — Погоди, — хватает меня за руку, — оставь мне свой номер, чтобы я в случае чего позвонить тебе смог. Обернувшись, вижу протянутый к себе телефон. Взяв его, быстро набираю свой заученный порядок цифр и, видя то, что Егор уже тянется к своему мобильника, убираю его от его руки и жму на вызов. — Теперь ты погоди, — и поясняю, — мне тоже нужен твой номер. — А, — кивает, — понял, без проблем. После этого, попрощавшись с новым знакомым, я вышла из квартиры, предварительно, под усмешку темноволосого, "случайно" задев и приоткрыв дверцу шкафа, в котором сидела Аня.***
Сообщение от Егора о том, что Аня попросила у него денег и уехала, я получила на полпути к дому. Но не стала ни разворачиваться, ни просто тормозить машину. Единственное, что я сделала, так это позвонила несколько раз на мобильник рыжей. Позвонила, чтобы услышать холодный голос оператора, говорящий всеми выученное уже: "телефон абонента выключен". По приезду домой, я сразу же легла спать. Вечер начался с того, что я проспала и проснулась лишь в без двадцати шесть, когда я должна была уже подъезжать до квартиры мамы. Но, так как я только открыла глаза, я сразу же позвонила ей и сказала о том, чтобы она ехала на такси до аэропорта и ждала меня там, ибо если я даже сейчас выйду из дома, то всё равно не успею. Быстро приняв душ, я оделась и наложив на лицо снимающие отёк патчи, пошла варить себе кофе. Через двадцать минут я, чуть не забыла снять с лица голубой силикон, была уже в авто и, включив музыку, выезжала из своего двора. Встреча с сестрой и её семьёй прошла, как и всегда, не очень светло и радужно. Единственное, что радовало меня в приезде родственников, так это то, что они привезли мне мою племянницу Нину, которой было всего пять лет и которая не понимала, что людей можно не любить без причины на это. Точнее, что вообще возможно кого-то не любить. Если быть честной, то, пожалуй, этот маленький человек единственный, которому я каждый месяц отправляла доставкой подарки и каждую неделю звонила. Даже два месяца назад, когда я ещё не стала на путь своего исправления, я не могла не радовать эту маленькую девочку всякими мелочами. Вот и сейчас, находясь в её цепких объятиях уже минут как десять, я не могу от себя её отлепить, чтобы достать из рюкзака куклу и вручить её ей. — Нина, — смеюсь, — ты меня скоро задушишь, заяц ты мой. — Не задушу! — говорит, но всё же ослабляет свою хватку. — У меня кое-что есть для тебя, — чуть отстраняю её от себя, — ну-ка, смотри. И я, снимая с плеч рюкзак, ставлю его на плитчатый пол аэропорта и растёгнув молнию, позволяю Нине самой вынуть фиолетовую коробку. — Какая она красивая, — восторженный бубнёж и сияние голубых, прямо как у меня, глаз, — спасибо Ксюша! — и поворачиваясь к родителям, она передаёт своей матери куклу в руки, — смотрите! Мне Ксюша игрушку привезла! Лариса улыбается дочери и, как-то излишне внимательно смотря на меня, кивает. Кивает и тоже мне улыбается. И я бы задумалась об этом и напрямую спросила, если бы не маленькая девочка рядом со мной. Которая, бросившись снова ко мне на шею, на прочь забывает о том, что только что в её руках была новая кукла и полностью сосредотачивает своё внимание на мне. Я обнимаю беловолосую девчушку и думаю о том, что ей даже не нужны подарки, чтобы меня любить.***
Мы сидели за столом и разговаривали о том, что было бы неплохо в середине лета съездить все вместе куда-нибудь отдохнуть. Туда, где солнце не будет печь так, как у нас в июле; туда, где воздух будет намного чист, чем в Москве и туда, где можно будет не думать о работе и прочих не полезной для нервной клетках штуках. На моё удивление, сестра лично спросила, поеду ли я с ними, если не буду в тот период, когда они собирались на отдых, занята. И добавила, что если всё таки буду, то я они перенесут поездку на ту дату, когда я буду свободна. Я удивилась. — А ты разве не будешь против, если я буду участвовать в вашем семейном отдыхе? — без злобы спрашиваю, хоть и чувствую внутри себя былую обиду. Старшая грустно улыбается, уронив свой взгляд. — Не буду, — мягко говорит, чему я снова поражаюсь, — с тобой ведь неплохо дружит Нина. — Неплохо? Да она любит меня, Ларис."Мне кажется, что даже больше, чем тебя." — мысленно добавляю.
— Вот и я о том. Она тебя любит и... Я перебиваю её, снова исправляя: — Души во мне не чает, — бросаю взгляд на белобрысую макушку, что едва доставала сейчас ладошками до рамки на стене, — да, куколка? — Да! Я люблю Ксюшку! — она берёт в руки фотографии, где была я запечатлена я в своём детском возрасте, — мы с ней как вода похожи! Ой! Не вода! Как две капли воды! Улыбнувшись и кивнув ей, я поворачиваюсь обратно к столу. — Вот так вот, сестра. — Вот поэтому я и не против. Нам, — она кидает взгляд на маму, — точнее мне... нужно уже позволить нашей семье быть такой, какой раньше. На этих словах её лицо чуть краснеет и раньше бы я подумала, что это из-за того, что она говорит эти слова через силу. Раньше, но не сейчас. Сейчас выдавал её настоящие эмоции влажный блеск в глазах и чуть распухший нос. Но я вспоминаю, сколько раз, я из-за неё в своё время мучилась, говорю: — Ты хотела сказать, быть такой, какой не была никогда? Хотела сказать, чтобы мы начали с тобой ладить так, как не ладили никогда? Ты хотела сказать, что хочешь относиться ко мне так, как никогда не относилась? Ты это хотела сказать? Если да, то не нужно было говорить "раньше". Ибо в прошлом, в этом твоём "раньше", всё было так, как я ненавижу до сих пор. После моих слов за столом наступает тишина. Тишина, в которой воздух стал настолько густым, что занесённая мамина рука с вилкой так и остаётся в воздухе, не желая не подниматься вверх, не опускаться вниз. Неудобную для семейства ситуацию разрывает Нина: — Вы что, раньше обижали мою Ксюшу? И голос настолько о тревожный, что по коже вмиг побежали мурашки. Мамина рука наконец-таки опускается на стол. Слышен резкий лязг вилки о тарелку и вздох отца девочки."Да, мужик, я тоже не в восторге от наших семейных отношений."
Из всех, лишь я спешу ответить ребёнку: — Не всегда всё так хорошо, как нам хочется, малышка, — беру её на руки и усаживаю к себе на колени и спрашиваю, — ты хочешь летом в море поплавать? — Хочу, — отвечает мне, но всё же, я чувствую, как она напряжена из-за того, что, должно быть, не услышала ответа на свой вопрос. — А в океане хочешь поплавать? — пытаюсь её отвлечь. — Это тоже море? — так же насупленно. — Это как море, только во много раз больше и глубже. Там намного больше красивых рыбок, осьминожек и морских звёзд. Ты видела когда-нибудь морскую звезду? — видя то, как она отрицательно качает головой с двумя хвостами, продолжаю, — они похожи на больших снежинок. Только цвета у них разные. Синие, например, красные, зелёные или жёлтые. Хотела бы на такие снежинки посмотреть? Но Нина услышала лишь первое моё предложение. — А там сильно глубоко?"Ну я нашла что ребенку сказать конечно. Ещё бы про акул напомнила, ей богу."
— Смотря где, — говорю будничным тоном, — но там, где глубоко, есть дельфины. Помнишь, мы смотрели с тобой передачу про дельфинов? Помнишь, как они смешно кричали? — начинаю щекотать её, — ну, вот, наконец-таки ты улыбнулась, — смеюсь и прижимаю её к себе, — так что, хочешь к океану? — Хочу, но только.., — она упирается ладонями в мои плечи и чуть отстранившись от меня, заглядывает в глаза, — хочу, но только если ты тоже будешь там. Если ты не будешь там со мной, то тогда я не хочу. Мне не нужны ни зелёные снежинки, ни осьминоги. Не нужен мне тогда океан! Закончив говорить, Нина чуть надувает щёки и смотрит на меня, ожидая услышать то, что я буду рядом. И я, конечно же, киваю ей. — Ну куда ж я без тебя-то, заяц? — поправляю её растрепавшиеся хвосты, — мы с тобой этим летом и на снежинок зелёных посмотрим, и дельфинов послушаем, и поныряем от души. Наверное, снова услышав только первое моё предложение, девочка снова обнимает меня и громко заявляет, крича возле моего уха: — А мы летом в океан поедем с Ксюшей! — и поворачиваясь к своим родителям, спрашивает, — а вы хотите с нами? Я смотрю на маму, сестру, на её мужа и, начиная улыбаться, тоже спрашиваю: — А? Хотите? Чего молчите-то, родня? Все тоже начинают улыбаться переглядываясь и, вскоре, по комнате разносится не громкий смех, от которого в памяти притупляются все плохие моменты, всё обиды и вся затаённая на старшую сестру злость. А всё благодаря маленькой девушке Нине.***
Звоню ей в седьмой раз за этот вечер и уже в двенадцатый за весь этот день. А если посчитать, сколько звонком рыжей поступило от меня за целые сутки, то пальцев десяти рук не хватит. Звоню ещё несколько раз и когда я уже собираюсь сбросить, она всё-таки решает снять трубку. — Да, — доносится сонный голос."Спит что ли?"
— Привет, Анютка-незабудка. — П'ивет, — сухо мне отвечает. — Как ты там? — Я по'ядке, — таким же голосом."Или она заплаканная? Случилось что ли что-то?"
— Чего грустная такая, Веснушка? — интересуюсь. Она отвечает мне через несколько секунд после того, как я задала вопрос. — Зачем ты... — и замолкает, так и не продолжив говорить. Подсказываю ей: — Звоню тебе? — Да. Зачем ты звонишь мне? — Узнать, как ты. — И узнать где я. Да?"Сонная, грустная и догадливая" — усмехаюсь.
— И это тоже. Мы же договорились, что ты пустишь меня в свою жизнь, помнишь? — Помню. Но не хочу этого. — Давай хотя бы попробуем? — Поп'обуем что? — Бросить наркотики. — Я лучше б'ошу т'убку, Милас. — Зачем так грубо? — смягчаю и без того мягкий голос улыбкой, — Ань, послушай, мне нужно с тобой встретиться. Можно я приеду сейчас к тебе? — и слыша молчание в ответ, спрашиваю, — или ты ко мне? То, что я хочу сказать, это очень важно. Поверь, после этого ты, возможно, пересмотришь взгляд на наше с тобой общение, — и опять слыша тишину, напрягаюсь, — Аня? Ты тут? И она отвечает. Отвечаем мне коротким: — Да. — Так что? — Что? Начиная выходить из себя, я делаю вдох и выдох, стараясь успокоиться. — Ты не приедешь? — Нет. — Давай, тогда я приеду? — повторяюсь, начиная чувствовать себя дурой, — где ты? — Я не хочу тебя видеть. Сделав ещё один вдох и ещё один выдох, процеживаю сквозь зубы простое, но такое сложное для меня: — Пожалуйста."Как же я ненавижу упрашивать кого-то. Тем более, блять, о встречи. Это так низко. — думая, противно морщусь.
И после следующих слов мне становится ещё противнее: — Не надо, я не хочу."Не хочет она, — качаю головой, — а я унижаться сейчас не хочу. Но, тем не менее, это сейчас и делаю."
— Я хочу помочь... Но рыжая перебивает меня и словно бьёт в лицо тонким и смоченным в воде хлыстом. Бьёт так, словно непослушную скотину, которая не хочет идти на отсечение своей собственной головы. Она бьёт меня, говоря: — Ты не нужен мне, Милас. Пойми это уже наконец. И только я собираюсь ответить, что мне всё равно, нужна ли ей я, как в комнату забегает Нина с огромной куклой в руках. — Ксюш, я нашла тебя! — смеётся, — ты проиграла! Ты плохо спряталась! Ты проиграла, Ксюш!"Ты проиграла, — повторяет внутренний голос с издёвкой, — ты даже какой-то наркоманке не нужна. Ты проиграла, Ксюш! Ты проиграла!"
— Подожди, маленькая, — говорю племяннице, прижимая при этом телефон к животу, — я закончу и мы продолжим играть, ладно? В комнату входит Лариса, что-то говоря через плечо нашей маме, что находилась на кухне. — Нина, ну куда ты убежала? — говорит громко и видя то, что я стою с мобильником в руке, останавливается и шёпотом говорит, — ой, извини, Ксюш. Я сейчас заберу её, не будем тебя отвлекать. Пошли, Нин, Ксюша чуть позже поиграет с тобой. Как только сестра с племянницей ушли, плотно закрыв за собой дверь, я продолжаю диалог с Аней. А точнее, решаюсь его закончить. — Хорошо, — сдерживаюсь, чтобы снова не начать просить её о встрече, — я тебя понял. Это всё? И в этом моём вопросе столько, блять, надежды на то, что она скажет элементарное "нет", что мне хочется разбежаться и врезаться головой в стену, чтобы прекратить эту противную ноющую боль внутри себя. Но не смотря на всё желание, в ответ я слышу: — Ну да, всё, — и после быстрое, — хотя нет, не всё. Задерживаю дыхание и севшим, почти не слышимым голос спрашиваю: — Тогда что?"Скажи, скажи что ты приедешь. Ну скажи, ну пожалуйста."
— Ты не знаешь, мама видела мои запасы? Зло усмехаюсь, прочищаю горло и быстро ей отвечаю: — Всё у тебя под кроватью. Смотри там. И сбрасываю звонок, больше не в силах слушать то, как об меня вытирают ноги.***
Последующие дни я провела в любви одной маленькой, белокурой девочки, которая меня любит просто за то, что я есть. Я провела дни в искренней любви и лишь изредка вспоминала о той, которая не горела ко мне даже симпатией.