"Что за?.. "
— Его'? — удивлённо спрашиваю, но потом ещё больше удивляюсь, — Милас? Ой, Елена Викто'овна и вы тут... В чём дело? — смотрю на людей, что стояли за спиной моего друга. Тут Егор делает шаг назад и семья из двух человек одновременно расступается, освобождая, тем самым, парню места ровно по середине. И когда они становятся ровным рядом, я совершенно перестаю хоть как-то соображать. — С днём рождения! — восклицают они почти на одной высоте голоса и Милас достаёт из-за спины большой торт с большой цифрой "20" посередине и множеством обычных, маленьких свечей вокруг. И тут до меня доходит:"Чёрт, у меня же день рождение сегодня."
Я начинаю глупо улыбаться, не веря в своим глазам. — Ну же, задуй свечи, девочка, — просит Елена Викторовна. И Милас, делая шаг вперёд, подносит торт поближе ко мне. Набрав в лёгкие воздух, я тут же его выпускаю и растерянно спрашиваю, смотря на каждого поочерёдно: — А что загадывать? — Ну а чего ты хочешь? — Егор улыбается, держа в одной руке подарочный пакет."Интересно, что в нём?"
— Ну, я хочу чтобы у меня... — Не говори вслух! — перебивает меня Милас, — а то не исполнится, — с широкой улыбкой на остром лице. Посмотрев на него, я удивляюсь его радостному, не как вчера, настроению и киваю."Я хочу, чтобы у меня всё получилось" — твердо произношу у себя в голове и, почему-то зажмурившись, делаю вдох и дую на свечи.
По весёлым крикам я понимаю, что смогла разом задуть все свечи и теперь стою, улыбаясь. Открыв глаза, осознаю, что в горле стоит ком, а в глазах слёзы. — Блин, спасибо большое вам, — сжимаю пальцы на стеблях лилий и переминаюсь с ноги на ногу, — я даже забыла, что у меня день 'ождение сегодня . Вы такие хо'ошие, — всхлипываю. — Ну тише, Анют, ты снова сейчас сопли распустишь, — обнимает меня Егор, — держи подарок лучше. Надеюсь, я угадал и тебе он понравится, сестрёнка. — А что там? — спрашиваю, заглядывая в пакет и видя там несколько коробок. — Давайте спустимся вниз и ты там всё посмотришь, хорошо? — говорит женщина, что до сих пор не переставала улыбаться, — как раз и наши подарки оценишь. — Блин, спасибо-о-о, — отдаю Егору цветы и подхожу к ней и добавляю растерянно, — вообще не нужно было ничего. Крепко обняв её, я разжимаю объятия и поворачиваюсь к Милас. И уже подойдя к ней, замираю."Её тоже же обнять надо. А то как-то неловко получится. Или не надо вовсе? Мы же вчера поссорились, как ни как. Хотя, мы всегда ссоримся и не извиняемся после. Надо бы обнять... Да и она в настроении, вроде, — мысли проносятся в моей голове с бешеной скоростью, — а как я обниму её, если у неё в руках торт?"
И только я обрадовалась тому, что объятий с ней удастся избежать, как она, подобно мне, передаёт торт Егору и сама обнимает меня. — Не дуйся на меня, — говорит шёпотом, когда я оказываюсь уже сдавленной в её руках, — мир? — Ми', — отвечаю на объятия. — Может, вы быстрее как-нибудь, а? Мне тяжело вообще-то. Нет, конечно, если вы хотите, чтобы торт превратился в месиво, то можете у меня его не забирать, пусть падает, без проблем. — Ой, давай помогу, — слышу голос Елены Викторовны. Закончив с благодарностью, я киваю, понимая, всё ждут, чтобы я уже начала спускаться вниз и первая пошла к лестнице."Милас такая странная. Я, кажется, опять её не понимаю" — мысленно чешу затылок.
— Иди приведи себя в порядок, — наклоняется ко мне друг, когда я наступаю на последнюю ступеньку, — я твои шмотки в ванную уже отнес. Новая зубная щётка там же. Оборачиваясь к нему, спрашиваю: — Чё ты такой хороший-то у меня? — и, улыбаясь, на долгую секунду закрываю глаза, — спасибо. — Обращайся, — кивает и чуть громче говорит, — кто будет чай, кто кофе? — Я кофе буду, — отзываюсь, — и я это, в душ пока схожу, наве'ное. — Да знаю я, что кофе будешь, я не у тебя спрашивал вообще-то , — весело отвечает и видя то, что я делано возмущаюсь, добавляет, смеясь, — иди давай, а то не успеешь и мы торт без тебя резать начнём. Все начали посмеиваться и я, быстро убежав в ванную, замкнулась и повернулась к зеркалу."Неужели это всё происходит со мной? — смотря на своё отражение, — если бы мне год назад сказали, что кто-то, кроме Егора захочет искренне меня порадовать, то я бы в это не поверила."
Приняв душ и надев вещи, которые мне оставил тут Егор, я повернулась, чтобы найти фен и заметила небольшую косметичку на раковине. Понимая, что это моя, я ещё раз мысленно поблагодарила друга и, приведя своё лицо в окончательный порядок и высушив волосы, вышла на кухню. Торт, занимавший больше всего места, стоял уже на столе, кружки расставлены вокруг него, а пакет, что мне дарил Егор, был в окружении небольших коробок на стуле, на котором я вчера сидела. — Егор! — восклицает Милас, — ты и так уже пару бусин от туда спёр! Я всё видела! — Да я одну всего лишь! — обиженно смотрит на неё мой друг, — Аня всё равно не будет против! — Ты чё, мой торт уже ешь? — не сдерживаю смеха, наблюдая за этой идилией. Все сразу же обернулись, чтобы посмотреть на меня. — Гля-я-я, — Егор подходит ко мне, — ой, накра-а-асилась, наряди-и-илась, — тянет со смешной интонацией, чуть дергая за уголок воротничка моей рубашки. Толкнув его в плечо, чувствую, что начинаю краснеть. — Тише ты, — и поправляю белую в красную полосочку ткань. Подняв глаза на Милас, что замерла с чайником в руках при моём появлении, я покраснела ещё больше: она стояла и улыбалась, не сводя с меня пристальных глаз. — Тебе очень идёт цвет этой помады, — говорит наконец. Тоже не в силах отвернуться, киваю ей. — Спасибо. Сев за стол, я придвинула к себе чашку с чаем и стала греть об неё ладони, которые успели замёрзнуть. Милас, заметив то, что я подрагиваю, закрыла окно из которого, до этого момента, шёл прохладный поток воздуха, заставляющий светлую тонкую штору колыхаться с каждым его не сильным порывом."Может, я так это всё-таки, всё это мне снится и я скоро проснусь? Проснусь и окажусь в своей постели с полюбившимися уже синими простынями и мягкими подушками. И всё это окажется сном, который поднимет моё настроение после пробуждения."
— Ань, а тебе в чай лимон положить? — слышу голос девушки сквозь свои мысли. Не поднимая на неё глаз, я чуть улыбаюсь и киваю."Хотя какой это сон? Я же правда вчера приехала сюда. Вон, Егор выглядит более, чем реальным, — смотрю на то, как друг протирает рукавом толстовки зелёный бок яблока и вгрызается в него, попадая соком на стоящую рядом с ним Милас, — хотя, может и сплю, но всё же. Мало ли, что что мне присниться может, верно? Тем более, что после стольки лет изменения мозга веществами... "
— А мяту? Тут небольшой огород с пряными травами, — снова слышу Милас, — ещё чебрец есть. Что положить? Или и то, и то? Оторвавшись от размышлений, перевожу взгляд на неё. Девушка стоит над кухонным столом, держа в руках огромный тесак и нарезая им зелень. На метал падает отражение люстры, висевшей над обеденным столом, окрашивая серую сталь в оранжевый цвет."Сон или нет?"
Киваю ей. — Отлично, — с улыбкой мне, — я такой же выбор сделала. Ты вообще сладкое любишь? Надеюсь, что я угадала с твоим вкусом, когда заказывала торт."Этот торт Милас не просто купила, а сделала на заказ? — непроизвольно хмурюсь, — нет, это явно сон."
— Я люблю сладкое, — быстро отвечаю утвердительно, поднимая глаза и расфокусированно на неё смотря. — А острое? — Да, — чуть заторможенно, — тоже люблю. — А солёное? А кислое? Или вкусы поменялись?" Кислое? Это что, отсылка к тому, что что я употребляла кислоту в своём прошлом? Серьёзно? А вот это уже похоже на явь, сука."
— И к чему этот вопрос? Сама знаешь, что что 'аньше да, а сейчас нет. Сказав это, понимаю, что теперь все взгляды находящихся в кухне людей, устремлены на меня. Егор смотрел на меня хмуро, почти поднеся уже почти съеденное яблоко к лицу, Милас с удивлением, видимо, моему резкому тону, а Елена Викторовна смотрела на меня с удивлением и явно сейчас не понимала, что происходит. — Просто я помню, что что ты лимон любишь, — говорит Милас, странно покосясь на свою маму. — Да она их переела, — вдруг начинает смеяться Егор, — и теперь от всего кислого нашу Анечку воротит. — А, — мысленно бью себя по лицу, — я п'осто не так услышала тебя. Кислое люблю да, но тепе' ь меньше его ем. Ну, ста'аюсь ве'нее. — Значит, лимона немного положу, — кивает, чуть усмехаясь. Я же, не зная куда себя деть, принимаюсь распаковать свои подарки. В пакете, подаренном мне Егором, оказались беспроводные наушники и наручные часы, тоже, как и первый подарок, от компании Apple. Искренне поблагодарив и обняв друга, я открыла полуметровую плоскую коробку, что была перевязана голубой лентой. — Там пальто, — говорит Елена Викторовна, подходя ко мне, — думаю, фасон тебе очень пойдёт. Потянув за край атласной ленты, я развязала бант и вскоре достала сам подарок из большой коробки. — Оу, — на выдохе говорю, смотря на клетчатое пальто в своих руках, — оно... оно к'асивое очень, — перевожу взгляд на женщину, — спасибо вам большое. Я... я п'имерю его сейчас. Вернувшись в ванную комнату, из которой только недавно вышла, я надела на себя подаренную мне только что верхнюю одежду и удивилась тому, как идеально она подошла мне по параметрам. И фасон, и размер, и цвет отлично мне подходили. Застегнув последнюю пуговицу на вороте и в последний раз осмотре себя в зеркале, я вышла обратно на кухню. И снова встретилась со странной полу улыбкой Милас.***
— Что поёшь? — закрываю вхрдную дверь и, подкуривая сигарету, подхожу к Милас. Та сидела на кресле-качалке, прткрыв глаза и раскачиваямь в зад-перёд. — А? — она чуть дёргается и распахивает ресницы, — да не важно. Так, стихи вспоминаю. — Стихи? У тебя память хо'ошая? — Ну, неплохая, да, — странно косится. — У меня тоже, — пожимаю плечами, — когда наст' оение хо'ошее, тоже хожу и бубню себе под нос что-нибудь. Или пою, — усмехаюсь. — А сейчас у тебя как с настроением? Взяв с соседнего кресла плед, я накинул себе его на плечи и села на мягкое сиденье мебели. Затушив сигарету, спрятала успевгую замёрзнуть руку в карман. — Хо'ошее, благодаря вам всем. Я очень... очень удивлена такому позд' авлению. Ра'ьше такого в моей жизни не случалось, если честно. — Почему? — Ну, — замолкаю, стараясь подобрать слова, чтобы не показаться жалкой и занудной, — скажем так: моё ок'ужение не особо любит делать сю' п'изы. Девушка на это вздыхает и отводит глаза. — Дашь сигарету? Мои закончились, а в магазин не хочу идти, — кивает на моросящий по лестнице дождь. — Без п'облем, — протягиваю открытую пачку, — я с запасом себе их купила. Могу целую пачку дать, как зайдём. Милас кивает и, зажимая в губах белый фильтр, подкуривает. После затягивается, откидывается на спинку кресла и, выпуская струйкой дым, говорит: — Наверное, ливень пойдёт. Небо совсем уж затянулось. — Да и вете' холодный, — плотнее укутываюсь в плед, — так что, точно пойдёт. — Не видела второе такое одеяло? — её тонкие пальцы скользят по оголенной коже ниже рукава красной футболки. Проследив за коротким движением и отметив появление после них светлой вязи мурашек, я чуть краснею."Это из-за меня она мёрзнет."
— Видела. Оно у меня в комнате, — усмехаюсь и снимаю с себя тёплую ткань, — на, де'жи. Я всё равно в кофте. — Нет, — качает головой, — тебе ещё заболеть не хватало в собственный день рождения. — Он уже закончился почти, ничего ст'ашного, — кладу на её колени плед, — да и не заболею я, у меня иммунитет к'епкий. — Все так говорят, а потом пластом лежат и жаропонижающее пьют кружками, — протягивает одеяло обратно. — Да не будет ничего такого, — отвожу её ладонь, — заби'ай. — Я докуриваю уже, — показывает мне почти скуренную сигарету, — сейчас зайдём уже всё равно. — Да что ты уп'ямая-то такая? — усмехаясь спрашиваю и, встав с кресла, подхожу к ней. Я вынимаю из её пальцев бычок, тушу его быстро в пепельница, накидываю на съёживгуюся девушку клетчатый плед, параллельно подтыкая его под её ноги и аккуратно расправляя ткань под тронутое татуировками горлом. Вернувшись на своё место, я достаю ещё одну сигарету. Подкуриваю. И слышу: — Заболеешь ведь раздетая. — А ты будто бы нет? — Ни капли. — Все так гово'ят, а потом пластом лежат и жа'опонижающее к'ужками пьют, — цитирую её же слова и поворачиваюсь к ней. И хмурюсь, замечая то, как она снова странно улыбается и, так же странно, на меня смотрит, закусив нижнюю губу . — Забавная ты, — и прикрывает глаза на пару секунд. — Чем это? Милас встряхивает головой, заставляя чёлку упасть на лоб — Дай-ка мне тяжку одну, — наклоняется ко мне. — Может, тебе целую дать лучше? — Целую холодно. Я пригрелась уже, — смеётся и кивает на плед, что почти полностью укрывал её тело, — или ты брезгуешь? Вспомнив то, как раньше в компании одна сигарета делилась с тремя-четырьмя людьми и как пускали по кругу один большой пластиковый стакан с алкогольной мешаниной, я закатываю глаза. — Ой, скажешь тоже, — цокаю, тут же поднося к её губам фильтр. Встретившись с голубыми глазами в тот момент, когда она делала затяг никотином, я вдруг подумала о том, что не знаю ничего о прошлом Милас. А ведь она знает обо мне гораздо больше, чем вообще бы следовало."Интересно, она когда-нибудь ночевала на улице? Или делила сигареты с кем-то ещё? Или, как я зачастую раньше, алкоголь одной бутылки? Вчерашняя бутылка коньяка вообше не в счёт..."
— 'асскажи что-нибудь о себе, — прошу, забирая сигарету обратно. — Например? — Да что угодно вообще. Хочется послушать что-нибудь. — Блин, я не знаю даже что рассказать. Лучше прямо спроси, о чем ты хочешь узнать, — ухмыляется мне. — Ты чё? —смеюсь, — ты явно не так поняла меня. — Вот как? — играет бровью, — тогда, может, ты скажешь мне, как я могла тебя понять? — Бля, Милас, опять ты сучку включила. — Обычно её включают те, кого я... — Эй! — выставляю ладони вперёд и уже открыто смеюсь, — остановись! Не п'одолжай, избавь меня от этих под'обностей, п'ошу. Девушка смотрит на меня пару секунд и тоже заливается смехом, наклоняясь к собственным коленям лицом. — Ладно, есть одна забавная история, — говорит, после того, как мы перестали смеяться, — как-то я очень сильно хотела записаться в художественную школу, но мама, зная, что в неё берут лишь с двенадцати лет, говорила мне, что если я так хочу рисовать, то могу рисовать и дома. Но, меня это, не устроило и я сразу после обычной школы направилась сама в то учреждение. Напомню, там учились дети от двенадцати лет, — по-доброму усмехается, — в общем, я сказала, что я уже этого возраста и меня записали. Помню, я ходила и боялась того, что меня рассекретят и выгонят. Я ещё маме не говорила. И деньги на краски, кисти, карандаши и ватманы с денег для обедов брала. — А сколько тебе было на самом деле? — Одиннадцать только исполнилось к тому времени. К слову, учительница из художки была сестрой нашей классной руководительницы и они потом долго с меня смеялись, — смеётся, — ну, не высмеивая, а подшучивая. По-доброму. — Да я поняла, — улыбаюсь этому рассказу, — блин, забавная исто'ия. О, получается, ты' исуешь что ли хо'ошо? — Ну такое, — пожимает плечами, — меня на год всего лишь хватило. Всё-таки, спорт больше мне пришёлся по душе, нежели чем уроки академического рисунка, — на этих словах она поднимает край толстовки, обнажая пресс. А я не сильно хлопаю её по ладони, говоря о том, что на улице всё-таки холодно. И она кивает и опять странно на меня смотрит.***
Сравнивать себя и Милас приходилось автоматически и вовсе того не желая. Но больше меня убивали отличия, нежели чем сходство между нами. Больше цепляло не то, что у нас обеих есть тяга к спорту; ни то, что мы обе любили примерно одну и ту же музыку; ни то, что у нас обеих скончались отцы. А цепляло и давило на мозги то, что не смотря на то, что Милас тоже росла в нелюбви, она выросла полноценной личностью. Личностью, которой всё ни по чём, которая имеет множество увлечений, у которой своя недвижимость и бизнес. И которую любит собственная мать. А что у меня? У меня как была жизнь дерьмом, так такой же она и остаётся."И останется такой и дальше." — думаю, со злостью переворачиваясь на другой бок.
Ибо ничего не изменится. Сегодня мне исполнилось двадцать лет, а я в жизни ничего ценного не имею, как разве что только связи в наркотическом прошлом."Про других говорю, что мне неприятно, когда я вспоминаю свое прошлое, а сама только и рада, что упрекнуть себя в этом, блять." — вздыхая, переворачиваюсь на спину.
Ну, а по-другому я не могу. Я всегда буду винить себя за то, что собственноручно привела себя к тому, что сейчас я из себя абсолютно ничего не представляю. Но и мать свою я не могу не винить. Она, позволяя себе заливать смерть отца алкоголем, полностью изолировала меня своим вниманием и малешими крохами возможной любви. От этого я и выросла такой. Такой забитой, загнанной, ничего не берущей от жизни, убивающей себя, себя не любящей и постоянно думающая о своей никчемности. А Милас воспитывали в любви. Не так, как меня. Уже не первый и не третий час я лежала в кровати, накрывшись одеялом и тупо смотрела в экран телефона, бесцельно листая новостные ленты соц.сетей. В ушах играла музыка, отрешая меня от грозы за окном, которую я, в перерывах между треками, слышала и вздрагивала."Я даже грозы боюсь. Я просто ущерб, блять."
Почувствовав, что начинаю засыпать, я вытащила наушники из ушей и убрав телефон на тумбочку, натянул на плечи одеяло и перевернулась на другой бок. И встретилась глазами с Милас, сидящей на краю моей кровати, что была моей уже вторую ночь. — И давно ты тут сидишь? — Думала испугаешься, — вижу её улыбку в свете уличного фонаря, что был виден через тонкую штору на окне. Осмотрев её пижаму, в виде мужских боксеров и широкой футболки, я хмыкаю и закрываю глаза, поудобнее укладывая голову на подушку. — Не испугалась. — В любом случае, я стучалась, но ты не слышала меня. — Я музыку слушала. — А ты сейчас спать будешь? — Да. — Просто уже почти семь утра. Заснешь если, то только вечером проснёшься. Дико хотелось ей нахамить сейчас, но, понимая, что она права, я вновь открыла глаза. И села на постели. — Тогда я буду смотреть фильм, — пожимаю плечами. — Какой?"Да что ты привязалась ко мне, а? Неужели не видно, что я одна хочу побыть?"
— Какой-нибудь, — сдерживаю раздражение. — Можно что-нибудь из исторического посмотреть. Или ужасы, например. — Угу, — кусаю губы изнутри. — У тебя болит что-то? Я терпеливо вдыхаю, киваю и вру: — Голова. — Пила обезболивающее? Это на погоду у тебя? У меня мама и сестра зависима от смены погоды в плохую стороны. У них и голова болит, и давление скачет, и кости ломит. — Слушай, — встаю, — чего ты вообще п'ишла сюда? Мой день 'ождения прошёл уже. Можешь прек'ащать плясать вокруг меня и пытаться поднять моё настроение. Произнесённые мною слова получились слишком резкими, от чего теперь я, стараясь не смотреть на днвшку, выпутываюсь из одеяла и иду к рюкзак, чтобы достать зарядку для телефона. — Всмысле? Я что, не могу с тобой поговорить уже? — Для чего? — спрашиваю. — Для общения? Такой вариант не приходил в голову? — Общение 'ади общения? Не находишь это глупым? — Если так, то почти все люди на планете глупы? Все общаются, чтобы общаться, Ань. И в этом я не вижу ничего странного или плохого. — Для тебя это глупо. Зачем тебе общаться со мной? Зачем узнавать меня и п'иходить ко мне ночью? — Узнавать тебя? — усмехается, — это ты, а не я просила что-нибудь рассказать сегодня. Понимая, что она права, я не стала спорить и что-либо говорить. Вместо этого я взяла пачку сигарет из внутреннего кармана рюкзака и положила на край кровати, у скрещенных ног Милас. — Как и обещала. Закончатся, скажешь. — Дождь уже кончился, — чуть подталкивает пачку пальцами в мою сторону, — через пару часов магазин откроется. — Блять, да как хочешь, — кидаю сигареты на тумбочку. Но не рассчитываю силы и попадаю в торшер настольной лампы. Он чуть пошатывается и заваливается на бок, цепляя рядом стоящую бутылку с водой. И из-за того, что пробка с бутылки не была накрыта на горлышко, вода из него выливается на начавший падать светильник. Мгновение и комнату озаряет яркая вспышка и громкий электрический треск. Пара долгих секунд и Милас вздыхает. — Молодец, Анечка, так держать. Не удивлюсь, если ты только что обесточила половину района. — Максимум, п'обки выбило. И не специально я. Бесить меня не надо было. — Кто тебя бесил-то? — повышает голос, — я к тебе просто пришла, чтобы поговорить посидеть. Но нет же, тебе характер показать нужно. — У меня голова болит так-то, — говорю чуть неуверенно. — Да ничего не болит у тебя, — проходит к двери, — просто не кому нервы потрепать, вот и всё. — Чё? Мне некому не'вы т'епать? Ты ничего не перепутала, не?! Ну да, это ж я к тебе п'иебалась с'еди ночи! — Да кто к тебе приебался я не пойму? Что ты несёшь вообще? — Всё, заебала, — подхожу к двери и открываю дверь, — выходи. Прямо смотря на днвшку, в почти светлом из-за поднявшегося солнца я вижу то, что мышцы её лица напряжены, а губы и вовсе сведены в одну тонкую линию. — Может, нам всем вообще уехать и тебя одну оставить? Чтобы не мешать тебе? — При чём тут это? Я вообще даже не намекала на это. — Ну да. Ни подойти к тебе, ни слова сказать. О да, никаких намёков, — вскидывает руками, — ты прямо это показываешь. Если не хотела ехать, зачем тогда соглашалась? — Потому что не могла отказать, вот почему! — Не могла она, конечно! Так и скажи, что не хотела! — Чё ты мне п'едъявляешь вообще? И че о'ёшь?! Хочешь Елену Викто'овну и Его' а 'азбудить?! — перевожу голос на громкий шёпот, — ут'о, блять, на дво'е! — Так ты меня бесишь! На тебя невозможно не орать! — Да давай я уеду вообще, хули то?! Лучше будет?! Мы смотрим друг на друга около минуты. Я жду её ответа, а Милас попросту медлит."И что же ты молчишь? Или это было в твоих планах? Вывести меня из себя и замолчать."
Она вздыхает и закрывает глаза. И через миг, когда она открыла их, в чёрных расширенных зрачках я увидела спокойствие. — А ты не можешь, всё-таки, без агрессии, да? — спокойно спрашивает. — А ты без п'едъявлений не можешь, да? — Ты несносная, — тянет один уголок губ вверх и одновременно качает головой. Не сдержавшисб,, тоже улыбаюсь. — Ты тоже, — так же не прерывая зрительного контакта."Абсурд. Я устроила абсурд."
— У тебя.., — её пальцы тянутся к моему лицу, — у тебя на щеке кровь. — Кровь? Где? — начинаю ощупывать лицо. — На щеке, — касается кожи, — вот тут. Наши кончики пальцев встречаются, сопоикасаясь на не кол ко секунд. И в это время дверь в комнату распахивается после короткого стука. Я резко отстраняюсь от Милас, делая пару шагов назад. — Зд'авствуйте, — киваю, — ну, доб'ое ут'о, точнее. — Доброе-доброе, — торопливо говорит и осматривет комнату. — Угу, — голос коротко стриженной девушки звучит чуть грубо, — очень доброе, — и добавляет, — мама. — Ксюш, ничего странного не слышала? — Елена Викторовна смотрит сначала на свою дочь, а потом на меня, — просто у нас электричество отключили и я подумала... — Мам, ты немного не вовремя. От чего-то начиная улыбаться, я отворачиваюсь, не делая, чтобы это заметила девушка. — Егор ещё спит, поэтому я подумала, что ты поможешь мне с этой проблемой. Ты же дома хорошо справлялась с электрикой и... — Хорошо, я чуть попозже посмотрю, —быстро перебивает. — Наверное, прорывом ветра провода зацепило и... — Мам, — коротко, но твёрдо. — Ну что такое? — секундная пауза, — что? — шёпотом, — ладно, я позже зайду, угу, — и уже даже обычным тоном, — пойду вам завтрак приготовлю. Нам, вернее. Всем нам, — слышу её улыбку. И когда дверь за женщиной закрывается, я поворачиваюсь. — Почему мне стало неловко? — смотрю в голубые глаза, ища в них ответ. Она смотрит на меня чуть виновато, чуть смущённо и, наверное, чуть раздражённо. — Потому что ты тоже чувствуешь что-то."Чувствую? Что?.. Неужели я..."