"Почему у неё такой в взгляд? Как у зверька загнанного." — хмурюсь.
— Ты чего кричишь? — удивляюсь, — она ничего не сделала, Ларис, чтобы так с ней разговаривать. — Нина, я кому сказала, встать? — Мамуль, а можно я тут останусь? — Быстро поднялась! Если я досчитаю до трёх и не увижу того, что ты стоишь рядом со мной, то будешь сама виновата!"Виновата в чём?"
— Мамуль... — девочка поднимается и садится на диване, потирая большие сонные глаза. — Замолчи и вставай быстро! Но Лариса её перебивает и подходит к ней, громко чеканя шаг. Её резкий тон в купе с отвратительными словами заставил меня перекрыть дорогу сестре и, вопреки злости, аккуратно отстранить от девочки. — Не горячись ты так, — прошу, пытаясь сделать голос не резким, — ты с чего завелась так? — Отойди, не лезь не в свое дело, — она сбрасывает мою руку с себя. — Хватит с ней так разговаривать, она уже боится тебя, — говорю ей, стараясь успокоить. — Мам, — доносится тонкий и тихий голос, — ты Ксюсу опять обижаешь? Как 'аньше, да? — Что ты несёшь?! Никто твою Ксюшу не обижает! Она сама кого хочешь обидит, если захочет! После этих слов женщина берётся за запястье девочки и резким движением дёргает его на себя. Ребёнок не удерживает равновесия и падает на коленки, скатываясь с дивана. — Ларис, да успокойся ты, ну что ты делаешь-то?! — повышаю голос, но не позволяю себе показать того, что я злюсь."А то только всё усугублю, блять."
— А у тебя что, свои дети есть, раз ты знаешь, как их воспитывать? Роди своего, а потом уже и меня учи, — и, поворачиваясь к дочери, пытается ту поднять посредством того, что снова тянет за хрупкое запястье. — Эй, ты руку ей вывернешь! — уже не выдерживаю, — приди в себя, ты же ей больно делаешь! — Я тебе ещё раз говорю, не лезь не в своё дело! — Мам... — на светлых ресницах появляется влажный блеск. — Да что ты за сопля-то такая, а? В кого ты такая? В отца своего? —обхватывая девочку за ребра, она рывком ставит её на ноги. — Мам, я хочу тут остаться. С Ксюсей. — С Ксюшей, — передразнивает, — я сказала, мы идём к себе, — смыкает пальца на её ладошке так, что кожа у ребёнка белеет. — Она не хочет идти. Оставь её уже у меня. А утром я тебе приведу её, как проснёмся. С ней всё в порядке будет, ты же знаешь. — Ну уж нет, сестрёнка, — противно усмехается, — я не хочу, чтобы мой ребёнок наблюдал то, как ты с девками тут развлекаешься. — Ты в своём уме? Ты понимаешь вообще, что говоришь? В номере будем только я и Нина. Никого лишнего и чужого я не впускаю, когда остаюсь с ней. А та, что сейчас в ванной, уйдёт, как только выйдет. Если ты не веришь, то можешь это проконтролировать, — ищу на уступок. — Ну мам, — канючит девочка, смотря то на меня, то на мать, — ну пожалуйста, мамуль. И Нина тянет за край платья, заглядывая той в глаза. Она держится за платье одной рукой, а другую пытается вытащить из крепких пальцев, на которой было надето множество колец. — Ты глупая? Мы идём к себе, Нина! Да не дёргайся ты! Во время последних слов она бьёт ладонью по руке Нины, тут же оставляя на ней красный след и начавшую белеть царапину от острой грани кольца. Я резко встаю между ней и девочкой, закрывая собой последнюю, не давая снова причинить ей боль. — Лариса, выйди, тебе нужно успокоиться, — говорю уже сквозь зубы. — Не трогай меня! И дай мне пройти! — Не дам. Ты пугаешь её, — чувствую как маленькие ручки обхватывают меня сзади за ноги, — Нина останется со мной. Во всяком случае, ты сама её ко мне привела и я тебе не отказала в том, чтобы принять её. Лариса дёргается, чтобы пройти за мою спину и забрать дочку, но я раскидываю в стороны руки, не позволяя ей это сделать. —Сейчас же отдай мне её! У нет никаких прав на моего ребёнка! Она всё же прорывается и берётся за плечо девочки, рвя на ней пижамную футболку по шву. Девочка всхлипывает и лишь сильнее прижимается ко мне. Я не выдерживаю и отталкиваю старшую сестру от себя. — Ещё раз хоть пальцем её тронешь и родительских прав уже не будет у тебя, — громко говорю."И если бы я выпила чуть больше, чем стакан виски, то одним повышенным голосом явно сейчас всё не обошлось" — проскальзывает в голове.
После моих слов женщина молчит, со злостью в глазах смотря на меня. Я тоже ничего не говорю, считая что сказала уже более, чем достаточно. — Лучше бы моей мамой была Ксюса, — тихо говорит Нина, выходя из-за моей спины и нарушая наше молчание. Женщина смотрит на меня, а потом переводит взгляд на свою маленькую дочь. После этого в один шаг оказывается возле неё и хлестко бьёт по детской по щеке. Нина вскрикивает и снова прячется за мной."Сука!" — виню себя за медленную реакцию.
— Какая ж ты дрянь неблагодарная! — добавляет. — Ты в своём уме? — ошарашенно на неё смотрю, снова загораживая собой девочку. Маленькие ручки цепляются за мой халат и слышу то, как Нина начинает хныкать. — Чего ты сразу плачешь? Ты это заработала! Я тебя предупреждала! — Всё, — хватаю за уже занесённую в воздух руку сестру, препятствия её новому удару, — меня это достало. Убирайся из моего номера, — аккуратно отцепляю пальцы Нины от своего халата. Девочка сразу же закрывает лицо ладошками, пряча слёзы. — Я не уйду без своей дочери, — складывает руки на груди но, всё же, отходя от меня на пару шагов. — Ты так говоришь, будто я насильно её тут удерживаю. Если ты не заметила, она сама просит остаться со мной. А тебя она боится, если это ещё не поняла, — после этого я подхожу и толкаю её вперёд, заставляя идти на выход, — как придёшь в себя, позвонишь или придёшь, поняла? А Косте я сама сейчас позвоню. Так что, можешь не перевирать ему всё, что здесь произошло. Не давая сказать сестре и слова, я выставляю ту за дверь и проворачиваю ключ в замке до характерного щелчка."Тварь отвратительная", — сдерживаюсь, чтобы не сплюнуть на пол, — какой была, такой и осталась."
Зайдя в зал, вижу то, что Нина как стояла, закрыв лицо руками, так и осталась стоять, ни на шаг не сдвинувшись с места. — Заяц, иди ко мне, — сажусь возле неё на корточки и притягивают её к себе за вздрагивающие плечи, — всё будет хорошо. — Мама уже ушла? Почувствов надежду в её вопросе, вздыхаю. — Ушла. И девочка тут же прижимается ко мне, загребая мою шею в свои объятия. — Ну-ну, тише, — говорю, чувствую то, как в ней волнами снова начинают бить слёзы, — всё будет хорошо. Более-менее успокоив ребёнка, я ушла на кухню, чтобы позвонить её отцу. И пока я ждала, когда гудки сменит знакомый голос, я убирала со стола стаканы и бокалы с остатками алкоголя. Так же, убрав в холодильник конфеты и нарезку из фруктов, я подошла к раковине, чтобы быстро вымыть посуду. И как только я взяла в руку губку, Костя поднял трубку. — Кость, привет ещё раз. Скажи, Лариса дошла уже? — Да, она в ванной. Что у вас случилось? Она закрылась там и не выходит. — Началось всё с того, что она привела Нину ко мне и я сказала ей, что уже слишком поздно, чтобы будить ребёнка и вести его ко мне посреди ночи. Да и не одна я была, черт возьми, Кость. Куда ты смотрел в это время, скажи мне? — Я говорил ей то же самое, Ксень, — слышу мужской вздох, — но она захотела поехать в ресторан. Ты её знаешь, если она чего-то захотела, то уже бесполезно пытаться её переубедить. — Знаю. И это не нормально, Кость. Она давно уже не маленькая, чтобы не понимать того, что мир не вокруг неё вертится. Так вот, Нину я проводила в гостиную, а с ней продолжила диалог. Слово за слово, она взбесилась и пошла за Ниной. В общем, Нина не хотела уходить и Лариса применила силу. За руку дёргала, хватала её сильно, а в конце дала пощёчину. — Она снова её ударила?! — громкое в трубку."Снова?!"
— В смысле снова? Это что, происходит регулярно? — Да, достаточно часто. В общем... в общем мы с Ларисой разводимся. Я устал от её постоянной ревности и контроля, в последнее время она стала совсем неадекватной. После развода я уезжаю на длительную командировку в другую страну. Она же думает, что сможет удержать меня, чтобы я никуда не ехал. Постоянно куда-то тащит, какие-то поездки устраивает. Например, я не хотел ехать сюда, но она приводила доводы о том, что Нине нужен отдых. Я на каждый такой её жест пытаюсь открыть ей глаза, но, когда она убеждается в том, что я в этом не заинтересован, то срывается потом на Нине. Посмотри её спину, Ксень. Это ужас. И я ничего не могу сделать. Она кричит о том, что это не моя дочь и раз каждый устраивает истерики. — Давай завтра поговорим об этом, — прерываю его поток речи, — один на один, без Ларисы, ладно? — Да, хорошо. Созвонимся тогда завтра. — Позвони сам мне. В обед, примерно. Я бы сама позвонила, но, не думаю, что ты хочешь, чтобы твоя жена знала что-то. И проследи, чтобы она не заявилась ко мне утром. Девочке поспать нужно. Уже третий час ночи, а она толком не ложилась даже. — Я постараюсь. Закончив с разговором, я кинула телефон на стол и зажала пальцами глаза."Отвратительный вечер. А точнее, ночь. Вечер то нормальный был."
— Ты с папой гово'ила? — слышу за спиной. Оборачиваюсь, вижу заплаканный голубой взгляд, смотрящий на меня. — Да, заяц, с папой. — Он п'идёт? — Он уже спать лёг. Завтра мы с ним пойдём гулять, хочешь? — А мама? — А у мамы дела. — Ксюс, мама меня больше не любит? Снова вздыхаю."Вот ич то мне ответить ей?"
— Ну что ты, — беру её на руки, — она тебя любит. Очень сильно любит. Просто иногда она устаёт на работе и у неё совсем нет сил, чтобы быть доброй. — А мы че'ез сколько дней домой поедем? — Мы только второй день здесь, Нин. Только приехали ведь. Ты уже что, домой хочешь? — Да. Там я в садик хожу, а когда меня папа заби'ает, то мама уже спит или у себя в кабинете сидит. — То есть, ты её почти не видишь? — Угу, — кивает, — Ксюс, а можно я с тобой жить буду? Забе'и меня к себе. От этих слов внутри меня что-то вздрагивает и глаза внезапно щиплет."Это как же нужно ребёнка довести, что он больше не хочет жить с матерью?" — внутренне поражаюсь.
— Я не могу тебя забрать к себе, маленькая. Твоя мама будет против, — но видя то, как она вновь начинает плакать, говорю, — но я могу тебя брать к себе на выходные и на каникулы. Хочешь? Глаза племянницы загораются и она начинает часто кивать. — Хочу! — Ну вот и хорошо, — выхожу из кухни, всё также держа её на руках, — посиди тут, хорошо? — ставлю её на диван, — а я пойду за постельным схожу. Я скоро, — целую в светлую макушку. — Я буду спать тут? Одна? — Ну, — мнусь, не зная, правильно ли это, — можешь со мной, если хочешь. — Дома, когда папа уезжает, мама бе'ет меня к себе. Ко мне иногда ст'ашные сны п'иходят, и я сплю с мамой. — Хорошо, — улыбаюсь, — как скажешь. И выйдя из зала, я снова пошла на кухню, чтобы выпить воды. Осушив в пару глотков полный стакан, я зацепилась взглядом за, видимо упавший во время моей небольшой уборки, сложенный вдвое лист. Подняв его, читаю: "Я подумала, что я буду лишней и решила уйти. Надеюсь, у вас всё наладится. Ниже оставлю номер, но ты не обязана звонить. Спасибо за ночь. Перечитав записку, я улыбнулась и, скомкав её, выбросила в мусорное ведро."Как же хорошо, что она сама ушла и, даже, не настаивает на новой встречи."
Приняв быстрый душ и полностью приготовившись ко сну, я отвела в ванную племянницу. И всё было хорошо, пока я не повернула её к себе спиной и мне не открылся вид на синяки на её позвоночнике. — Нин, — аккуратно нажимаю мочалкой на потемневшую кожу, — откуда у тебя синяки? — Мама меня 'угала и я когда хотела убежать, споткнулась. — За что она тебя ругала? — Я... — девочка поворачивается ко мне, — я хотела волосы как у тебя сделать. Ко'откие такие же. Но мама сказала, что мне нельзя и начала 'угаться. От её слов я закрыла глаза и уронила голову."Чёрт, ребёнок из-за меня получил побои."
— Когда это было? — В тот день, когда мы на самолёт садились. — Так вот, почему тебя не одели в сарафан, который я покупала, — говорю, вспоминая жёлтое платье с открытой спиной. — Мама сказала, я замё'зну в нём. — Да, тогда был ветер, — задумчиво киваю, чувствуя на себе вину.***
— Ксюс? — тыкает острым пальцем мне в живот. — Эй, щекотно-о-о, — сонно тяну, — Ну Ксюс, ты же не спишь! — Не сплю, — поворачиваюсь на бок и встречаюсь с ней взглядом, — но хотелось бы. — Потом поспишь. Ответь на воп'ос сначала, — серьёзно смотрит. Такая серьёзность смешит меня и я, хоть и устало, улыбаюсь. — На какой? — А Солнце же одно? — Одно, — киваю ей, — а что такое? — Я п'осто подумала кое о чём, — хмурит светлые брови. — Расскажешь? — Если Солнце одно, то почему оно везде по-'азному светит? Дома жа'ко, а тут хо'ошо. Уже находясь в состоянии полусна и полного отсутствия логики, я обещаю Нине найти ответ на этот вопрос завтра, желаю ей спокойной ночи, обнимаю и засыпаю, слушая то, как ребёнок под моим боком сладко сопит. Но после нескольких часов крепкого сна, я проснулась от того, что она плачет.***
Несколько дней назад, обговорим всю ситуацию с Костей, я поставила Ларису перед тем фактом, что на время отдыха забираю Нину к себе и с тех пор, она видела дочь лишь во время завтраков, обедов, ужинов и во время совместных прогулок. И тогда, Нина каждый раз, как видела мать, крепко сжимала мою руку. После одной из таких прогулок Лариса завела тему того, что хочет вернуть Нину и, после, когда мы все трое с ней были не согласны, она подняла голос и, почти что, подняла руку. И в эту ночь я вновь проснулась от плача. — Ксюс! — слышу сквозь сон, — Ксюс, обними меня, мне ст'ашно! — Что? Что такое? — лихорадочно нашарив рукой кнопку светильника, зажигаю в комнате свет. — Ко мне сон плохой п'ишёл! — кидается мне на шею. — Иди ко мне, — обнимаю её, — расскажешь, что тебе снилось? — Угу, — кивает. — Ну так что? Что тебе снилось? — Мне снилось, что мама в монст'а п'ив'атилась и п'ев'атила меня в куклу. А ещё молнии была и мы тонули! — Это не нужно было нам с тобой тот мультик смотреть перед тем, как спать лечь, — чуть отсраняю её от себя и приглаживаю взёрошенные волосы на её макушке, — а молнии это из-за того, что дождь на улице и гром грохочет, — и после того, как я это сказала, до наших ушёл донёсся очередной штормовое раскат, — вот, слышишь? — Да, — коротко кивает. — Не страшно больше? — и увидев отрицательное покачивание головой, тушу свет, — значит, давай спать, заяц. Проследив за тем, что Нина заснула, я, увидев то, что уже рассветает, аккуратно вылезла их постели и вышла на балкон, взяв с собой пачку сигарет. Пока курила и пила кофе и просматривала соц.сети, я сама не заметила, как уже какую минуту залипаю на надпись "была в сети 17 июля"."А ведь сегодня уже двадцатое."
Отметив это, звоню Егору. — Доброе утро, — выпускаю в трубку вместе с дымом. — Ну, кому "доброе утро", а кому "приятного аппетита", — слышу чавканье. От этих звуков морщусь. — Ты хоть прожуй сначала, дерёвня. — Сама ты дерёвня, — говорит уже без набитого рта, — чего звонишь-то? Чтобы пообзываться?"Я будто с ребенком разговариваю." — закатываю глаза.
— Аня в сети давно не была, — начинаю. — Чё, за любимой следишь? — смеётся. — Эй, — обрываю его, — вообще-то, звоню, чтобы узнать, как она. Но, раз настроение у тебя хорошее, то, думаю, спрашивать ничего и не стоит. И уже собравшись сбросить звонок, слышу: — Да ладно-ладно! Всё, давай нормально говорить, окей. В норме она. В хуёвой, но норме. — Денег хватает? — Даже более того, — фыркает, — ты каждые три дня немыслимые суммы кидаешь. Можешь, это, ну, прекращать, короче. А то ей, такими темпами, ты ей беспечную жизнь до самой пенсии обеспечишь. — Квартиру ей сними, — выпаливаю и после добавляю, — но тогда, тогда она будет уже в порядке. — А че, планы какие-то на неё есть? — снова смех, — ну да-ну да, и Егорка мешать не будет. — Так, — стараюсь говорить строго, хоть мне и самой становится смешно, — всё, пока. Если что, звони."Ну и придурок." — запускаю в волосы пальцы и качаю головой, усмехаясь.
И набирая маму, говорю в трубку. — Привет, мам. У меня к тебе дело.