"А это значит, что у меня будет возможность ещё немного сблизиться с Аней." — добавляю, открывая настежь окно и, снимая с себя почти всю одежду, залезаю на подоконник."
Ветер тут же подул нещадно, заставляя мою кожу покрыться густым слоем мурашек. Поёжившись, я лишь обхватила себя за плечи, решив, что сорока минут мне вполне хватит, чтобы простыть ещё больше."Серьёзно, Милас? —с издёвкой спрашивает внутренний голос, — ты будто школьник, который не хочет идти в школу, ей богу."
Я согласно киваю и, цекотя зубами, думаю о том, что если я и школьник, то давно пропавший."Из-за рыжих волос и почти чёрных глаз."
Чтобы время начало идти быстрее, я достала пачку сигарет, которые купила днём и книгу, привезённую с собой из дома. Но, курить и читать было сложно: ветер с гасил кропаль, а бумажные страницы переворачивал и мочил усиливающийся дождь. Я сидела так до тех пор, пока никотин не стал душить горло, а пальцы голых ног превратились в нечто ледяное и посиневшее. Закрыв окно, я шмыгнула пару раз носом и нырнула под одеяло, то и дело потрясываясь от озноба. Но, при этом, сильно я старалась не укрываться, чтобы шанс на то, что я всё-таки, сделаю себе хуже, не уменьшился. Не помню, как я заснула и о чём при этом думала, но проснулась я от того, что кто-то настойчиво стучался в дверь. — Милас, да открой, бля, уже, — слышу сквозь сон голос рыжей и тут же распахиваю глаза."Что случилось?" — вопрос красной тряпкой перед глазами.
Резко встав с постели и, чуть от этого не упав, я быстро оказалась возле двери. Распахнув её, вижу перед собой Аню, стоящую передо мной в одной футболке, чуть выше колена, и с телефоном, на панели которого ярко светил фонарик. — Что такое? — и спросив это, понимаю, что мои старания возле окна не пошли даром и сейчас у меня дико режет всё горло, а голос и вовсе настолько сиплый, что ему может позавидовать самый заядлый курильщик Аня, видимо, тоже оценив мой баритон, смотрит на меня косо."Как хорошо, что после того, как читала, забыла выключить настольную лампу. Хоть могу смотреть теперь на неё."
— До тебя пока достучишься, инфа'кт получить можно. И, не дожидаясь того, что я приглашу её к себе, сама входит, протискиваясь между мной и косяком дверного прохода. — Какой ещё, — но, слыша ещё большую хрипоту, прокашливаюсь, делая голос более-менее нормальным, — какой ещё инфаркт? — Да мне кошма' п'иснился, ст'ашно стало, — говорит, — я бы к Его'у пошла, но его нет, он уехал куда-то. — Да, у него встреча утром с кем-то, — киваю, вспоминая про то, как он рассказывал о своих планах. — Да, я помню, — чуть кивает, — а чё с тобой? Пе'еку'ила что ли? — Да нет, — сажусь на кровать, — мне что-то не хорошо. Видимо, простыла, — потираю глаза, радуясь в мыслях тому, что я ведь не вру, говоря о том, что мне плохо."И плевать, что плохо мне уже из-за моего же поступка. Это сейчас не главное."
— Это всё твои полуголые посиделки на веранде, — цокает языком, — ну ка, дай попробую, — и я не успеваю даже ни о чем подумать, как Аня прижимается к моему лбу губами, — ой, да ты го'ячая п'ям, — и видя мой, видимо озадаченный, взгляд, усмехается, — ты не подумай ничего, п'осто мне так мама всегда п'оверяет темпе'ату'у. И Его' тоже так делает. Так лучше чувствуешь, го'ячий лоб или нет. — А, — все, что могу сказать, попутно касаясь кожи, которой только что коснулась рыжая и не сводя с неё глаз. — И у тебя он го'ячий, — повторяет. — Простыла, наверное, — медленно произношу. — Ну, это очевидно так-то, знаешь, — поджимает губы. И то ли от температуры, то ли от присутствия Ани, у меня отключается мозг. Я сижу, смотрю на неё снизу вверх и понимаю, что меня куда-то уносит. — Да? — спрашиваю, чтобы хоть как-то поддержать диалог. — Понятно, — девушка взмахивает на это рукой и подходя ко мне, берёт меня за руку и тянет за неё, заставляя встать, — давай ты ляжешь, ладно? Вижу, тебе совсем что-то не хорошо. Выглядишь, знаешь, поте'янной какой-то. — А ты? — и увидев её непонимающий взгляд и то, как она остановилась, так и держа меня за руку, поясняю, — ну, то есть, а ты ляжешь? Она удивляется ещё сильнее. — С тобой что ли? — Ну да, — безэмоционально отвечаю. — Зачем это? — Так это, — не знаю, что сказать, — ну, ты же, это, ну, всё-таки, — девушка приподнимает брови на мою бессвязную речь, — тебе это, страшно же стало, верно? — нахожу всё же, более менее нужные слова, — и ты пришла, чтобы не быть одной. Наверное, — понимая, что то, что я говорю, является ужасным бредом, я забираю у неё свои ладонь и подхожу к подоконику, — или ты пришла чтобы книгу взять? — вкладываю томик Толстого в её руку, — там закладка лежит, если что. Я положила её туда, чтобы не потерять, где я остановилась читать. Не выкидывай её, ладно? Хотя, если она тебе не нравится, то выкидывай конечно, — чешу затылок, — но, лучше ты сразу посмотри на неё и, если она и правда не понравится тебе, то лучше мне её отдай. А книгу забирай, мне не жалко. Аня странно на меня смотрит, а потом начинает улыбаться. — Тебе что, темпе'ату'а все мозги вышибла? — В смысле? Аня проходит к подоконнику, кладёт на него книгу и, плотно зашторивая окно, поворачивается ко мне. — А чего у тебя так холодно? Ку'ила что ли? — Курила, — в принципе, и не вру. — 'аздетая? — Ну да, — киваю, — мне было жарко ночью. Аня укоризненно качает головой и идёт к выходу из комнаты. — Давай, ложись под одеяло, — и видя то, что я собираюсь что-то спросить, добавляет, — я приду сейчас. И уходит, плотно закрывая за собой дверь."Но, когда хотят вернуться, двери же не закрывают..." — думаю, чувствуя от этого обиду, я так же продолжаю сидеть.
Но девушка, как и обещала, вернулась. С обогревателем и кружкой в руках. — Я думала, ты меня бросила, — озвучивал свои мысли. Аня закатывает глаза, начиная улыбаться. — Б'осишь тебя, ага. Я тебе чай сделала, де'жи, — всовывает в мои руку горячую чашку, — и обог'еватель п'инесла. У тебя холодна тут такая, жуть п'осто. — Где ты его нашла? — Он в шкафу у меня стоял. Я его заметила, когда пальто вешала, кото'ое твоя мама мне пода'ила. Киваю. — А почему чай так странно пахнет? — Потому что это специальный чай. — В смысле? С травой что ли? — говорю первое, что приходит в голову. Аня на это прыскает и оборачивается, смотря на меня через плечо. — С какой ещё травой, Милас? Вот ты смешная, я не могу. — Ну запах просто странный, — нюхаю содержимое, — приторный прям. — Не нюхай, — говорит, включая кнопку на обогревателем и заставляя его, тем самым, с небольшим шумом включиться, — мама гово'ит, что если лека'ство нюхать, то оно пе'естанет помогать. — Лекарство? — переспрашиваю, поднимая ноги на кровать и складывая их в позу лотоса, — что тут за лекарство? Сыпучее что-то? Аня подходит ко мне, поправляет носки на своих ногах, подтягивая их выше и, поднимая одеяло, забирается ко мне в постель. Внизу живота сразу разливается что-то приятное, заставляя образоваться в голове те картинки, которые сейчас, были явно не к месту. — Малина, мята, мёд и чеб'ец, — перечисляет после того, как взбивает подушку под своей головой, — скажи, а ты долго там сидеть соби'аешься? Посмотрев на то, как девушка уже полностью расположившись на кровати, выжидающе на меня смотрит, я залпом выпиваю странный чай и, поставив кружку на пол, переползаю к изголовью кровати. — Я тут, — говорю, ложась на самый край и укрываясь углом одеяла."Ибо если я хоть немного коснусь рыжей, то меня скрутит так, что я не в силах буду даже дышать."
— Хочешь сказать, что ты так согреешься? — насмешливо спрашивает. — В смысле? — спрашиваю, закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что мне плохо. И на том, что возбуждение сейчас более, чем лишнее. — Ну, на тебе одеяла нет почти. — Оно есть, всё в порядке, — киваю ей. — Так тебе же холодно. — После чая жарко."А если быть честной, то жарко стало после того, как ты легла в мою постель." — чувствую испарину на сложенных в кулаки ладонях.
— Милас, ты ст'анная, — с этими словами она оказывается возле меня и, накрывая на меня одеялом, закидывает на меня руку, ложась при этом на бок, — просила лечь с тобой, но, при этом, сама легла хе' знает где. Так ещё и лежишь, потолок п'ожигаешь, даже головы ко мне не пове'нёшь."О нет, ты коснулась меня."
— Так удобнее, — слова мой голос становится хриплым."Но уже не от простуды."
От того, что пальцы Ани легли на мой обнажённый живот, под базовыми косточками что-то ощутимо всколыхнулась, заставив меня сжать челюсть и напрячь мышцы ног. — Ты чего? — боковым зрением вижу, как она приподнимается, — всё таки холодно, да? Ничего, сейчас сог'ею. И она перемещает свои ладони на мои руки и начинает их растирать, уделяя внимание каждому пальцу. — Мне не холодно, Ань, — пытаюсь высвободиться. Она замирает."Я её оскорбила?"
Приподнимается, чуть нависая надо мной. Я перевожу на неё взгляд, пытаясь предугадать, что она скажет. Но у меня не выходит. — Так странно слышать от тебя свое имя. Обычно ты его избегаешь, — хмурится. — Возможно, — говорю, отмечая то, что свет от настольной лампы красиво падает на радужку её глаза, делая те медово-коричневыми."Красивые."
— Вовсе не чёрные, — случайно роняю вслух. Рыжая вновь хмурится. — Кто? Понимая, что она это услышала, я отворачиваюсь от неё на бок. — Никто, — говорю, подминая под голову подушку, — спи. — Кто чё'ный-то? — не успокаивается, — точнее, кто не чё'ный. Ты б'едишь что ли?"Только если тобой."
— Давай спать, правда. Меня морозит начинает. Если не засну сейчас, то как овощь днём буду, — и, решив, всё-таки, не отклоняться от своего плана, добавляю, — и мы завтра уехать не сможем. — Сду'ела что ли? Ехать она соб'алась. Никто не пустит тебя, пока в но'мальном состоянии не будешь. Ты вон, го'ишь, вся. Куда тебе ехать-то? — Домой. — Не поедем мы домой, — вздыхает, — затв'а уж точно. Ой, а завт'а вто'ник, да? Надо Ле'е позвонить. Снова услышав об этой Лере, с которой она созванивались весь вечер, когда мы сюда приехали, я раздражённо выдохнула и развернулась к рыжей. Приняв положение, при котором упиралась на локти, как и сама девушка рядом, я спросила у неё, снова глядя в её глаза: — Что ещё за Лера, я не пойму? Девушка твоя что ли? Аня испуганно на меня смотрит. — Ты чего 'езко так пове'нулась-то? Я испугалась вообще-то, — и не слыша от меня извинений, поджимает губы, — 'аботодатель она мой. В спо'тазе познакомились и она 'аботу мне п'едложила. Завт'а пе'ый день, — говорит, — должен был быть. — Врёшь? — Милас, ты совсем кукухой поехала? Зачем мне тебе в'ать? — Вот когда врут именно так и говорят, — замечаю. — Ты как 'ебёнок, ей богу. — Так что? — Да не в'у я тебе успокойся, — наконец отвечает, — и п'авда, давай поспим лучше. 'азво'ачивайся ко мне спиной опять, — делает круговой жест рукой, — а то ты смот'ишь так, — усмехается, — будто сож'ать меня хочешь. — Может и хочу, — хмыкаю, но, всё же, отворачиваюсь. И слышу то, как Аня тоже усмехнулась.***
— Милас, да акку'атнее ты, ну, — слышу картавый голос над своим ухом. После чувствую то, как чьи-то холодные руки тянут меня за плечо, заставляя перевернуться на спину. — М? — пытаюсь открыть глаза. — Я гово'ю, тихо лежи, у тебя г'адусник под 'укой."Как она его смогла поставить, что я даже этого не почувствовала?" — удивляюсь.
Разлепив глаза, я непонимающе смотрю на то, как Аня, склонившись надо мной, поправляет на мне одеяло, подсовывая его под мои рёбра и ноги. После, когда я оказалась будто в коконе, она вытаскивает из под моей руки градусник и, подходя к окну, всматривается в него. — Сколько там? — спрашиваю и тут же начинаю кашлять. — Достаточно, чтобы вызвать тебе ско'ую п'ямо сейчас. Услышав это, я пытаюсь встать, опираясь ладонями о кровать. — Какую ещё скорую? Не надо никого. — Как не надо? — возвращается ко мне и, накрывая мои плечи ладонями, давит на них, укладывая меня обратно, — у тебя т'идцать восемь и восемь. — Ну не сорок же, — говорю ей, соприкасаясь головой с подушкой, — да и не помираю я, чтобы вызвать кого-то. — Только этого не хватало. Чё несёшь-то? Совсем сдурела? И говорит она ни с раздражением в голосе, ни со злостью, а с заботой, лёгким, почти невесомым укором и, похоже на то, что с самой настоящей нежностью."Или мне кажется?"
— Сколько сейчас время? — Почти два часа дня, — и, отойдя от меня, делает жест, чтобы я не вставала, — я приду сейчас. Его' лека'ство купил тебе, а мама твоя тебе отва' какой-то сделала. — А ты что сделаешь? — почему-то начинаю посмеиваться. — А я тебе покушать сделаю. Что ты хочешь?"Может, это сон?"
— Ты лучше приходи поскорее. Пока я не проснулась. И, закрыв глаза, я провалилась в темноту. Но, буквально на пару секунд, ибо тут же очнулась, ощутив то, что матрас слева от меня чуть проминается. — П'осыпайся, я тебе поесть п'инесла."Это Аня." — думаю и, отмечая то, что если бы у меня был бы хвост, то он сейчас бы сломался, быстро двигаясь в разные стороны от радости."
Открываю глаза. — Главное, что ты себя принесла. — Неужели тебе настолько плохо, Милас? — смеётся. И я улыбаюсь ещё шире от этого звука. Смех её был настолько мелодичный, что в пору можно было его сравнить с перезвоном серебряных колокольчиков, которые вещают при входе в кафетерии и маленькие уютные магазины. Звонкий, добродушный и тёплый, согревающий меня и убирающий прохладные мурашки с кожи. — Ты волосы распустила, — тяну к ней руку и касаюсь пальцами волнистый волос, — тебе очень идёт."Такие красивые."
— Спасибо, — смотрит на меня, чуть склонив голову. — Открой штору пожалуйста, — прошу её."Хочу полюбоваться тем, как твои волосы будут сиять на солнце."
И она послушно встаёт и тянет в бок плотную ткань, наполняя комнату светом. — Солнце ещё ут'ом вышло, — возвращается ко мне, вновь садясь рядом, — наве'ное, для тебя. — Скорее для тебя, Ань, — снова касаюсь её волос, — я тут точно не при чём. И усмехается, неловко заправляя за ухо упавшую на лицо прядь волос."Какой красивый цвет..." — смотрю на то, косые лучи путаются в рыжине."
Словно густой гречишный мёд, расплавленный на водяной бане. В её прядях путаются между собой самые различные оттенки: от пастельного жёлтого, до глубокого коричневого, по цвету сравнимого с горьким шоколадом с вкраплением палочек корицы. — Ты есть не собираешься? — тихо спрашивает, давно уже не смотря на меня. — А ты? — убираю от неё ладонь, переставая смущать девушку. — А я ела уже. Завт'акала. — Так это давно было. Давай так, — чуть приподнимаясь, — я поем, если ты составить мне компанию. Идёт? И увидев на тумбочке тарелку с сырниками, покрытыми и мёдом, я усмехнулась."И тут тоже мёд."
— Я не хочу, — девушка кладёт сверху одеяла полотенце и уже на него ставит принесённую тарелку, — тебе сейчас будет полезней поесть. — Ну, тогда я не буду. Кто готовил? Ты? — вижу кивок, — значит, зря старалась, — и пожимаю плечами. — Ты такая вредная, — чуть щурится. — Я же болею, — улыбаюсь ей, — мне можно. — Да ты и когда здоровая - та ещё заноза в заднице. — Это ты ещё меня плохо знаешь, — нанизываю вилкой сырник и протягивая ей, — вилка одна, поэтому, ты ешь первая. — Ладно, — наигранно вздыхает, — я съем только один, окей? Я п'авда не хочу. Я, когда готовила, чая напилась. — И наесться успела, наверное? Небось, больше половины съела, а то, что осталось, мне принесла. Да? Так всё было? Видя то, как я пытаюсь скрыть то, что улыбаюсь, Аня начинает смеяться. — Ничего я не ела, — легонько бьёт меня по руке, — если будешь в'едничать дальше, я тебя заставлю всю та'елку съесть, понятно? — Как это, заставишь? Силой мне что ли рот этими сырниками набьёшь? Вилмо, представив это, девушка снова смеётся. И я подхватываю её смех, больше не в силах его контролировать. Запрокинув голову и закрыв глаза, я громко смеюсь, наслаждаясь моментом нашего с Аней коннекта. И смеюсь, пока не захожусь кашлем. — Как поешь, — возвращает мне вилку с сырником, — лека'ства будешь пить. — Эй, так не честно, — отдаю ей вилку обратно, — ты обещала, что хотя бы один съешь. Девушка вздыхает, качает головой, но, всё же, принимает еду из моих рук. — Не успокоишься же. — Именно, — утвердительно киваю, — так что, даже спорить со мной не нужно.***
Ночь подкралась для нас незаметно. Весь день и весь вечер мы разговаривали, смотрели подборки видео с животными, пили горячий чай, время от времени прерываясь на то, чтобы я поела и снова выпила лекарство. Казалось, что различные таблетки, сиропы и разведённые порошки я пью каждые пятнадцать минут. И я противилась этому каждый раз, всё время пытаясь увильнуть от их приёма. — Не будешь их пить, долго будешь выздо'авливать, — говорит мне с серьёзным видом и встав с кровати, подходит к тумбочке за новой порцией таблеток. — Ну и хорошо, — вырывается у меня случайно, — побольше на свежем воздухе побуду, то есть, — исправляюсь тут же. — Ты мне зубы не загова'ивай, — пытается говорить серьёзно, но я вижу чертят в её глазах. — А то что? — спрашиваю и стараюсь незаметно взяться за угол подушки. — А то получишь у меня сейчас, — бесенята в её глазах становятся ярче. — А, может, это ты получишь? — и я, начиная смеяться встаю на кровати и запускаю в неё подушкой. — Это ты... Аня не успевает увернуться и килограмм пуха попадает ей прямо в лицо и после падает на пол, заставляя её замолчать и замереть с приподнятыми вверх из-за неожиданности бровями. От вида её физиономии мне становится ещё веселее и я, сложившись пополам, взрываюсь смехом. Но, не позволяя себе долго стоять без дела, я, взяв в руки вторую подушку, подкидываю её вверх, тем самым давая Ане шанс приготовиться. Я не сильно замахиваюсь, целясь в рыжую, но, не успеваю отпустить край наволочки, как девушка, решая напасть, сбивает меня с ног, наваливаясь на меня всем телом. — Аня! — из-за смеха мне сложно кричать, — задавишь, блин! — Не задавлю, если б'ыкаться пе'естанешь! — в тон мне отвечает. И Аня, всё же услышав мои слова, слезает с меня. Но, вопреки моему ожидания, не надолго. Она садится мне на живот и, пользуюсь тем, что мои руки не прижаты к телу, начинает лихорадочно бродить по моим рёбрам пальцами. Пальцы оказываются на удивление острыми и длинными, от чего меня тут же начинает корчить, пытаясь сложить пополам. — Да Аня-я-я! Ну щекотно же-е-е! Да... ахаха...Аня...ахаха-а-а-а, — воздуха перестаёт хватать и я делаю вдох, закрывая глаза, — ну что ты делаешь? Щекотно! Ой, не могу-у-у, ахах, боже-е-е...ахахах... — А вот ты сама виновата! — тоже смеётся, — так что, те'пи тепе'ь! — Ну я же... ну я же болею... болею всё-таки! — Ну вот, как 'аз вспотеешь хо'ошенечко! — Ну ты и... ты... — пытаюсь подобрать слово, — ты... ты ведьма! Вот ты кто! И она останавливается, прекращая меня щекотать. Останавливается, но пук не убирает, заставляя меня быть в напряжении. — Кто я? — переспрашивает. И, почему-то, прищуривается."Неужели я её обидела и она сейчас обидела?"
— Ведьма, — повторяю уже менее уверенно. — Ну-ка, ещё 'аз. И в её прищуре я резко обнаруживаю хитрый блеск. — Что ты задумала? — Я? Задумала? Кажется... а кажется, ты п'ава, — и она, странно улыбнувшись, наклоняется ко мне, — я ведьма. Блеск из её глаз никуда не девается, но, теперь, в них я вижу кое-что ещё. Но, пока точно не понимаю, что. — Так, — киваю и завороженно на неё смотрю, — а дальше?"Точно ведьма." — мысленно произношу, отмечая то, что не могу даже отвернуться от неё, всё время всматриваясь в то, как красиво отражается свет торшерной лампы переливается в её карих глазах.
— А дальше, — она вздрагивает, когда я нащупала и накрыла её ладонь своей, — а дальнее пей лекарства и ложись спать, Милас. Далее она слазит с меня и отворачивается, начиная шелестеть блистером таблеток. Не понимая, что к чему, я сажусь в постели. И тут же берусь за голову, ощущая, что она неприятно идёт кругом. — Ань, — всё же, хочу узнать, что произошло, — Ань, ты чего? — Мне по'а к себе, поздно уже. Сейчас выпьешь вот это, — она кладёт на прикроватную тумбу несколько таблеток и они рассыпаются, падая на пол, — блять. Де'жи, новые, — высыпает нужное из количество уже на кровать. — Ань, я тебя обидела? — Нет, — поворачивается ко мне, — нет-нет, что ты. Нет, не обидела. П'осто голова 'езко начала болеть. Как бы я сама не п'остыла, — трёт глаза на этих словах. — А вот это уже не хорошо, — киваю и, встав, подхожу к ней, — давай я тебе заварю те порошки, что ты мне даёшь? — Да, давай. Спустившись на кухню и встретившись там с моей мамой и Егором, мы поставили чайник и сели за стол. — Как дела, Ксюх? — спрашивает парень, — легче становится? — Да такое, — шевелю пятерней в воздухе, — пока сложно сказать. Спасибо большое за лекарства, кстати. — Да мне не за что. Это вон, малой скажи спасибо, что она все мозги мне забила всякими названиями сложными. Звонила каждые пять минут и напоминала о том, что ты болеешь и чтобы я не забыл ничего купить из списка. — Ого, — перевожу взгляд на рыжую, — вот даже как? Спасибо, тогда, Ань. Без тебя я бы так и лежала бы у себя. Пока мама, естественно, — смотрю на неё, — не зашла бы ко мне. — Ну, — мама переглядывается с Егором, — мне кажется, что у Ани, всё же, лучше получается тебя лечить. Ты вон, и кушала сегодня, и чай пила, и лекарства все принимала правильно, как Анечка говорит и даже постельный режим соблюдала. Обычно ты даже с тяжёлой болезнью на работу уезжала и лечилась лишь тогда, когда тебя заставят с криками и руганью. А тут, вон, как по маслу всё. Анечка, скажи, как ты так смогла? — Да мы п'осто общий язык нашли, в'оде как, — вижу, как девушка засмущалась. — Наконец-таки, — фыркает Егор, — мы уж думали, что вам ещё полгода понадобится, чтобы хотя-бы научиться здороваться друг с другом. Укоризненно на него посмотрев и едва найдя, что сказать, я услышала, как чайник начинает разрываться свистом. Встав из-за стола и покачав на его слова головой, я прошла к плите. Провернув нужную ручку, я вскоре налила в кружку кипяток и засыпала в него розовый порошок. По кухне тут же разнёсся запах малины с клубникой. Вернувшись к столу, я поставила полную чашку напротив Ани. — Спасибо, — кивает мне, — я, наве'ное, к себе пойду."То есть, я сегодня буду спать одна?" — разочарованно думаю.
— Да, конечно. Тебя проводить? — Пойдём, — снова кивает, — только сейчас, выпью. Подождав, пока кружка с полезной жидкостью не будет осушена, я поднялась наверх, следя за тем, чтобы у Ани, как у меня самой, не стала кружиться голова. И подойдя к нужной комнате, я открываю перед рыжей дверь. — Значит, сладких снов, — начинаю переступать с пятки на пальцы, заламывая при этом руки за спиной."Откуда это стеснение во мне?"
— Да, сладких, — Аня тоже, как вижу, не знает, куда себя деть."Может, поцеловать её в щёку? Или, хотя бы, обнять её?"
И как только я решаюсь сделать к ней шаг, как в глазах начинает темнеть и я пошатываюсь. И после чихаю."Да уж, ну и романтика." — усмехаюсь.
— Пойду я, в общем. До завтра, Ань. — Да, давай. И она заходит к себе, закрывая за собой дверь.***
Ночью мне снились кошмары. Что-то о том, что я бегу в излишне запутанном лабиринте а потом резко останавливаясь, переставая понимать, в каком направлении дальше двигаться. После на меня нападали львы. Они кусали меня, рвали клыками кожу на моих руках, драли когтями грудину, а потом зализывали нанесённые раннее раны. В сотый раз проснувшись, я утопала в чьих-то заботливых объятиях и в тихом шёпоте: — Спи, Ксюш, это снова кошма', — знакомым голосом, в такт медленным прикосновениям по моим волосам, — всё хо'ошо."Это первый раз, когда она назвала меня Ксюшей, а не Милас. Это, как и львы, сейчас мне снится да?" — грустно думаю, засыпая.