«Блять.»
— Да ну, не. Чё бы он тут забыл? — говорю, как можно свободнее и, тоже встав из-за стола, иду к двери. И слышу, как за мной следом идём Ваня, чуть ли не упираясь в мою спину собой. — Ну что, кто там? — торопливо спрашивает, когда я подхожу к глазку. И пока я шагала до двери, сердце выбивало такой бешеный ритм, что мне стало не то, чтобы стало жарко, мне стало резко нечем дышать. Будто из квартиры разом выкачали весь кислород, решив меня тем самым убить. Но, не увидев на лестничной площадке Егора, облегчённо вздыхаю. — Не знаю. Девушка какая-то, — удивляюсь, смотря на тёмноволосую незнакомку. Нажав на дверную ручку, смотрю на неё уже не через стекло. Молчу, ожидая того, когда она представится. — Привет, — улыбается и протягивает мне ладонь. Смотрю на неё с подозрением. — П’ивет, — пожимаю плечом, — ты кто? — Новая соседка. Я сюда переехала на днях. Приходила вчера, но, тебя не было. Соседи сказали, что тут девушка живёт моего возраста, вот, я и решила познакомиться.«Ну, мне, так-то, всё равно. Я ведь уже почти переехала к Ксюше.»
— А-а-а, окей. Я Аня, — наконец пожимаю пальцы вытянутой руки в ответ. — Ладно, я дальше есть пошёл, — говорит Ваня, что до этого молча стоял за моей спиной, — не интересно мне. — А я Настя. А это твой парень? Или брат? — Этот? — киваю в глубь квартиры, — не. Это так, п’иятель в гости п’иехал. — Я из квартиры напротив, если что. — Окей, хо’ошо, — киваю. И девушка, видя то, что я не буду продолжать диалог, кивает и, попрощавшись, уходит. Вернувшись на кухню, вижу то, что Ваня уже почти доел ужин и разлил по низким, но, широким стаканам виски. — Тебе сильно колой разбавлять? — спрашивает, спокойно поднимая на меня глаза.«Будто вовсе и не он пару минут назад чуть ли не бежал к двери.»
— Да, давай для начала так, — киваю. — Так что, Гора, ты реально ни с кем сейчас не общаешься? — Да. Так вышло, что кого-то послала я, а кто-то послал меня. Сказав это, усмехаюсь. И, как можно горько, чтобы воссоздать для него полную картину моего отчаяния.«Отчасти, кстати, в моей жизни всё так и есть. Но, только я никого не посылала. Да и меня тоже. Все мои знакомые и «лучшие друзья» отсеялись со временем сами собой, предоставив мне отличный шанс, чтобы увидеть то, что в этой жизни стоит лишь каждый за себя.»
— Н-да, ну что могу сказать, хуёво тебе, Ань. Хуёво, — пожимает плечами одновременно с лёгким кивком и поджиманием губ, — давай тогда выпьем за то, чтобы в твоей жизни появились новые люди, — поднимает свой стакан и, упираясь в стол локтём, наклоняет его ко мне. — Отличный тост, — вызываю стук стекла о стекла и делаю небольшой глоток тёмной жидкости.***
Время шло медленно. Будто по максимуму раздроблённый песок в песочных часах, что стоят обычно на тёмных дубовых столах при тонких косых лучах солнца. Но, так было лишь до того, как мы не начали быстро пить. После третьего стакана в моём теле появилась сладкая расслабленность и старый приятель перестал казаться таким уж подонком, каким я видела его на протяжении почти всего периода нашего с ним общения.«Может, это, ну, бред всё? Может, Егор что-то недопонял в этой всей ситуации? Вроде бы он нормальным стал… Вон, за весь вечер ни разу даже не нашёл повода подъебать меня… А это для него чуждо.»
— Вань? — зову его, при этом разливая виски по стаканам. — М? — тут же отзывается и поднимает на меня глаза, что до этого были уже несколько минут направлены на экран своего мобильника. — С нашей последней вст’ечи ты изменился, знаешь, — разбавляю алкоголь газировкой, — точнее, даже в тот день, когда тебя моя мама п’игласила, чтобы жениться на мне, ты почти адекватно вёл себя. Ну, под конец вст’ечи, я имею в виду. Сначала ты, как обычно, бесил меня, да… Но, потом… потом ты но’мальным был. А сейчас ну, ты это, но’мально изменился, ко’оче. Парень смотрит на меня долгую минуту, бегая попеременно по моему лица глазами, а потом качает головой, усмехаясь. — Я понял. Ты перепила, да? — спрашивает. — Чё? Да нет, ты чё? П’осто поняла сейчас это и ‘ершила с’азу сказать об этом. А чё, это не так что ли? — Не знаю, Ань, не знаю. Я не хороший. Но, уже и не плохой, да. Я середина. Золотая. И, конечно, его фирменный смех, как доказательство того, что его нарциссизм никуда из него не выветрился. Улыбаюсь, качая головой и вспоминая, как мне раньше было тепло от этого смеха, когда я была ещё маленькая и влюблённая в этого парня. И улыбаюсь тепло. По-интересному бывало. С ностальгией, с прошлостью и неким трепетом.«Маленькая Аня раньше была такая маленькая, » — думаю, поднимая один уголок губ вверх.
— Нет, ты не полностью изменился, всё же, — делаю глоток из стакана и, прочёсывая языком нёбо, отмечаю, что кола едва ли ощущается послевкусием. — Слушай, а почему мы в тишине сидим? Давай включим что-нибудь? А то скучно что-то становится. После этого предложения в голове всплывает баннер-напоминание о том, ради чего напротив меня вообще сидит этот парень. — Фильм? — спрашиваю. — Не, я музыку имел в виду.«Нет, нет и ещё раз нет. Если он сейчас включит музыку, то никакого полезного для меня диалога завязаться вообще не сможет.»
— Я не хочу, Вань. Я так давно ни с кем вот так вот не сидела на кухне в два часа ночи и не ’азгова’ивала. — Антисоциальная ты стала, как я смотрю. Раньше ты, как только выпьешь, сразу на движи рвалась, а сейчас тебя только на поговорить тянет.Ты стареешь или умнеешь? Задницей чуя, что вопрос с подковыркой, у меня сразу же возникает желание ответить колким коротким предложением и сбить тему. Но, я подавляю его в себе и деланно грустно выдыхаю. — Не знаю, — откидываюсь на спинку стула и, смотря на дрожащий виски в круглом стекле, вздыхаю, — п’авда, не знаю. Вот у тебя же бывает такое, что хочется выгово’иться кому-то, выплакаться, но, ты не знаешь даже, кому можно дове’иться. Сидишь, гадаешь, номе’а в контактах листаешь и понимаешь, что никто из них не поймёт тебя так, как это нужно. Да и если найдётся этот человек, то ты не понимаешь даже, как это делается. Ну, типа дове’яться. Ты понял, ко’оче. — Да, бывает, — говорит после нескольких секунд размышлений о чём-то, — но, в такие минуты я закидываю в себя что-то. То, от чего даже при всём желании, язык не сможет шевельнуться. Тебя просто люто мажет, а потом ты даже не вспоминаешь о потребности в разговорах по душам. — И именно поэтому я и чуть не пе’едознулась недавно, — приправляю слова ещё одним выдохом из лёгких, — но, не могу я всё в себе де’жать. Всегда умела, а сейчас не выходит. Я и п’авда ста’ею, наве’ное. И, сделав глоток, закрываю глаза. — Может, на тебя так алкоголь действует? Ты же редко пьёшь, насколько я тебя знаю. — Тебе я т’езвая звонила, — пожимаю плечами. — То есть, ты мне позвонила из-за того, чтобы душу мне излить? — А ты п’отив что ли? — Да нет, — потерянно хмурится, — просто мне никто не раньше не изливал души. Как-то странно просто. — А ты не думал, почему так?«Давай, позволь мне наловить на тебя» — во мне просыпается пьяный азарт.
— Потому, что я никому не разрешаю подходить к себе с соплями, — замешанность в глазах пропала и я легко узнаю его взгляд. — Защитная ’еакция, чтобы не получить по’цию боли, — выношу вердикт. И улыбаюсь. Грустно-грустно улыбаюсь. «Жалею» его опущенными ресницами. — Нет у меня никакой защитной реакции, — противясь морщится, — ты явно перепила, Ань. В тебе уже вон, психолог просыпается. — А если без шуток на это всё посмот’еть? — не успокаиваюсь, — назови хотя бы одного человека, кото’ый тебе дове’яет. — Ну, как оказалось, ты доверяешь, — усмехается, — раз позвала к себе на диалоги. — Я ни в счёт.«У меня, ведь, к тебе только взаимное лицемерие.»
— Я не люблю всё, что связано с доверием. И никогда не любил. Знаешь игру, где нужно спиной назад в чужие руки упасть? Я даже детстве не мог расслабиться. Даже на матах в школьные времена. Знаю же, что не доверяться нельзя, не быть тем, кому доверяют. — Так нравится быть одному? — Когда быть в безопасности стало чём-то плохим? — Тогда, когда эта безопасность попе’ёк горла стоит. — Так у меня не стоит, Гора. Теперь уже я усмехаюсь, смотря на его серьёзное, даже немного напряжённое лицо. — Хуй тоже не стоит? По началу он смотрит с такими же эмоциями, как и секунду ранее, после недоумевает над моим вопросом, а потом, когда до него доходит смысл сказанных им же слов, начинает смеяться. — О-о-ой, — выдыхает, — ну, я явно не это имел в виду. — Но, сказал ты именно это, Вань, — продолжаю смеяться. — Ладно, — отмахивается и, доедая один из бутербродов, которые я недавно нарезала, снова тянется к бутылке, — вообще, знаешь, а ты права. Такой я человек, да. Мне опасаются что-то рассказывать. Все же знают, какой я был, верно? И именно поэтому не хотят рисковать. — Так покажи, что ты изменился, в чём п’облема-то, блять? — вскидываю руками. Ваня внимательно смотрит на меня, разжимает губы, желая что-то сказать и, всё-таки, возвращая их в прежнее положение, видимо, передумав, чуть качает головой. — Сложно всё, Ань. Очень сложно. Ты даже не можешь представь себе на сколько.«Боюсь, что могу» — дико хочется сказать.
— Но начать меняться нужно. И, желательно ‘ано, а не поздно. — Я поеду, наверное, — встаёт из-за стола, немного пошатываясь.«Чёрт, я переборщила.»
— Да оставайся уже на ночь. Время-то уже, — киваю на часы, висевшие на стене. — Давай я в другой раз останусь, окей? — Ну ладно, как хочешь. Моё дело п’едложить, — и, идя за ним следом в коридор, говорю: — блииин, ты так и не ‘ассказал что у тебя случилось, когда ты мне звонил тогда. — Да ничего такого. Просто я тогда из-за того, что начал по крупному торговать, в проблемы попал. С деньгами замуты были. — Что? Ты чё, ещё больше барыжить начал? Вань, ну ты чё? Я, конечно, понимаю, у тебя бизнес и всё такое. Ну, я имею в виду, что можно чем прикрыться, короче, в случае чего. Но это опасно же, ты чё? А если тебя поймают? Мало того, что сам чем только не закидываешься, так ещё и другим толкаешь, — качаю головой. — Ань, — усмехается и, сев на корточки, чтобы завязать шнурки на кроссовках, поднимает не меня глаза, — ты так говоришь, будто сама подобны не промышляла. Самой не смешно? Я поджимаю губы, понимая что он прав и у меня, так-то, нет никаких вариантов для ответа, чтобы дальше продолжить гнуть свою линию. — И что? Я то б’осила это. — Да-а, конечно. Ты говорила что и юзать бросила так и что? Слово своё сдержала что ли?«Ну, вообще да, сдержала, — гордость за себя поднимает голову с самых глубин, — как завязала, так больше ни миллиграмма не снюхала. Не считая косяк, конечно…»
— Ну ты не ‘овняй, а. Одно дело иногда себе ‘адость позволить, а д’угое, эту ‘адость ‘аспространять. — Да нормально всё будет, не ссы, — отмахивается, — нужно же людей делать счастливыми, верно? — и проворачивает замок в двери, — ладно, давай рыжая. Я, может, послезавтра заеду к тебе. — А чего не завт’а? — Я завтра уезжаю. — К маме? — К товару, — пьяно смеётся. Я на это качаю головой. — Окей. Ну, буду ждать, чё, — пожимаю плечём. Попрощавшись с парнем, я иду на кухню. Убрав недопитый бутылки виски и колы в шкаф, я мою грязную посуду, протираю стол от капель и крошек после бутербродов и, как завершающий этап перед тем, как сесть, выпиваю два стакана воды, чтобы разбавить процент алкоголя в крови. Подождав ещё несколько минут, звоню Егору. — Да, — снимает трубку сразу же после второго гудка, — мелкая, он уехал или в магазин пошёл? Как всё прошло? Давай рассказывай. — Уехал, — устало выдыхаю, — да такое. Пыталась вывести его на диалог, но, спугнула, походу. Ничего дельного не сказал. Но, он послезавт’а ещё ‘аз п’иедет. Поп’обую ещё ‘аз. — Окей, я понял. — Угу, давай, — зеваю и, сбросив звонок, встаю из-за стола. Взяв пижаму и чистое полотенце, иду в ванную. И, поняв то, что у меня нет никаких сил ждать того, пока ванна наберётся, решаю принять быстрый душ. Раздевшись, становлюсь под горячие струи воды. Они падают на кожу, чуть обжигая её, скатываются по телу вниз и, сползая на стопы, становится привычной тёплой.«Может, Ваня прав? И всё это не надолго? Моя завязка, моя сила воли и прекращение бизнеса? Может, я всё ещё вернусь к прошлой жизни?»
Мысли волнами начинают накатывать в мой мозг потоком и я, смотря на себя в запотевшее отражение на зеркальной поверхности смесителя, начинаю залипать. Что, если придёт такой момент в жизни, что я буду вынуждена снова заняться наркотиками? Вдруг мне потребуется срочно большая сумма денег? Или мне поступит выгодное предложение от старых «коллег»? Смогу ли я отказаться, а не взять и всё в один миг возобновить? И если не смогу, то какой итог будет всему этому? И как к этому отнесётся Егор? Наверное, тогда он действительно отвернётся от меня, даже не на минуту не задумываясь. «Он девятьсот девяносто девять раз вытаскивал меня из глубоких ям. В тысячный он этого явно делать не станет. Уж в этом я уверена на миллион процентов.»</center> А Ксюша? Теперь ещё же есть Ксюша… Про неё точно можно забыть, если случится то, что мне придётся вернуться к своей прошлой жизни. Если Егор раз за разом не терял надежды и веры в меня, то она оборвёт со мной общение при первом признаке моей «нетрезвости».«И тогда у меня точно никого не останется рядом…»
Уже сонно водя мочалкой по плечам, оставляя густую пену, я прикрываю глаза и медленно выдыхаю.«Будь что будет. Но, я буду стараться, чтобы всё было только хорошо.»
***
— Эй, доброе утро, мелкая, — громкий голос и резкая прохлада, скользнувшая по телу выудила меня из глубокого сна. — Блять, Его-о-о’, — мычу открывая глаза. — Вставай, обед уже. Я и так тебе выспаться дал, между прочим. И на последних словах он распахивает плотные шторы, показывая мне в доказательство то, что солнце и правда, давно не за горизонтом. — Как ты вошёл? — зеваю, — ты же мне ключи отдавал. — Ты не замкнулась ночью. Кстати, тебе за это хороший подзатыльник нужно дать. А если бы я домой уехал, а не решил у тебя на ночь остаться? — Так и что? Кто бы ко мне вошёл? На подъезде домофон же ’абляций, — зеваю ещё раз и, сев на кровати, обхватываю себя руками за плечи, — включи обог’еватель, а. Мне холодно. — А ничего, что Ваня спокойно вошёл вчера, не? Видимо, ты вчера сказала ему код, раз он не стал тебя перед входом набирать и спрашивать. — М-м-м, — думаю, вспоминая вчерашний вечер, — у него с п’ошлого раза он остался, — хмурюсь, поймав на себе мурашки от сквозняка, — да откуда дует? Окно отк’ыто что ли? — Открыто, — кивает, — Ань, ты о своей безопасности вообще не думаешь, да? Ты забылась? — Давай сначала ты обог’еватель включишь, а потом будешь отчитывать меня, окей? И вообще, дай одеяло, — дотягиваюсь до друга и забираю у него плед, под которым всю ночь сладко проспала. Егор меня передразнивает, но, всё же, достаёт из-за дивана круглый агрегат и закрывает окно. — Я вчера, как с тобой поговорил, за едой съездил. У тебя на соседнем районе пиццерия классная открылась. Но, ты спала уже, когда я вернулся. Не стал будить. Так что, если есть хочешь, давай быстро согревайся и топай на кухню. Я пока тебе чай сделаю. — Пицце’ия? Ночью? Ночью только забегаловки ’аботают, — усмехаюсь, — ‘искнёшь есть оттуда? — Ой, — фыркает, — нормальная забегаловка. Живой же, как видишь, не т’аванулся. — Ну, ’аз ты не т’аванулся, то ладно, — закрываю ладонью рот, почувствовав, что из меня снова лезет зевота. Парень удалился, едва я кивнула на его слова. И едва я подумала о горячей пицце, то услышала обиженное урчание своего желудка. Решив не париться на счёт поиска тёплой пижамы, я закутавшись в отобранный пару минут назад плед, выплыла на кухню, попутно сняв с зарядки мобильник. — О, ты прям быстро, слушай. — Есть хочу, — признаюсь, утыкаясь в экран и совершенно не слышу, что Егор мне говорит далее.«Доброе утро, зай» — читаю сообщение от Ксюши и улыбаюсь.
«доброе. как твои дела? ты на работе?» — отвечаю.
«Интересно, она успела за мной соскучиться? Или сутки ей было мало?..»
Из мыслей о своей девушке вырывает Егор: — Кстати, Ань, ты с работы уволилась. — Чего? — искреннее не понимаю. Заблокировав телефон убираю его на тумбу и пытаюсь вспомнить то, о чем говорил друг, когда я отвлеклась на сообщения. — Тебе утром звонила Лера. Просила раньше выйти. — У меня же сегодня и завт’а выходной, — говорю и, видя стрелку часов, резко встаю со стула, — блин, получается, я опоздала. — Я сказал, что ты не выйдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни никогда. — Чё? Нахуя? — Ты работаешь без продыха. Это раз. Ты можешь из-за этого снова сорваться. И это два. — Со’ваться? — переспрашиваю, в секунду повышая голос, — я тебе сказала, что такого больше не повторится. — Да-да, — микроволновка издаёт продолжительный писк, сигнализирует о готовности еды внутри и Егор ставит на стол парующую пиццу, — как и в прошлый раз ты говорила, в помню. — Ты опять начинаешь? — Я просто переживаю, — садится напротив, — давай ешь, а то остынет. — Его’, в смысле пе’еживаешь? Я с Ксюшей съехалась. П’и ней я явно не буду шабить. — Но, она не знает всех твоих уловок так, как знаю их я. А у тебя их, Ань, ну о-о-очень много. — И где мне теперь ‘аботать? На панель идти или как? — сажусь обратно и беру самый большой кусок пиццы с тарелки. Егор хмыкает, обводит меня взглядом с ног до головы и, повторно усмехаясь, качает головой. — Не, не потянешь. С его смехом я закатываю глаза и вгрызаюсь зубами в сочное, пропитанное соусом тесто. — Слушай, а вкусно, — говорю с набитым ртом. — Жуй давай. Через час Ксюха приедет. Успей себя в порядок привести. А то, ты выглядишь как… как… мягко говоря, не очень, короче. — Я бы на тебя посмот’ела, если бы выж’ал пол бутылки виски пе’ед тем, как лечь спать. — Ну, не пила бы столько, кто тебя заставлял? — Вообще-то, да, у меня был ва’иант не пить, ты п’ав, — киваю, пристально смотря ему в глаза, — не, пить, а нюхать. Парень так же продолжительно смотрит в ответ, сминает губы и через пару секунд пожимает плечами. — Окей, мелкая, мне больше нечего тебе предъявить. На это я победно смеюсь.***
— Егор мне вкратце рассказал о вашем плане. Как всё прошло? Ксюша, к слову, приехала почти сразу же после того, как я успела принять утренний душ и почистить зубы. Зашла, как всегда, с идеальной укладкой, выглаженными вещами и, увидев растрепанную меня, рассмеялась. В своей привычной, конечно же, манере. В манере «ты такая забавная, рыжуха». А сейчас уже она сама, а не я, с мокрыми волосами и в свободной футболке находилась со мной в постели.«Такая домашняя, расслабленная… Моя…»
— Да никак. П’осто сидели и пили. С него ничего и клещами не вытащишь. Только я начала его на психологию выводить, он с’азу же ушёл, — говорю, спускаясь на диване ниже, ещё глубже залазит под руку Ксюши. Обхватив её руками, я кладу голову ей на рёбра и прикрываю глаза.«Мне так хорошо с ней…»
— Я очень переживала за тебя, — запускает в мои волосы пальцы и ерошит их, выбирая некоторые пряди и поднимая их вверх. — Извини, что сама не ‘ассказала тебе о том, что вст’ечусь с ним. У меня не было в’емени, а после не могла написать даже. Вд’уг ему бы мой трейлере понадобился, — говорю правду. — Всё в порядке, маленькая. Только в следующий раз предупреждай меня о подобном, хорошо? — Конечно, — обнимаю крепче, — я обещаю. Ве’ишь мне? И слыша тишину в ответ, поднимаю на неё глаза. Поднимаю и вижу, что её в данный момент являются закрытыми. И она, поднеся мои волосы к лицу, еле заметно улыбается. Чуть щипаю её за бок, заставляя посмотреть на меня. — Ты немного по-другому пахнешь, — говорит, — ты шампунь сменила? — Да, — вспоминая отвечаю. — Вкусный. Мне нравится, — и, вновь опуская ресницы, прижимает меня к себе, заключая меня в кольцо своих издающих тепло и заботу рук. — Ксюш? — Ммм? — сонно тянет. — Угадай, — чуть смеюсь. — Угадать? — удивляется, — я не могу забраться тебе в голову, малышка. — Я тебя люблю, кажется. Молчит. — Ого. И как? Сильно? — Пиздец как сильно*, — отвечаю интонацией известного исполнителя и усмехаюсь. — Вот как? — тоже с улыбкой мне, — как он там ещё говорил? — Когда? — Ну, трек его один. Ну-ка, сейчас, — и на пару секунд замолчав, после продолжает, — «вот это да — у меня теперь есть жена. И я её люблю сильнее, чем вчера. А завтра, буду любить её сильнее, чем сегодня. Ну да, наверное я старомоден.» — «Кто-то сказал, в’оде, что я женился не вовремя, но не появись она, не было бы и меня», — по памяти повторяю другой отрывок заученного наизусть текста. И вновь смеюсь, не сумев соотнести в голове картинку того, что такая правильная Ксюша может слушать рэп. — И чего ты ржёшь? — чуть встряхивает меня, от чего я начинаю заливаться ещё больше, — что, смешно тебе, да? — и, в миг оказавшись на мне, принимается щекотать меня, быстро залазит руками под мою футболку, — смешно? А так? И вонзает в мои рёбра свои острые и чертовски тонкие пальцы. — Ай, ай! — пытаюсь увернуться, но, понимаю, что не смогу, — Ксюш! Ахахха… Ай, ну щекотно-о-о! Ай!.. Хахахах… Ксюшааа! Щекотка прекратилась после долгой минуты и я, глубоко вздохнув и вытерев слёзы, открыла глаза, уже имея в голове план своего мщения Милас. Но, все идеи мгновение рухнули и пропали без вести, когда напротив себя я увидела не смеющееся лицо, а очень сосредоточенное, с приоткрытыми пухлыми губами, из которых урывками выходили тёплые выдохи. Они попадали на мои ресницы и губы, заставляя последние ежесекундно обводить последние языком. Кадык Ксюши дёрнулся, показывая мне то, что она только что избавилась от скопившейся слюны. И в эту же секунду её руки переместились от моих рёбер вверх, ещё больше задирая край футболки, а глаза магнитом притянулись на мой уже обнаженный живот. Кожу под её ладонями будто ошпарило огнём, вынуждая мышцы сократиться. Любимые пальцы ползут ещё выше, а губы неожиданно ложатся на шею, туда, где выбивает ритм сонная артерия. Легкий укус. Уверенное движение следом влажным языком. Ещё один укус. Сильный. Не могу не сдержать стона. Девушка ложится на меня и, коленом разводя мои колени, кладёт одну ладонь на моё бедро, поднимая вверх ткань шорт. В ответ я кладу обе руки на спину Ксюши. Словно повторяя за ней, тоже забираюсь под её футболку, поднимая чёрную ткань. Провожу по горячей коже, чувствуя то, как сильные мышцы под ней напряжены до предела. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Слишком близко. Надавливаю пальцами, точно оставляя вмятины от своих коротких ногтей. Жадно раз за разом вдыхаю ставший родным запах её плеч. Из губ снова вырывается стон…«Чёрт, да… Именно сейчас… Да…»
Но, Милас отстраняется, прекращая это. Мозг в черепной коробке кажется тяжёлым, будто сделанным из свинца. Будто бы ещё чуть-чуть и он взорвётся, лишив меня рассудка. — Нет, — рывком слазит с меня и, тяжело дыша ложится рядом на спину, поправляя на себе одежду, — ты…ты не готова. Ты ещё не готова. Рано. Ещё слишком… слишком рано. А у меня внизу живота плещутся волны, явно не соглашаясь с её словами. — Что? Нет, — протестую, — я… я готова… я хочу, — голос хриплый, будто и вовсе не мой. — Я тоже хочу. Очень хочу, — смотрит мне в глаза и я чётко знаю, что она не лжёт мне в этом, — но я не хочу, чтобы ты потом пожалела. — Но, я не пожалею, — действительно не понимаю её. Ведь всё хорошо. У нас всё хорошо. У нас всё хорошо, мы живем вместе и уже даже почти не ссоримся, с каждым днём всё лучше и лучше понимая друг друга. Зачем ждать ещё? — Нет, Ань. Мы в отношениях совсем ничего. И поверь, нам некуда торопиться. Понимая, что сейчас не тот случай, когда нужно спорить и продолжать гнуть свою линию, я киваю. — Хо’ошо. Наступила звенящая тишина и я, не зная, как её прекратить, встаю с кровати. — Куда ты? — в спину летит вопрос и лёгкий скрип кровати, говорящий о том, что она собирается встать следом за мной, — Ань, не уходи. Ты же понимаешь, что… — Ксюш, я умыться, — прерываю её, берясь за ручку двери, — всё в по’ядке, не волнуйся. — Ань… — Я ско’о, — снова не даю ей продолжить, — буквально па’у минут. Холодные капли уже через две секунды врезается в щёки.«Нужно холоднее. Нужно максимум холода снаружи, чтобы унять жар внутри.»
Побросав ледяные горсти в лицо ещё пару минут, я вернулась в спальню.«Посему я не заметила, как я перебралась в её кровать?»
Осматриваю недавно растрепанную постель и видя то, что Ксюша полностью сменила постельное бельё, я улыбаюсь.«Она достала одеяло потеплее.»
И, подняв его, забираюсь в чуть прохладное пространство. Милас тут же появляется в дверях. — На днях тебе холодно было ночью и я подумала, что нужно купить другое. — Ого, ’ади меня купила новое одеяло? — чуть смеюсь. — И новые простыни с наволочками. Тебе же нравится этот цвет? — Да, очень, — и я, обводя нововведения комплект постельного небесного оттенка, ещё шире улыбаюсь, — мне н’ааится, спасибо. — Это же мелочи, чего ты, — чуть кривится от моей благодарности такому простому поступку и, снимает с себя шорты, в которых ходила по дому. — Мелочи, а мне п’иятно. — Ну ладно, — кивает, — тогда и тебе спасибо. Теперь уже настал мой черед удивляться. — За что? — За то, что ты лежишь сейчас в этой постели. И она это говорит без намёка на пошлость. Будто бы это вовсе не она десять минут назад так дико кусала мою шею. — Обращайся, — веду плечом. Ксюша улыбается, ложится рядом, поправляет одеяло и накрывает им нас обеих. — Давай спать, зай, — она осторожным касанием убирает влажные волосы с моего лица, пригладив непослушные пряди и, поцеловав в щёку, разворачивает меня к себе, — сладких снов, сладкая. — Сладких, Ксюш, — зарываюсь носом в её шею и позволяю быть связанной её цепкими сонными объятиями. — Люблю тебя очень сильно, — касается губами моей макушки. — И я тебя люблю. Очень-очень сильно, Ксюш.«Намного сильнее, чем можешь себе представить ты и намного сильнее, чем могла себе раньше представить я.»