«Не успела и полугода проработать, как снова сижу на заднице ровно» — зло думаю.
— Чего ты пыхтишь? — на макушку тут же приземляются Ксюшины губы.«Разве я громко?» — удивляюсь
— Да так, ничего такого, — и перевернувшись к ней лицом, фокусирую на ней взгляд, — как тебе спалось? Выспалась? — Я смогу выспаться лишь в свой выходной, — и тут же зевает, — доброе утро, кстати. — Да, точно, — улыбаюсь, видя то, как её нос сморщился, — и тебе доб’ое ут’о, Ксюш. — Что Аня хочет на завтрак? — притягивает меня к себе и ещё раз целует в макушку. — Какая Аня? Абсолютно любая отдельно взятая Аня? Или твоя Аня? Милас молчит, видимо, обдумывая мои слова и, в конечном итоге, ещё раз зевает и тихо смеётся. — Хитрюга. — Ну а ты как думала? Что всё так п’осто? — Так, хитрюга рыжая, — девушка резко садится на кровати, чуть нависая надо мною, — сырники или оладьи? Быстро отвечай. У тебя есть ровно десять секунд на то, чтобы решить. Залившись смехом от неожиданности, быстро произношу: — Сы’ники! И продолжаю смеяться, увидев то, какую смешную, якобы грозную, рожицу она скорчила. Ксюша, получив ответ, сразу же выходит из комнаты, при этом громко топая и напевая что-то весёлое.«Хоть у кого-то из нас хорошее настроение утром.»
Когда я выполнила все утренние процедуры, вкусный ванильный аромат уже был развеян по всей квартире и я, сглотнув в мог скопившуюся слюну, поправила на голове тюрбан из полотенца и вышла на кухню. — С лёгким паром, — в щёку врезаются мягкие губы. — Спасибо, Ксюш, — кладу на её плечи руки и обнимаю, — а ты когда в душ? — Сейчас покушаем вместе и я пойду. — А ты успеешь? Не опоздаешь? — Мне сегодня к девяти. — Почему? — Я сказала, что хочу больше время провести. Вообще, я могла и дома остаться, нооо, — тянет, щёлкая кнопку чайника, — но деньги сами в карман не прыгнут. Только упорхнувшая мысль о моей безработице, в миг вернулась в мою голову. — Это ве’но. Но, как насчёт отдыха? Когда у тебя выходные? — стараюсь всё же, не зацикливаться на больной теме. — Послезавтра. Тебе кофе или горячий шоколад? — Ты знаешь, — улыбаюсь. — Хорошо, — тоже подняв уголки губ, кивает и открывает дверцу шкафа. Выудив оттуда коробку с моим любимым напитком, кладёт в кружку пару ложек тёмного сладкого порошка. — И с молоком, — напоминаю. — Я помню, — оборачивается, смотря на меня через плечо, — один к одному с водой.«Она помнит каждую мелочь обо мне...»
— Спасибо. — Да не за что, ты чего? Смеётся, но я слышу удивление в голосе. Озвучиваю ей то, о чём только что подумала. — Сложно не помнить всё о том человеке, которого любишь, — пожимает плечами, — вот какой я кофе пью? — Чё’ный. Без саха’а и молока, — отвечаю, даже не подумав. — Ну вот и всё, — усмехается. — Ладно, я поняла о чём ты, — смотрю в голубые глаза, — я тоже тебя люблю. Милас довольно кивает и отворачивается, погружаясь в то, чтобы красиво подать уже готовые сырники к столу.«Точно увольняешься?» — приходит сообщение, когда напротив меня останавливается чашка горячего шоколада.
— Кто это тебе пишет с утра пораньше? — она спрашивает это без какой либо раздражённости. — Ле’а, — говорю, попутно печатая сообщение в ответ.«да, извини. сейчас дел много навалилось и график более щадящий нужен»
— И? — И она сп’ашивает, точно ли я увольняюсь. — Надеюсь, ты сказала ей, что окончательно решила уходить? — Именно так, — вздыхаю.«Если передумаешь, звони»
«окей»
— Ань, ты ещё успеешь найти более лучшее место. Где и уставать будешь меньше, и получать больше. — Надеюсь, ты п’ава, — делаю глоток из парующей чашки, — п’осто, у меня такое ощущение, что поте’яв эту ’аботу, я больше ничего стоящего не найду. — Ань, это Москва, — вижу её смеющийся взгляд, — без работы ты точно не останешься. — Нужно посмот’еть объявления по ‘азличным сайтам. Может, и найду что-то подходящее. Настрой если честно, был не особо боевой. У меня действительно было стойкое ощущение того, что я не смогу найти себе новое трудоустройство и буду сидеть с дыркой в кошельке ещё очень дорогое время. — Если хочешь, я могу тебя в клуб пристроить, — Ксюша, наконец, садится напротив меня. — И кем же? — Официанткой, — пожимает плечами. — Если честно, я не хочу ’аботать с тобой, — делаю глоток из чашки, — ве’нее, я хочу ’аботу найти сама, а не че’ез кого-то. — Помощь не хочешь принимать, — улыбается, — хочешь быть самостоятельной, значит? — Хочешь сказать, я не смогу? — Вовсе хочу. Я уверена, что ты всё сможешь.***
Приняв душ, тут же вновь скачиваю давно удалённое приложение на мобильник для поиска новой работы. На самом деле, хотелось бы пару дней отдохнуть дома, а не сразу же входить в новый режим, но, деньги были нужны и поэтому, я скопировала и записала в блокнот сразу несколько подходящий вариантов. Сделав себе кофе, я начала обзванивать работодателей. Долгие разговоры, обсуждение зарплаты, оговорка цен... Всё это напрягало и раздражало, если учесть, что по итогу почти каждого диалога мне говорили, что с таким малым опытом работы меня принимать всё-таки не хотят. В конечном итоге, съездив на назначенное на вечер собеседование и вернувшись с абсолютно ничем, я решила взять себе пару выходных и не искать в ближайшие дни занятость. — Ань, вот какая это кружка по счёту? — Т’етья. — А уже вечер, — в голосе слышу недовольство и упрёк. — Ксюш, я п’осто переживаю. — Зай, ну чего ты выдумываешь? Не работай, если не хочешь, — легко говорит, закидывая в рот дольку апельсина и откидываясь на подушку, — вот скажи мне, тебя Егор уволил из-за чего? Ве-е-ерно, — и сама же кивает на свой вопрос, — потому что ты уставала. И тогда зачем ты ищешь себе новую загрузку? Отдыхай, Ань. Просто отдыхай, — пожимает плечом и, подмигнув, подвигает ко мне тарелку с очищенными цитрусами и закидывает ногу на скомканное одеяло.«Легко сказать, «отдыхай», — думаю, — мне же нужно чём-то быть занятой, чтобы не сорваться...»
Мысль о том, что когда Ксюша будет занята работ, а я буду целыми днями предоставлена самой себе, пугала. Я не умею наслаждаться одиночеством. Одиночество я привыкла только заглушать. — Не могу я так. Если буду без дела сидеть, я с’азу же найду, чем заняться. — То есть? — и словив мой долгий взгляд, кивает, — а, я поняла. Но, тебе рано или поздно всё равно сидеть без дела. Ты не можешь жить всегда в постоянном страхе. — Могу, — усмешка сама натягивается на лицо. — Ладно, ищи работу. А я пойду ещё апельсинов нарежу. — Возьми, пожалуйста, — протягиваю ей ещё даже не отпитое кофе, — и слей мне чай, ладно? — Умничка. Давай с лимоном? Чтобы запас витамина С был. — Давай, — говорю и тянусь за стаканом воды, — я скоро в душ пойду, кстати. И снова погружаюсь в бесконечные номера и адреса, сливавшиеся в моих глазах в один большой квадрат.«Ладно, нужно настраивать себя на хорошее. Я справлюсь, я найду хорошую работу, у меня всё будет хорошо, — мысленно перечисляю установки, опуская при этом веки, — Вселенная ведь всё слышит. Слышит же, верно?»
Чуть успокоив нервы, я делаю глоток воды, впускаю в лёгкие новую порцию кислорода и, задержав его на десять долгих секунд, медленно выдыхаю.«Пока я не успокоюсь, ничего не получится.»
— Анют, кстати, — неожиданно кричит Милас, возвращаясь ко мне в спальню. От её громкого и резко прозвучавшего голоса я вздрагиваю. — Блять, ну ты чё? — осматриваю колени, видя на них пятна от только что пролившихся на них воды. — Ой, я почему-то думала, что ты уже ванную пошла, — так же ошарашено смотрит на меня, — испугала, да? — Ну, так-то да, — киваю, тупо смотря на неё. Чувствую, как на моем лице застыла маска испуга. Ещё раз выдыхаю, расслабляясь. Из неё вырывается усмешка, а один уголок губ прыгает вверх. — Прости, хах. — Та ладно, — говорю, — бывает. Так что ты гово’ила? — А, точно. Я аж забыла о том, что говорила что-то. Я говорю, не переживай, без дела ты сидеть не будешь. Я тебя напрягу немного. — Чем это? — Будешь новый дизайн для нашей квартиры проектировать. — То есть? Ты же уже купила всё, что нужно для зала. Ты по новой всё хочешь? Уже собираясь возмутиться на счёт того, что мы из-за всех этих новых обоев, красок и мебели много раз успели поссориться, как Ксюша мне поясняет: — Для зала да. Но, я так подумала и решила, что если делать ремонт, то сразу уже во всей квартире. — И кто это всё будет делать? Мы вдвоём? — С чего бы это вдруг? Конечно же нет. Для этого есть специально обученные люди, — удивляется и косо на меня смотрит. — П’осто мы с мамой всегда всё сами делали, — пожимаю плечами. — Почему? — Потому что на ’абочих денег не было, не? — поднимаю одну бровь. — Оу, — отводит взгляд, — извини. — Так мне п’осто дизайн п’идумать и всё? — Ну да. Потом закажешь всё необходимо. А там тебе это привезут и будем уже людей нанимать. — Да я лучше сама съезжу. Всё ’авно же дома буду. — Как ты сама всё привезёшь? Сдурела что ли? — Так на такси. — Зай, давай ты не будешь изобретать велосипед, а используешь тот, который уже есть, ладно? — Окей, — всё-таки соглашаюсь. — Всё, топай в душ и будет фильм смотреть. — Мне ещё кучу номе’ты нужно обзвонить, — качаю головой, отказываясь. — Ты уже три дня с утра до ночи их обзваниваешь, — укоризненно смотрит на меня, — если уж и хочешь так плотно заняться работой, то делай это хотя бы не тогда, когда у меня выходной, ладно? Услышав ноты обиды в её словах и интонации, я виновато опустила глаза. Ксюша, так-то, права. У неё сегодня выходной, а я целый день, как проснулась, полностью погружена в мобильник и листы блокнота, который исписан сотнями цифр. — П’осто, — блокирую телефон и убираю с кровати его и записную книжку, — п’осто пожалуйста. После подползаю к краю кровати и обхватываю руками не поперёк живота. Девушка пару секунд колеблется, не обнимая меня в ответ, но, после, всё-таки кладёт на мои плечи ладони. — Всё в порядке. Просто... просто до этого ты на работе пропадала и я тебя не видела, а сейчас, ты, вроде бы, вот она, прямо передо мною, но, в тоже время, не со мной. — Всё, — поднимаю на неё глаза, — когда ты ’ядом, я буду только твоя. — Ты всегда только моя, — чуть отодвигает меня, чтобы сесть ко мне на постель, — вне зависимости от того, рядом я или нет. Я согласно киваю и крепче её обнимаю, заваливая на кровать. — Какой фильм будем смот’еть? — спрашиваю, после нескольких минут молчания. — Не знаю. А какой хочешь? — Не знаю даже.***
— Ты месяц назад говорила, что приедешь, — с укором во взгляде, но, и с улыбкой на губах. — Мам, ну я же ’аботала. А если и была выходная, то отсыпалась.«Между прочим, чистая правда.»
— Ты на электричке ехала? — Ага, — отвечаю, вгрызаясь в хорошо поджаренную ножку курицы и чувствуя, как по подбородку стекает капля соуса. — Ань, тебя Егор совсем не кормит что ли? Чего такая неаккуратная? — мама кладёт на стол полотенце, — ты уже вон, кофту свою замарала. — Спасибо, — киваю и, осмотрев светлую ткань своей одежды, сразу же нахожу пятно.«Блин, может не отпираться, — тут же убираю капли коричневого соуса полотенцем.
— Нет, так не пойдёт. Давай снимай, я её сразу же застираю. Послушно стянув с себя толстовку, отдаю её в руки мамы и остаюсь в футболке. По коже тут же начинает маршировать табун мурашек. — Ма, а тебе не холодно? — от вида её голых рук, мурашки только увеличиваются в размере и количестве, — у тебя такой дубак тут. — Это просто ты мерзлячка, — отмахивается. — Да какая ме’злячка? В комнате г’адусов пятнадцать от силы, — ёжусь. — Ты не заболела? — к моему лбу тут же прислоняется тёплая ладонь, — да нет, вроде бы не горячая. — Ма-а-ам, — начинаю смеяться, — со мной всё но’мально. Это п’осто ты закаленная. — А ты мерзлячка, — улыбается, потрепав по волосам на лбу, — с самого детства, как только едва начинало холодать, так сразу же тёплые носки надевала. Помню, ты как-то спустилась утром в моих длинных перчатках. Потом оказалось, что ты их уже вторую ночь надеваешь. Вспомнив эту историю, я по-доброму усмехаюсь. Хоть и сложное у мне было детство, но, временами хорошее. Белая полоса сменяла чёрную, радость сменял неприятности, а к унылым серым и однотипными будням приходила пауза в виде забавных, иногда даже очень смешных, моментов. Хоть это была и одна ложка мёда в бочке дёгтя, но, зато какая.«Жаль, что невозможно вернуться в детство. Я бы с радостью прожила в нём ещё хоть немного...»
— Такая у меня ностальгия сейчас, — вздыхаю, — помнишь, как мы к бабушке приехали и она мне с компота вишни вытащила? — Так она же тебе каждый раз так делала. — Не-не, — качаю головой и начинаю смеяться, — я тогда ещё психовала из-за того, что в вишнях косточки. — А-а-а, — тянет мама, видимо, всё-таки, вспомнив этот день, — ты так тогда расплакалась. Сидела, выла и спрашивала, что можно сделать, чтобы вишни без косточек росли. Я смеюсь ещё сильнее, представив то, как маленький рыжий ребёнок, с большой железной кружкой, полной закупоренных вишен, сидит ревёт но, всё-равно, продолжает есть, зачёрпывая раз за разом розовые ягоды. — Ань, а помнишь, как тебя в школе на втором этаже закрыли, когда ты с одноклассником подралась? — Ну, меня не зак’ыли тогда. Меня на п’одлёнку оставили с д’угими классами. А учительница тогда в столовую спустилась и, чтобы мы не начали по ко’идо’ам бегать, замкнула нас. — И ты выпрыгнула в окно, — качает головой, но, улыбается. — Я так испугалась, когда ’ядом со мной ох’анник зао‘ад. — А ты представь, как он испугался, когда рядом с ним ребёнок из ниоткуда приземляется. — Ну, это да, — киваю, — ой ну и задница у меня потом синяя была, когда тебе классная позвонила, — вспоминаю незабываемые ощущения. — Тебе только ремень и помогал усмириться. — Да какой там? — усмехаюсь, — из-за ремня я научилась просто быть аккуратнее и, косячить так, чтобы ты не узнала. — Ой, Анька, горе ты моё луковое, — мама подходит ко мне сбоку и обнимая меня за плечи, прижимая к себе мою голову. — Мам, аккуратнее, я же жирная вся. Не вымажись, — говорю, но, всё же, облокачиваюсь на неё, чувствуя родное тепло. — Ничего, я в домашнем, — отмахивается, — ты так быстро выросла у меня. Только вчера, кажется, под стол пешком ходила, а сейчас, вон, под этот стол даже колени толком не залазят. — Так мне уже двадцать, мам, — обнимаю ее рукой, но, стараюсь не запачкать грязными пальцами, — вы’осла доча. — Выросла она, — вновь рукой по моих волосам, — давно ли? До сих пор, наверное, в приключения влипаешь. Хочется сказать, что уже нет, что остепенилась, но, врать не хочется. Поэтому, чуть пожимаю плечами. — Без них скучно. — Ладно, давай доедай, — мама делает пару шагов назад, возвращаясь к своему излюбленному стулу у окна, — потом чайник поставлю, будем пирог есть. Яблочный, твой любимый. — Я то доем, — киваю и загребаю вилкой побольше картофельного пюре, — а ты добавки-то дашь мне? — Ань, ну ты как не в себя ешь, прям, — удивляется, — ты у себя там не ешь что ли ничего? — Ем, — отрицаю, — но я позавтракать не успела утром. — Ребёнок ты ещё, совсем ребёнок. Сказав это, она забирает у меня уже пустую тарелку и, покачав головой на мою скорость, подходит к плите. — Ты можешь даже не ’азог’евать, — говорю, — кост’юли же не в холодильнике стоят. — Ничего, прождёшь, пока разогрею. Это займёт пять минут. Не хватало того, чтобы ты у матери холодную еду ела. — Ладно, — вздыхаю. Голод давал о себе знать очень явно. Утром, чтобы успеть на остановку, я не успела даже выпить кофе, перед тем, как выйти из квартиры. Быстро взяла сумку собранную с вечера и выбежала, по дороге доставая жвачку из кармана. — Я чего ты такси не вызвала? Быстрее бы доехала. Ты работаешь, деньги же должны быть. — Ну, они есть. Но, не столько, чтобы на такси ’азъезжать каждый день. И я стараюсь больше пешком ходить. — Для здоровья?«Для того, чтобы не терять себя в потоке быстрых решений...»
— Ну, — мысленно усмехаюсь, — типа того. Выбрала я такой способ добраться до нашей дачи не из-за того, что экономлю деньги. Вовсе нет. Причиной этому было то, что я теперь каждый свой шаг стараюсь делать как можно медленнее, чтобы время не пролетело также быстро, как и вся жизнь в целом. От чего-то я стала ценить моменты, которым раньше не придавала даже малейшего значения. — Вон оно что. Как твои тренировки, кстати? — Хожу, — киваю. — И всё? Ты просто в зал что ли ходишь? — Ну, я снова боксом занимаюсь, но, уже не п’офессионально. Так, для себя, можно сказать. Никах со’евнований и боёв. — Тебе же нравилось раньше по городам с тренером ездить? Что изменилось? — Да не знаю, — пожимаю плечами, — как-то не тянет меня сейчас к этому. Да и ’аботаю же. Какие мне со’евнования? В’емени на них нет. Не было ве’нее. — Не было? А сейчас чего? График изменился? — Я уволилась. Ве’нее, Его’ настоял на том, чтобы я уволилась. Он пе’еживал о том, что я ’аботаю без выходных. А если у меня и были выходные, то меня вече’ом всё ’авно вызвали, чтобы я помогла. И это за копейки всё, — чуть вздыхаю. — Ничего себе, — по лицу мамы вижу, как она удивляется, — что ж это за работа-то такая? — П’одавец-консультант в магазине спо’тивного сна’яжения, — отвечаю и опускаю руку на морду кошки, что ласково тёрлась о мои ступни, — ты так Мусьеу откормила, — качаю головой и смеюсь, — и она беременная? — Толстая просто, — легко отмахивается, — ну и хорошо, что уволилась. Чаще приезжать ко мне будешь, значит. — Это конечно, — улыбаюсь, — но новую ’аботу я уже ищу. — Тоже правильно. Без дела тебе сидеть вредно. — Вот и я о том же. Мама, как и Егор, понимают, что без дела мне и правда сидеть очень и очень вредно. Я сразу же найду себе занятие, чтобы убить время. Да и себя, если так посудить, тоже. Медленно убить, но, как говорится, верно. Но сильный груз давали не только мысли об этом. Так же, я боялась того, что пока я здесь, у мамы, Милас вернётся к той девушке, с которой была до меня. Рано или поздно, но ей надоест встречаться с той, кто постоянно косячит и находит приключения на задницу. С той, которая не надевает платья, не выглядит женственно, от которой постоянно пахнет сигаретами и проблемами. С этой нелёгкой кашей в голове я и заснула, посильнее закутываясь в тёплое пуховые одеяло.***
— Ань, к тебе жених пришёл, — первое, что слышу над ухом, — поднимайся, давай. — Чё? — Так, ты мне не чёкай давай. Чёкает она, ты на неё посмотри. — Ну мам, ну чего ты, ну в самом деле, — зеваю, — я не п’оснулась даже ещё. — Так просыпайся, — говорит женщина, у которой утро всегда начиналось в пять утра, — уже половина одиннадцатого между прочим. — Боже, ма-а-ам, — тяну, — ты мёртвого из могилы поднимаешь. — Мёртвого не знаю, но, тебя всегда могла поднять. — Это уж точно. И, увидев то, что я села в кровати, легонько хлопает меня по плечу. — Вот так бы сразу. — Угу, — повторно зеваю, — и тебе доб’он ут’о. — Давай побыстрее. Я киваю, похлопываю себя по щекам, поскорее прогоняя с себя сон и, задумываюсь над словами, которые меня разбудили. — Мам, стой! — резко встаю на ноги, —какой ещё жених?! — Ну я откуда знаю? Парень какой-то уже сорок минут под забором стоит. — И? — захожу к ней на кухню, где уже во всю пеклись блины, а на плите стояла закрытая с чём-то сковорода и кастрюля борща.«Чувствую, как минимум пару килограмм я наберу за эти дни точно.»
— Хорошо одетый, светленький, — мама отводил глаза в сторону, видимо, вспоминая его в деталях, — в пиджаке был и в джинсах. Интересное сочетание, конечно, но, смотрится хорошо.«О нет...»
— Он заходил? — Нет, раз в звонок звонил, пока я из окна не выглянула. — И? — Просил, чтобы я позвала тебя. У тебя якобы телефон твой вне зоны доступа.«Приехать из другого города из-за того, что мой мобильник отключён? Да, это вполне в духе Ксюши.»
— Да, он разрядился, а шнур вечером Муся погрызла, — киваю. Мама напрягается, видимо, видя то, что я не знаю, что делать. — Так ты собираешься выходить или нет? Ты его знаешь? Он что-то плохое тебе сделал? — А ты его не знаешь? — задаю встречный вопрос. — Ань, ну ты странная, — с упреком смотрит на меня, — как я могу его узнать, если у меня очки сломанные? Кстати, тебе нужно будет съездить в оптику. Я тебе рецепт на очки дам и деньги. — Чего? Какие ещё деньги? П’осто ’ецепт мне дашь и всё. — Денег много что ли? Тебе ещё квартиру оплачивать и есть что-то целый месяц. Я тебе, конечно, закруток дам с собой, но ты же не любишь их особо. — Мам погоди, — протираю глаза, — ты точно его не знаешь? Голос, может, знакомым показался? — Ань, не знаю. Я всех твоих друзей по голосам наизусть не заучивала. Хотя, кто из твоих друзей тут на таких машинах будет ездить? — Он на машине? Вопрос выходит с выдохом и получается обречённым.«Это точно Ксюша.»
— Ань, давай не мудри, хорошо? К тебе приехали, а ты ещё и думаешь, идти тебе к нему или не идти. Дорога до входной двери казалась мне вечностью. Одновременно мне хотелось выйти как можно быстрее и оказаться в её объятиях, а с другой стороны, во мне присутствовала дикая потребность обратно вернуться в свою кровать и залезть с головой под одеяло. От чего-то было страшно до такой степени, будто я иду на самую первую встречу с ней. Будто раньше я её никогда не видела и мне только и мне предстоит её увидеть во всей красе только сейчас. Будто бы это не я уже живу с этой девушкой уже около месяца. Я делаю глубокий вдох и, поправляя пучок на голове, в один шаг оказываюсь за порогом. И чуть ли не делаю шаг назад. — Привет, — говорит мне вовсе не знакомый, когда я только спускаюсь с крыльца дома. — Не доб’ый, если тебя будят, — набрасываю на голову капюшон, ёжась от прохладного воздуха. — Извини, просто уже не было, ну, сил ждать тебя, — знакомая протяжная интонация режет ухо. Выйдя из двора и прикрыв за собой калитку, я тщательно всматриваюсь в лицо парня напротив. Кучерявые светлые волосы, широкие плечи, покрытые тканью синего пиджака, джинсы, чуть обтягивающие спортивные ноги и массивные кроссовки, дорогого и известного бренда. — И кто ты? — не думаю мелочиться. — Не узнаёшь? — смеётся и снимает очки, открывая серо-голубые глаза. — Андрей? Ты что ли? — Я думал, не угадаешь, — смеётся. — Ничего себе ты вымахал, — встаю на носочки, чтобы потрепать его густые волосы, шапку которых сейчас чуть колыхал ветер. — Это ты низкая какая-то стала, — усмехаётся и, положив на мое плечо руку, притягивает меня к себе. — Сам-то чё, давно широким таким стал? Как тебя вспомню, так страшно становится, — хлопаю его по спине и делаю шаг назад, засовывая руки в карманы. — Зато сейчас какой, посмотри, — обводит себя ладонями и снова смеётся, — уже не тощий и не сутулый. Я поддерживаю его смех и киваю. — Ты молодец. Каким спортом занялся? — Просто качалка и правильное питание. Похвалив парня ещё раз, задаю ему пару вопросов, которые обычно задают после долгой разлуки с друзьями. После, в голову поселяется интерес. — Слушай, а кто ещё из наших изменился? — В хорошую сторону? — Да. — Никто, — грустно улыбается и вздыхает. — Серьёзно? — Ну да. Чё, я тебе врать буду что ли? О, помнишь Яну? — Сороку? — Передоз, — кивает. — Чего-о-о? Чё, п’авда? Ещё один кивок. — Месяц назад в квартире. Одна жила, так что, нашли не сразу. — Бля-я-ять, жалко, — качаю головой, — хоть мы и не тесно общались с ней, но всё ’авно, как-то не по себе от такой новости. — Ну да, не особо весело. Ты сама-то, как, чё, Гора? Давно вас тут не было видно, кстати. Я думал, уже не появитесь. — Да так как дома всё наладилось, мы сюда стали только ’аз в па’у месяцев п’иезжаем. Так, чтобы дом не запустить. А сейчас, пока окончательно не похолодало, мама ’ешила на свежем воздухе поселиться. — Отдохнуть от Москвы? — Ну да. А я уволилась недавно. И сейчас, пока новую ’аботу ищу, ’ешила к ней п’иехать. — На долго? — Да так, на па’у дней. Плюс-минус ещё несколько, — делаю плавающий жест ладонью. — То есть, ты можешь и сегодня уехать? — Ну да. Слушай, давай я пе’еоденусь и ты меня свозишь в город? Заодно поболтаем но’мально. — Да, давай, без проблем. Только ты недолго. — Да я быст’о, — говорю и сразу же захожу обратно во двор. Сообщив маме, что уеду не надолго я пошла переодеваться. Быстро справившись, беру у неё рецепт на очки и выхожу к Андрею. — Всё, поехали? — Да, — сажусь в только что снятый с сигнализации мерс. — То есть, из наших только ты, я и Его’ на ’овную до’ожку вышли? — Ты тоже бросила? Слыша в его голосе удивление, поворачиваюсь к нему. — А ты думал, я всю жизнь буду этим заниматься? — Ну, вообще-то так не только я думал. Мы недавно собирались с ребятами. Посидели, повспоминали прошлое. Данька тебя видел пару месяцев назад. Говорил, ты битая вся была. — Это когда было? Лето? — Где-то конец июля. — А, — киваю, — было такое. Его’ тачку п’одавал и я с его покупателями сцепилась. — Серьзено? — Ага. — Дай угадаю, сделка сорвалась? — Да нет, — подкуриваю и приоткрываю окно, — ’ебята толковые оказались, поняли ситуацию. Но, Его’ сам потом пе’едумал с машиной ’асставаться. — Ну это и хорошо. Так а сейчас как? Ничего не поменялось? — А вот как ’аз-таки наобо’от. Б’осила всю эту муть, спо’том иногда занимаюсь, уст’оилась на ’аботу. Начинаю жить, так сказать. — Ну, это правильно. Всё у тебя получится. Хоть в его словах я чётко и услышала неуверенность, не не стала на этом заостревать внимания. Купив маме новые очки, а себе новый шнур для зарядки, мы решили покататься по осенней Москве. Видя сначала знакомый проспект, а потом уже и знакомое большое здание, я повернулась к старому приятелю. — О, можешь тут то’мознуть? Я быстро поздо’оваюсь кое с кем. — Давай я во двор сразу заеду. Тут все места заняты, — кивает на забитую машинами парковку. И он сворачивает, плавно ведя машину вдоль клуба «Enjoy”. Туда-сюда сновал персонал заведения, готовясь к очередной вечеринке и обслуживая людей за столиками, которые, все, как один, обедали и, не прекращая, фотографировали принесенную им еду. Глядя на это, я фыркаю и закатываю глаза.«Типичные недоблогеры.»
Как только мы начали подъезжать к свободному парковочного месту, я уже приготовилась выходить из машины. Ощупывая взглядом каждый столик и каждый уголок террасы, я искала глазами Ксюшу. Но, увидев то, как она, сидя на самом дальнем диване, держит какую-то незнакомую мне девушку за руку, мгновенно, съезжаю по сидению вниз. — А нет, знаешь, ’азво’ачивайся об’атно. Не останавливайся, — еле говорю. Внутри всё падает вниз.