Sunny

Кацуки Бакуго всегда знал, чего хочет от жизни. Еще с раннего детства маленький Кацуки мечтал, нет, даже знал, что станет героем, таким, как и Всемогущий. Бакуго был целеустремленным и, безусловно, умным, так что делал все возможное лишь бы только поступить в Юэй. На геройский курс. Прилежно учился, хоть и поведение у него было не лучшим, он был первым по успеваемости. Тренировался, физическими нагрузками стараясь повысить выносливость. И старался учиться контролировать причуду. Все-таки взрывы – это вам не шутки. А старался, потому что практиковаться особо и негде, да и нельзя. Но вот, когда первая ступень к своей цели была пройдена, и поступление, как и первый учебный год, прошли, Бакуго старался, как можно быстрее перескочить на вторую ступень, не отвлекаясь на всякие мелочи, как он думал, делали остальные. Так что когда из класса он фактически остался один без второй половинки, понять это смог не сразу. Только когда Киришима и Каминари подозрительно часто стали пропадать вместе с уроков, и вообще из поля зрения, Кацуки понял, что проворонил момент воссоединения класса на парочки. С тех самых пор он начал замечать все эти переглядки на уроках, скрытый подтекст в разговорах и красные щеки. И Бакуго было бы плевать, любовь не была его целью, и он к ней не слишком и стремился, но что бы он не говорил, ему было несколько одиноко. Его «друзья», и вообще все в классе проводили очень много времени со своими возлюбленными и время даже на дополнительную тренировку, встречу или разговор с блондином, у них не было времени, да и желания у большинства. Хотя подрывник не жаловался, ему было неприятно осознавать, что он словно третий лишний или пятое колесо. Особо ничего не поменялось после осознания и принятия этих мыслей, просто внутри поселилось странное тянущее ощущение, словно чего-то не хватает. А потом одним пятничным спокойным вечером весь А класс устроившись с удобством и любимыми под боком смотрел фильм. Была это мелодрама или комедия, Кацуки не помнил точно. Зато помнил, что кино было безумно скучным и самому блондину не нравилось совсем, хотя остальные его тоже не особо-то смотрели. Тогда он обвел взглядом сидящих в «зале» и, вздохнув, встал со своего места и вышел в коридор. Его пропажи никто так и не заметил, а блондин, уже привыкший к роли невидимки, спокойно зашел в комнату, сменил кофту и джинсы на черную майку со спортивными свободными штанами, и направился к тренировочному залу. Обычно в это время там никого не было, но заметив привычно бесящую двухцветную макушку, Бакуго проигнорировал укол удивления и спокойно начал разминаться, не влезая на сторону к Тодороки. Тогда они молча тренировались, каждый сам по себе. Когда это повторилось, они приветственно кивнули друг другу и все пошло как в прошлый раз. Когда эти «встречи» стали еженедельными парни начали иногда помогать друг другу в некой полу-саркастичной форме. Потом просто тренировались вместе. Отношения вне тренировочного зала оставались все еще такими же холодными, но уже без той ненависти, что была раньше. Так шли дни, недели. Постепенно, медленными шажками между ними двумя проскользнула нить дружбы. Возможно, не только из-за совместных спаррингов, а еще и ощущения себя лишним в компании друзей, но, так или иначе, к третьему году обучения, они стали неплохими друзьями. Бакуго и не заметил, как тянущее чувство исчезло, заменившись теплом и странной нежностью. Но все поменялось, когда после очередной их тренировки, которую они решили провести на улице, Шото извалялся в пыли. Бакуго впрочем, тоже, но проблема состояла не в этом, а в волосах. Тодороки их обычно моет и высушивает причудой сразу же, но когда слишком сильно утомляется, не использует огонь, боится остаться без волос и пол общаги поджечь. А Кацуки волосы Шото нравились, (этого он, конечно же, не признавал даже в голове), так что занимался ими обычно он. -Сюда дуй, Половинчатый – указал на стул Бакуго, держа в руках фен. Тодороки немного сонно моргнул, потер щеку полотенцем и зевнул. И так это выглядело мило, что блондин аж засмотрелся и улыбнулся даже. -Может ну его, а? Они и сами высохнут, а я спать хочу – протянул двухпричудный, но на стул послушно сел. -Ага, конечно. Ты ж с открытыми окнами спишь, а сейчас не лето. Заболеешь – включая фен, покачал головой подрывник. -Да ладно тебе, ты, что мою причуду забыл? – снова зевнул Шото. Кацуки закатил глаза и ущипнул парня за ухо. Тот ойкнул и развернулся, глядя на друга с возмущением, тот пожал плечами мол «не я» и силой повернул голову парня обратно. -Не дергайся, Двумордый -Как скажешь – покорно согласились с ним. Прошло меньше десяти минут и шелковистые красно-белые волосы полностью высохли. Бакуго с наслаждением провел рукой по ним и погладил голову парня. Тот только разве не мурчал и тянулся за ласкающей рукой. Инстинктивно Кацуки провел рукой ниже и дошел до шеи, надавил легонько и услышал тихий вздох. Звук его отрезвил, и он быстро убрал руку, швырнул фен в сторону и, крикнув неразборчиво «спокойной ночи» сбежал. А спустя ночь длительных размышлений пришел к неутешительным выводам. Во-первых: ему понравился этот тихий звук. Во-вторых: шелковистую кожу шеи, да и вообще всего Шото, хотелось целовать и целовать. И наконец, в-третьих: он, похоже, влюблен. И именно в тот момент, когда он все только осознал и попытался принять, режим невидимки внезапно выключился и все вспомнили, что в классе вообще-то есть их друзья. Все вернулось к исходной точке. Кацуки делает вид, что все еще недолюбливает Тодороки, и старается не находиться с двухцветным наедине, все в классе не замечают подвоха, а сам Тодороки пытается понять, что он сделал не так. Однако долго это продолжаться не могло и Шото, собравшись с силами, подловил блондина перед входом в академию и утащил на серьезный разговор. Кацуки брыкался, но явно понимал: это должно было рано или поздно произойти. Теперь, остается только не наломать дров еще больше. Когда они скрылись за корпусом, Тодороки отпустил его пиджак и, сложив руки на груди уверенно спросил: -Я что-то сделал не так? – Кацуки вообще ожидал даже криков от вечно каменного парня, но такого вопроса он не ждал. -Что? С чего ты… -Ты избегаешь меня, - отрезал Шото, перебивая. – Это все из-за того случая, верно? Проницательности двухпричудного можно было позавидовать, но не в этой ситуации. Бакуго старался не смотреть на парня, и яростно старался придумать отмазку, да только не вышло. -Да, – сдался блондин. -И что же произошло? Что тебя так выбило из колеи? – слова Половинчатого были слишком подходящими, слишком правильными. Вопросы наводящими, и выглядели как вызов. А Кацуки вызовы игнорировать не мог. Не умел. И взорвался. -Да я не знаю, блять! Ясно тебе! Мне с тобой охуенно, прям совсем! И ты весь такой идеальный, красивый стоишь, хлопаешь глазами, а блять пялюсь на тебя, придурка! У меня в голове только ты, сука, один и все тут! А я думал, что пиздец, все докатились, на мужиков засматриваюсь. А ты блять как ангел с небес, вот и вся драма! Вот взял я и понял, что ты мне нравишься, доволен?! Осознал что я пидор, охуенно да?! – Мысли у блондина были подозрительно мрачными. Как его крики не услышали в академии, остается загадкой. «Поздравляю Кацуки, сейчас тебе за эту тираду въебут» - думал он, стоя с опущенной головой, ожидая удара. Когда послышался смех, он не слишком удивился. Действительно, самый неприступный и злющий парень потока, если не всей академии, оказался влюблен в одноклассника. Вот смешно, да? -Дурачок – то, что должно было быть оскорблением, прозвучало на удивление, нежно. С чего бы вдруг, Кацуки не знал. Несмело подняв голову, он увидел легонько улыбающегося Шото, что даже не собирался наезжать на него за все ранее сказанное. – Мог просто сказать, что я тебе нравлюсь -Ты меня спровоцировал, говнюк! - покраснел Бакуго, словно помидорчик. Ну, его вроде не ненавидят. Уже хорошо. -Да спровоцировал, – согласился Шото, продолжая улыбаться. Просто стоял и улыбался, так красиво и нежно. Так, как Кацуки никогда не видел. – Может это сейчас не в тему, но сейчас идеальный момент для поцелуя, не думаешь? Бакуго не мог поверить своим ушам. Это сейчас такое признание было? Но если и нет, упускать возможность было бы глупо. А Кацуки глупым не был и вплел в двухцветные волосы свои пальцы, склоняя немного их обладателя. Так виток отношений ушел далеко в сторону, и в А классе больше не осталось одиночек. Ну, кроме Минеты. Тут уж только с божьей помощью. Не заметить этой перемены, было невозможно, и одноклассники быстро раскрыли, не такой уж и секрет. В классе и до этого были нетрадиционные парочки, вроде тех же Эйджиро и Денки, но почему-то, именно они с Шото были самыми обсуждаемой парочкой класса. Каминари даже пару раз шутил насчет смены фамилий. Так что первого апреля абсолютно все называли их Бакуго Шото и Тодороки Кацуки. Но кто же знал, что шутка окажется пророческой. И ровно год спустя, после выпуска уже про-герои Шото и Граунд Зеро решат связать себя узами брака. Кацуки до сих пор с трепетом вспоминает лицо Тодороки-теперь-уже-Бакуго, что со слезами на глазах говорил ему «да» при теплом свете свечей в их квартире. И как улыбался такой родной улыбкой, разглядывая в их постели, красивое золотое кольцо. Да, Кацуки определенно этого больше не забудет. Вообще Кацуки с детства считал любовь странной и не нужной ему, помехой на пути истинного героя. Но сейчас смотря на родное лицо, в гетерохромные завораживающие глаза, осознавал, что глубоко заблуждался и будь у него возможность вернуть все назад, он ни за что не стает ничего менять. Он любил своего Шото, и не жалел ни об одной минуте проведенной рядом. Он его любил, ревновал и безумно не хотел никому отдавать. Вообще почти все их чувства были взаимными, хоть и поощрения ненависти к тупому Деку не было, но у обоих кололо где-то под сердцем, когда на поле боя им приходилось разделяться. Однажды это уже чуть не закончилось плачевно, и после этого блондин не давал разделить его с мужем ни начальнику агентства, ни злодеям. Не прислушаться к герою первой тройки, еще и Бакуго Кацуки было опасно для здоровья и жизни, так что требование учли, но это до сих пор преследует блондина в кошмарах. Это был самый обычный экстренный вызов, которых у них по несколько на дню бывает, но этот все же отличался своей первостепенной важностью. Несколько дней назад к ним поступила информация о возможном нападении Лиги на мирный район находящийся рядом с лесом, где обычно герои не патрулируют часто, ведь там почти нет преступности. К предположительному времени нападения всех жителей эвакуировали, а герои уже находились в засаде. Ждать пришлось не долго, информация оказалась правдивой, и начался бой. Все шло хорошо, даже отлично, пока злодеи не решили разделиться. И еще с самого начала миссии у Кацуки было плохое предчувствие, видимо не зря. Они с Шото сражались на одной стороне футбольного поля, что находилось возле леса. Злодеи превосходили их количеством, но не силой, хотя изредка, приходилось «танцевать» между разными местами битв помогая ее участникам. План действовал неплохо, но не все же хорошему длиться вечно. Киришима, увы, не смог справиться сам со слишком перекачанным парнем, у которого вместо мозгов, видимо тоже были мышцы, потому что уклонятся, он не мог. Однако физическая подготовка позволяла ему пропускать удары, но постепенно, и он уставал. А Киришима тоже не каменный все-таки, как бы не было иронично, и он позвал помощь. Кацуки думал прийти на выручку, но он не был уверен в том, справится ли его муж один. Обернувшись, он увидел, что Шото ободряюще улыбался и кивал в сторону Эйджиро. Его улыбка всегда была словно внутренней подпиткой для подрывника, и еще это было что-то вроде знака «Иди, я справлюсь один». Бакуго кивнул и поспешил на помощь товарищу. Интуиция вопила о неправильности выбора, но в разгар боя договариваться с голосами в голове, Кацуки не умел. Так что оставалось полагаться на силы Шото и свои собственные. Когда большая часть злодеев была повержена, связана и ждала полицию, а раненые получали помощь, где-то в лесу прозвучал взрыв. А раз Кацуки был здесь, то, следовательно, что-то пошло не так. Тогда-то и обнаружилась пропажа в виде Тодороки и одного злодея. Все более ли менее уцелевшие герои сорвались на звук. Бакуго прибежал на место одним из первых, наравне с Деку. Картина, представшая перед ними, была отнюдь неутешительной. Трава в некоторых местах была черной словно смоль, а в других покрыта слоем льда. Несколько деревьев были сожжены, а одно до сих пор тлело, словно не затоптанный окурок. Возле него мешком валялся Шото. Сердце сжалось при виде него. Белая часть волос была в крови, костюм сильно поврежден, из множества ран текла алая жидкость. Капсулы с обезболивающим, что висели на поясе героя, были все использованы. Глаза были закрыты, но брови были нахмурены, а между них залегла морщинка, это в случае Тодороки было крайней степенью боли. И если Бакуго и недолюбливал Мидорию, то сейчас это отошло на задний план. Настолько, что он позволил собой командовать. Сейчас в приоритете была не гордость, а жизнь Шото. Его Шото. -Каччан, уноси его отсюда! – кричал Изуку, уже сражаясь вместе с Иидой против злодея. Кацуки не медля ни секунды, схватил двухпричудного на руки и понесся в сторону временного госпиталя. В его глазах горел огонь ярости, который потушить был не в силах никто. Когда они полностью обезвредили всех нападавших – тот парень, с которым сражался Шото, вызвал подкрепление – наступила глубокая ночь. Многие из злодеев получили серьезные травмы и ожоги. Простить боли своего мужа Кацуки не мог. Хотя и остальные не прочь бы добавить им еще, но профессиональную этику нарушать умел только Бакуго. Всех героев подлатали и отпустили по домам, но Бакуго не мог вернуться в их с Шото квартиру один. Поэтому остался в больнице, стараясь прорваться к любимому в палату. На нем все еще был пыльный, грязный костюм. В нем было прохладно, но кто-то добрый, возможно Момо, накинул на него теплую куртку. Маску он нервно заламывал и мял в руках. Поспать так и не смог, да и больничные стулья к этому не располагают. В голове, как на пленке, прокручивался сожженный лес, жуткий смех и безвольно лежащее на земле тело покрытое кровью. Крутились в мыслях вопросы: «А если бы я не успел?», «Если бы я остался с ним, этого бы не произошло», «Если бы он не выдержал?». В этот момент он винил всех. И злодеев, что решили напасть именно там и именно так, и Киришиму, что позвал его на помощь, и на Шото, что солгал. Но больше всего на себя. За то что не успел. Не понял. Не помог. Мрачные мысли все не уходили из головы, сна ни в одном глазу, а волнение росло с каждой минутой. Когда, уже с утра к нему подошел мужчина в белом халате и разрешил зайти в палату, Кацуки подорвался с места и полетел к заветной двери. Но с каждым шагом он замедлялся и замедлялся. В груди тяжелым грузом осела вина, страх, боль, что мешали двигаться. Он остановился впритык к белой двери и нерешительно протянул руку к железной ручке. Перед глазами вновь встало безвольное тело, обвисшее в его руках тряпичной куклой. Бакуго помотал головой и решительно открыл дверь. Ему нужно было знать, что Шото жив. Но дальше его решительность закончилась. Он застыл перед дверным проемом и смотрел на облаченный в солнечный свет, льющийся из окна, силуэт. Шото обернулся на звук, улыбнулся и раскрыл руки для объятий. На нем была болотно-желтая больничная роба. На лице и глазу пластыри, на руках бинты, а сам он выглядел так хрупко, что Кацуки боялся его сломать. Но он все еще был самым прекрасным существом на этой планете. Блондин все еще медленно, не решаясь переступить порог, стоял с широко открытыми глазами на его Шото. На его живого Шото. Он сделал медленный шаг, потом второй, третий и уже почти в несколько рывков добравшись до парня, сжимал его в своих крепких объятьях. Он чувствовал, что чужие руки обнимают его в ответ, и услышал смешок над ухом. В глазах собралась предательская влага, которую он даже не думал прогонять. Он был живым. Дышал, говорил, улыбался, ходил. Он был живым. -Больше никогда, – проговорил Кацуки в чужое плечо, сжимая его еще крепче. Уже после он вспомнил о сломанных нескольких ребрах, но тогда в его голове была только одна мысль, – никогда не смей так делать. Никогда. -Конечно, – послышалось сверху, и уже Шото уткнулся ему в плечо.