Sunny

-Простите меня, Отец. Я согрешил, - стены церкви молчаливо внимали тихой молитве. – Я хотел избавиться ото всех своих тягостных темных мук и порочных желаний. Простите меня Всевышний, я ослушался воли вашей истинной и единой. Да простят меня ангелы небесные и воспоют свои священные трели. Да воротят меня и мою грешную, виновную душу на путь истинный, священный. *** Каменные стены, вот уже целый век хранили молчаливый обет Богу и очищали нечестивые души. Вселяли потерянную надежду в сердца верным и карали за неповиновение. Лечили, спасали и добивали. В его руках приятной тяжестью восседает священное писание, Библия. Вечная его спутница, наставник и друг. В старом, потрепанном черном переплете прячется уверенность, в пожелтевших страницах надежда, терпкая и сладковатая на вкус. А в старом тексте – избавление. От грехов, как своих, так и чужих. Старая скрипучая и тяжелая дверь отворяется, вырывая молодого священника из мрачных дум и созерцания цветных светлячков от витражей. Тот оборачивается и видит, как двое рослых мужчин тащат на себе молодого парнишку, по возрасту почти как он сам. Тот выглядит совершенно безразличным, но дьявольский огонь в глазах пылает рубинами, и черти там танцуют злобно скалясь. Его подводят до самых ступеней, где стоит священник. Парень не пытается вырваться, закричать, он просто стоит на коленях и смотрит в пыльный каменный пол. Заученные строчки покладисто ложатся на язык. -Я собираюсь изгнать демона, что сидит внутри тебя. Что рушит твою душу и травит сознание. Что отворачивает тебя от праведного пути, сбивая прямо в бездну… Парень продолжал стоять на коленях, опустив голову. Только теперь он смеялся. Злобно, жутко смеялся и никоим образом не реагировал на обряд экзорцизма. Смех летел эхом, отбиваясь от каменных старых стен, пробираясь в голову словно змея. -Ты не сможешь изгнать никого, во мне нет демонов. Потому что я один – глаза, поднятые к лицу священника, горели адским огнем. Они переливались оттенками всех видов красного, при этом топили в себе, как в крови. И Шото позволял себе в них тонуть. Стены старой церкви молчаливо наблюдали, не смея вмешаться и как-то помочь. Юный священник сжимал в руках Библию, глядя на демона представшего его взору. Острые черные рога, что выглядывали из-за светлых волос. Клыки, оскаленные в широкой ухмылке. Руки, покрытые черной сажей, с длинными когтями, что могли пробить ему грудь и вырвать сердце. -Что же ты стоишь? – насмешливо сказал демон. – Почему не молишься Богу, не просишь о спасении? С каждым словом, он приближался все ближе. Руки его тянулись к чужому лицу, запятнанному уродливым шрамом. Насмешливая ухмылка растягивалась все шире и шире. -Благослови меня, Отец, - сказал демон, погладив чужую щеку, запятнав ее черной сажей. – Ибо я согрешил. Слова молитвы он прошептал прямо в чужие губы, запечатывая их в поцелуе. *** -Простите меня, Отец. Я согрешил, - стены церкви молчаливо внимали тихой молитве. – Я хотел избавиться ото всех своих тягостных темных мук и порочных желаний. Простите меня Всевышний, я ослушался воли вашей истинной и единой. Да простят меня ангелы небесные и воспоют свои священные трели. Да воротят меня и мою грешную, виновную душу на путь истинный, священный. Витражные окна светились в ярком дневном свету, падая роем светлячков на пол. От каменных стен эхом отскакивал звук шагов. Стоя на коленях и тихо молясь, он слышал их. Чувствовал кожей липкую ухмылку и выпачканные черной сажей руки, на своих плечах. Чувствуя чужие губы на своей шее, когтистые руки, что ласково пробирались сквозь слои ткани, священник все еще продолжал держать руки в молитвенном жесте. Закрывая свои глаза, полностью отдаваясь во власть личного Дьявола, юный служитель Бога подумал: -Простите меня, Отец, но я пал. И ничто не в силах вернуть меня назад. А плотоядный демон, сверкая алыми глазами, лишь упоенно целовал святого служителя упиваясь мыслью о том, что его невинное, непорочное сердце теперь лишь его. Принадлежит ему и только ему. Упивался мыслью о том, что в этом сердце больше нет места вере, нет места Богу. И его новый Бог - это он.