Sunny

Отношения штука сложная. Настолько, что иногда напоминает клубок сплетенных между собой ниток. А отношения, которые нужно держать в тайне и вовсе кажутся в руках бомбой с обратным отсчетом. Бомбой, до взрыва которой осталось еще очень долго, но с каждым тиком напряжение только нарастает, а паника подбирается только ближе. Это бомба с очень сложным часовым механизмом. Это просто бомба. Во всех смыслах. Шото позабавила метафора, выстроившаяся в его голове, ведь в его случае это имело тройной смысл. Раньше он ни с кем не встречался и не влюблялся, так что это было чем-то новым, бомбическим как иногда говорил Каминари. Однако приходилось скрывать свою новоявленную любовь от репортеров, друзей и даже семьи. Это было тяжело, словно стараться удержать крошечную бомбу в руках и не взорвать ее. Ну и наконец, его парень был в самом прямом смысле ходячей бомбой. Взрывной характер, взрывная причуда, взрывная внешность и безумная горячесть, как после оглушительного взрыва. Вот и получалось, что их отношения были бомбой. Стараясь не засмеяться вслух, дабы не портить свою ауру и авторитет камня, он только вырисовывал на полях тетради странные каракули. Со стороны он казался очень сосредоточенным и серьезным, но сердечки и странные милые символы, увидь их хоть кто со стороны, разбили бы всю эту напускную серьезность в прах. А что ему еще сейчас делать? Все равно заняться сейчас ему нечем, переменка же. Вот он и страдал фигней. Спереди него сидел Токоями и что-то пытался доказать увлеченным Шоджи и Ииде. Тодороки посмотрел на его затылок и задумался. Посмотрел на лист, на Токоями, снова на лист и снова на Токоями. В итоге внутренний художник в Тодороки Шото восторжествовал и он начал зарисовывать одноклассников. Так постепенно, штрих за штрихом, на тетрадном листе появлялись мордашки класса А. Они были, конечно, не идеальны, и почти не похожи на свои реальные прототипы, но то что Шото начал заниматься такими вещами уже могло натолкнуть на мысли (К примеру, о том, что он просто булочка в ледяной оболочке. Но это не так важно, что-то я отвлеклась. Продолжим) Когда в тетради уже почти не было места, в голову гетерохрому пришла одна идея. Нарисовать Бакуго, было идеей может и хорошей, но вот если он увидит, будет уже не так хорошо. Так что решил Тодороки никогда не делиться своей тетрадью с ним, и уж тем более с другими. И вот если вы думали, что раньше со стороны он выглядел увлеченным, то забудьте. Вот сейчас он выглядел по-настоящему увлеченным и сосредоточенным. Только сейчас. Линия за линией, штрих за штрихом появлялось в тетради немного кривое, от неумения рисовать, и не слишком похожее, но такое родное знакомое до мелочей лицо. Шото, глядя на свой рисунок, словно машинально добавил к нему пару сердечек и маленькую бомбочку на краю листа, еле заметно улыбнувшись. -Я люблю тебя, Кацуки – приписал рядом парень и почти самими губами повторил эту фразу, завороженно глядя на портрет любимой взрывной бомбочки. -Я тоже тебя, Шото – прозвучало шепотом около его уха и ударило обухом по голове. Резко, гетерохром поднял голову и успел уловить ошалелым взглядом разномастных глаз блондинистые волосы и слепящую полуулыбку на чужом лице. Щеки непроизвольно налились ярчайшем румянцем, ухо словно горело, а сердце забилось чаще вдважды. Стараясь спрятать горящее лицо, Тодороки опустил голову, скрывая вместе с ним и самую любящую, самую искреннюю и яркую улыбку за всю жизнь.