Sunny

Думаю, каждый понимает, что все разговоры и стереотипы о той или иной профессии это только стереотипы. Ну, по крайней мере, большинство из них. К примеру, если вы тату-мастер, то всем вы представляетесь обязательно огромным накаченным мужиком и бесчисленным количеством татуировок на теле, если не покрыты ими с ног до головы. Или если вы дворник, то вы либо не получили высшего образования, плохо учились или вообще просто ленивы, либо вы уже почти в пенсионном возрасте и не хотите сидеть дома. У каждой профессии бесчисленное количество стереотипов, и работу героя это не обошло стороной. Казалось бы, ну бей злодеев, побеждай зло и грейся в лучах славы, что сложного? Но, прежде чем стать героем, нужно пройти через тысячи препятствий, смертельных потерь и исходов, смириться с чувством собственной вины и иметь хоть малейшее представление о этике высшего общества и светского поведения, ведь посещение благотворительных встреч и вечеров является частью этой самой геройской работы. И вот конкретно ее больше всего Кацуки ненавидел. Он был бы даже рад рассказать все подробности дел самым отчаянным репортерам, он был готов пойти проводить мирные переговоры, готов был вести себя на протяжении месяца как идеальный работник, не орать и даже не драться, калечив этим самым преступников и самих героев, но только не идти на дурацкий благотворительный вечер. Пусть и в сопровождении прекрасного Шото, в не менее прекрасном костюме. Не любил Бакуго лживых улыбок и всех этих фальшивых восхищений. И уж тем более не любил притворяться сам. И вот постоянно он то терял костюм, который они с Тодороки-уже-год-как-Бакуго выбирали два дня, то упирался рогом и отказывался надевать галстук. То внезапно сжигал рубашку, то заболевал. Короче делал все возможное что бы только отвязаться от мероприятия всеми способами. И так было всегда, так что Шото уже успел привыкнуть. Привыкнуть и научиться бороться с этими «забастовками». Ну, или пытался. -Ка-ацуки, давай быстрее, мы уже опаздываем – затягивая галстук, говорил гетерохром. – Что мы им скажем, если снова опоздаем? -Скажем, что не хотели приходить – недовольно бурчал блондин, развязывая уже в третий раз бабочку, что все никак не хотела правильно завязываться. – Чёртова тряпка! -Дай сюда – закатив глаза Шото, взял мужа за плечи и силой развернул в свою сторону. – Вроде уже не первый раз, а ты все никак не научишься. Готово, - поправил мужчина воротник чужой рубашки и вместе с тем бабочку, что, наконец, выглядела как бабочка, а не черная петля. Теперь уже они вдвоем стояли около зеркала и вглядывались в свои отражения. Черные костюмы тройки великолепно смотрелись на их подтянутых, широких плечах, бабочка и галстук придавали им изящности и шарма, а белые классические рубашки застегнутые на все пуговицы лишь усиливали эффект аристократизма. Они выглядели, словно два графа или герцога, что собрались на пышный восхитительный бал покорять дамские сердца и стирать ноги в вальсе. Вот только на разочарование милых дам, двое аристократов были вовлечены друг в друга и даже толику их внимания получить им, бедняжкам, не судилось. В отражении зеркала Шото немного качнулся с носка на каблук блестящих туфель и положил на плечо блондина свою голову, приобнял мужчину за плечи и тихо сказал: -Это всего один вечер. Я знаю, как ты их не любишь, но давай перетерпим, и еще месяц спокойно будем заниматься своей нормальной работой. М? – он уткнулся в плечо носом и легонько потерся щекой о ткань костюма. -Хорошо, - прикрыл свои глаза Бакуго и погладил мужа по голове. Они постояли так пару минут и с тихими вздохами отстранились, поправляя воротники и волосы. Когда время совсем начало поджимать, а их черная «карета» в роли такси успела подъехать к входу, они направились в прихожую за пальто. И в тот самый момент, когда Шото почти покинул комнату, Кацуки схватил его за талию и, развернув к себе, впился в губы глубоким французским поцелуем. Одна рука крепко сжимала открытую дверь, а другая чужую талию. Руки Тодороки потянулись к любимому лицу или пытались ухватиться за шею, лопатками он был неудобно прижат к стене, однако все компенсировали губы и движения языка. И закончилось все это лишь с громким сигналом гудка ждущего их такси, да банальным недостатком воздуха от внезапного порыва любви. -Все, все Кацуки, стой, - тяжело дыша в чужих руках, сказал Шото. – Мы же не остановимся. И конечно, Бакуго заканчивать уже не хотел и упорно старался продолжить, но терпеливый и настойчивый Тодороки лишь отстранил его, и быстро клюнув в губы, прошептал глядя тому в глаза: -Потерпи немного, продолжим мы ночью – и, усмехнувшись, скрылся за дверью, надевая пальто. -Вот же негодник, - так же усмехнувшись, Кацуки смахнул невидимые пылинки и тоже ступил за дверной косяк.