Всего лишь секс

— Все к лучшему! Будем считать доказанным, что летать во время секса можно. Само получается. Хотя и правда опасно, — сделал вывод Кроули и сам порадовался тому, какой он у него получился последовательный и логичный. Ангел-то наверняка не в состоянии так внятно рассуждать. Вон, до сих пор не может успокоить дыхание, и зрачки такие огромные. — Над елками летать не буду и тебе не дам! — сразу предупредил Азирафель, оглянулся и вспомнил о важном: — Кстати, у нас для этого есть кровать. Не зря же ты ее исправлял и оснащал умным матрасом! Он надеялся, что мысль про собственные достижения чуть приободрит Кроули, все еще потирающего макушку и выглядящего довольно раздосадованным. — Над какими елками?.. — опешил демон в первый момент. Но потом сообразил и тоже уставился на кровать. А после — на Азирафеля. Сочетания его с кроватью в одной комнате сейчас было достаточно, чтобы тестостерон вернулся, будто и не пропадал от этого досадного недоразумения. Кроули слегка привстал и склонился к ангелу, заключив его в объятья одновременно из обеих рук и обоих крыльев. — Вообще-то елки — это очень… возбуждающе. Адреналин он, знаеш-шь… бодрит, — севшим голосом сообщил Кроули, глядя Азирафелю прямо в глаза. И снова зашипел, потому что представлять это все и впрямь было… ух, как было. Но Кроули постарался взять себя в руки и практически ровным тоном резюмировал: — Впрочем, кровать тоже хорошо, особенно с таким крутым матрасом, — после чего, схватив Азирафеля покрепче и взмахнув крыльями, перенес их обоих на постель. Сцена вышла почти как на той картинке из интернета. Кроули аж загордился собой — момент вышел очень романтичный. Он даже не стал на себя раздражаться за всплывшее в голове дурацкое слово «романтичный». Азирафель опять прикусил язык, чтобы удержать слова в себе, только крепче ухватился за Кроули, пока тот его тащил по воздуху, и взмахнул крыльями. Если бы он сказал то, что хотел, они бы начали ссориться. По крайней мере, так гласил опыт общения с Кроули: если его попросить ехать помедленнее, он только ускоряется и вообще не понимает, почему Азирафель не любит, когда Кроули просит чего-то очень опасного. Не понимает, что Азирафель не может оставаться без него. Особенно теперь. Жест у Кроули, несмотря на его легкомысленные слова, вышел и правда красивый, и Азирафель хотел было похвалить его. Но сейчас ангел чувствовал себя слишком сбитым с толку мысленными картинками, в которых они оба падали с высоты и ломали крылья о ветви деревьев. Поэтому ограничился коротким: — Отличная кровать, — и потянулся к губам Кроули, решив, что лучше продолжить то, что они начали, а елки обсудить потом. На самом деле, к кровати Кроули испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что Азирафель оценил его труды, с другой — было ужасно досадно, что сам Кроули не вспомнил про нее первым. Хотя должен был! У кого тут, в конце концов, опыт? И почему ангел до сих пор соображает лучше, чем он? Будто Кроули недостаточно старается, чтобы Азирафель не соображал вообще… Так что поцеловал он ангела со всем старанием, на которое был способен. А потом продолжил, с не меньшим рвением. План на ближайшее время заключался в том, чтобы найти у ангела все эрогенные зоны, которые Кроули не успел найти до того, как они шандарахнулись о потолок. А также поцеловать Азирафеля везде, где его хотелось поцеловать, то есть, везде вообще. И Кроули принялся претворять этот план в жизнь так усердно, что вскоре ангельские крылья затрепетали — и они снова начали взлетать. — За кровать держис-сь, крепко, — велел Кроули, пытаясь сообразить, как бы не взлететь самому. И довольно быстро сообразил, так что они оказались в очень причудливой позе, в которой ноги Кроули оплетали ноги Азирафеля достаточно крепко, чтобы они не поднимались к потолку. Иногда быть змеей очень удобно. И приятно, потому что обвивать Азирафеля было еще лучше, чем просто обнимать. Еще ближе. У Кроули по-прежнему был весь его ангел целиком, и он собирался пользоваться каждой секундой и каждым моментом выпавшего на его долю неожиданного счастья. Так что немедленно вернулся к исполнению своего преотличного плана, следующий пункт которого включал левое плечо Азирафеля, которое срочно нужно было целовать, и точку чуть выше и правее поясницы, до которой нужно было добраться рукой. Пока Кроули старался, Азирафель держался за кровать, как и было сказано, и при этом чувствовал себя несколько неуютно. Нет, ему по-прежнему было очень приятно все происходящее, но он очень четко ощутил границы книжного теоретического знания. Возможно, просто потому что в книжках не писали о занятиях любовью с демоном, который способен превращаться в змею. А возможно потому, что настал момент, когда требовался практический навык. Ангелу пришло на ум сравнение с полевой хирургией. Ты можешь сколько угодно раз прочитать, как накладывать шину или принимать роды, но в ситуации, когда прямо перед тобой кто-то начинает впадать в травматический шок, ты можешь только протянуть руку и велеть ему исцелиться. Но не пытаться делать вид, что ты земной врач. Поэтому Азирафель с благодарностью заулыбался своему демону, который, наоборот, вел себя очень уверенно, и вообще! Его стоило похвалить сильней, потому что он заслужил. Он честно попытался, однако вместо похвал первым из груди вырвался непристойный стон, но ангел решил, что в их случае это тоже считается. Он несколько неуверенно провел рукой по плечу Кроули, продолжая раздумывать, что же делать дальше. Сам Кроули при этом не раздумывал, он действовал. И когда на него так реагировали, был готов удвоить усилия… и все же умудрился в какой-то момент заметить, что вид у Азирафеля не только довольный, а еще и растерянный. «Как невинная девица, которая внезапно оказалась в постели с каким-то стремным типом», — сопоставил Кроули и немедленно испытал очередной приступ умиления. Какой-то особенно сильный, охвативший его целиком, так что у него перехватило и без того сбившееся дыхание. Чтобы от него спастись, Кроули срочно поцеловал Азирафеля прямо в недоуменно приоткрытые губы и, пережив очередное стадо кочевых слоноподобных мурашек на спине, постарался сказать то, что в таких случаях, по его представлениям, должны были говорить нормальные типы, а не кто-то вроде него. — Ты не волнуйся, я все сделаю как нужно. Расслабься и получай удовольствие, — проговорил Кроули, и заботливый и нежный тон у него вышел как-то сам собой. Так что он сам себя испугался, немедленно снова поцеловал ангела, не дав ему ответить, и тут же задумался, что в книгах, которые тот читал, могли понаписать той еще ерунды. О чем счел нужным немедленно сообщить: — И про книжки не думай, если там вдруг какая-нибудь пакость написана. Мало ли что люди пишут! Маркиз де Сад — скучный тип без фантазии, за ним все потом еще сотню лет доделывать пришлось, чтобы что-то нормальное вышло. А Захер-Мазох на самом деле был довольно славный, хоть и пришибленный... — где-то на этом месте Кроули осознал, что говорить, как нормальный тип, у него не получается категорически, и задумчиво замер, настороженно глядя на Азирафеля. Тот в свою очередь так же категорически и полностью был не в состоянии контролировать выражение своего лица, свой голос и свое дыхание, поэтому смотрел в ответ со всем восхищением и умилением, которое почти всегда испытывал, когда Кроули делал вот так. Как сейчас. Когда выражал нежность, а потом сам этой нежности пугался и выставлял колючки, как дикобраз. — Ты… читал? — с трудом проговорил Азирафель, решив, что все-таки стоит поддержать разговор. По крайней мере попытаться. — Ничего я не читал, — привычно соврал Кроули, которому очень хотелось зажмуриться от того, что ангел вдруг снова начал сиять прямо ему в лицо. Не пойми с чего. Наверное, от радости, что Кроули иногда книжку в руки берет. — Про них сложно не знать, если хоть иногда с людьми разговариваешь и в интернет заходишь. — О, не надо врать, милый, — ласково попросил его Азирафель, снова погладив по плечу. — Вряд ли в интернете кто-то может написать, какой славный был Леопольд. Ты был с ними знаком, да? — Леопольд! — возмущенно фыркнул Кроули прежде, чем успел хоть что-нибудь подумать. И только после этого вспомнил еще одну книжку Захер-Мазоха, которую «не читал». И которая раньше казалась ему дурацкой, а сейчас — безобразно возмутительной. Так что он даже издал звук, похожий на нечто среднее между шипением и рычанием. Контролировать поведение тестостерона сейчас было как-то сложно. — Ты тоже был с ним знаком. Интересно, зачем бы тебе?.. — Кроули постарался сказать это небрежным тоном, но не был уверен, что вышло. К тому же он все это время продолжал пытливо сверлить Азирафеля глазами. Ангел мягко улыбнулся в ответ, продолжая искренне сиять глазами. Скрытая агрессия демона ему не очень понравилась, и захотелось как можно скорее его успокоить. Поэтому он не стал отвечать резко или хоть капельку саркастично. Он улыбнулся еще ласковей и бережно провел ладонью по изгибу крыла Кроули, ощущая, какие тут твердые перья, чтобы было можно летать далеко и высоко. — Не стоит ревновать, Кроули, — и его улыбка стала ироничной. Самоироничной. — Я все еще не знаю, что делать дальше. Кроули снова непроизвольно фыркнул. Подумав, что вот уж сейчас дело точно не в сексе, а как раз наоборот. Этот галицийский паршивец в свое время накатал три десятка страниц рассуждений о «духовной любви» и «возвышенных чувствах»*, и сейчас они жутко бесили Кроули все целиком. И оттого, что Азирафель снова на него сиял своей улыбкой, почему-то бесили только больше. Демону немедля представлялось, как ангел вот с таким же лицом беседует о сущности любви со «славным Леопольдом», и это бесило страшно. Некоторые обороты там, в книжке, которую Кроули нисколечко не читал, были такими, будто их прямо за Азирафелем записали и в неизменном виде в текст перенесли. Собственно, по мнению Кроули, это было единственное во всей истории стоящее, а все остальное — редкостная чушь, явно демонстрирующая, что почти ничего из сказанного Азирафелем «славный Леопольд» не понял. Но признаваться во всем этом ангелу Кроули уж точно был не готов. В ревности тоже был не готов, но уже спалился… — Вовсе я не ревную. Делать мне больше нечего… — пробурчал Кроули вслух, зачем-то отрицая очевидное всем присутствующим. Ангел в ответ стремительно перестал сиять и машинально, совсем не думая, как это будет выглядеть со стороны, вцепился в Кроули, будто тот собрался убегать. Руками, крыльями — собой. Вид у демона сделался ошарашенный, но Азирафель его отпускать был не намерен. Потому что Кроули действительно собрался опять убегать, пусть не физически, и ангелу надоело это терпеть. — А вот я ревную, — ровно сказал он. — Потому что ты занимался сексом со смертными, а со мной уже четверть часа только говоришь о нем. Азирафель замолчал и пристально уставился на своего демона, который сделался настолько растерянным, что даже рот открыл. Смотрел ангел очень серьезно и чуть ли не мрачно. Не только из-за ревности. Ангелам она не свойственна настолько, что люди даже думают, что не положена. Азирафель так тоже считал до недавнего времени, и от осознания, что она пришла и сидит, как ком мерзкой грязи у сердца, ангелу хотелось закричать на Кроули, какой он идиот. Сохранять же улыбку ему мешала главная проблема. Которой было уже шесть тысяч лет. Ангел привык к ней и не обращал внимания. Он даже не думал о ней, как о проблеме. В конце концов, ангелы созданы, чтобы любить, и Господь никогда не обещала, что любовь эта будет взаимной. Она также никогда не говорила, что невзаимная любовь — это плохо. Ведь любовь — счастье сама по себе. Иногда быть рядом и вспыхивать, как солнце, от его такой естественной любви ко всему живущему. От того, как даже его злодеяния каким-то удивительным образом идут на пользу. «Часть той силы…» — иногда Азирафелю казалось, что это он сам шептал Гете на ухо с правого плеча, потому что всегда видел эту силу перед собой. И не мог не восхищаться. Но после неслучившегося Апокалипсиса, когда ангел увидел, как сильно Кроули нуждается в этой любви, увидел, что любовь взаимна, ему постоянно было подспудно нехорошо. От того, что Кроули продолжает отталкивать его любовь. От того, что зажмуривается от ее сияния. От того, как сильно она ему нужна, а ангел не может до него достучаться и помочь. Вот это было не просто нехорошо. Это было больно. «Что-что ты делаешь?..» — хотелось глупо переспросить Кроули. Мысль, что ангел его, во-первых, ревнует, во-вторых, к смертным, в-третьих, из-за секса, в голову никак не лезла. Это Кроули тут… а Азирафель-то чего?.. И вообще, он ангел, в конце концов! — Ангелы не ревнуют, — наконец смог он изречь что-то внятное. — Им не положено. У вас наверняка даже инструкция на этот счет есть. Из десяти пунктов, — от привычного сарказма в голове сделалось несколько легче, а то Кроули уже начало казаться, что она у него сейчас лопнет. Азирафель внезапно для самого себя засмеялся, продолжая на всякий случай хвататься за своего демона, который вздрогнул и вытаращился на своего ангела с испугом. Потому что смеялся ангел сейчас совсем не своим смехом. В нем была горечь и жестокий сарказм, какой всегда был свойственен Кроули. Как будто они снова поменялись телами. Возможно, это было резко. И невежливо. И вообще хамство, учитывая, чем они тут занимались. Но инструкции! Небесные Инструкции! Демон говорит о них сейчас! Вот именно сейчас! Это было невероятно смешно и невероятно грустно одновременно. Отсмеявшись, Азирафель с печалью и горькой иронией уставился на Кроули и сказал так, что демон, возможно, ощутил, что смотрит в зеркало. — Ангелам много чего не положено. Но посмотри на нас. — Ты в порядке?.. — очень обеспокоенно спросил Кроули, даже не собираясь сейчас скрывать свое беспокойство. Потому что тот явно был не в порядке. И что хуже всего — это с ним было, со всей очевидностью, из-за Кроули. А он ничего не понимал! Но нужно было что-то делать, поэтому Кроули, не дожидаясь ответа Азирафеля на вопрос, для начала взялся за ту часть, в которой у него была хотя бы относительная ясность понимания. — Не стоит ревновать, честное слово. Они все уже умерли, и навещать их в посмертии у меня нет совершенно никакого желания! — выпалил он первое, что ему в голову пришло. Кажется, вышло не очень утешительно. По этому поводу Кроули вздохнул. И еще потому, что невозможный факт все-таки вместился в голову: ангел его ревнует по поводу мелких интрижек дьявол-его-помнит-скольки-летней-давности. И Кроули только что это все признал вслух.