Суд Магии. Орден Феникса

Глава 4 Площадь Гриммо, 12 — Что это за Орден?.. — начал Гарри. Этим вопросом явно задавались многие из присутствующих, поэтому пришлось внести кое-какие объяснения. Причём их на себя взял Грюм. — Во время Первой Войны с… Сами-знаете-кем, многие министерские службы, в том числе и большинство из моих коллег, к сожалению, оказались не такими профессионалами, как предполагалось. Перепугались, оказались слабаками… К тому же, у некоторых оказались родственники в рядах… Понимаете? К примеру, у Розье трое кузенов были аврорами и, хотя всем было известно, что они, очень мягко выражаясь, недолюбливали друг друга и эти трое, будучи неплохими специалистами, кстати, являются противниками проводимой политики… Они не могли оставаться на службе. Всего только на этом основании было уволено порядка пятидесяти человек. Уволено — или же были созданы такие условия, что им пришлось уйти. Но те из них, кто при этом был… хоть на что-то годен, не соглашались уйти в сторону, когда в стране творилось такое, тем более, что среди погибших у них тоже были и родственники, и друзья. Альбус же ещё до войны предостерегал тогдашнего министра относительно той опасности, которую представляет из себя Неназываемый, но тот предпочитал закрыть глаза на всё происходящее, считая это всего лишь отдельными хулиганствами, а то и вовсе шалостями… А потом взял и ляпнул: раз вы считаете, что это и в самом деле настолько серьёзно, и воюйте с этим вашим… А Альбус, не будь дурак, воспринял это как официальное разрешение, сплотил вокруг себя всех тех, кто был несправедливо прогнан со службы, тех, кто хотел, но не имел возможности воевать с Упивающимися, тех, кто горел желанием воевать, но… — А к какой категории относились вы, мистер Грюм? — полюбопытствовал Терри Бут. — Второй. Я тогда был… мягко говоря, неудобен. Примерно, как мастер Поттер после истории с финалом Турнира, хотя и по совсем другой причине. С одной стороны, я был слишком серьёзной шишкой, чтобы меня могли просто прогнать со службы, поэтому… Но и официальные возможности мои были ограничены. Поэтому я и стал одним из первых членов Ордена Феникса, как Альбус назвал эту организацию. — А она была оформлена официально? — спросила мадам Боунс. — Тогда Альбус заявил, что всё оформлено должным образом. Я сам видел пергамент. Правда, впоследствии Орден был официально расформирован — когда… — Но, судя по названию книги и адресу в записке… Кстати, чья это была записка и зачем она понадобилась? — Моя, — буркнул Дамблдор. — Я являюсь Хранителем Тайны Штаба и без этой записки Гарри не смог бы войти в дом, даже увидеть его… Но я не расформировывал Орден, так как подозревал, что Тёмный Лорд был только развоплощён, а значит, рано или поздно вернётся и тогда… Я подал документы на расформирование организации, но и только. Так что здесь придирок быть не должно… …Переступив порог, Гарри попал в почти полную тьму прихожей. Пахло сыростью, пылью и чем-то гнилым, сладковатым. Ощущение — как от заброшенного здания. — Заброшенного? — Оно было таким десять лет. Мои родители умерли, когда я уже сидел в Азкабане. Согласитесь, что из тюрьмы мне было несколько затруднительно следить за домом, который я терпеть не мог, — возмущенно проворчал Сириус. — А Регулус… У него тоже были на то уважительные причины. К тому моменту мы только начали осваивать одно крыло здания. Приглушённые голоса звучали тревожно, рождая у Гарри смутные дурные предчувствия. Он словно бы вошёл в дом, где лежит умирающий. — Магические дома, в которых долгое время никто не живёт, с течением времени начинают терять свою магию, — вздохнула Нарцисса. — и, чем более могущественным был прежде Род, тем быстрее это происходит. К сожалению, леди Вальбурга обладала… не самым лучшим характером, так что бегство из дома Сириуса лично мне всегда казалось только вопросом времени, просто удивительно, что Регулус там оставался… — У меня просто не было возможности уйти. У нас не было ещё одного наследника, — пояснил младший брат. — Характер тётушки Вальбурги, слабость дяди Ориона, длительное отсутствие Сириуса и Регулуса не могли не отразиться на магическом фоне Хауса самым отрицательным образом. Надеюсь, что теперь там стало лучше? — она обратилась к Регулусу, который успел побывать дома в промежутке между чтениями. Тот покачал головой. — Почему? — В доме была произведена уборка, — пояснил лорд Блэк. — Причём не просто уборка, но… — Дом был просто в ужасающем состоянии, — пояснила миссис Уизли. — Когда я его впервые увидела, то настояла на том, чтобы Сириус… — Безусловно, это так… Но, скажите, при этом из дома не выносились никакие магические артефакты? Фамильные реликвии? Куда делись портреты наших предков? — вопросил Регулус. Он достал откуда-то длинный пергамент, исписанный мелким почерком и продемонстрировал: это был перечень имущества. — Это то, что я не обнаружил в доме, когда его осматривал. — Там было множество темно-магических артефактов… — Вы забываете, что наш Род не за красивые глазки получил свою фамилию! Среди наших предков было немало чернокнижников, тёмных алхимиков, артефакторов, ритуалистов… И — тёмная магия не всегда предполагает нечто злое, запретное! — предупредил он чьё-то возмущение. — Согласитесь, что даже светлые заклинания порой могут стать причиной человеческой гибели, а те, которые вы называете тёмными, спасти! Так что вполне логично, что в доме было полно таких предметов, которые поддерживали специальную ауру и убрав их, вы тем самым нанесли Хаусу серьёзный вред! Остаётся надеяться, что… — Так вот откуда это украшение у вашего брата, отчего он не может принять Родовой Перстень! — заметил Гиппократ Сметвик. На него уставились с недоумением. — У Сириуса Блэка на руке назревает Печать Предателя Крови. К счастью, она именно назревает, Магия сделала первое предупреждение, Печати можно избежать, если Сириус предпримет необходимые действия… И аура миссис Уизли мне крайне не нравится… Если она принимала личное участие в уборке, то… — целитель покачал головой. — Но эти предметы… Если бы вы только видели эти кусающиеся кубки… — Я не думаю, что они кусали всех подряд, скорее всего, это распространялось только на нечистокровных. Впрочем, некоторые могли быть зачарованы на «тёмную» ауру, не так ли, лорд Блэк? — Только на чистокровных и чистых, — отозвался Регулус. — А портреты? — Я приказал Кричеру отправить их на чердак, — сказал Сириус. — они постоянно действовали мне на нервы, многие были в том ещё состоянии, их следовало отправить на ремонт, но у меня не было возможности отправить их к мастеру или вызвать последнего на дом. — Лорд Блэк, — заговорил Шеклболт, забравший у Регулуса список и делая в нём пометки, — ряд ваших реликвий, в основном, те, которые были изготовлены гоблинами, были расхищены Мундунгусом Флетчером, но многое мне удалось спасти, когда будет возможность, напомните и я их вам верну. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы вылечить Хаус. — Но… — Молли явно готовилась протестовать, но её остановили не самым вежливым образом. — Миссис Уизли, понятно, вас заботил комфорт и — комфорт вашей семьи, поселившейся в Хаусе. Но — вы не имели права распоряжаться в Хаусе, поскольку не имеете представления о том, что это такое, и ваше родство с Блэками слишком… отдалённое. Безусловно, род Прюэттов был чрезвычайно уважаем, но — это был именно род, а не Род. Нора — обычный магический дом, поэтому для его комфорта достаточно нескольких несущих артефактов и Щитов, которые, насколько нам известно, уже установлены, — Нарцисса смотрела прямо женщине в глаза. — Хаус — совсем другое дело, здесь другие традиции и ритуалы, другие законы, даже незначительное отступление от них способно привести к самым… неоднозначным последствиям. Просто удивительно, что Хаус в принципе выстоял… — Будем разбираться по ходу, — заметила Амелия. — Альбус, продолжайте. Раздалось тихое шипение — и на стенах ожили старинные газовые рожки. В их слабом мерцающем свете возник длинный мрачный коридор с отстающими от стен обоями и вытертым ковром на полу. Над головой тускло отсвечивала затянутая паутиной люстра, на стенах вкривь и вкось висели потемневшие от времени портреты. Из-за плинтуса до Гарри донеслось какое-то шебуршение. И люстра, и подсвечники на расшатанном столе были оформлены по-змеиному. Зазвучали торопливые шаги, и в дальнем конце коридора показалась миссис Уизли, мать Рона. Она поспешила к ним, лучась радушием, но Гарри заметил, что со дня их последней встречи она похудела и побледнела. — Ах, Гарри, как я рада тебя видеть, — прошептала она, стиснув его так, что рёбра затрещали. Потом отодвинула на расстояние вытянутой руки и принялась критически изучать. — У тебя нездоровый вид. Тебя надо подкормить хорошенько, но ужина придётся немножко подождать, — возбуждённым шёпотом она обратилась к стоявшим за ним волшебникам: — Он только что явился, собрание началось. — Кто там явился? — Я, — буркнул Снейп. С возгласами, выражающими интерес и волнение, волшебники стали один за другим протискиваться мимо Гарри к двери, через которую только что прошла миссис Уизли. Гарри двинулся было за Люпином, но миссис Уизли его придержала. — Нет, Гарри, собрание — только для членов Ордена. Рон и Гермиона наверху, ты подожди с ними, пока оно кончится, и тогда будем ужинать. И говори в коридоре потише, — добавила она всё тем же возбуждённым шёпотом. — Почему? — А то что-нибудь разбудишь. — Кого-нибудь? — переспросил кто-то из маглорожденных второкурсников. — Нет, что-нибудь. Имелись в виду магические портреты, — пояснила Молли. — Некоторые из предков Сириуса отличались не самыми приятными голосами. — Я не по… — Потом, потом, я тороплюсь. Мне надо быть на собрании. Только покажу, где ты будешь спать. Приложив палец к губам, она провела его мимо пары длинных, изъеденных молью портьер, за которыми, предположил Гарри, должна была находиться ещё одна дверь. Они миновали большую подставку для зонтов, сделанную, казалось, из отрубленной ноги тролля, и начали подниматься по тёмной лестнице. На стене Гарри увидел несколько сморщенных голов, расположенных в ряд на декоративных пластинах. Приглядевшись, он понял, что это головы домовых эльфов. У всех — одинаковые вытянутые носы-рыльца. Лица большинства маглорожденных и некоторых полукровок передёрнуло от отвращения. — В этом нет ничего безобразного, — резко заявила леди Лонгботтом. — Кроме того, что они висели в коридоре, а не были помещены в особом помещении. — Но зачем в принципе… — Это — высшая награда, которой мог удостоиться домовик. Если при жизни он не просто хорошо справлялся со своими обязанностями, но оказал Роду настоящие услуги — спас имущество или жизнь — то после смерти его тело не сжигали специальными чарами, но как бы погружали в состояние… вечного сна. Тело преображалось так, что создаётся впечатление, словно от него осталась только голова, но в действительности оно там полностью, и, хотя такого никогда не случалось, но в некоторых манускриптах упоминалась возможность в случае необходимости вернуть домовика к жизни. Но это только теория. С каждым шагом смятение Гарри росло. Что у него может быть общего с этим домом, который выглядит так, словно принадлежит Темнейшему из волшебников? — Тёмному — да, но не Тёмному лорду. Это разные понятия, — поправил Регулус. Было видно, что большинство студентов не видит разницы, так что назревала очередная лекция от Нарциссы или Августы. — Миссис Уизли, почему… — Дорогой мой, тебе всё объяснят Рон и Гермиона, а мне правда надо бежать, — встревоженно прошептала миссис Уизли. — Вот, — они добрались до третьего этажа, — твоя дверь правая. Я позову, когда кончится, — и она торопливо пошла вниз. Гарри пересёк грязную лестничную площадку, повернул дверную ручку спальни, сделанную в виде змеиной головы, и открыл дверь. На мгновение он увидел мрачную комнату с высоким потолком и двумя кроватями. Потом раздалось громкое птичье верещание, а следом ещё более громкий возглас, и всё его поле зрения заполнила пышная масса густейших волос. Гермиона, кинувшись к нему с объятиями, чуть не сбила его с ног, а Сычик, маленькая сова Рона, стал бешено кружить у них над головами. — ГАРРИ! Рон, он здесь, Гарри здесь! А мы и не слышали, как ты вошёл в дом! Ну, как ты, как ты? Ничего? Жутко злой на нас, наверно! Наверняка злой, я же понимаю, что от наших писем радости было мало, но мы не могли тебе ничего написать. Дамблдор строго-настрого запретил, а у нас так много всякого, что надо тебе рассказать! Да и ты нам массу всего расскажешь! Про дементоров! Когда мы о них узнали и про слушание в Министерстве — это просто возмутительно, я посмотрела в книгах, они не могут тебя исключить, не имеют права, в Указе о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних есть пункт об использовании волшебства при угрозе для жизни… — Дай ему хоть вздохнуть, Гермиона, — сказал Рон, улыбаясь и закрывая за Гарри дверь. За месяц, что они не виделись, он, казалось, вырос ещё на несколько дюймов и стал ещё более нескладным. Но длинный нос, огненно-рыжие волосы и веснушки были всё те же. Гермиона, по-прежнему сияя, отпустила Гарри, но не успел он открыть рот, как в воздухе раздался мягкий шорох и что-то белое, слетев с тёмного шкафа, нежно опустилось ему на плечо. — Хедвиг! Белоснежная сова, которую Гарри тут же принялся гладить, пощёлкала клювом и ласково ущипнула его за ухо. — Что тут с ней было! — сказал Рон. — Чуть до смерти нас не заклевала, когда в последний раз принесла твои письма. Вот, смотри… — Казалось, она просто взбесилась, — сказала Гермиона. — Миссис Уизли тогда чуть ли не час залечивала следы от её клюва… — Но, мисс Грейнджер, согласитесь, что это было более, чем естественно, — сказала Амелия. — Конечно, то, что вы прислушиваетесь к авторитету опытных магов, очень хорошо, но неужели вы и в самом деле не могли никак связаться с другом? Объяснить Альбусу? Если нельзя было писать важных вещей — просто несколько слов поддержки? Он выставил указательный палец правой руки, где виднелся полузаживший, но явно глубокий порез. — Да, понимаю, — откликнулся Гарри. — Мне очень жаль, но я хотел получить ответы… — А мы-то что, разве не хотели ответить? — стал оправдываться Рон. — Гермиона вся извелась, твердила, что ты какую-нибудь глупость вытворишь, если будешь сидеть там один без новостей, но Дамблдор… — …строго-настрого вам запретил, — подхватил Гарри. — Да, Гермиона мне сказала. Тёплое сияние, вспыхнувшее в нём при виде двух лучших друзей, погасло, и в живот хлынуло изнутри что-то ледяное. Целый месяц протосковав по Рону и Гермионе, он теперь вдруг почувствовал, что не прочь остаться один. — Так и дружбу можно потерять, — заметил Доулиш. — Ваше молчание можно было расценить как предательство, вы же знали, как закончился ваш четвёртый год, что пришлось пережить мастеру Поттеру… А тут ещё дементоры… Возникло напряжённое молчание. Гарри машинально поглаживал Хедвиг, не глядя на товарищей. — Он считал, что так будет лучше, — произнесла Гермиона упавшим голосом. — Дамблдор. — Ясно, — сказал Гарри. Он и на её руках заметил следы от клюва Букли и поймал себя на том, что вовсе ей не сочувствует. — Он, наверно, думал, что у маглов тебе будет не так опасно… — начал Рон. — Да? — поднял брови Гарри. — На кого-нибудь из вас этим летом нападали дементоры? — Нет, но… он же поручил людям из Ордена Феникса за тобой смотреть… — Хорошо же они смотрели! Гарри словно ухнул куда-то вниз — как будто спускался по лестнице и пропустил ступеньку. Выходит, все знали, что за ним следят. Все, кроме него… — Плоховато что-то они смотрели. — Гарри изо всех сил старался говорить ровным голосом. — Так смотрели, что пришлось самому выкручиваться. — Он страшно рассердился, — сказала Гермиона чуть ли не с благоговейным ужасом. — Дамблдор. Мы его видели, когда он узнал, что Мундунгус самовольно ушёл с дежурства. Он рвал и метал. — А я рад, что Мундунгус ушёл, — произнёс Гарри холодно. — Иначе я не совершил бы волшебства и Дамблдор, чего доброго, оставил бы меня на Тисовой улице на всё лето. — А тебя… тебя не беспокоит разбирательство в Министерстве магии? — тихо спросила Гермиона. — Нет, — с вызовом солгал Гарри. Он отошёл от них с блаженствующей Хедвиг на плече и стал оглядываться, но сырая и мрачная комната не доставила ему особой радости. Голые стены с отстающими обоями украшал только пустой холст в нарядной раме, и, когда Гарри проходил мимо, ему послышался чей-то тихий смешок. — Зачем всё-таки Дамблдору было скрывать от меня, что происходит? — спросил Гарри, по-прежнему стараясь придать голосу непринуждённость. — Вы… м-м… не догадались задать ему этот вопрос? Рон и Гермиона переглянулись. Он поднял на них глаза как раз вовремя, чтобы это заметить. Значит, он повёл себя именно так, как они опасались. Этот вывод не улучшил его настроения. — Мы сказали Дамблдору, что обо всём хотим тебе сообщить, — заверил его Рон. — Сказали, Гарри, не сомневайся. Но он сейчас страшно занят, мы, как сюда приехали, видели его только два раза, и у него очень мало времени. В общем, он заставил нас пообещать, что мы ничего важного тебе писать не будем. Сказал, сову могут перехватить. — Если бы он хотел, он всё равно мог бы держать меня в курсе, — сухо возразил Гарри. — Вы прекрасно знаете, что можно посылать сообщения без всяких сов. Гермиона посмотрела на Рона: — Я тоже об этом подумала. — Только подумали, мисс Грейнджер? — Не только, — призналась та. — Я написала Гарри два письма… Без подробностей, мало отличавшиеся от тех, о которых упоминалось… Отправила их по магловской почте, но миссис Уизли их мне вернула… И… — Молли? — Альбус просил вернуть письма Гермионе и… — Альбус?! — Это было опасно… — У вас были данные, что Тёмный Лорд перехватывал магловскую почту? — спросила мадам Боунс. — Нет, но… — Альбус. Ваша политика по отношению к мастеру Поттеру просто возмутительна. Мало того, что вы сами держите его в неведении даже касательно того, что касается его самого, так вы ещё запрещаете ему общаться с друзьями?! Вам самому… — Я не запрещал… — А как иначе можно понимать то, что вы запрещаете им переписываться?! Можно, безусловно, настоять на том, чтобы в письмах не рассказывали ничего об Ордене, такое предостережение более, чем резонно… Но — ПЕРЕХВАТЫВАТЬ ЛИЧНЫЕ ПИСЬМА?! Это просто… — Не говоря уже о том, что это карается по закону, — сказал Шеклболт. — Я помню, мой отец как-то попал под подозрение… И ему был назначен штраф в двести галеонов, к счастью, ему удалось доказать свою невиновность… Но другой случай, с неким мистером Уорреном, привёл последнего на три месяца в Азкабан. — Но… — Полагаю, вы не сохранили письма? — обратился чернокожий мракоборец к Гермионе. Та достала из сумки два конверта и передала ему. Кингсли бросил взгляд на содержимое. — Альбус, письма самые обычные, даже если бы они и попали не в те руки, никакой информации из них получить было никак невозможно — кроме той, что мисс Грейнджер сильно беспокоится за своего друга. — Но… — Если вы опасались чего-то другого, то, раз уж вы опускаетесь до того, что перехватываете письма, то прочитали бы их, убедились в том, что ничего этакого они не содержат, и отправили бы Гарри! Но он решил, что ты ничего не должен знать. — Может, он считает, что мне нельзя доверять? — предположил Гарри, глядя на их лица. — Слушай, не будь идиотом, — сказал Рон с расстроенным и смущённым видом. — Или что я не могу о себе позаботиться. — Разумеется, он ничего такого не думает! — с волнением воскликнула Гермиона. — Ну, и почему же тогда вы участвуете во всём, что тут делается, а я торчу у Дурслей? — спросил Гарри. Слова спешили, толкали друг друга, голос делался всё громче и громче. — Почему вам позволено всё знать, а мне нет? — Нам тоже нет! — перебил его Рон. — Мама не пускает нас на собрания, говорит, малы ещё… Тут Гарри, не помня себя, закричал: — Надо же, вас не пускали на собрания! Бедненькие! Но вы же были здесь, так или нет? Вы были вместе, а я целый месяц торчал у Дурслей! Я больше совершил, чем вы оба, и Дамблдор это знает! Кто защитил философский камень? Кто одолел Реддла? Кто спас вас обоих от дементоров?.. Всё горькое и негодующее, что Гарри передумал за месяц, хлынуло из него потоком. Ощущение бессилия из-за отсутствия новостей, боль из-за того, что друзья вместе, а он отдельно, ярость, которую он испытал, узнав, что за ним следили без его ведома… Все ЭТИ чувства, которых он отчасти СТЫДИЛСЯ, вырвались наконец наружу. — Не удивительно, — пробурчал Реддл. — Ваше счастье, что ваш друг — светлый, иначе стихийный выброс мог бы привести… даже к трагедии. — Стихийного выброса не было. — Потому что вы — светлый, пока, — уточнил Реддл. — Но по некоторым признакам я могу предположить, что вы приближаетесь к так называемому «серому» уровню. Полагаю, леди Малфой потом объяснит, что я имею ввиду, — и он замолчал. Испугавшись крика, Хедвиг слетела с его плеча и опять села на шкаф. Сычик, тревожно вереща, ещё быстрей принялся кружить у них над головами. — Кого в том году испытывали драконами, сфинксами и прочей нечистью? Кто увидел, как он возродился? Кто должен был от него спасаться? Я! Ошеломлённый Рон стоял с разинутым ртом и не знал, что сказать. Гермиона, казалось, вот-вот разревётся. — Но зачем, спрашивается, мне знать, что происходит? Зачем вам беспокоиться насчёт того, чтобы я был в курсе дела? — Гарри, мы хотели тебе сообщить, мы действительно хотели… — начала Гермиона. — Хотели, да не слишком! Иначе послали бы мне сову! Дамблдор, видите ли, заставил их пообещать… — Он правда заставил… — Целый месяц я сидел как идиот на Тисовой улице, целый месяц таскал из мусорных баков газеты, надеялся хоть что-нибудь узнать… — Мы хотели… — Я думаю, вы от души надо мной посмеялись в этом уютном гнёздышке… — Да нет же, честно… — Гарри, нам действительно очень-очень жаль! — в отчаянии воскликнула Гермиона. В глазах у неё блестели слёзы. — Гарри, ты абсолютно прав! Я на твоём месте тоже была бы в бешенстве! — Просто удивительно, что не было выброса, — пробормотала Молли, пряча глаза. — И я говорила, Альбус! — набросилась она на чтеца. — Я говорила, что Гарри надо было сразу ехать к нам, а не к этим… Дурслям! Натерпелся в нашем мире, а потом ты ещё отправил его к не самым лучшим представителям магловского! О какой безопасности могла идти речь?! — Так чем же вы занимались, если вас не пускали на собрания? — спросил он. — Вы писали, что очень заняты. — Это правда, — быстро ответила Гермиона. — Мы очищаем дом, ведь он пустовал много-много лет и здесь чего только не завелось. Кухня и большая часть спален уже готовы, завтра займёмся гости… А-а-а! — Что случилось?! С двумя громкими хлопками посреди комнаты возникли из ничего близнецы Фред и Джордж, старшие братья Рона. — А просто войти в дверь было ну никак нельзя? …Фред глубоко вздохнул. — Жалко. Я так хотел узнать, что поделывает старина Снейп. — Снейп! — вырвалось у Гарри. — Он что, здесь? — Ага, — ответил Джордж. Тщательно закрыв дверь, он сел на одну из кроватей, Фред и Джинни пристроились рядом. — Сейчас отчитывается. Секретность — ух! — Подлюга, — лениво проговорил Фред. — Он сейчас на нашей стороне, — с укоризной сказала ему Гермиона. Рон фыркнул. — И всё равно подлюга, — подтвердил он. — Как он смотрит на нас, когда мы встречаемся! — Точно так же, как вы смотрели на меня. — Простите, Мастер!.. — Забыли. — Билл тоже его не любит, — сказала Джинни, как будто это окончательно решало вопрос. Гарри не был уверен, что сменил гнев на милость. Но информационный голод пересилил в нём желание ещё покричать. Он опустился на кровать напротив. — И Билл здесь? — спросил он. — Я думал, он в Египте. — Он попросил перевести его домой: хочет что-то делать для Ордена, — сказал Фред. — Говорит, скучает по гробницам, но, — он ухмыльнулся, — тут ему есть чем себя вознаградить. — Это ты про что? — Помнишь милашку Флёр Делакур? — спросил Джордж. — Она тоже теперь работает в банке «Гринготтс». Улучшает там свой «англесский»… — И Билл даёт ей кучу частных уроков, — съехидничал Фред. — Чарли тоже член Ордена, — сказал Джордж, — но он пока что в Румынии. Дамблдор хочет привлечь на свою сторону как можно больше иностранных колдунов, и Чарли в свободное время налаживает с ними контакт. — Успешно? — Не слишком, — махнул рукой глава рода Уизли. — Тёмный Лорд почти не высовывался из Британии, за её пределами были лишь отдельные… неприятности, скажем так, и то — самодеятельность Долохова и прочих болгар… Так что Европе до нас нет никакого дела. — Этим и Перси мог бы заниматься, — заметил Гарри. Последнее, что он слышал о третьем из братьев Уизли, — что тот работает в Отделе международного магического сотрудничества Министерства магии. При упоминании его имени все Уизли и Гермиона обменялись мрачными многозначительными взглядами. Рон напряжённым голосом предостерёг Гарри: — При маме и папе никогда про Перси разговора не заводи. — Это почему же? — Стоит им про него услышать, как папа ломает то, что в этот момент держит, а мама начинает плакать, — объяснил Фред. — Просто ужас какой-то, — печально сказала Джинни. — Я думаю, у нас с ним кончено, — проговорил Джордж с необычно злым для себя выражением лица. — Что случилось-то? — спросил Гарри. — Перси с папой поссорились, — ответил Фред. — Я никогда не видел отца в таком состоянии. Если у нас кто кричит, то обычно мама. — Это была первая неделя каникул, — сказал Рон. — Мы вот-вот должны были отправиться сюда и присоединиться к Ордену. Перси явился домой и сообщил, что его повысили. — Да ты что! — изумился Гарри. Хотя он прекрасно знал, как Перси мечтает о карьере, впечатление было такое, что на первой своей должности в Министерстве магии он не слишком преуспел. Перси совершил довольно грубый промах, не заметив, что его начальник находится под контролем лорда Волдеморта (в Министерстве, правда, этому не поверили — там решили, что Крауч сошёл с ума). — Мы тоже очень удивились, — сказал Джордж. — Ведь у Перси была масса неприятностей из-за Крауча. Расследование и всё такое. Перси, мол, должен был понять, что у Крауча поехала крыша, и доложить наверх. Но ты же знаешь Перси. Крауч оставил его вместо себя, так чего ему было жаловаться? — Почему же тогда его повысили? — Вот и мы не могли этого понять, — сказал Рон, изо всех сил стараясь поддерживать нормальный разговор после того, как Гарри перестал вопить. — Он явился домой жутко самодовольный — ещё самодовольней обычного, если только ты можешь это себе представить. И сказал папе, что ему предложили должность под началом у Фаджа. Неплохо для молодого человека, который только год как окончил Хогвартс — младший помощник министра. Он, видно, думал, что папа будет в восторге. — Только вот папа не был, — мрачно заметил Фред. — Почему? — спросил Гарри. — Фадж в Министерстве просто свирепствует: никто не должен иметь никаких связей с Дамблдором, — объяснил Джордж. — В Министерстве сейчас «Дамблдор» — ругательное слово, — сказал Фред. — Они думают, он просто зря мутит воду, когда заявляет, что Сам-Знаешь-Кто возродился. — Папа говорит, Фадж дал всем понять, что тем, кто заодно с Дамблдором, в Министерстве делать нечего, — продолжил Джордж. — Беда в том, что папа у Фаджа на подозрении. Фадж знает, что они с Дамблдором друзья, и он давно уже считает папину одержимость маглами признаком лёгкого помешательства. — Но Перси-то тут при чём? — спросил сбитый с толку Гарри. — А вот при чём. Папа убеждён: Фадж взял Перси помощником только для того, чтобы он шпионил за нашей семьёй и за Дамблдором. Гарри тихо присвистнул. — Да, Перси любитель этого дела. Рон невесело засмеялся. — Перси пришёл в жуткую ярость. Сказал… ух, сколько он всего наговорил. Что с первого же дня, как он поступил в Министерство, ему пришлось сражаться с папиной поганой репутацией, что у папы нет никакого честолюбия и поэтому мы всегда были… ну… не слишком много у нас было денег… — Что-о? — спросил Гарри, не веря своим ушам. Джинни взвизгнула, как рассерженная кошка. — Да, да, — тихо сказал Рон. — А потом ещё хуже. Он обозвал папу идиотом за то, что он водится с Дамблдором, заявил, что Дамблдор напрашивается на большие неприятности, что папа пойдёт ко дну с ним заодно. А он, Перси, мол, знает, с кем ему быть, и будет с Министерством. И если мама с папой намерены предать интересы Министерства, он объявит всем и каждому, что больше не считает себя членом нашей семьи. В тот же вечер он собрал вещи и уехал. Теперь в Лондоне живёт. — Перси? — Перси давно уже извинился перед нами всеми, — быстро сказала Молли, подходя к пунцовому от стыда сыну и целуя его. — В буквальном смысле этого выражения в ногах у нас с Артуром валялся… А потом ещё выяснилось, что… околдовали его. — Да, приходится до сих пор лечить, — подтвердила мадам Помфри. Гарри еле слышно ругнулся. Хотя Перси всегда нравился ему меньше других братьев Рона, он и вообразить не мог, что Перси скажет такое мистеру Уизли. — Мама была вне себя, — продолжал Рон. — Ну, ты понимаешь — слёзы и всё такое. В Лондон поехала поговорить с Перси, но он захлопнул дверь у неё перед носом. Не знаю, как он поступает, когда встречается с папой на работе, — наверно, делает вид, что с ним не знаком. — Но Перси должен знать, что Волдеморт возродился, — медленно проговорил Гарри. — Он не дурак, он должен понимать, что мать с отцом не стали бы всем рисковать без причины. — М-да, кстати, в перепалке и твоё имя прозвучало, — сказал Рон, бросив на Гарри короткий взгляд. — Перси заявил, что единственное подтверждение этому — твои слова, а они… ну… он считает, им нельзя верить. — Перси всерьёз принимает публикации в «Ежедневном пророке», — ядовито сказала Гермиона, и остальные кивнули. — Какие публикации? — спросил Гарри и обвёл всех взглядом. Друзья смотрели на него с опаской. — Ты что, не… ты что, не получал «Пророка»? — нервно спросила Гермиона. — Получал, а как же! — сказал Гарри. — А ты… э… внимательно его читал? — спросила Гермиона с ещё большей тревогой. — Ну конечно, не всё от первой до последней страницы, — ершисто ответил Гарри. — Если бы поместили что-нибудь о Волдеморте, это был бы большой заголовок в самом начале, не так ли? Услыхав это имя, все вздрогнули. Гермиона торопливо продолжила: — Чтобы не пропустить, и правда надо было читать от первой до последней страницы. Пару раз в неделю они… э… прохаживаются на твой счёт. — Но я бы увидел… — Этого нельзя увидеть, если читаешь только первую страницу, — покачала головой Гермиона. — Я не про большие статьи говорю. Они просто вворачивают твоё имя мимоходом. Ты у них дежурная шутка. — Не понимаю… — В общем-то всё это выглядит довольно скверно, — сказала Гермиона, стараясь, чтобы голос звучал спокойней. — Они продолжают дело Риты Скитер, только и всего. — Она же вроде перестала для них писать. — Да, она держит слово. Правда, у неё и выбора-то нет, — сказала Гермиона с удовлетворением. — Но она заложила основы для теперешнего. — Для чего, для чего теперешнего? — нетерпеливо спросил Гарри. — Помнишь, как она писала, что ты всё время теряешь сознание, жалуешься на жуткую боль в шраме и всякое такое? — Помню, — ответил Гарри, которому не так-то просто было забыть публикации Риты Скитер. — Ну, так они и сейчас изображают тебя дурачком, этаким любителем привлечь к себе внимание. Типом, который строит из себя великого трагического героя и тому подобное, — очень торопливо проговорила Гермиона, как будто быстрота могла сделать всё это для Гарри менее неприятным. — Они то и дело подпускают ехидные замечания в твой адрес. Если идёт речь о какой-нибудь заумной выдумке, пишут: «Басня, достойная Гарри Поттера». Если с кем-нибудь случается смешное происшествие, читаем: «Будем надеяться, у него не появилось шрама на лбу, иначе от нас будут ждать, чтобы мы на него молились»… — Я не хочу, чтобы на меня молились! — гневно перебил её Гарри. — Знаю, что не хочешь, — быстро и испуганно сказала Гермиона. — Знаю, Гарри. Но ты понял, чего они добиваются? Чтобы тебе никто не верил. И за этим стоит Фадж, точно тебе говорю. Они хотят, чтобы рядовые чародеи считали тебя глупым парнишкой, который сам сделал себя посмешищем, который рассказывает нелепые байки, потому что любит славу и любит, чтобы с ним носились. — Корнелиус?! Министр (бывший?) издал тяжёлый вздох и кивнул. — Мы оплатили несколько статей… Все эти разговоры… Я страшился за свою карьеру и думал, что таким образом…. И — я в самом деле думал, что все эти разговоры — глупые придумки, если не самого мастера Поттера, то Дамблдора, который никак не успокоится и, одолев одного Тёмного Лорда, мечтает о славе двойного победителя… И само по себе возвращение… Крайне не выгодно. Вот и… — Отвратительно! — Согласен… со всем согласен… — Я не просил… Я не хотел… Волдеморт убил моих родителей! — захлёбываясь, прокричал Гарри. — Я стал известным из-за того, что он убил папу и маму, а меня не смог! Кому нужна такая известность? Неужели они думают, что я бы не променял… — Мы знаем, Гарри, — проникновенно заверила его Джинни. — И конечно, ни слова о том, как на тебя напали дементоры, — продолжала Гермиона. — Кто-то им велел об этом молчать. А ведь была бы настоящая сенсация! Дементоры, вышедшие из повиновения! Они даже не написали о том, что ты нарушил Международный статут о секретности. Мы думали, напишут, ведь это отлично подошло бы к облику глупого фанфарона, каким тебя хотят представить. Наверно, ждут, пока тебя исключат, и уж тогда-то пустятся во все тяжкие… Я, конечно, хотела сказать, если тебя исключат, — торопливо поправилась она. — Этого не должно случиться, если они уважают свои же законы. В вину тебе поставить просто нечего. Вот и опять на горизонте возникло слушание в Министерстве, о котором Гарри не хотел думать ни в какую. От поисков новой темы для разговора его избавил звук шагов по лестнице. — Атас! Фред с силой потянул на себя Удлинитель ушей. Раздался новый громкий хлопок, и они с Джорджем исчезли. Спустя несколько секунд в дверях спальни появилась миссис Уизли. — Собрание кончилось, идите вниз ужинать. Всем не терпится тебя увидеть, Гарри. Но можно узнать, откуда, под кухонной дверью навозные бомбы? — Это Живоглот, — с невинным видом соврала Джинни. — Он любит с ними играть. — Вообще-то коты этим не увлекаются… — Глотик — полукниззл… — Понятно, — сказала миссис Уизли. — А я думала, Кричер, он горазд на всякие странные выходки. — Но он не стал бы мусорить в доме. Да, он не убирал сам, мешал производить уборку лицам, не имеющим отношения к Роду и не достаточно «чистым», но… Это вы возводите на старика напраслину! — возмутился Регулус и пояснил непосвящённым: — Кричер — наш домовик. Не забудьте вести себя в коридоре потише. Джинни, у тебя страшно грязные руки, что ты такое делала? Вымой их, пожалуйста, перед ужином. Джинни двинулась за матерью, состроив напоследок гримасу. Гарри остался с Роном и Гермионой. Друзья смотрели на него настороженно, точно опасались, что теперь, когда другие ушли, он опять примется кричать. Их очевидная нервозность немножко его пристыдила. — Знаете, я… — начал он вполголоса, но Рон покачал головой, а Гермиона тихо сказала: — Мы так и думали, что ты рассердишься, мы на тебя ни капельки не в обиде, но и ты нас пойми: мы действительно старались уговорить Дамблдора… — Да, я знаю, — перебил её Гарри. Он задумался, подыскивая тему для разговора, не связанную с их директором: от одной мысли о Дамблдоре его нутро опять вспыхнуло гневом. — Кто такой Кричер? — спросил он. — Здешний эльф-домовик, — ответил Рон. — Псих полнейший. Первый раз такого вижу. Гермиона бросила на него сердитый взгляд: — Никакой он не псих, Рон. — Святая цель его жизни — чтобы ему отрезали голову и вывесили её на дощечке, как голову его матери, — раздражённо сказал Рон. — Это что, нормально? — Ваше замечание означает лишь то, что вы далеко не такой знаток магического мира, каким вас считают некоторые, мистер Уизли, — холодно сказала леди Лонгботтом. — Об этом мечтает каждый нормальный эльф. …Траченные молью бархатные портьеры, мимо которых Гарри прошёл раньше, раздёрнулись, но никакой двери за ними не было. На долю секунды Гарри почудилось, будто он смотрит в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно её пытают, старуха в чёрном чепце. Потом, однако, он понял, что это просто портрет в натуральную величину, но портрет самый реалистический и самый неприятный на вид из всех, что когда-либо ему попадались. Изо рта у старухи потекла пена, она закатила глаза, жёлтая кожа её лица туго натянулась. Вдоль всего коридора пробудились другие портреты и тоже подняли вопль, так что Гарри невольно зажмурился и закрыл уши ладонями. — Кто это был?! — Что там за пена?! — Почему она вопила?! — Леди Вальбурга Блэк, наша мать, — сказал Сириус. — При жизни она страдала редкостной разновидностью магической эпилепсии, а под конец просто обезумела и вопила почти постоянно. Люпин и миссис Уизли кинулись к старухе и попытались задёрнуть портьеры, но это у них не вышло, а она завизжала ещё громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать им лица. — Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков… Тонкс, ставя на место громадную, тяжеленную ногу тролля, всё извинялась и извинялась; миссис Уизли бросила попытки снова занавесить старуху и забегала по коридору, один за другим утихомиривая остальные портреты Оглушающим заклятием. Из двери, перед которой стоял Гарри, стремительно вышел мужчина с длинными чёрными волосами. — Закрой рот, старая карга. ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он, хватаясь за портьеры, которые отпустила миссис Уизли. Лицо старухи стало мертвенно-бледным. — Ты-ы-ы-ы! — взвыла она, вылупив на мужчину глаза. — Осквернитель нашего рода, гад, предатель, позорище моей плоти! — Я сказал: ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он опять, и с колоссальным усилием они с Люпином сумели наконец задёрнуть портьеры. Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина. Отводя со лба длинные тёмные пряди и дыша чуть чаще обычного, к Гарри повернулся его крёстный отец Сириус. — Ну, здравствуй, Гарри, — хмуро сказал он. — Ты, я вижу, уже познакомился с моей мамашей.