Суд Магии. Орден Феникса

Министр предпринял попытку выяснить у своей помощницы, в чём же заключалось наказание Поттера, но та только и смогла из себя выдавить, что никаких претензий в свою сторону даже не желает понимать, ввиду того, что она действовала сугубо в интересах Министерства и истинных магов, к числу которых некоторые личности относятся лишь условно. На примере Поттера она хотела только показать, чем может быть чревато подобное отношение маглолюбцев и лиц, не являющихся чистокровными магами к тем, кто в магической иерархии стоит не в пример выше… А о какой чистокровности Поттера может идти речь, если его мамаша — магла? То, что она, якобы, является племянницей Гриндевальда, ещё не доказано, мало ли, что она утверждает и какие у неё есть цацки, сто процентов ворованные… И, в конце концов… Да, она слышала и читала о так называемых Судах Магии, но ей доводилось также читать о фантомных Судах, когда сильным магам, вроде Дамблдора, удавалось создавать ВИДИМОСТЬ тех или иных событий… Наверняка эти самые Книги сам Дамблдор и сочинил, а то, что при этом якобы страдает и он сам, и его друзья… не более, чем видимость, для того, чтобы отвести от себя подозрения. Поттеры — такая же фикция… — Долорес, — сидевший неподалёку Невыразимец схватился за голову. — В принципе, я могу подтвердить, что при определённых обстоятельствах можно провести ритуал, который, как вы изволили выразиться, создаёт ту иллюзию, о которой вы говорите. Для этого даже не обязательно самому являться сильным чародеем, только иметь в своём распоряжении особые артефакты… Их в мире всего несколько штук, почти все — у наших коллег из Индии, Китая и Японии, но до меня доходили разговоры, что два или три артефакта попали в Европу и один даже находится в частной собственности, хотя не думаю, что владелец знает, что данный предмет из себя представляет и как его активировать. Но — я самолично, ещё после первой Книги, проконсультировался у своих азиатских коллег, так они просто категорически отрицают вероятность использования данных артефактов на территории магического объекта с таким фоном, как в Хогвартсе — здесь Иллюзион не просто не сработал бы, но утратил бы свою собственную магию. К тому же, он не смог бы работать на протяжении столь длительного срока, ведь мы слушаем Книги уже несколько месяцев, и это установленный факт. Иллюзион не может причинить лицам, находящимся в поле его воздействия, физический или магический вред, а мы видели, что происходило, в частности, с мистером Хагридом, он испытывал боль… Или вы считаете, что Хагрид, который сам является, мягко говоря, не самым сильным чародеем, сумел, дабы ввести нас в заблуждение, собственными усилиями уменьшиться в размерах, что сопровождалось не самыми… приятными ощущениями? Были и другие примеры… Нет, всё это правда. И, что касается леди Поттер… — ОНА НИКАКАЯ НЕ ЛЕДИ! — Мисс Амбридж, своими высказываниями вы выдаёте собственное полное невежество в целом ряде магических аспектов. Древние Магические Рода и Дома, вроде Блэков или Поттеров, способны вводить в себя лиц с любой кровью — и делать этих лиц полноценными членами данного Рода и Дома, Лордами и Леди. Вот если бы это были Фамилии или Семьи — тогда да, здесь только Мадам или… Но — лорд Поттер является именно Лордом, и, даже если бы он в самом деле вступил в брак с маглорожденной волшебницей, она поднялась бы в иерархии на несколько пунктов, сравнявшись с чистокровными и став полноценной Леди, единственное — это МОГЛО отразиться на магическом потенциале потомства, но обычно это понижение весьма незначительно. Но в данном конкретном случае это не так. Мы проверили леди Поттер, она и в самом деле принадлежит к роду Гриндевальдов, ещё более знатному, чем род Поттеров. Почему она ребёнком попала в семью маглов и считалась маглорожденной, нам ещё предстоит выяснять, но происхождение леди Поттер сомнению не подвергается. — Род Поттеров тоже не из самых занюханных, — вмешался Кингсли. — Не забывайте об их родстве с Певереллами, это… — …могущественные некромаги, я помню. Но и Гриндевальды относились к ним же, в Германии их предки вершили такие магические подвиги… Впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что данный Суд — реальный, истинный, а не наведённый. И относиться к нему следует более, чем очень серьёзно. Впрочем, у меня есть подозрения, что в этом Зале есть лица, которые просто не способны на это в силу собственной умственной недостаточности и наведённых проклятий, — при этом Невыразимец в упор смотрел на Амбридж, которая опять схватилась за гортань. — Господин Министр, я полагаю, нет смысла больше затягивать с продолжением… — Но я хотел только знать, к чему готовиться! Долорес, хотя и утверждает, что действует исключительно в интересах Министерства и Магического Сообщества, только создаёт для первого всё больше проблем. Да, безусловно, я сам виноват, что сделал её Первым Секретарём и направил в Хогвартс, но я считал, что она всё же не полная идиотка и будет действовать более тонко… А она вот что выкинула! Мне страшно даже подумать, что она могла отчебучить, что было в том письме к МакГонагалл… Минерва, вы его сохранили?! «Уважаемая профессор МакГонагалл! Довожу до Вашего сведения, что мистер Поттер ведёт себя на занятиях совершенно безобразным образом, всячески препятствует проведению занятий, отвлекает прочих учащихся, в крайне грубой и оскорбительной форме обращается к преподавателю и упорствует в распространении лживой, клеветнической информации, дабы вогнать Магический Мир в состояние паники и анархии, подрывая политику Министерства и внося хаос в неокрепшее сознание учащихся. В связи с выше изложенным, считаю необходимым наложить на означенного мистера Поттера взыскание, которое будет проходить в течение учебной недели и заключаться в том, что наказанный будет по вечерам в моём кабинете заниматься воспитательной каллиграфией, которая, полагаю, доведёт до его сознания, как следует себя вести во время образовательного процесса и выбьет из его головы опасные мысли. В случае, если что бы то ни было воспрепятствует данному наказанию, я намерена настаивать на том, чтобы мистер Поттер был с позором изгнан из Магического Мира, с показательной ликвидацией магического проводника и насильственным понижением магического потенциала до минимально возможной стадии. Также дисциплинарные меры будут приняты в отношении лица или лиц, которые посмеют оказывать воздействие на меня либо иных лиц с целью избавления виновного от несения заслуженного наказания». — А что, магический потенциал можно понизить? — спросил кто-то из хаффлпаффцев, после того, как Магия заставила министра озвучить данное послание. — Да, — судя по судорожно сжимавшимся-разжимавшимся пальцам Фаджа, его в этот момент одолевало нестерпимое желание растерзать Некую Личность. — Существуют особые чары, зелья и артефакты, которые способны даже из очень могущественного чародея сделать… ну, не сквиба, какая-то магия останется, но на самом минимальном уровне, с таким, какого не хватило бы даже для поступления в Хогвартс. Их применяют чрезвычайно редко, на моей памяти таких эксцессов не было, так что я знаю об этом пока чисто теоретически. Но… Призываю Магию в свидетели, данная мера наказания по отношению к несовершеннолетнему волшебнику… Даже если бы был приговор… Он бы не вступил в силу! Это возможно исключительно по отношению к магам, достигшим полного совершеннолетия магического ядра, после тридцати лет, и к магам, чей изначальный потенциал был не ниже определённого уровня, сейчас не вспомню, какого… — Тридцати единиц, — подсказал Невыразимец. — Кроме того, подобная мера… Данная… мадам… не имела права даже угрожать кому бы то ни было такими мерами. Да, припугнуть изгнанием, пригрозить, что сломает палочку, даже сломать палочку… Это — теоретически — Долорес могла сделать. Но — понижать магический потенциал возможно только по отношению к сильным совершеннолетним магам и по совершенно исключительным случаям, школьная дисциплина — не достаточное основание. Я в принципе удивлён, что Магия в принципе не наказала Амбридж только за эту угрозу, совершенно неправомерную! И я не уполномачивал Амбридж на подобные действия! — А на что вы уполномачивали данную… особу? — полюбопытствовал Ремус, вытирая со лба пот (перед этим Чтением Северус в очередной раз напоил своего помощника зельем, которое должно было помешать оборотню преобразиться в полнолуние). — Добиться того, чтобы никто даже не думал о возможности… Тёмного Лорда… — взгляд в сторону единственного «возвращенца», который оставался в призрачном состоянии, — и уж тем более не говорил об этом. Чтобы все поддерживали линию Министерства… Максимально подорвать авторитет Дамблдора и заставить мастера Поттера прикусить язык. Но при этом я неоднократно подчёркивал: делать это ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЗАКОННЫМИ СПОСОБАМИ! А та угроза под данное условие не подходит… — А что означает «воспитательная каллиграфия»? — спросил Сириус. — Помнится, мы в своё время тоже направлялись для писания строчек в качестве наказания… — Да, помню, как у меня потом пальцы по два-три дня после такого наказания сводило, — вздохнул Джеймс. — Пару раз нас даже посылали к Минерве с записками, но каждый раз там и речи не было о каллиграфии, лишь о том, что мы будем писать строчки… Оба, как по команде, посмотрели на Гарри и его руки, но подросток заранее надел перчатки… что крайне не понравилось ни его родителям, ни крёстному. Рон и Гермиона явно могли ответить на вопрос Блэка-старшего, но сидели тихо. — Господин министр? Глава 13 Вечера у Долорес Ужин в Большом зале не доставил Гарри в тот день большого удовольствия, весть о его перебранке с Амбридж распространилась исключительно быстро даже по меркам Хогвартса. Пока он сидел за столом между Роном и Гермионой, до него отовсюду долетали шепотки. Забавно было, что шепчущиеся, похоже, считали: если Гарри слышит — тем лучше. Можно подумать, они надеялись, что он снова выйдет из себя и примется кричать, и тогда они получат его историю из первых рук. — Он говорит, что видел, как Седрика Диггори убили… — По его словам выходит, что он дрался Сами-Знаете-С-Кем… — Да брось ты… — Кому он мозги хочет запудрить? — Ну не на-адо… — Я вот чего не могу взять в толк, — сказал Гарри нетвёрдым голосом, положив нож и вилку, которые ему трудно было держать — так дрожали руки. — Почему они все, как один, поверили этой истории два месяца назад, когда услышали её от Дамблдора?.. — Дело вот в чём, Гарри. Я совсем не убеждена, что они даже тогда ей поверили, — мрачно проговорила Гермиона. — Слушайте, пошли отсюда. Она тоже положила нож и вилку, стукнув ими по столу; Рон, с тоской посмотрев на недоеденный кусок яблочного пирога, последовал её примеру. — Тебе какой-то пирог дороже психики друга? — Квааа… — Нет, это невыносимо! — по-бабьи запричитал министр. — Кто-нибудь знает какое-нибудь ОЧЕНЬ МЕРЗКОЕ болото? — Ну… — коллеги запереглядывались. Было видно, что очень скоро они сообща придумают самое… подходящее наказание для Амбридж, которая достала всех. — …Как мог Дамблдор это допустить? — вдруг воскликнула Гермиона, заставив Гарри и Рона вздрогнуть; Живоглот с обиженным видом соскочил с её колен. Она с такой яростью стукнула кулаками по мягким подлокотникам кресла, что из швов посыпались кусочки подкладки. — Как он мог позволить этой ужасной тётке нас учить? Да ещё в год, когда нам сдавать СОВ! — Ну, выдающихся учителей защиты от Тёмных искусств у нас пока ещё не было, — сказал Гарри. — Прости, Ремус… — Всё в порядке. Признаться, в наше время… Тоже что только ни творилось, но ситуация была та же. Хорошо, если какой-то преподаватель просто не возвращался из отпуска… Были две смерти… — И почему? — Извините, по моей вине, — покаялся призрак Реддла. Все уставились на него. — Вернее, по вине моего оригинала, но, подозреваю, об этом может говориться в дальнейшем, я пока не могу объяснить… — Помните, что Хагрид говорил? Никто не хочет идти на эту должность, потому что она проклята. — Да, но нанять такую, которая запрещает нам применять волшебство? Что Дамблдор делает? Не понимаю. — Я тоже не понимаю, Альбус? — посмотрел на старика Джеймс. Тот вздохнул. — Люди боятся… А после нашего скандала с Корнелиусом, тот просто приказал взять Долорес, обсуждению это не подлежало. — И Попечительский Совет поддержал эту кандидатуру? — многие посмотрели на представителей означенного ведомства. Те дружно замотали головами. — Нас тоже поставили перед фактом, — сказала Августа Лонгботтом. — Вернее, нам было сказано, что Министерство предоставило Альбусу, как лицу, не способному нанять преподавателей, которые могут и в самом деле научить студентов чему бы то ни было, не подвергая при этом угрозе ту политику, которую угодно проводить Министерству, высококвалифицированного специалиста, который… — Если бы мы знали, что «высококвалифицированным специалистом» окажется мадам Амбридж… — Она бы на пушечный выстрел к школе не приблизилась бы, — отрезал Люциус. — И к тому же она будет вербовать доносчиков, — хмуро заметил Рон. — Помните её слова? Она хочет, чтобы к ней приходили и рассказывали про тех, кто говорит, что Сами-Знаете-Кто возродился. — Ну ещё бы! Она сама здесь для того, чтобы за нами всеми шпионить. Это же очевидно — иначе зачем Фадж её сюда прислал? — резким тоном сказала Гермиона. — Только не начинайте опять спорить, — обессиленно промолвил Гарри, когда Рон открыл рот, чтобы ответить. — Может, мы просто… просто займёмся домашней работой, это хотя бы скинем… — Не верю! — ахнула Минерва. — Чтобы вы — ВЫ! — заговорили о домашней работе?! — Я часто о ней говорил, просто это, наверное, первый случай, который упоминается в книгах… Они взяли сумки, которые лежали в углу, и вернулись к креслам у камина. Гриффиндорцы уже начали возвращаться с ужина. Гарри старался не смотреть на портретный проём, но взгляды на себе всё равно чувствовал. — Давайте сперва со Снейпом разберёмся, — предложил Рон, обмакнув перо в чернила. — «Свойства… лунного камня… и его использование… в зельеварении…» — бормотал он, выводя эти слова вдоль верхней кромки пергамента. — Так. — Он подчеркнул заголовок и с надеждой посмотрел на Гермиону. — Ну, и какие же свойства у лунного камня и как он используется в зельеварении? — Своим умом надо пользоваться хотя бы периодически! — возмутился Билл. — Ничего, — Чарльз положил руку ему на плечо. — После Суда его направят на специальные курсы, где научат, в частности, и этому… — Будем надеяться… Но Гермиона не слушала его. Она смотрела в дальний угол гостиной, где сидели теперь Фред, Джордж и Ли Джордан, окружённые невинного вида первокурсниками, которые все до единого жевали нечто, взятое, судя по всему, из большого бумажного пакета в руках у Фреда. — Что там было?! — Нет, как хотите, но они зарвались, — сказала она, вставая с негодующим видом. — Пошли, Рон. — Что?.. Куда пошли? — спросил Рон, явно пытаясь выиграть время. — Нет… Давай не будем, Гермиона… Как мы можем им запретить раздавать сладости? — Ты прекрасно знаешь, что это не просто сладости, а Кровопролитные конфеты, Блевальные батончики или что там ещё… — Обморочные орешки… — тихо подсказал Гарри. Один за другим, точно их били по голове невидимым молотом, первокурсники обмякали в своих креслах, теряя сознание; некоторые сползали прямо на пол, другие, вывалив языки, повисали на подлокотниках. Те, кто на них смотрел, большей частью смеялись; — НЕ ВИЖУ В ЭТОМ РОВНЫМ СЧЁТОМ НИЧЕГО СМЕШНОГО! — у целителей, собравшихся в зале, выработалась идеальная сплочённость, если они вступали в разговор, то делали это все одновременно. Гермиона, однако, расправила плечи и решительным шагом двинулась к Фреду и Джорджу, которые стояли теперь с блокнотами в руках и пристально наблюдали за подопытными. Рон приподнялся со своего кресла, замер на секунду-другую в этом положении, не зная, как ему быть, потом, обращаясь к Гарри, буркнул: «Она сама справится» — и, сев обратно, съехал в кресле так низко, как только можно было при его внушительном росте. — Хорошего понемножку! — громогласно заявила Гермиона Фреду и Джорджу; они подняли на неё глаза с лёгким удивлением. — Да, ты права, — кивнул Джордж. — Доза, кажется, немного великовата. — Я, кажется, сказала вам утром: вы не имеете права испытывать на учениках эту дрянь! — Мы же им платим! — возмутился Фред. — Это не важно. Вы подвергаете их опасности! — Глупости, — отрезал Фред. — Уймись, Гермиона, с ними всё в полном порядке! — успокаивающе сказал Ли, который, переходя от первокурсника к первокурснику, засовывал им в открытые рты тёмно-красные конфетки. — Вот, смотри, они приходят в себя, — сказал Джордж. Некоторые первокурсники действительно зашевелились. Иные, почувствовав, что лежат на полу или висят на ручке кресла, были настолько этим напуганы, что Гарри понял: Фред и Джордж не предупредили их о действии, которое окажут на них «сладости». — В ближайшую паузу вы все, — Снейп обвёл тяжёлым взглядом своих Учеников, причём, всех, не только рыжих, — составите мне список требований и правил, которых необходимо придерживаться при проверке новых зелий. И ПОПРОБУЙТЕ МНЕ ТОЛЬКО ЗАБЫТЬ ХОТЯ БЫ САМЫЙ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ! — рявкнул он так, что перепугались все присутствующие. — А… ты им давал этот список? — спросила Лили. — Если уж эти кретины берутся за изобретение новых составов и испытание оных на живых объектах, они обязаны были предварительно… По сравнению с близнецами Малфои были просто рекордсменами по румянцу. — Как себя чувствуешь, нормально? — участливо спросил Джордж маленькую темноволосую девочку, лежащую у его ног. — Я… да, кажется, — слабым голосом ответила она. — Замечательно, — радостно сказал Фред, но миг спустя Гермиона выхватила у него из рук и блокнот, и пакет с Обморочными орешками. — Ничего замечательного! — Да ты что, ведь они остались живы! — сердито возразил Фред. — Не смейте этого делать! Что, если кто-нибудь всерьёз заболеет? — Никто не заболеет, мы всё уже проверили на себе, мы просто хотим убедиться, что они на всех действуют одинаково… — Если вы не прекратите, я… — Оставишь нас после уроков? — спросил Фред тоном, в котором слышалось: «Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь». — Посадишь нас строчки писать? — ухмыльнулся Джордж. По всей гостиной зазвучал смех. Гермиона словно бы стала чуть выше ростом; глаза её сузились, в пышных волосах, казалось, затрещало электричество. — Нет, — заявила она вибрирующим от гнева голосом. — Я просто напишу вашей матери. — Ты этого не сделаешь, — в ужасе проговорил Джордж, отступив на шаг. — Ещё как сделаю, — мрачно сказала Гермиона. — Если вы сами хотите глотать эти идиотские штучки, глотайте сколько угодно, но давать их первокурсникам я не позволю! Фреда и Джорджа как громом поразило. Было совершенно ясно, что угроза Гермионы — удар ниже пояса. — Да уж, — все запереглядывались между собой, понимая, почему Уизли так боятся свою мамочку. — Напрасно ты не написала мне сразу, — пожурила девушку Молли. — Дорогая, — напомнил Артур, — они и дома что-то там стряпали, хотя ты всё время им выговаривала из-за этого… * * * За сдвоенными заклинаниями в тот день шла сдвоенная трансфигурация. И профессор Флитвик, и профессор МакГонагалл первые пятнадцать минут урока говорили о важности СОВ. — Вы должны помнить, — пропищал малорослый профессор Флитвик, взгромоздясь, как обычно, на стопку книг, чтобы голова оказалась выше поверхности стола, — что эти экзамены могут повлиять на вашу будущность на многие годы! Если вы ещё не задумывались всерьёз о выборе профессии, сейчас для этого самое время. А пока же нам с вами, боюсь, придётся работать больше обычного, чтобы вы все смогли показать себя с лучшей стороны! После этого они час с лишним повторяли Манящие чары, без которых, сказал профессор Флитвик, на экзамене никак не обойдётся, а под конец урока он задал им такое большое домашнее задание, какого по заклинаниям ещё не бывало. То же самое, если не хуже, — на трансфигурации. — Невозможно сдать СОВ, — сурово провозгласила профессор МакГонагалл, — без серьёзной практики, без прилежания, без упорства. — Вот-вот, без СЕРЬЁЗНОЙ ПРАКТИКИ! — в один голос объявили все преподаватели, члены Попечительского Совета и профессора, ежегодно принимавшие у студентов сложнейшие экзамены СОВ и ЖАБА. Амбридж явно была с ними категорически не согласна, но не могла произнести ни слова в защиту собственной теории. Я не вижу причин для того, чтобы каждый в этом классе не добился успеха на экзамене по трансфигурации, — надо только потрудиться. (Невилл испустил тихий недоверчивый стон.) Да, и вы, Лонгботтом, — сказала профессор МакГонагалл. — Вы работаете очень неплохо, вам не хватает только уверенности в себе. — А откуда оно возьмётся, если вы, Августа, будете и дальше постоянно сравнивать внука с его отцом? — спросила Минерва. — Сколько раз я вам говорила, чтобы вы не прививали Невиллу такую неуверенность? Лорд Фрэнсис, безусловно, очень сильный маг, я помню его в школе, он, хотя и не был лучшим учеником или старостой, но СОВ, а потом и ЖАБА сдал очень даже хорошо, и как человек был очень хороший, я искренне радуюсь его выздоровлению, и буду только рада, что Невилл таки унаследовал немало и от него, и от леди Элис… Но вы не должны видеть в мальчике исключительно его родителей, за счёт его собственной индивидуальности! Он так боится сделать что-то не так… Августа промолчала. У неё и так уже состоялся неприятный разговор с сыном и невесткой, которые, хотя и были ещё очень слабы, но, после краткого общения с сыном (долго не получилось — врачи запретили Лонгботтомам сильные волнения), высказали матери и свекрови всё, что на тот момент думали о её манере воспитания. И старая дама в конечном итоге согласилась, что где-то перегнула палку… В лёгкой панике из-за горы домашней работы, которая перед ними высилась, Гарри и Рон провели большую перемену в библиотеке, где читали об использовании лунного камня в зельеварении. Всё ещё сердитая на Рона из-за пренебрежения к её шерстяным шапкам, Гермиона к ним не присоединилась. К началу урока ухода за магическими существами у Гарри уже опять болела голова. — Мне эти ваши частые головные боли сильно не нравятся, — сказал целитель Сметвик. — Они до сих пор у вас наблюдаются? — Да нет, прошли… День немного разгулялся, было прохладно и ветрено, и, пока они шли вниз по луговому склону к хижине Хагрида, на лица им время от времени падали отдельные дождевые капли. Профессор Граббли-Планк, поджидая учеников, стояла шагах в десяти от двери хижины. Перед ней тянулся длинный стол на козлах, на котором были навалены какие-то ветки. Когда Гарри и Рон приблизились к столу, сзади раздался взрыв хохота; обернувшись, они увидели Драко Малфоя, который направлялся туда же в сопровождении своей обычной слизеринской свиты. Он явно сказал сейчас что-то чрезвычайно забавное, поскольку Крэбб, Гойл, Пэнси Паркинсон и прочие, подтягиваясь к месту урока, всё никак не могли унять ржание. По тому, как они поглядывали на Гарри, предмет насмешки угадывался без труда. Многие посмотрели сначала на Гарри, потом на «обычную слизеринскую свиту» Драко. Даже у двух увальней хватило ума промолчать и низко опустить головы, сам Малфой-младший, кажется, излечился от своей вечной бледности. — Все здесь? — гаркнула профессор Граббли-Планк, когда явились и слизеринцы, и гриффиндорцы. — Тогда поехали. Кто может сказать, как это называется? Она показала на лежащую перед ней кучу веток. Рука Гермионы взвилась в воздух. За спиной у неё Малфой, скаля зубы, передразнивал её манеру подпрыгивать на месте, когда ей не терпится ответить на вопрос. Пэнси Паркинсон взвизгнула от смеха, но этот визг почти сразу же перешёл в пронзительный крик: веточки на столе подскочили, встали торчком и оказались крохотными деревянными существами, похожими на пикси, с коричневыми шишковатыми ручками и ножками, с двумя отросточками-пальчиками на конце каждой ручки, со смешными плоскими, покрытыми подобием коры, личиками, на каждом из которых блестели карие, клопиного цвета глазки. — О-о-о-о-о! — воскликнули Парвати и Лаванда, чем изрядно раздосадовали Гарри. Можно подумать, Хагрид никогда не показывал им ничего впечатляющего. Да, конечно, флоббер-черви были чуточку скучноваты, но про саламандр и гиппогрифов этого не скажешь, а соплохвосты — это уж и вовсе интереснейшие существа. — Возможно, но гиппогрифы — далеко не те существа, которых можно проходить на первом году работы с магическими животными, — сказала леди Лонгботтом. — Это уже на ЖАБА. Насчёт саламандр соглашусь, но соплохвосты — экспериментальный проект, а к подобным экспериментам положено допускать лиц, у которых есть опыт работы с обычными магическими животными, никак не менее десяти лет. Не спорю, драконы тоже очень интересны и по-своему красивы, но… Это не та красота, к которой следует приближаться. …Ученики толпой двинулись к столу. Гарри нарочно обогнул его, чтобы оказаться рядом с профессором Граббли-Планк. — А где Хагрид? — спросил он её, пока все выбирали лукотрусов. — Не ваша забота, — жёстко сказала профессор Граббли-Планк. Примерно так же она ответила ему и в прошлом году, когда заменяла Хагрида. Между тем Драко Малфой с широкой ухмылкой на заострённом лице перегнулся через Гарри и схватил самого крупного лукотруса. — Не исключено, — сказал Малфой вполголоса, так что слышать мог только Гарри, — что эта безмозглая орясина здорово покалечилась. — Заткнись, а то я тебя покалечу так, что своих не узнаешь, — проговорил Гарри краем рта. — Не исключено, что он связался с чем-то слишком большим для него, если ты понимаешь, к чему я клоню. — И к чему вы клонили, мастер Малфой?! — Ну… — Боюсь, мастер Малфой подслушал мой разговор с Нарциссой относительно того, что Дамблдор мог отправить нескольких послов к великанам, — произнёс Люциус, глядя на своего наследника. Тот кивнул. — И в этом случае лучших послов, чем мадам Олимпия и Хагрид, имеющих великаньи гены, он выбрать не мог при всём своём желании. — А вам, мастер Малфой, разве никто не говорил, что подслушивать чужие разговоры нехорошо? И уж тем более трепаться налево и направо относительно информации, полученной подобным образом? — Кого вы об этом спрашиваете? И, ухмыляясь через плечо, Малфой отошёл. Гарри вдруг стало нехорошо. Неужели Малфой что-то знает? Ведь его отец был Пожирателем смерти; что, если у него есть сведения о Хагриде, которые ещё не достигли Ордена Феникса? Гарри поспешно двинулся вокруг стола обратно, к Рону и Гермионе, которые сидели на траве на корточках чуть поодаль и пытались привести лукотруса в более или менее неподвижное состояние, чтобы его зарисовать. Гарри вынул пергамент и перо, опустился на корточки рядом с друзьями и шёпотом передал им то, что услышал от Малфоя. — Если бы с Хагридом что-то случилось, Дамблдор был бы в курсе, — не долго думая, сказала Гермиона. — К тому же показывать, что мы обеспокоены, значит играть Малфою на руку. Он увидит, что мы не знаем точно, как обстоят дела. Не обращай внимания, Гарри. Подержи-ка лучше лукотруса, я лицо хочу зарисовать… — Да, — донеслось до них от ближайшей группы учеников; манерно-медлительный выговор Малфоя узнавался безошибочно. — Мой отец пару дней назад беседовал с министром, и очень похоже, что Министерство всерьёз хочет положить конец непрофессиональным методам обучения в Хогвартсе. Так что даже если это глупое бревно здесь ещё появится, его скорее всего тут же и пошлют куда подальше. — О-ОХХ! Гарри так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гарри разжал руку. Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали ещё пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепётывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гарри скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной Гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него ещё стоял издевательский смех Малфоя. — Если он ещё раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гарри. — Гарри, не связывайся с Малфоем, не забудь, что он староста, он может тебе устроить трудную жизнь… — Интересно, что это такое — трудная жизнь? Может, попробовать для разнообразия? — саркастически сказал Гарри. — Да, Драко мог даже и не стараться особо, — согласилась профессор Марчбэнкс. — Но и вы, мастер Поттер, должны лучше держать себя в руках и не реагировать на подобные провокации. Нервные окончания не восстанавливаются… Некоторое время спустя появилась Луна Лавгуд. Она плелась в хвосте своего класса. Нос у неё был запачкан землёй, длинные волосы собраны в узел на макушке. Когда она увидела Гарри, её выпуклые глаза от волнения вытаращились ещё сильней, и она двинулась прямо к нему. Многие его одноклассники с любопытством повернули головы. Луна набрала побольше воздуха и, не здороваясь, выпалила: — Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился, и я верю, что ты дрался с ним и спасся. — Э… да, — неуклюже сказал Гарри. Уши Луны были украшены серьгами, похожими на оранжевые редиски, что явно не укрылось от внимания Парвати и Лаванды: они хихикали и показывали пальцами на её мочки. — Смейтесь сколько хотите! — повысила голос Луна, которой показалось, что они потешаются над её словами. — Было время, когда люди считали, что на свете нет таких существ, как бундящая шица и морщерогий кизляк. — Так ведь они были правы, разве не так? — с раздражением сказала Гермиона. — На свете действительно нет и не было таких существ. Луна бросила на неё уничтожающий взгляд и метнулась прочь. Редиски в её ушах бешено раскачивались. Теперь уже не только Парвати и Лаванда покатывались со смеху. — Сделай милость, перестань обижать единственного человека, который мне верит, — попросил Гарри Гермиону по дороге в класс. — Не прибедняйся, Гарри, найдутся и другие, — возразила ему Гермиона. — А про эту Луну Джинни мне всё рассказала. Она верит только тому, что ничем вообще не доказано. От дочки человека, который издаёт «Придиру», другого и ждать нельзя. — Боюсь, мисс Грейнджер, но вам также придётся сдавать дополнительные экзамены на тему такта по отношению к другим лицам, — сказала леди Лонгботтом. — На вашем месте я бы промолчала в данной ситуации. К тому же, некоторые существа, о которых любит говорить мисс Лавгуд, существуют и в действительности, хотя и сильно отличаются от описаний вашей подруги. В частности, буднящие шицы в настоящее время разводятся на острове Маврикий, где стараются восстановить их популяцию, почти уничтоженную маглами, принявшими шиц за вредителей. Возможно, и кизляков потом обнаружат, это только вопрос времени. — А почему вы держались позади всех и что у вас было с носом? — спросил профессор Тофти. — Так, споткнулась, выходя из здания и попала носом в кротовину, — равнодушно отозвалась обсуждаемая девочка, глядя в потолок. Гарри вспомнил зловещих крылатых лошадей, которых увидел в первый вечер. Луна сказала, что тоже их видит. На душе у него стало ещё тяжелей. Неужели она лгала? Его размышления на эту тему прервал, подойдя к нему, Эрни Макмиллан. — Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, — произнёс он громким, звучным голосом, — что на твоей стороне не только сумасшедшие. Я лично верю тебе на все сто. Моя семья всегда стояла за Дамблдора, и я тоже буду за него стоять. — Э… спасибо большое, Эрни, — сказал Гарри и удивлённо, и обрадованно. Хотя Эрни мог бы выразиться и не так торжественно, Гарри в его теперешнем настроении очень кстати пришлось заявление о поддержке со стороны человека, у которого в ушах не болтаются редиски. От слов Эрни улыбка с лица Лаванды Браун мигом исчезла, и, поворачиваясь к Рону и Гермионе, Гарри краем глаза заметил выражение лица Шеймуса — смущённое и упрямое. — Да уж, с МакМилланами лучше не ссориться, — пробурчал Шеймус. — И дело не только в том, что Эрни староста… Он мне потом столько всего навыговаривал… …Но не успел он войти в Большой зал, как раздался громкий сердитый возглас: — Эй, Поттер! — Что ещё? — устало пробормотал он и, обернувшись, увидел Анджелину Джонсон, которая, похоже, была вне себя от гнева. — Что там ещё приключилось?! — Я тебе сейчас объясню, что ещё, — сказала она и, двинувшись прямо к нему, жёстко ткнула его в грудь пальцем. — Как это ты ухитрился заработать наказание на пять вечера в пятницу? — А то, что ваш товарищ в принципе получил взыскание вас не волновало? — спросил Флитвик. Анджелина имела совесть покраснеть. — Что? — спросил Гарри. — Не по… ах, да, вратарские испытания! — Вспомнил! — возмущённо крикнула Анджелина. — Я же говорила, что мне нужна вся команда, что я хочу посмотреть, как впишется новый игрок! Разве ты не знаешь, что я специально заказала на это время поле? А теперь ты вздумал уклониться! — Ничего я не вздумал! — возразил Гарри, обиженный этой явной несправедливостью. — Меня наказала Амбридж, потому что я сказал правду про Сама-Знаешь-Кого. — Ну, так иди теперь к ней и проси освободить тебя в пятницу, — яростно потребовала Анджелина. — Как будешь её уговаривать — меня не касается. Можешь, если хочешь, сказать ей, что Сам-Знаешь-Кто — плод твоего воображения. Но в пятницу изволь быть! — Мисс Джонсон, я назначила вас капитаном команды, в частности, потому, что считала менее фанатичной, нежели ваш предшественник! — возмутилась Минерва МакГонагалл. — Подобные высказывания вполне в духе Оливера Вуда, но вы… И квиддич — не повод освобождения от взысканий, даже более справедливых, чем это… Также я попросила бы вас быть более серьёзной при разговоре о Тёмном Лорде! — И уж лгать ради… Я не намерен! Она резко повернулась и унеслась прочь. — Знаете что? — сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. — Надо бы узнать в «Паддлмир Юнайтед», не погиб ли Оливер Вуд на тренировке. В Анджелину, похоже, вселился его дух. — Да нет, Оливер даже присутствовал здесь одно время, — отозвался кто-то. — Да, он со временем станет настоящей звездой, — отозвался Доулиш. — Я знаком с их капитаном, тот планирует через пару лет ввести Вуда в основной состав, а уж если Дерек об этом говорит… И последнее письмо от Дерека я получил буквально на днях, так что всё с вашим бывшим капитаном в порядке. — Ну, и какие, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? — скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора. — Меньше чем нулевые, — мрачно ответил Гарри, положив себе бараньи отбивные и взявшись за еду. — Но попытаться-то можно, чем я рискую? Предложу, к примеру, два дополнительных наказания потом отбыть… — Он прожевал и проглотил кусок картошки, потом добавил: — Хорошо бы она сегодня не слишком меня задержала. Нам же надо написать три письменные работы, отрабатывать Заклятие исчезновения для МакГонагалл, найти контрзаклятие для Флитвика, дорисовать лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони! Рон застонал и почему-то поднял глаза к волшебному потолку. — И кажется, собирается дождь. — При чём тут дождь, когда мы говорим о домашней работе? — вскинула брови Гермиона. — Ни при чём, — быстро ответил Рон, но уши у него покраснели. — Мистер Уизли просто хотел перевести разговор на другую тему, менее неприятную для него самого, — заметила профессор Спраут. — Ваша работа, кстати говоря, была написана так… Я очень надеюсь, что впредь мне не придётся их проверять! Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и пошёл на четвёртый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите». Он осторожно вошёл, оглядываясь по сторонам. Он помнил этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Гилдерой Локхарт, стены были оклеены его портретами. Придя к Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Тёмное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Моуди, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней. Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гарри ошеломлённо пялился на них и пялился, пока профессор Амбридж снова не заговорила. — СОВЕРШЕННО НОРМАЛЬНЫЕ КОТЯТА! — Совершенный показатель того, до какого абсурда можно дойти, если у вас напрочь отсутствует вкус, — покачала головой леди Малфой. — Решительно, это не лучше описания комнаты Рональда в Норе… С представительницей древнего аристократического рода (даже двух — Малфой и Блэк) Амбридж спорить не решилась, хотя была шокирована таким отношением к её любимым узорам. …Она смотрела на него, слегка склонив голову на сторону, и по-прежнему широко улыбалась, как будто в точности знала, о чём он думает, и хотела посмотреть, начнёт он снова кричать или нет. Сделав колоссальное усилие, Гарри отвёл от неё взгляд, уронил сумку на пол около стула с прямой спинкой и сел на него. — Ну вот, — ласково сказала Амбридж, — мы уже лучше владеем собой, не правда ли? Теперь, мистер Поттер, вы напишете для меня некоторое количество строк. Нет, не вашим пером, — добавила она, когда Гарри потянулся к сумке. — Вы воспользуетесь моим пером, специальным. Вот, пожалуйста. Она протянула ему чёрное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком. — Мне одной не нравится одно только описание данного пера?! — спросила Амелия Боунс, роняя свой монокль и уставившись на владелицу данного специального пера. Та сделала вид, что не замечает данного взгляда. Многие в зале опять запереглядывались, впрочем, у большинства за эти несколько месяцев это уже вошло в привычку. — Что это было за перо? — спросили у Гарри с двух сторон мама и Дафна. — Увидите… То есть, я хотел сказать — услышите… — Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать», — мягко сказала она. — Сколько раз? — спросил Гарри, довольно убедительно имитируя вежливость. — Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, — ласково ответила Амбридж. — Приступайте. — Мне всё это нравится всё меньше и меньше… Судя по лицам собравшихся, те, которые, подобно Амелии, догадались, о каких перьях шла речь, полностью разделяли её точку зрения на такой вид «воспитательной каллиграфии». У министра голос начал подрагивать, будь его воля, он бы уподобился горгоне, которая, как известно, уничтожала своих врагов одним только взглядом… Впрочем, ещё охотнее Фадж позаимствовал бы у дракона его огненное дыхание… Она отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые скорее всего были сданными на проверку письменными работами. Гарри приподнял острое чёрное перо, но понял, что кое-чего не хватает. — Вы не дали мне чернил, — сказал он. — О, чернила вам не понадобятся, — заверила его профессор Амбридж с крохотнейшей смешинкой в голосе. Гарри поднёс остриё пера к бумаге и вывел: «Я не должен лгать». Он испустил вздох боли. Слова, появившиеся на пергаменте, были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на тыльной стороне его правой руки, будто проведённые скальпелем; но не успел он отвести взгляда от свежих надрезов, как их затянуло гладкой кожей — осталась лишь небольшая краснота. Гарри оглянулся на Амбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке большой жабий рот. — Да-да? — Нет, ничего, — тихо сказал Гарри. Он снова посмотрел на пергамент, поднёс к нему перо второй раз, написал: «Я не должен лгать» — и опять почувствовал жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь надрезы затянулись секунды спустя. И так пошло дальше. Раз за разом Гарри выводил на пергаменте эти слова, выводил, как ему стало понятно, не чернилами, а собственной кровью. Раз за разом невидимый скальпель вырезал эти слова на его коже, которая потом затягивалась, но только до того момента, как он опять касался пером пергамента. За окном кабинета Амбридж стало темно. Гарри не спрашивал её, когда это кончится. Он ни разу даже не поглядел на часы. Он знал, что она смотрит на него, дожидаясь признаков слабости, и не собирался их выказывать, пусть даже придётся просидеть тут всю ночь, вспарывая этим пером собственную руку… — Подойдите сюда, — сказала она наконец. По его ощущению, прошло несколько часов. Он встал. Правую кисть сильно саднило. Опустив на неё взгляд, он увидел, что надрезы затянулись, но кожа всюду красная, воспалённая. — Дайте руку, — промолвила профессор Амбридж. Он протянул ей руку. Она взяла её в свою. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу. — Увы, увы, увы, результаты пока скромные, — сказала она, улыбаясь. — Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти. Гарри без единого слова вышел из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать. У него не осталось сил ни на отработку Заклятия исчезновения, ни на дневник сновидений, ни на изображение лукотруса, ни на письменные работы. Казалось, сил не осталось ни у одного из присутствовавших. Джеймс взял руку Гарри, снял с неё перчатку, благо, сын не сопротивлялся, и уставился на покрывавшие её шрамы. Лицо лорда Поттера, и прежде не отличавшееся смуглостью, теперь представляло из себя мертвенно-бледную маску… Впрочем, он был далеко не одинок в этом… — Кровавые перья были запрещены Указом от… — Скримджер затребовал стопку Успокоительного, впрочем, Гиппократ Сметвик, предоставив Поппи приводить в чувства Лили и сидевших рядом с ней девушек, вместе с сыном стал обносить зал зельями, и в конце на подносе осталось только несколько стаканчиков. — Помнится, я сам присутствовал при изъятии их у Хуана Намиреса, изобретателя данного… данного… И они все были уничтожены! Это было официально зафиксировано! Откуда у вас взялось это перо и кто вам дал право пытать им людей?! Да ещё и подростка?! — Где. Это. Перо?! — заорал министр, капитулируя перед овладевшим им гневом. — Я ВАМ ЧТО ГОВОРИЛ, КОГДА НАПРАВЛЯЛ В ХОГВАРТС?! РАЗВЕ Я ДАВАЛ ВАМ ПОЛНОМОЧИЯ ПОДВЕРГАТЬ ДЕТЕЙ, ДАЖЕ НАХОДЯЩЕГОСЯ В ОПАЛЕ МАСТЕРА ПОТТЕРА, ФИЗИЧЕСКОМУ ВОЗДЕЙСТВИЮ?! РАЗВЕ У ВАС В ПРИНЦИПЕ ЕСТЬ ОСОБАЯ ЛИЦЕНЗИЯ, ПОЗВОЛЯЮЩАЯ ХРАНЕНИЕ АРТЕФАКТОВ ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ ОПАСНОСТИ?! НЕ ГОВОРЯ УЖЕ ОБ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИИ?! — Да, где это самое перо?! — на удивление спокойным голосом спросил Джеймс. Перед ним появились три чёрных пера, которые он повертел в пальцах с явным отвращением, после чего встал, взял у леди Лонгботтом лист пергамента и положил его перед Амбридж, вместе с пером. — Пишите. — Но… И где черни… — ЧТО?! ВАМ НУЖНЫ ЧЕРНИЛА?! А ГАРРИ ВЫ ПРЕДОСТАВИЛИ ЧЕРНИЛА?! — гнев в исполнении Джеймса выглядел куда более… А тут ещё и Сириус надвинулся на Амбридж с другой стороны и ни у кого не было ни тени сомнения, что, если бы сама Магия не ограничила свой Дар на время Чтения, данная… дама… уже неоднократно опробовала бы на своей шкуре круциатус в исполнении лиц, прежде не замеченных в использовании пыточных заклятий, и уж тем более Непростительных. — Пишите, — тем не менее, лорд Поттер умерил свой тон. — Текст такой: Я ни при каких обстоятельствах не имею права использовать вредоносные артефакты по отношению к лицам, которые в силу тех или иных обстоятельств не в состоянии оказать мне противодействие или отказаться от выполнения моих требований, в первую очередь — в отношении несовершеннолетних. ПИШИТЕ! — Но это… — Пытка? А что это было по отношению к моему сыну?! А может, и не только к нему одному?! Кто-нибудь ещё подвергался такому на взысканиях?! — Джеймс обвёл взглядом притихший зал, студенты дружно замотали головами. — Чего вы ждёте, мадам? — нарочито-вежливо обратился он к Амбридж. — Да, я же не сказал, сколько раз вам придётся это воспроизвести… Думаю, пятидесяти раз будет вполне достаточно. — Ннннооо…. — А сколько раз Гарри писал у вас эти строчки? — Но его текст был куда короче… — Но он был вынужден писать это несколько вечеров и, подозреваю, ежевечерне — больше пятидесяти раз. И, надеюсь, мадам, вы в принципе умеете писать и обойдётесь без орфографических ошибок? — Было бы неплохо, чтобы и господин министр написал несколько строчек, — сказал Сириус. — Да, я даже придумал текст, — усмехнулся Люциус. — Я должен впредь быть внимательнее в выборе сотрудников и избегать занимания высших должностей подобными маньяками. Как вам? Поскольку я склонен верить, что мистер Фадж мог не знать, пяти раз будет достаточно. Корнелиус сжал губы. Да, безусловно, то, что он сам прислал сюда эту… эту… Делает его сообщником. — Я принимаю ваше наказание, лорд Малфой, — пролепетал он. — С текстом более, чем согласен… Единственное, прошу разрешения приступить к взысканию после того, как мы дочитаем… Мне кажется, осталось не слишком много… — ПИШИТЕ! — рявкнул весь зал. Министр хотел что-то ещё сказать, но тут же понял, что это относилось не к нему, а к Амбридж, которая пыталась отказаться… Но на верхнем крае предложенного ей пергамента появилась надпись: сто раз и каждая минута промедления добавит к вашему наказанию ещё одну строчку текста. А руки экс-Первого Секретаря порозовели, так что можно было не сомневаться: боль будет ещё более сильной, чем та, которую испытал в своё время Гарри. Против Магии наказуемая выступить не решилась и меньше, чем через минуту зал заполнил страшный визг… Впрочем, Магия его тут же приглушила, щадя барабанные перепонки собравшихся… Которые смотрели на даму без тени сочувствия, а многие даже с торжеством в глазах. Утром он не пошёл завтракать, чтобы накатать по-быстрому для прорицаний, которые шли первым уроком, пару фальшивых сновидений. Что странно, компанию ему составил взъерошенный Рон. — Вечером-то что тебе помешало? — спросил Гарри друга, чей взор дико блуждал по стенам гостиной в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вернулся вчера от Амбридж, пробормотал, что «делал другое», и, низко склонившись над пергаментом, нацарапал несколько слов. — Гермиона сначала читала лекцию относительно той ответственности, которую налагает на себя звание старосты, а потом пилила, что я увиливаю от сочинений, — пояснил Рон. — В результате я сбежал от неё в какой-то чулан, кое-как их написал, а со сновидениями не сложилось, просто сил не хватило… — Ладно, сойдёт, — сказал он, захлопывая дневник. — Написал, что мне приснилось, будто я покупаю новые ботинки. Вряд ли она отсюда что-нибудь этакое сможет вывести. Вдвоём они быстро зашагали в Северную башню. — А как у Амбридж? Что она заставила тебя делать? Поколебавшись долю секунды, Гарри ответил: — Строчки писать. — Значит, ничего такого страшного? — спросил Рон. — Да, ничего, — сказал Гарри. — Кстати… вспомнил сейчас… отпустит она тебя в пятницу? — Нет, — сказал Гарри. Рон издал сочувственный стон. День для Гарри опять выдался скверный. Не отработав Заклятие исчезновения, он в результате оказался одним из худших на трансфигурации. Всю большую перемену ему пришлось потратить на дорисовку лукотруса, а между тем МакГонагалл, Граббли-Планк и Синистра задали им новые домашние задания, выполнить которые вечером у него не было никаких шансов из-за наказания, наложенного Амбридж. В довершение всего Анджелина Джонсон за ужином снова его поймала и, узнав, что он всё-таки не сможет в пятницу прийти на вратарские испытания, сказала, что разочарована его отношением к делу и что игрок, который хочет остаться в команде, должен ставить тренировки выше всего остального. — Я наказан, ясно тебе или нет? — заорал Гарри ей в спину, когда она зашагала прочь. — Ты думаешь, торчать у этой старой жабы мне приятнее, чем играть в квиддич? — По крайней мере это строчки, ничего больше, — попыталась утешить его Гермиона, когда он опять опустился на своё место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать. — Не такое уж страшное наказание. — Положим, строчки строчкам рознь, как показала жизнь, — хмыкнул Шеклболт, с ним нельзя было не согласиться, учитывая, что в Зале корячилось некое существо, верно, проклявшее тот момент, когда её отец решил принять участие в разработке Кровавого пера. * * * Второй вечер у Амбридж прошёл не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумал Гарри, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ему в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее он не позволил себе даже вздохнуть от боли и за всё время (она опять отпустила его только после полуночи) не произнёс ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи». — Вы просто герой, мастер Поттер… — покачал головой Шеклболт, в глазах которого появилось нечитаемое выражение. — Отец рассказывал, ему однажды довелось присутствовать при… Так жертва потом утверждала, что ЭТА боль сопоставима исключительно с круциатусом… — Но последний я уже изведал, в исполнении настоящего специалиста, — криво усмехнулся Гарри, глядя на свою мучительницу, которая явно не теряла сознание исключительно благодаря Магической «помощи» и сомневаясь, что Амбридж сохранит здравый рассудок до конца — если он у неё когда бы то ни было в принципе наблюдался. С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, он, хоть и устал до предела, не пошёл спать, а открыл учебники и принялся за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снейп. Кончил к половине третьего ночи. Он знал, что написал не ахти как хорошо, но делать было нечего; по крайне мере он сдаст хоть что-то, иначе не миновать нового наказания, на этот раз от Снейпа. — У меня была мысль наказать вас за то, что вы закапали пергамент вишнёвым соком, — буркнул зельевар, приводя в относительный порядок свои волосы. Он позаимствовал у министра перо, провёл им по пергаменту и содрогнулся: боль и в самом деле была… ещё та, а ведь Снейп тоже не раз испытывал на себе… одну из крайних степеней недовольства некоего тёмного мага. И это применили к ПОДРОСТКУ?! В течение нескольких дней?! Верно, даже маньяку-Филчу такое и в голову не приходило! Затем он кое-как нацарапал ответы на вопросы МакГонагалл, накатал что-то насчёт правильного обращения с лукотрусами для Граббли-Планк, с трудом доковылял до кровати, рухнул на неё не раздеваясь и мгновенно заснул. * * * Четверг прошёл в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный — Гарри не понимал почему. Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должен лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза. — А, — мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руку. — Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно. — Завтра мне приходить? — спросил Гарри, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела. — Ну конечно, — ответила профессор Амбридж, улыбаясь всё так же широко. — За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение ещё чуть глубже. До сих пор Гарри и представить себе не мог, что на свете найдётся преподаватель, которого он будет ненавидеть больше, чем Снейпа. Но, идя в башню Гриффиндора, он должен был признать, что у Снейпа появился достойный конкурент. «Сволочь, — подумал он, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, — гнусная, сумасшедшая, старая…» — Рон? Он дошёл тем временем до верха лестницы, повернул направо и едва не натолкнулся на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гарри, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной. — Это ты так делал домашние задания в чулане? — Смысл был врать? Или ты что, надеялся, что это не всплывёт наружу? — спросили старшие братья у младшего. Тот покраснел и опустил голову. — Что ты здесь делаешь? — Я… ничего. А ты что здесь делаешь? Гарри нахмурился. — Да брось, мне-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался? — Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, — сказал Рон. — Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона. Говорил он очень быстро и как-то лихорадочно. — Но метла-то тебе зачем? Куда лететь собрался? — спросил Гарри. — Я… ну… ну хорошо, скажу, только не смеяться, ладно? — слабо обороняясь, проговорил Рон, который с каждой секундой всё краснел и краснел. — Я подумал, может, теперь, когда у меня приличная метла, меня возьмут вратарём в команду Гриффиндора? Ну вот. Давай. Смейся. — Никакого смеха, — сказал Гарри. Рон моргнул. — Отличная идея! Просто здорово будет, если ты попадёшь в команду! Ни разу не видел, как ты играешь вратарём. Хорошо играешь? — Вроде бы неплохо, — ответил Рон, которому реакция Гарри явно принесла громадное облегчение. — Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, я всегда был у них вратарём. — Значит, сейчас отрабатывал вратарские приёмы? — И сейчас, и каждый вечер со вторника… правда, сам по себе. Я пытался колдовством заставить квоффлы лететь на меня, но это оказалось трудно, и не уверен, что от этого было бы много пользы. — У Рона был нервный, встревоженный вид. — Фред и Джордж небось лопнут от смеха, когда я приду на испытания. С тех пор как меня назначили старостой, они постоянно меня дразнят. — Ну, посмеялись бы разок, но после помогли бы с тренировкой, — сказал Фред. Джордж кивнул. — Зря ты так. — Станет он на вас рассчитывать после ваших шуточек… — покачала головой Молли. — Жалко, что меня там не будет, — с горечью сказал Гарри, когда они вместе пошли в гостиную. — Да, и мне… Гарри, что у тебя с рукой? Гарри, который только что почесал нос свободной от сумки правой рукой, попытался спрятать её, но преуспел не больше, чем Рон со своим «Чистометом». — Да ничего, порезал просто… Рон схватил Гарри за запястье и поднял его кисть на уровень глаз, повернув к себе тыльной стороной. Довольно долго он молча пялился на слова, вырезанные на коже. Наконец отпустил руку. Ему явно стало нехорошо. — Ты, кажется, сказал, что она просто велела тебе писать строчки. Гарри заколебался было — но Рон-то ведь был с ним откровенен, и он рассказал Рону всю правду о часах, которые провёл в кабинете Амбридж. — Вот старая стерва! — возмущённо прошептал Рон, когда они остановились у Полной Дамы, которая мирно дремала, уронив голову на грудь. — Да она просто сумасшедшая! Иди к МакГонагалл, скажи ей! — Нет, — быстро ответил Гарри. — Этим я только обрадую Амбридж, это значило бы, что она меня достала. Не хочу. — Достала? Но нельзя же ей это спускать! — К тому же я не знаю, имеет ли МакГонагалл над ней власть, — сказал Гарри. — Тогда иди к Дамблдору! — Нет, — отрезал Гарри. — Почему? — У него и без меня много забот, — сказал Гарри, хотя настоящая причина была другая. Он потому не хотел обращаться к Дамблдору за помощью, что Дамблдор с июня не говорил с ним ни разу. — Напрасно, Гарри… Если бы я только знала… Если бы только догадывалась, в чём состоит эта «воспитательная каллиграфия», я бы обратилась к Альбусу, написала бы непосредственно Корнелиусу… Но не допустила бы подобного, — сказала Минерва, которая только к этому моменту обрела дар речи. — И всё-таки я считаю… — начал Рон, но его перебила Полная Дама, которая уже некоторое время смотрела на них сонным взором и теперь не выдержала: — Вы намерены говорить пароль? Мне что, всю ночь не спать и дожидаться, пока вы кончите беседу? * * * В пятницу — такая же хмарь и сырость, как всю неделю. Хотя Гарри, входя в Большой зал, невольно бросил взгляд на преподавательский стол, по-настоящему он уже не надеялся увидеть Хагрида, и сознание его мигом переключилось на более насущные проблемы — такие, как гора домашних заданий и перспектива новых мучений в кабинете Амбридж. Две мысли поддерживали Гарри в тот день. Одна — что завтра уже выходные, другая — что хотя последний вечер у Амбридж наверняка будет очень тяжёлым, в окно её кабинета хоть издали, но видно поле для квиддича и, если повезёт, он сможет посмотреть, как Рон справляется с испытаниями. Лучики света, прямо скажем, довольно слабые, но Гарри был рад всему, что хоть сколько-нибудь могло рассеять окружающий мрак; ни разу ещё учебный год в Хогвартсе не начинался у него с такой скверной недели. В пять вечера Гарри в последний раз, как он от всей души надеялся, постучал в дверь кабинета Амбридж и услышал, что может войти. На покрытом кружевной скатертью столике его ждал чистый пергамент, рядом лежало чёрное заострённое перо. — Вы знаете, что вам делать, мистер Поттер, — сладко улыбнулась ему Амбридж. Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Если бы переместить стул вправо всего на какой-нибудь дюйм… Притворившись, что подвигается ближе к столу, он смог это сделать. Теперь ему видно было, как вдалеке летает над полем для квиддича команда Гриффиндора, видны были и полдюжины тёмных фигур, стоявших около трёх высоких шестов с кольцами. Это наверняка были кандидаты во вратари, ожидающие очереди показать, на что они способны. Понять, кто из них Рон, на таком расстоянии было невозможно. «Я не должен лгать», — написал Гарри. Надрезы на тыльной стороне правой кисти открылись и снова начали кровоточить. «Я не должен лгать». Надрезы углубились, руке стало горячо и больно. «Я не должен лгать». По запястью потекла кровь. Он ещё раз улучил момент и посмотрел в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца, он делал это из рук вон плохо. За те считанные секунды, что Гарри осмелился глядеть, Кэти Белл забросила мяч дважды. Всей душой надеясь, что в роли вратаря выступает не Рон, он перевёл взгляд на закапанный кровью пергамент. «Я не должен лгать». «Я не должен лгать». Он поднимал глаза всякий раз, когда ситуация казалась благоприятной, — когда, например, он слышал скрип пера Амбридж или шорох выдвигаемого ящика стола. Третий из испытуемых выглядел сносно, четвёртый ужасно, пятый уклонился от бладжера очень хорошо, но тут же пропустил лёгкий мяч. Сумерки за окном быстро сгущались, и Гарри не знал, сможет ли разглядеть шестого и седьмого. «Я не должен лгать». «Я не должен лгать». Уже весь пергамент был алый от крови из руки, которая очень сильно болела. Когда Гарри опять поднял голову, уже совсем стемнело и на поле для квиддича ничего не было видно. — Давайте-ка мы с вами взглянем, усвоили ли вы урок, — прозвучал через полчаса мягкий голос Амбридж. Она подошла к нему и протянула короткопалую, с перстнями, ладонь. Он подал ей руку, и она стала рассматривать слова, врезавшиеся в кожу. И тут его полоснула новая боль, уже не в руке, а в шраме на лбу. Одновременно возникло очень странное ощущение где-то под ложечкой. Он выдернул руку и вскочил, глядя на Амбридж во все глаза. Она смотрела на него, растягивая в улыбке широкий и дряблый рот. — Больно, не так ли? — мягко сказала она. Он не ответил. Сердце стучало очень сильно и быстро. Что она имеет в виду — израненную руку или то, что он почувствовал сейчас во лбу? — Что ж, я полагаю, вы получили необходимое внушение, мистер Поттер. Можете идти. Собравшиеся в зале явно вспоминали — а некоторые и составляли — пыточные заклятия, какими можно было бы угостить эту маньячку… если бы лорд Поттер не нашёл вполне даже… соответственного наказания для Амбридж. И… ведь кожа женщины нежнее, чем рука подростка, привычного к тяжёлому труду летом? И неспроста ведь руки Амбридж так порозовели перед тем, как она взяла в руки перо? Он схватил сумку и, как мог, быстро вышел из кабинета. «Спокойно, — говорил он себе, взбегая по лестнице. — Спокойно, это вовсе не обязательно значит то, что ты думаешь…» — А что это было? — спросил кто-то. — Подозреваю, остаточная связь с оригиналом, — пояснил призрак-Реддл. — Некогда… в некоторых областях использовали определённую магию, при которой изредка… использовали и живые объекты, тогда между этими самыми объектами и магом, проводящим ритуал, образовывалась связь… Жертва могла ощущать эмоции мага, если не все, то самые сильные, а маг мог, к примеру, насылать ночные кошмары… Так что головная боль — не самое страшное, что могло случиться с мастером Поттером, который в данной ситуации оказался в роли такой жертвы. — Мимбулус мимблетония! — выдохнул он перед портретом Полной Дамы, и тот в очередной раз распахнулся перед ним. В гостиной его встретил радостный вопль. Рон, сияя и обливаясь сливочным пивом, бросился к нему бегом с кубком в руке. — Гарри, я сумел, я в команде, я вратарь! — Что? Ух ты, классно! — сказал Гарри, пытаясь изобразить улыбку, сердце между тем по-прежнему колотилось, рука кровоточила, и в ней мучительно пульсировало. — Вот, хлебни сливочного пива. — Рон сунул ему бутылку. — Я всё никак поверить не могу… А куда Гермиона делась? — Здесь она, здесь, — успокоил его Фред, тоже попивавший сливочное пиво, и показал на кресло у камина. Сидевшая в нём Гермиона задремала, кубок у неё в руке опасно наклонился. — Когда узнала, сказала, что рада, — сообщил Рон уже не таким торжествующим тоном. — Пусть поспит, — торопливо сказал Джордж, и чуть погодя Гарри заметил у нескольких собравшихся вокруг первокурсников явные следы недавнего кровотечения из носа. — Рон, иди сюда! Посмотрим, годится ли тебе старая игровая мантия Оливера, — позвала его Кэти Белл. — Можно будет убрать его фамилию и поставить твою… — Подошла? — Не совсем, пришлось всё же поработать, но теперь выглядит вполне даже… Когда Рон отошёл, к Гарри решительными шагами приблизилась Анджелина. — Прости, Поттер, я немного погорячилась, — коротко сказала она. — Нервное это дело — руководить командой. Я начинаю думать, что не всегда была справедлива к Вуду. — Но у вас хотя бы хватило ума извиниться… Слегка нахмурившись, она смотрела на Рона поверх края поднятого кубка. — Я знаю, что он твой лучший друг, но должна сказать, что я от него не в восторге, — сообщила она без обиняков. — Хотя, надеюсь, потренируется — и дело пойдёт. Ведь у него в семье были хорошие игроки. Если честно, я взяла его только потому, что рассчитываю на большее, чем он показал сегодня. И Викки Фробишер, и Джеффри Хупер летали лучше, но Хупер самый настоящий нытик, он вечно на что-то жалуется, а Викки состоит во всех обществах, какие есть. Она мне прямо сказала, что если тренировка совпадёт с собранием Клуба ворожбы, то она выберет клуб. Как бы то ни было, первая тренировка у нас завтра в два, так что изволь на этот раз быть. И очень тебя прошу, помогай Рону как только можешь, хорошо? — Если бы он нам сказал, что хочет в команду, мы бы его потренировали, — сказал Фред. — Безо всякого. Мы же играли на каникулах, правда, он лучше работал в качестве охотника, а не вратаря… — Но проблема не только в том, как ты летаешь, а сможешь ли ты в нужный момент справиться со своими нервами и не переволноваться при большом скоплении народа, — сказал Билл. — Ты что, думаешь, что я… Что у меня… — Рон, я видел, ты почти провалил первый матч, но второй провёл вполне даже прилично. Гарри кивнул, и Анджелина вернулась к Алисии Спиннет. Гарри сел рядом с Гермионой. Когда он положил на пол сумку, она вздрогнула и проснулась. — А, это ты, Гарри… Здорово, что Рона взяли, правда? — сказала она вяло. — А я что-то очень… очень устала, зевнула она. — Вчера до часу ночи вязала шапки. Они исчезают с дикой скоростью! Оглядев гостиную, Гарри увидел, что шерстяные шапки рассованы по всем мыслимым местам, где неосмотрительные эльфы могли случайно их взять. — Замечательно, — без энтузиазма сказал он, чувствуя, что лопнет, если не сообщит кому-нибудь немедленно. — Слушай, Гермиона, я был сейчас в кабинете у Амбридж, и когда она дотронулась до моей руки… Гермиона слушала очень внимательно. Когда Гарри кончил, она медленно проговорила: — Ты боишься, что Сам-Знаешь-Кто контролирует её, как Квиррелла? — Согласись, — сказал Гарри тихо, — что такое возможно. — Да, возможно, — отозвалась Гермиона, хоть и не слишком уверенным тоном. — Но я не думаю, что он владеет Амбридж, как владел Квирреллом, ведь он вполне живой сейчас, у него есть собственное тело, и ему не нужно вселяться в кого-то другого. Я скорей могу допустить, что он держит её под заклятием Империус… — Ну, Амбридж и безо всякого Империуса будет ему вернее многих, — хмыкнули те, кто имел представление о том, что представляет из себя И Амбридж, И Тёмный лорд. Реддл качал головой, глядя, как Амбридж выписывает очередную строчку… Возникло опасение, что у неё глаза лопнут, до того они вылезли из орбит, не говоря уже о том, что и голосовые связки могли порваться в любой момент… Министр содрогнулся, думая, что он сам согласился писать строчки… Но, с другой стороны, раз уж он проглядел такую жестокость своего доверенного лица… Сам заварил эту кашу, придётся расхлёбывать. Некоторое время Гарри смотрел, как Фред, Джордж и Ли Джордан жонглируют пустыми бутылками из-под сливочного пива. Потом Гермиона сказала: — Но ведь шрам у тебя может теперь заболеть, даже когда никто тебя не трогает, и помнишь, как это объяснил Дамблдор? Причина в том, что чувствует в этот момент Сам-Знаешь-Кто. Я хочу сказать, что, может быть, это и не связано с Амбридж, может быть, это просто случайное совпадение. — Она сволочь, — отрезал Гарри. — Гнусная сволочь. — Да, она ужасная, но… Гарри, ты должен сказать Дамблдору, что у тебя болел шрам. Уже второй раз за два дня ему советовали пойти к Дамблдору, но его ответ Гермионе был таким же, как Рону. — Не буду докучать ему такими вещами. Ты сама сейчас сказала, что это не очень важно. Летом меня часто беспокоил шрам, сегодня чуть сильней, только и всего… — Гарри, я уверена, Дамблдору надо, чтобы ему докучали такими вещами… — Да, — вырвалось у Гарри прежде, чем он мог бы остановить себя, — это одно во мне его интересует. Мой шрам. — Зря ты так говоришь, это неправда! — Гарри, Гарри… — А вы хотя бы раз продемонстрировали ему обратное, Альбус? — спросила Лили. — Напишу-ка я об этом Сириусу, посмотрим, что он ответит… — Гарри, в письмах про такое нельзя! — встревоженно воскликнула Гермиона. — Неужели ты забыл? Моуди велел нам быть насчёт этого очень аккуратными! Никто теперь не может гарантировать, что сов не перехватывают! — Ладно, значит, не буду ему писать! — раздражённо пообещал Гарри и встал. — Но ведь написал? — Не без этого, но так, чтобы посторонние не могли понять, — грустно ответил Гарри. — Пойду лягу спать. Поздравь Рона от моего имени, хорошо? — Ну уж нет, — сказала Гермиона с облегчением. — Ты идёшь спать, значит, и я тоже могу, и совесть моя будет перед ним чиста. Я совершенно вымотана, а завтра мне делать новые шапки. Слушай, может, и ты подключишься? Это очень увлекательно, у меня получается всё лучше и лучше, я могу вывязывать узоры, помпончики и всё, что угодно. — Интересно, а куда девались все эти головные уборы? Домовики их ведь не собирали? — спросил Амос Диггори. — Добби собирал, — пояснил Гарри. — Он понимал, зачем всё это, хотел показать Гермионе, что хотя бы кто-то это ценит, хотя и не мог, с одной стороны, открыть ей глаза на… ошибочность её политики, и признаться в собственных махинациях. Гарри посмотрел на её светящееся от радости лицо и постарался сделать вид, что предложение его в какой-то мере соблазняет. — Э… нет, я, наверно, не смогу, — сказал он. — Завтра уж точно не получится. Столько уроков… И он устало потащился к лестнице, ведущей к спальням мальчиков. Гермиона поглядела ему вслед с лёгким разочарованием. — И, конечно, никто не обратил внимание на то, что с руки капает кровь, — хмыкнул Перси. Гриффиндорцы переглянулись, но промолчали. — Ладно, — министр вздохнул, передавая книгу Перси. — Давайте сюда это проклятое перо… Что я там должен писать, лорд Малфой?.. И ЭТИМ ВЫ ПЫТАЛИ ПОДРОСТКА?! — завопил Фадж, воспользовавшись тем, что Амбридж позволили сделать короткую передышку после того, как она в пятидесятый раз дописала свой текст. — Полагаю, после… После… — министр не закончил, но слова были уже и не нужны.