***
Мысль о том, что этот клоун знает его адрес, пришла, как только Варсусу стало легче, и с тех пор не покидала. Страж всё ждал, что к нему заявятся члены Ордена, и разрубят надвое, когда он будет чистить зубы. Брызги крови на зеркале смешаются со следами зубной пасты. Интересно, Адонис поморщился бы? Больно уж идеальная у него была рубашка. Будто он постоянно подглаживает её карманным утюгом, стоит отвернуться. Что он поспособствовал внесению разнообразия в жизнь Варсуса в виде попадания в плен, сомневаться не приходилось. Но почему потом не добил? Что хотел? По спине пробегали мурашки, когда страж вспоминал то нарастающее чувство безысходности, которое вгрызалось в него, пока не сняли кандалы. Но Варсус не собирался прятаться, менять квартиру. Он в состоянии встретить опасность. Один раз он уже победил. Тёмные из какого-то там Ордена, нахождением в котором они, похоже, гордятся, не лучше прочих. Да и, в конце-то концов, должна была зайти Дафна. Если она вообще не передумала. Судя по её настырности в последнюю встречу, она должна была уже заявиться раз пять. Варсус даже жалел, что не обзавёлся мобильным телефоном. Он, конечно, не стал бы звонить ей, но… Ожидание дальнейших действий Ордена утомляло. Становилось скучно. Даже начинало казаться, что они испугались. Варсус сидел на кухне и меланхолично макал в остывшую воду пакетик чая, мысленно взвешивая на весах возможность стычки с тёмными и встречу с Дафной. У него дома. Он разрывался между желанием привести его в порядок и идеей ничего не трогать, будто бы он не ждал, будто бы запамятовал, что кто-то должен прийти. Страж прислонился к стене и попытался прислушаться к тиканью часов, только потом вспомнив, что они встали ещё с неделю назад. Ах да, битва или Дафна? За окном осторожно сгущались сумерки. Варсус наматывал на палец цепочку дарха. Вдруг раздавшийся дверной звонок казался слишком ожидаемым. Страж мигом подскочил и остановил сам себя: нельзя распахивать дверь, как будто ему не терпится. Он прислушался к тишине, которая вскоре прервалась повторным звуком. Рассудив, что убийцы не вели бы себя так вежливо, не стал использовать ни истинное зрение, ни банальный дверной глазок, потянувшись к ручке. С прокуренной лестничной клетки лениво пахнуло холодом. Лицо, в которое упёрся взгляд, было мужским. Варсус отступил на шаг.Часть 8. О трудовых буднях
16 октября 2022 г. в 14:53
Лестница в подвал была освещена донельзя плохо. Если это вообще можно было назвать освещением. Единственная прилипшая к стене лампочка острозубо скалилась оставшимися частями, откуда-то из глубины помещений исходил слабый белеющий свет. Блочные стены выглядели усталыми и измученными, о природе виднеющихся на них пятен думать не хотелось. Воздух пах прелыми тряпками и внезапно чем-то сладковатым. Одичалый, истосковавшийся по человеческой плоти холод несмело расползался по открытым участкам кожи.
Дафна легонько касалась подошвой очередной ступеньки, будто собиралась ступить в холодную воду, и потом только позволяла себе перенести на ногу вес тела. Она смотрела по сторонам и уже два раза соскальзывала со сколотого края, а после вступила во что-то липкое. Судя по звукам из рюкзака и лёгким и ненавязчивым ударам в позвоночник, Депресняк усиленно пытался сделать сальто. Под ногами противно похрустывало стекло. Одинокий мужской ботинок пытался слиться с нижней ступенькой. За спиной негромко пыхтел Буслаев.
До сих пор казалось, что это шутка. Дафна в упор не видела другой причины, по которой их могли послать искать «крючконосого беса в балетной пачке верхом на единороге». Такое вот «задание в рамках борьбы со мраком». Получите, распишитесь. Конечно, важное. Конечно, справиться было больше некому. Похоже, местные старушки что-то не то закатывают в банках, если им потом такое мерещится. А ты ходи и разбирайся!
Тащиться на очередное задание совсем не хотелось. В груди ленточными червями клубилось лёгкое раздражение, о котором Дафна не спешила рассказывать Мефодию. По правде говоря, в последние дни она только и пыталась выкроить время, чтобы сходить-таки к Варсусу, только вечно то нежить, то «а давай то, давай это» Буслаева. Очень приятно, конечно, весело, интересно и «Спасибо за заботу, дорогой». Но хотелось иногда, чтобы её планы были действительно её планами.
В монотонном потоке дней она то и дело представляла, как нажмёт на кнопку звонка, услышит шаги за дверью, может, даже успеет поймать лёгкую улыбку. Если он вообще захочет её видеть. Если он будет дома. Если хотя бы не соврал про адрес. Не сказать, что в прошлый раз он был очень уж рад с ней побеседовать. Ручки нестерпимо чесались вцепиться ему в воротник и потребоваться перестать строить из себя загадку. Разумеется, Дафна не стала бы снова бросаться ему на шею.
Сзади захлопнулась дверь, и что-то посыпалось на голову. От неожиданности Дафна вздрогнула и крепче сжала в руке флейту.
— Не нравится мне всё это, — будто бы сам себе, прошептал Буслаев.
Каждый звук, отскакивая от языка, слишком резко тонул в тишине. Не было похоже, что в подвале есть что-то живое. Справа и слева виднелись деревянные двери с навесными замками. Мефодий преувеличенно серьёзно смотрел по сторонам и уже начал соображать, как заставить спату рубить их. На его лице читалось то выражение, которое бывает у детей, которые на стадии познания мира отрывают жучкам лапки, пытаются есть конструктор и совать пальцы в розетку. Вздохнув, Дафна представила, каково бедным банкам с овощами будет столкнуться с настроенным на борьбу со злом Буслаевым.
— Если бы ты был бесом в балетной пачке, — рассуждала светлая, — да ещё и имел собственного единорога, стал бы ты ошиваться в сомнительного вида подвалах?
Сказано это было не только для того, чтобы отвлечь Мефодия от созерцания дверей, но и из-за попытки Дафны мыслить как преступник. Звуки собственного голоса звучали здесь странно, плесень на потолке казалась зловещей. С досадой на себя светлая осознала, что ждёт появление того самого беса. Послышался отдалённый звон стеклянных банок. Депресняк в рюкзаке притих ещё несколько минут назад. Одна из незапертых дверей мучительно заскрипела и захлопнулась. Мефодий не спешил с ответом. Крадясь к злополучной двери, он то и дело оглядывался. С упавшими на него тенями, в тусклом свете его лицо выглядело немного чужим. Держа наготове флейту, Дафна двинулась за ним. В голове вертелись варианты маголодий.
Ещё раз мельком бросив взгляд на светлую, Мефодий схватился за дверную ручку в попытке потянуть на себя. Ручка осталась в руке. Чертыхнувшись, Буслаев спешно попытался подцепить край двери, не замечая звучащего за дверью смеха, и тогда та наконец-то поддалась. Взору светлых стражей открылась незамысловатая картина. В окружении заботливо расставленных на полочках банок, как на троне, на мешках картошки восседали двое. Наполовину покрытое шерстью существо с венчавшими голову рогами, раздвоёнными копытами и когтистыми руками поправляло съехавший в сторону крючковатый нос. Сидевший справа мужчина выглядел куда более прилично, по-комиссионерски противненько, не без лоска на унылом офисном костюме.
Комиссионеры играли в карты. Судя по припрятанным за поясом бумажкам, игра проходила максимально честно. Они так увлеклись, что не сразу обратили внимание на вошедших. Когда Буслаев начертил на стене руну, запрещающую телепортацию, а Дафна постаралась выглядеть максимально опасной и загородила выход, было уже поздно.
— А где балетная пачка? — оглядевшись по сторонам, тупо спросил светлый.
Глазки мужчины бегали с Мефа на Дафну, пока «бес» безуспешно пытался добиться симметрии носа. Рот комиссионера скривился в досаде, но тот поспешно исправился.
— Мне больше интересно, сколько пластилина уходит на единорога, — задумчиво протянула девушка, — и из какой части тела лепится рог?
— Балетную пачечку хотите? — залепетал комиссионер, пытаясь удержать разговор в наиболее безопасном русле, пока он будет просчитывать варианты. — Это мы запросто, доставим, знаете ли, в лучшем виде!
— Зачем старушек пугаете? — проигнорировав его, спросил Буслаев, поднимая спату. Комиссионер неуловимо напоминал Тухломона. — И какого чёрта вместо работы вы играете в карты? При мне такого не было.
— Это вы верно подметили, — преувеличенно воодушевлённо закивал комиссионер, косясь на оружие. Глазки бегали с Мефодия на Дафну и обратно, видно, не находя выхода. — Кругом одни бездари! Эйдосик, кстати, заложить не желаете? А то это мы мигом, для вас, так сказать, по скидочке оформим.
Благодаря опыту работы в резиденции мрака и последующему случайному общению, слова слуг мрака не просто не впечатляли, было даже лень хамить в ответ. Прикидывая, согласится ли спата ради разнообразия поработать смертоносным оружием, Буслаев лениво поднёс его к горлу мужчины. Дафна не отрывала флейту от губ, готовясь к атаке. Она вообще не понимала, почему они медлят, но не мешала Буслаеву отыгрывать главную роль.
— Не вели казнить, вели слово молвить! — заверещал разговорчивый комиссионер. На полке треснуло несколько банок. Видно было, что он раздумывает, как бы ещё потянуть время. — Если обещаешь отпустить, расскажу новость на вес золота!
Буслаев с сомнением покосился на странно молчащего «беса». В голове зародилась мысль, что весь пластилин с языка ушёл на что-то другое. Играть в «Секрет на миллион» с комиссионером казалось идеей сомнительной и едва ли такой познавательной, как ему хотелось бы.
— И откуда я должен знать, что твоя информация действительно того стоит? — скучающе спросил Мефодий. Он и сам не понимал, почему медлит, но интуиция подсказывала выслушать. — Сдаётся мне, припрятанные в твоём пиджачке эйдосы стоят куда дороже. Расскажешь — отпустим, если действительно окажешься полезен.
Буслаев мысленно прикидывал, не потемнеет ли у него перо, если он не сдержит обещание. В последнее время он стал замечать, что некоторые перья упорно не светлеют, несмотря на то, что он вроде бы всё делает правильно. Но ведь обещание на то и обещание, а не смертная клятва! Тем более уничтожить комиссионера — благое дело. В полумраке подвала спата излучала воинственный свет. В зрачках светлого комиссионеру увиделись взмахи стального клинка. Пугающая пенсионерок нежить внимательно оглядывала дверной проём, размышляя, может ли прошмыгнуть мимо тонких ног Дафны и не отпинают ли её эти самые ножки.
— Не надобно горячиться, уважаемый, — нервно лепетал комиссионер. Его кадык то и дело вздрагивал, как будто в горле поселилось энергично бьющееся сердце. — Всё-всё расскажу, только сабельку опустите!
Буслаев не двинулся, взглядом пригвождая мужчину к полу. От его голоса начиналась мигрень. Плечи обнимал подвальный холод. В ботинках было мокро из-за недавнего близкого знакомства с лужей. Накатывало разочарование от очередного дурацкого задания от света. Он, Мефодий Буслаев, вместо вылазок в стан мрака занимается тем, что слушает бред комиссионера, который вместе со своим напарничком лепит из себя чёрт-те что. «Тоже мне пельменная», — подумал страж и посмеялся у себя в голове.
— Не далече, как позавчера произошло, — декламировал пластилиновый. — Достопочтенного Лигула нашего прямо во время собрания бонз мрака того…
— Убили?! — нестройным хором воскликнули светлые, подавив в себе желание переглянуться. И он серьёзно пытается выторговать свободу за такое заявление? Да они бы узнали и раньше.
— Ах, что вы, что вы! — причитал комиссионер, хватаясь за сердце. — Глава Канцелярии в добром здравии. Кинжальчик в него бросили, вот что. Недалече от головы прилетел. Фьють, и вот он! Искали нападавшего, а нет его, пусто. Говорят, на кинжальчике ещё посланьице было, кровушкою написанное, но про то уж я сказать не могу, мы люди маленькие, сидим себе и в дела начальства не лезем.
— А тебе откуда про всё это знать? — с подозрением спросил Буслаев, немного вдавливая спату в пластилин, представляя, как придётся её отмывать. Вот уже и не банальное уничтожение комиссионера, а как будто бы пытка врага с целью добычи важной информации получается. Только всё равно тухленькое какое-то задание. Без романтики, без звона скрещённых клинков и азарта. С нежитью и то веселее.
— Так ведь не часто такое бывает! — на эмоциях комиссионер размахивал руками. От усердия у него даже съехал край рта. — Весь мрак на ушах стоит. Говорят, цену за голову нападавшего назначили в тысячу эйдосов! Вы, кстати, не хотите-с явку с повинной под моим чутким руководством сделать?.. Нет так нет, чего горячится-то сразу!
Мефодий угрожающе заносил руку для удара. Комиссионер зажмурился одним глазом. Его словесный поток иссяк с пониманием, что его судьба предрешена. За его криками никто не заметил, как за спиной Дафны возникла новая фигура этой пьесы.
— Чегой-то вы тут делаете, окаянные? — прорезал барабанные перепонки скрипучий старушечий голос. В излишних для мая пяти советского производства кофтах, платке и с клюкой она умудрялась выглядеть более угрожающей, чем светлый со спатой. — Огурчики хотите украсть мои?!
Дафна собиралась исполнить успокаивающую маголодию, но старушка резво заехала клюкой по коленной чашечке. От боли и неожиданности девушка едва не выронила флейту. Подходящие ноты рассыпались в голове, как бисер.
— Постойте, мы всё объясним! — испугался Буслаев, спешащий прикрыть Дафну своими широкими плечами и оттеснить старушку от входа. Будто и не слышала, старушка методично колотила стража. Методика у неё была такая, что даже Арей присвистнул бы от внезапности ударов. Сила и скорость — будто она копила их с момента выхода на пенсию. Некоторые предугадать удавалось, остальные же грозили обернуться приличными синяками. «Вот тебе и дуэль», — весело думал страж.
— Наркоманы! Проститутки! — верещала старушка между ударами. — Понаехали! В моё время такого не было!
Буслаев беспомощно смотрел на застывшую в ступоре Дафну, боясь причинить пенсионерке вред. Выбравшийся из рюкзака Депресняк пытался вцепиться когтями в комиссионера. Воспользовавшись случаем, «бес» в ужасе выбежал сквозь освободившийся проход и в спешке телепортировал. Второго, успевшего опуститься на колени с целью проделать тот же трюк, светлая размазала по полу штопорной маголодией и после, наконец, успокоила старушку, решив для верности погрузить её в недолгий сон. Затем подняла оставшиеся после комиссионера эйдосы, стёрла руну и потащила в сторону выхода Буслаева, слишком поспешно отказавшегося выносить старушку на улицу, чтобы не простудилась. Даже дверную ручку решили не приделывать обратно. От греха подальше.
Было приятно вдохнуть свежий воздух. Казалось, что за время нахождения в подвале носовые пазухи уже начали покрываться плесенью. Дневной свет почти ослеплял в первые секунды. Буслаев потирал пострадавшие руки и ноги. Дафна участливо коснулась его плеча и пообещала использовать исцеляющую маголодию, как только они окажутся дома. Кроме шока от старушки, было странное чувство от новостей о Лигуле. Стал бы комиссионер об этом врать, чтобы спасти свою шкуру? А если нет, то почему им никто не сказал? Во вчерашнем письме, не от Троила даже, говорилось только о новом задании, на которое они сегодня же и отправились, ничего более. Разве Троил не сам хотел, чтобы они знали о планах некоего Ордена?
Быстро-быстро крутились шестерёнки в голове у Дафны. Лихорадочно носился вокруг ног не успевший никого покалечить Депресняк. Как только не атаковал старушку? Не понятно. С недоумением девушки относительно нападения на Лигула Буслаев согласился, но желание написать Троилу не поддержал. Он понимал, что у Генерального стража много дел и он не станет заниматься рассылкой новостей, пусть и столь важных. И всё же внутри себя Мефодию не терпелось получить весточку от Троила. Явно же тот не хочет, чтобы они оставались в стороне от таких событий. От мыслей о возможных вариантах Буслаева охватило некоторое возбуждение, он даже забыл про синяки и преувеличенно бодро шагал с Дафной за руку.
Мысленно светлая была уже не здесь. Она представляла себя в эдемском саду и Варсуса, которому только что рассказали о планирующемся свержении Лигула и первом нападении на последнего. Дафна почти уверена, что он бы развеселился. Что бы он сказал? Что скажет этот, новый, Варсус, которого она, похоже, совсем не знала? Мысли, что ему нельзя доверять и он сам может быть как-то замешан в надвигающихся событиях, у неё даже не возникло.
Дафна посмотрела на скользящий меж листьев луч света и вспоминала его смех. Почему он раньше ничего не значил? Взгляд скользнул в другом направлении, ниже, на сцепленные руки. В горле горчило предательством. Светлая упорно не понимала, с чего бы взяться этому чувству, ведь всё, что они делали, — однажды слишком, до боли в стиснутых зубах, коротко разговаривали.
Май поселился где-то под кожей, не спеша согревать своим солнцем. Приходилось укрываться в чужих объятьях. Очередной день не спешил клониться к закату. Механически исполняя исцеляющую маголодию, трогая зажившие травмы пальцами, Дафна пыталась понять, почему скучает по Варсусу, и крепче целовала Буслаева в губы.