***
– Не могу поверить, – возмущённо прорычал Маккой, поворачиваясь спиной к мерцающему энергетическому полю, чтобы рассмотреть подозрительный блеск на серо-фиолетовой стене. – Что это за средневековое дерьмо? Нийота сцепила пальцы в замок и поджала губы. – Они даже не дают нам шанса. Они уверены, что мы проиграем. Доктор обеими руками держал свой медицинский трикодер и осторожно, очень осторожно тряс его. – Если бы он работал, я мог бы хотя бы осмотреть их и понять, с чем мы будем сражаться. – Мы должны оповестить Звёздный флот, не хватало, чтобы подобное повторялось каждую вторую миссию. Пока они разговаривали, Кирк и Спок не сводили друг с друга глаз. Их молчаливое общение прервала шеф команды безопасников, выступив вперёд и прочистив горло: – Капитан, я считаю, что именно мне следует сражаться. Кирк взглянул на лейтенанта, на тяжёлый блеск в её тёмных глазах, она была готова пожертвовать собственной жизнью ради тщетной попытки. И снова ему стало стыдно – от ужаса, от сокрушительного благоговения – перед данной ему властью. Он мягко улыбнулся ей, думая, что она была очень храброй и младше него лет на восемь. – Нет необходимости, лейтенант. Я несу ответственность за экипаж, предоставьте это мне. – Капитан, не думаю, что это мудрое решение. Сдержав вдох, Кирк приготовился к очередному раунду перетягивания каната со своим первым офицером. Вулканец красовался безразличным выражением на лице, а его пальцы были сцеплены в замок настолько крепко, что побелели костяшки пальцев. – Почему же, мистер Спок? – медленно спросил капитан. – Потому что вы человек. – О, а ты Бог, что ли? В словах Кирка не было привычного запала: он казался уставшим, смирившимся с тем, что этот выскочка оспаривает каждое его решение. По спине Спока прошла дрожь, когда он ощутил острый укол разочарования капитана – и он был этому причиной, тем не менее он упрямо отказывался показывать это. – Я вулканец, – сказал он, – я в три раза сильнее человека, лучше переношу условия этой планеты и я телепат. – И ты думаешь, это делает тебя неуязвимым? – прошипел Джим. Спок определённо так не думал: он остро осознавал полноту всех своих недостатков и учился на своих ошибках. Нет, всё было по-другому. Он знал, что ни за что не позволит этому человеку столкнуться с подобным риском, что он умрёт за него, если это будет необходимо. И сражаться за награду для него не ново: он выстоял в битве с ле-матьёй, будучи ребёнком, чтобы доказать, что он достоин называться вулканцем; он рос, ведя борьбу с предрассудками целой планеты, он привык, он был готов... – Я думаю, у меня больше шансов выжить. Кирк покачал головой. Вулканцу вдруг захотелось отвернуться, потому что его глаза снова захватили его и крепко держали; эти глаза, что всегда без труда пробуждали в нём всевозможные эмоции, что были ярче любого неба и теплее солнца Вулкана, и поэтому ставшие для него домом. – Джим, прошу. Ты не выживешь в схватке с этими инопланетянами. Они сильнее тебя. Ты не можешь... Улыбка капитана вернулась, но она не была мягкой или сияющей, она была напряжённой, кривоватой и отдавала грустью. – Да что ты знаешь о том, как я выживал? – прошептал Кирк так тихо, чтобы только он мог услышать. – Что ты знаешь о том, что я делал? – Я, – начал Спок, но разумный ответ, сформулированный в уме, исчез в его вмиг пересохшем горле, когда он увидел проблески неизвестного прошлого, изменившего черты лица Джима на короткое мгновение. А затем пришло осознание, что несмотря на то, что они были друзьями, что человек утверждал, будто у него нет секретов от своего инопланетного спутника, его настоящие секреты охранялись глубоко внутри. Его разум был закрыт. – Я не знаю, – вулканцу ничего не оставалось, кроме как уступить, – но это не отменяет того факта, что я лучше подготовлен к этому испытанию. Рука Джима тяжело опустилась на его плечо. Внимание Спока сосредоточилось на этой крошечной точке соприкосновения, и его затопила волна беспокойства, омывая его щиты и разрушая их одним точным ударом. К его стыду, он всегда неспособен был установить границы, когда Кирк прикасался к нему; в шоке и бесстыже, его сознание ускользало из-под контроля, чтобы потянуться к человеческому, отчаянно пытаясь понять его сущность. И хотя он много рассуждал, что будет лучше полностью избегать искушения: убирать пальцы капитана, когда они отыскивают его, сбегать от него и опасностей его невольной близости, как поступил бы любой здравомыслящий вулканец, – он никогда этого не делал. – Спок, ты неделю назад лежал в лазарете. – Странная теплота наполнила голос Джима. Странная, потому что Спок не мог объяснить, почему она была такой знакомой и почему человек, будто вынуждал себя использовать такие нежные тона, обращаясь к нему, даже когда вулканец испытывал его терпение и ходил по острому лезвию неподчинения. – Я полностью восстановился, капитан, – сказал он. Он задумался, почему упомянул звание Кирка: чтобы напомнить ему о их разном положении или это было предупреждение его собственному бунтарскому «я» о том, что он должен держаться на расстоянии, что это безрассудно – быть настолько зависимым от того, кто не был его партнёром и, вероятно, никогда не будет. – Логично, если сражаться буду я. – Он прав, Джим, – сказал Маккой им обоим, нахмурив брови и на мгновение оторвавшись от своего выпотрошенного трикодера. – Как бы тяжело мне ни было это признавать. – Я знаю, – признался Джим, опустив руку, возможно, неосознанно поддавшись профессионализму, к которому вернулся Спок, но его тон всё ещё оставался доверительным. – Я всё равно не хочу, чтобы это был ты. – Джим, я... – Второй раз за несколько минут – тринадцать целых одиннадцать сотых, если быть точным, как того требовала его работа – вулканец обнаружил, что не может подобрать слов. Что он мог ответить? Мог ли он признать, что разделяет его чувство? Что он прекрасно понимает, что значит принимать такие решения? Что он сожалеет, что именно Кирк – его самый дорогой, самый близкий друг – посылает его на смерть? – Есть шанс, что я выиграю. – Ты в это не веришь, – сказал капитан. Это был не вопрос, так что Спок не ответил. Он просто сел рядом с ним, близко, но всё же недостаточно, и они молча ждали своего часа.***
Они заставили Спока снять форменку. Джим наблюдал с трибун; тревога подступила к горлу, когда пришельцы окружили его первого помощника, силой направляя его, касаясь его обнажённой кожи. У Кирка руки чесались раскидать их грабли и чуть ли не нарычать на них, но вулканец стоически выдерживал это испытание – с высоко поднятой головой и опустевшим взглядом. Небо над полем было пурпурным и почему-то казалось тяжёлым, готовым в любой момент обрушиться на поверхность планеты и раздавить их. Хоть и погода была безоблачной, но даже так, при свете солнца, для Джима было слишком темно. Или он просто вообразил, что какое-то устройство искажало реальность под стать его мрачному настроению и всепоглощающему страху. Он даже не знал, был ли это бой насмерть. Спок неподвижно стоял посреди арены, заполненной красноватым песком, а рядом с ним три пришельца. Один обернул сброшенную форменку вулканца вокруг его тонкой талии, а двое других принесли украшенную чашу, наполненную краской двух цветов – белой и бирюзовой. От левой скулы до самого бедра полукровки провели прямую линию, тот вздрогнул. Очевидно, потому, что жидкость была холодной – и Кирк сделал всё возможное, чтобы игнорировать Боунса, ворчащего о неизвестных аллергенах и непредвиденных реакциях – но инопланетяне, похоже, подумали, что причина была иная: Спок слишком слаб, так что они дважды щёлкнули пальцами в унисон. Потом ушли все, кроме противника вулканца: они были выше его минимум на три головы, не говоря уже о том, что и массивнее; Джим надеялся, что это означило хотя бы, что они были медленнее. После того как Советники кратко объяснили цель дуэли, стоило инопланетянам встряхнуть звенящими браслетами – раздался бой сотен жёлтых барабанов. Кирк почти не обращал внимания на то, что не было Споком: на нём он сосредоточил свой внимательный взгляд, на том, как он аккуратно, не издавая ни звука, обошёл поле, держа оружие на уровне груди и изучая своего противника. Он выбрал нечто, похожее на лирпу¹: лёгкое и тонкое, один его конец венчало острое и смертоносное лезвие, на другом же – лезвие было больше: опасно изогнутое и изящно украшенное. По какой-то причине инопланетянин выбрали то же самое; и когда они сошлись в первый раз, раздался громкий лязг, разогнавший кровь по венам затихшей толпы. Зловещим сиянием чёрный металл отражал свет далёкого солнца. Руки Спока заметно дрожали, и противник навалились на него всем своим весом, вынуждая отступить; его бесстрастная маска дала трещину, и из горла вырвалось рычание – наконец, он отпрыгнул назад. Лезвие противника рассекло его руку в районе локтя, но он будто не заметил этого. Джим прикусил до крови нижнюю губу. Это он должен быть на его месте, сражаться за свой экипаж. Это он должен рисковать своей жизнью... Как он мог это допустить? Если с его другом что-то случится, он никогда себе этого не простит. Только когда Боунс схватил его за руку и выпрямил его пальцы, он понял, что сжал кулак так сильно, что на ладони появились алые полумесяцы. Он тяжело выдохнул через нос. Вулканец двигался невероятно быстро. Он, скорее всего, мог часами ускользать от мёртвой хватки противника, от их жаждущего крови оружия, и всё же он выглядел полным решимости подобраться к ним как можно ближе – будто он впервые в жизни был зависим от прикосновений. Конечно, прочитать мысли противника, чтобы узнать его следующий шаг, – это откровенный мухлёж. Но и всю эту ситуацию едва ли можно считать справедливой? И Спок, похоже, рассудил, что было бы логично немного уравнять шансы. Ну разве Джим не был без ума от него? И всё же этого недостаточно – ни единого шанса. Инопланетянин сражались на своей территории, принимая поддержку, и у них, вероятно, за плечами годы тренировок; вулканец же сражался потому, что должен был, и хотя его удары были чёткими и точными, только несколько попали в цель: он был недостаточно силён. Спок продолжал обороняться, но и атаковал по возможности. Он устал и только оправился от пулевого ранения в лёгкое; он руководствовался логикой, был пацифистом и слишком боялся выпустить на свободу собственную ярость. Джим решил, что, если Спок потеряет ещё хоть одну каплю драгоценной зелёной крови по вине этого проклятого инопланетянина, он ворвётся на арену – и к чёрту последствия. Он не мог позволить своему первому помощнику сражаться в одиночку: они одна команда, и если Советники не могут это принять, то что ж, это их проблемы. Защитник планеты становились увереннее с каждой секундой. Оскалив ряд острых зубов, они заставили вулканца отступить, и Спок охотно это сделал; он тяжело дышал, а зрачки от напряжения стали размером с радужку. Сильный удар в грудь отбросил его в сиреневую стену стадиона. Он упал, и оружие, похожее на лирпу, вылетело из рук. Инопланетянин наступили на него – и раздался пронзительный хруст, отдавшийся в ушах Кирка началом конца света. Спок оказался в ловушке. Боунс обеими руками обхватил запястья капитана, удерживая его на месте, когда напряжение скрутило его тело, заставляя спрыгнуть вниз, на арену. – Джим, ты не можешь, – быстро и решительно прошипел доктор, – ты поставишь под угрозу жизнь экипажа. Но Спок был в ловушке. Его сердце словно сковал лёд. Он должен был помочь... И тогда что-то изменилось. Возможно, дело было в том, как вулканец держался, или в окутавшей его вдруг ауре дикого создания, или в угрозе, отразившейся на его измождённом лице. Инопланетянин помедлили, прежде чем занести оружие. И Спок исчез. В мгновение ока он оказался в центре арены, пригнувшись и выставив пальцы словно когти, ожидая, что его противник приблизится к нему. Его движения были уверенными, плавными и полными энергии. Изменения в его состоянии были ощутимыми. Вулканец избавился от сомнений совести, чтобы ранить и убивать – он был быстрым, он был безжалостным. И если раньше ему едва удавалось избегать смертельных атак инопланетянина, то теперь он дразнил их, нарывался, стараясь пошатнуть их позицию, подавить ментально и физически. Ни разу до этого момента он не выглядел настолько непринуждённым. Инопланетянин были всё ещё вооружёны, всё ещё сильнее – это так. Некоторые их выпады достигали цели, некоторые нет, но они больше не контролировали ситуацию; всё выглядело так, будто Спок играл с ними. Подобно коту, позволяющему своей жертве сбежать, только чтобы снова поймать её через минуту, он обходил поле, поднимая волны песка, когда подбирался к противнику, провоцируя на напрасную для них гонку. Вскоре стало ясно, что инопланетянин больше не выдержат этой игры; их дыхание стало тяжёлым, движения замедлились. Вулканец обернулся к ним, наконец остановившись, и они оба скрутились на земле в беспорядочной схватке, где каждый пытался подчинить другого. Острым концом своего оружия противник ранил Спока в плечо, но тот снова не придал этому никакого значения. Его глаза были закрыты, и он опять защищался от хаотичных ударов инопланетянина. Он не отреагировал, даже когда его схватили за раненную руку и с силой швырнули на землю. Он исчерпал себя? Это конец? Фыркнув что-то, что, вероятно, было оскорблением – универсальный переводчик не работал на таком расстоянии – инопланетянин стали над вулканцем, который лежал на песке без движения. Они наклонились и отвесили удар по лицу. Спок принял его, даже не дрогнув. Его оглушили? Вырубили? Неужели его сейчас убьют? – Спок! – крикнул Джим, его тон был одновременно отчаянным и приказным, требуя от вулканца ответа, потому что он не мог, потому что тогда всё будет потеряно и утратит смысл, это не могло быть правдой... Всё так же лёжа на земле, Спок повернул голову и встретился взглядом с капитаном. А потом он улыбнулся. Улыбка была нелогичной, неконтролируемой: она была дикой, пугающей и полной жажды крови. Улыбка зверя. Она дала Джиму на секунду понять, что было бы сейчас, если бы в своё время не вмешался Сурак; увидеть, кем на самом деле были вулканцы, глубоко в посаженной на цепь душе. Воинами. Достаточно сильными, чтобы укротить сехлата, и достаточно бесстрашными, чтобы сражаться с ле-матьёй. Плавно перекатившись по ставшему пурпурным песку, Спок ждал до последнего – когда противник опустит на него оружие – прежде чем они успели это сделать, Спок поднялся и подсёк их ногу, опрокидывая их на землю, острый клинок собственного оружия упал в нескольких сантиметрах от их головы. В мгновение ока вулканец стал прямо, и пугающе громкое рычание вырвалось сквозь зубы: он больше не пытался его скрывать. Тяжело дыша, он набросился на инопланетянина, и внезапно их оружие, похожее на лирпу, оказалось у него в руках. Он направил остриё лезвия на грудь противника и надавил им достаточно сильно, чтобы выступила кровь... Он победил, почему же он не останавливается? Джим поднялся, и в этот раз Боунс его не остановил. – Спок! – позвал он, и снова внимание вулканца переключилось на него. – Хватит, Спок! На один краткий миг казалось, что Спок ослушается, что он действительно убьёт своего противника, что лезвие лирпы погрузится глубже в мягкую плоть и жажда крови, закипающая в этих знакомых, но всё же преображённых карих глазах, утолится. Затем на его распалённое лицо словно упала невидимая вуаль. Он откашлялся и медленно отступил назад, повернувшись к Советникам с непроницаемым выражением лица, которое так часто можно было увидеть, когда он пытался скрыть своё внутреннее смятение. Он поднял лирпу в воздух и очень чётко и внятно сказал: – Согласно правилам поединка я получаю награду. Освободите мою команду! У Кирка пронеслась мысль, что с этой победой за плечами Спок выглядел великолепно. Он снова попытался поймать его взгляд, но Спок отшатнулся от него... будто боялся огня, всё ещё бушующего в его венах. – Хорошо. Победа была честной, – Советники явно были раздражены подобным поворотом событий, но ничего не могли с этим поделать. – Вы можете уйти. Они посмотрели на Спока – и, как следствие, на остальных десантников – с вновь обретённым, хоть и неохотным восхищением. Казалось, они всё равно настоят на своём, но к счастью, они уважали превосходящие способности вулканца и не собирались оспаривать его победу. Если бы они не подвергли жизнь его первого помощника такой опасности, Джиму они бы даже понравились.***
Когда Спок присоединился к ним, всё ещё полуобнажённый, покрытый краской и песком, синяками и ушибами, команда высадки окружила его, чтобы с трепетом – и толикой страха – поздравить. Будь это кто-то другой, Кирк обнял бы его, и этого жеста было бы достаточно, чтобы поделиться своим облегчением от того, что его друг выжил, что он жив, что он выздоровеет. Но это был Спок, и Джим ещё не был настолько глуп, чтобы думать, что ему когда-нибудь позволят это – его не волновало, что вулканец неоднократно уверял его, что он не возражает. Поэтому он просто улыбнулся: – Давай, возвращаемся домой.