*
Уходя, он представлял, как Тарьей сидит там, на чердаке – один, в полусне, в полузабытьи. Хенрик снова не понимал, что реально, а что – нет, да ещё и тьма вдруг стала непроглядной, будто и не было никакой луны и никаких звёзд.*
Никакой луны, никаких звёзд. Горят только свечи. Склонив голову, Тарьей шепчет заклинание. Одна за другой, из-под его рук вырываются бабочки – разноцветные, сверкающие, с узорчатыми крыльями, они кружат по чердаку до тех пор, пока Тарьей не открывает окно, чтобы выпустить их на волю. В тёмную ночь, где они засияют вместо звёзд.***
Хенрик проснулся со странной жаждой. Что-то сжимало горло и затрудняло дыхание, но он не хотел ни есть, ни пить. Хотелось одного: открыть альбом и взять кисть.*
Днём по ту сторону забора никто не появлялся, словно в соседнем домике и не было никого. Хенрик даже пару раз заглядывал в окна напротив, но они были занавешены шторами, которые не колыхались и безмолвно скрывали всё, что происходило внутри. После заката в дверь постучали; Хенрик уже знал, кого увидит, открыв.*
Тарьей по-прежнему казался гостем из другого мира, отпирать дверь в который всё ещё было страшно: если за ней скрывался монстр, Хенрик пока не представлял, что будет с ним делать. Он сказал себе, что будет решать проблемы по мере их поступления и о монстрах подумает позже. Пока что задача была проще некуда: нарвать сухих веток. Складывая их в кострище, Тарьей говорил – монотонно, словно оставлял Хенрику выбор – слушать или пропускать мимо ушей. Он сказал, что для того, чтобы управлять огнём, нужна особая сила. Что это чуть ли не сложнее, чем кого-нибудь оживить, ведь поделиться частицей жизни – естественно, ведь человек и есть жизнь, а вот огонь для людей чужероден. Смертельно опасен. Не так-то просто его приручить. Повернувшись к Хенрику спиной, он раскинул руки. Раскрыл пальцы, будто пытался притянуть к себе нечто из-под земли. Зашептал, почти не дыша. Но ночь не озарилась пламенем. В небо не полетели искры. Тарьей сказал Хенрику отвернуться и вслух считать до десяти. На счёт «девять» огонь загорелся. Хенрику даже поворачиваться не было нужно – он слышал треск пламени и видел зарево. Он понимал, что Тарьей просто достал зажигалку, пока Хенрик на него не смотрел, но маленький – меньше искры – червячок сомнения всё же заполз под его кожу. А если не было зажигалки? Если огонь загорелся, потому что Тарьей так повелел? Если дважды два и вправду не всегда четыре, и мёртвые бабочки оживают не только во сне? Хенрик тряхнул головой. Сомнения прошли – Тарьей прятал в кармане зажигалку и не было никаких «если».*
Они сидели у костра, жарили на огне зефир и говорили. Тарьей не касался магической темы, будто нарочно избегая её и стараясь обсуждать что угодно, только не свои попытки совершить невозможное. Никаких заклинаний и выхода за грань разумного. Но, хотя он и молчал об этом, за него говорили глаза – огонёк так и норовил вырваться из них, перекинуться на ночное небо, на крыши, на Хенрика. Тарьей усмирял его, держал в себе, находя созвездия и говоря о том, что однажды ничего не останется – ни планет, ни звёзд, ни галактик. В целой вселенной – одна только чёрная пустота. А, может, даже и ждать не придётся – закрой глаза, досчитай до десяти – и ничего уже нет. И глаза открывать нет смысла.*
«Один, два, три» – считает Тарьей. «Четыре, пять, шесть» – отдаётся эхом от стен. «Семь» – его руки вспыхивают. Блики охватывают комнату. Огонь – живой, вот-вот сорвётся с ладоней, прыгнет на стену, заберётся на потолок, примется качаться на гирлянде и вовсю хулиганить. На его руках пламя, но ожогов нет. Повсюду разлетаются искры. Как светлячки, они приземляются на ладони Хенрика, обжигают, переливаются золотом. Огонь пленит чердак. Горят книги, рисунки и схемы. В огне всё, но только не Тарьей – вокруг него что-то вроде защитного поля, он словно в мыльном пузыре. В последний момент он протягивает руку Хенрику, предлагая спасение от пожара, который сам же и устроил. Хенрик не тянет руку в ответ.***
Он проснулся с уже знакомой жаждой. Что-то будто направляло его руку; у рисунка, который оживал на листе, было то, чего Хенрику давно уже не доводилось чувствовать: душа.*
Давно опустилась тьма; осознано или нет, Хенрик ждал стука в дверь. Ждал, что Тарьей придёт снова, замрёт у порога, не оставит выбора. Но в дверь никто не стучал. Если на крыльце и был кто-то, то только тишина и, может, пригоршня звёздного света, который добирался сюда так долго, что, верно, уже и забыл, чего хотел. Хенрик и сам не понимал, чего хочет. Он даже не знал, должен ли подыгрывать этому парню, просто плыл по течению, гонимый призраком ветра и желанием узнать, что ещё попробует сделать Тарьей, как далеко зайдёт. Недолго думая, он вышел навстречу тьме.*
Поднявшись на порог, Хенрик замешкался. А если Тарьей спит? В окне теплился свет, но это не давало никаких гарантий: он мог заснуть за очередной книгой, не добравшись до выключателя, а мог и вовсе бояться темноты и никогда не выключать свет на ночь. Нет, Тарьей не похож на того, кого пугают такие глупости. Если чего он и боится, то точно не монстров в тёмных углах. Хенрик неуверенно постучал. Тарьей открыл так же неуверенно, словно не представлял, кто бы это мог быть, и уж точно не думал, что это Хенрик. Будто всё-таки боялся монстров. Смущённые, они молча смотрели друг на друга. – Думал, ты снова зайдёшь, – Хенрик прервал молчание. – Не хотел надоедать, – опустил голову Тарьей. – Но раз ты здесь, я обязан спросить кое-что важное. Ты бывал в лесу ночью? Хенрик отрицательно покачал головой – разумеется, не бывал. – А хочешь? И снова это беззвучное: «Готов открыть ещё одну дверь?». Он не был уверен, что готов, но это не помешало ему кивнуть.*
– Нашёл в мусорке, – с гордостью протянул Тарьей, достав из кармана компас и посветив на него фонариком. – На стороны света не реагирует, но реагирует на нечто другое. – На что это? Хенрик едва за ним поспевал. Тарьей, хотя и был ниже ростом, шагал быстро и широко, то и дело вырываясь вперёд. – На места, где силы можно удвоить. Казалось, он взвешивал каждое слово, но всё равно остался недоволен тем, что сказал. Хенрику даже стало слегка обидно: Тарьей пропускал фразы через сеть недоверия, не озвучивал то, что у него на уме, как есть. – И много таких… мест? – Хенрик не придумал ничего лучше, чем задать дурацкий вопрос, попытавшись подтолкнуть спутника к откровению. Внезапно он понял, что хочет именно этого – чтобы Тарьей начал ему доверять. – Есть одно в лесу. – Мы туда идём? Тарьей кивнул, и Хенрик подумал, что какое-никакое, но доверие всё же имеется, иначе он не вёл бы его в своё тайное место. Если, конечно, он не собирался привязать его к дереву и скормить монстрам.*
– И ты сюда по ночам один ходишь? – Бывает, – Тарьей пожал плечами. Он часто так делал: пожимал плечами и говорил что-то будто само собой разумеющееся. Словно любой может взять и пойти в лес ночью. Как будто нет ничего странного в том, чтобы пользоваться сломанным компасом, пытаться оживить мёртвых или разжечь огонь силой мысли. Хенрик едва ли решился бы пойти сюда ночью в одиночестве – слишком темно, слишком остро ощущается, что кто-то вот-вот нападёт на тебя со спины. Но вдвоём не так страшно. В конце концов, случись что – и Тарьей защитит их, применив свои силы. Хенрик усмехнулся, понимая, что если из-за дерева выскочит дикий зверь, магией тут не отделаешься. Но не было никакого зверя; одна лишь луна изредка проглядывала из-за ветвей.*
– Пришли, – объявил Тарьей. Они стояли в центре небольшой поляны, вокруг которой плотной стеной возвышались деревья. – Добро пожаловать. Моё второе убежище – лесной дворец. Хенрик даже позавидовал: у него было только одно убежище – его рисунки, да и то он не всегда мог там спрятаться. Порой они становились неспокойным, опасным местом, и тогда он чувствовал непередаваемую тоску. – Тут я пытался летать, – тихо проговорил Тарьей. Хенрик не сказал ничего, просто повернулся к нему, показав, что слушает – внимательно, приглушив скептицизм. Ему было интересно всё происходящее – примерно как фильм, смотря который, зритель прекрасно понимает, что там, на экране, выдумка, но от этого просмотр не становится менее захватывающим. – Звучит бредово, знаю, но сам подумай… Все мы в детстве пытаемся летать, но быстро понимаем, что не получится. Принимаем это как аксиому. А позже, взрослея, уже не возвращаемся к вопросу, можно ли взлететь. И, может, зря не возвращаемся, понимаешь?.. Хенрик кивнул. Как ни странно, он понимал – где-то на интуитивном уровне. Впервые ему не казалось, что всё, чем так одержим Тарьей – отчаянное нежелание умирать, только и всего. – Уж если где и летать, то здесь, – произнёс он словно по секрету, будто не хотел, чтобы кто-то кроме Хенрика слышал его слова. Из-за туч вышла луна, посеребрив убежище мягким светом. Хенрик хотел спросить: «И как, получилось?», но молчал. Хотел знать ответ, но боялся, не понимая даже, чего боится больше – «да» или «нет». Он ждал, что тот попробует взлететь сейчас, он даже – где-то в самой глубине души – был готов полететь следом, но Тарьей не раскидывал руки и не шептал заклинания. Наверное, момент был неподходящий или магнитное поле не располагало к полётам. Вместо того чтобы устремиться в небо, Тарьей достал из кармана потрёпанный блокнот в чёрной обложке, открыл его и принялся что-то рассматривать, подсвечивая себе фонариком. – Книга заклинаний? – Она самая, – он убрал блокнот в карман, подальше от любопытных глаз. – Ты, наверное, думаешь, что я свихнулся совсем. А я просто… ищу средство, которое… – одной рукой он нервно теребил край куртки, другой так же нервно накручивал прядь волос на палец. – Поможет мне победить… – Смерть?..*
Тарьей несётся в объятья ночного неба. Поднимается всё выше, пока Хенрик твёрдо стоит на земле. Он и рад бы полететь за ним, но не может, ему не под силу преодолеть гравитацию. Тарьей вот-вот скроется из вида, сольётся с одной из далёких звёзд, свет которой когда-нибудь достигнет земли. Но слишком нескоро. Ни этого леса, ни Хенрика к тому времени здесь не будет.***
Всё шло по уже знакомой схеме: пугающий своей реалистичностью сон, утро и новый рисунок. Хенрик не мог выкинуть из головы прошлую ночь – ту, что привычно застряла между былью и бредом. Ту, когда Тарьей открылся ему, рассказав, что с помощью магии хочет сделать то, что все нарекли «невозможным» – победить свою болезнь. Он сказал, что пытаться можно только раз в месяц – в полнолуние. Что от раза к разу дорабатывал ритуалы, изменял, пробовал новое, но пока ничего не вышло. А, может, эффект всё же был, просто не ощущался сразу. Может, всё было не зря. Тарьей не знал. Он знал лишь, что не перестанет пытаться. Он попросил Хенрика помочь ему завтра в очередной попытке. Сказал, ничего сложного от него не потребуется – просто верить.*
Правда, забыл упомянуть, что ещё нужно будет грести. Это стало для Хенрика сюрпризом. Как и то, что в лесу есть озеро. Увидев привязанную у берега лодку, он точно не думал, что Тарьей заставит его взяться за вёсла, которые он ни разу в жизни не держал в руках. Ночь завораживала; на водной глади колыхалось отражение луны – непривычно большой, словно руку протяни – и ощутишь под пальцами холод её поверхности. Тарьей был задумчив и молчалив – молча шёл к озеру, молча отвязывал и спускал на воду лодку. Хенрик закатал джинсы и попытался добраться до лодки как можно быстрее, но всё равно замёрз. И удивился тому, как долго стоял в воде Тарьей – будто ему и вовсе не было холодно. Словно тепло его не покидало. Тарьей достал из рюкзака фонарь, который загорался не от батарейки, а от спички, и полыхал настоящим огнём. Он сказал, что гореть будет смесь трав, собранных в правильном месте и в верный час – нет, даже не час, а минуту, если не секунду – точнее не придумаешь, действенней просто не может быть. И добавил: «Сейчас или никогда». А потом лёг на днище лодки, сжимая в руках фонарь. Пламя зажигал Хенрик – и волновался, словно это был главный экзамен его жизни – пронести спичку так, чтобы рука не дрожала, а мысли не бились в истерике заодно с сердцем. Огонь загорелся; он бросил спичку в воду и взялся за вёсла: путь лежал в самый центр озера. Туда, где дым сольётся с лунным светом, ночь возьмёт надежды под крыло, стихнет даже призрачный ветер, замрёт дыхание. Сейчас или никогда. Сейчас. Или никогда.*
Ритуал завершился. Впервые Хенрик не чувствовал себя неловко, когда Тарьей пытался колдовать. Он ощущал трепет и каплю странной гордости – словно в миг, когда звучало заклинание, он прикасался к чему-то сокровенному, необъяснимому. Он не знал, было ли это совпадением, но в момент, когда Тарьей замолчал, по небу пронеслась падающая звезда. Едва ли это имело значение, но она была очень яркой.***