грязныйонемевшийангел (dirtynumbangelboy).

На следующий вечер Гарри находит Рона на кухне, он варит варенье, это его любимое времяпровождение, с тех пор как похоронили Фреда, превратившееся теперь в настоящую одержимость. Когда он не в магазине розыгрышей, Рон щупает фрукты на рынке Боро Маркет, либо стоит, склонившись над дымящейся, ароматной кастрюлей, глаза внимательно следят за пузырящейся поверхностью. Гермиона уже давно перестала жаловаться на неимоверное количество баночек, загромоздивших их кладовую, а ещё она взяла за правило приносить Гарри парочку каждый раз, когда они приходят в гости. — Ни дня без варенья? Это их шутка. Рон часто говорит о том, чтобы открыть крошечный магазинчик рядом с магазином розыгрышей, «несколько полок и прилавок, это всё что мне нужно», или витрину на одном из лондонских рынков, и Гермиона предложила «Ни дня без варенья» в качестве названия для гипотетической фирмы. — Клюква с портвейном, — говорит Рон, заглядывая в медную кастрюлю. Поверхность варенья кажется глянцевой и густой, это означает, что оно почти готово. — Идеально для рождественского утра. Он стоит над кастрюлей, держа наготове деревянную ложку, бдительный и сосредоточенный, рука на ручке плиты. — Я подожду, пока ты закончишь. Гарри бредёт в гостиную. Снова идёт дождь, на улице ветер обдувает голые деревья, но огонь разожжен, «Оазис» сменяет «Ведуний» на радио, и две настольные лампы освещают комнату мягким светом. Гермиона склонилась над кучей писем, отдельных пергаментов и газетных вырезок, ее палочка парит над ней, посылая яркий луч света на разные части пергамента. Она следует за движениями палочки, покусывая губу. Астория сидит на ковре, пролистывая стопку документов и сортируя их, прежде чем левитировать их на переполненный книжный шкаф в углу. Гарри целует Гермиону. — Всё ещё работаешь над делом о жестоком обращении с магическими существами? Привет, Астория. — Привет. Астория отвечает ему яркой улыбкой, пирсинг в её носу поблескивает на свету. Гарри она очень нравится. Она весёлая и увлекается тем же, чем Гермиона, и он понятия не имеет, как она дружит с Малфоем. — Как прошло вчерашнее свидание? — Свидание? — заинтересовавшись, Гермиона поднимает взгляд. Её палочка стучит по столу. — Это ерунда, — говорит ей Гарри. — Это не по-настоящему. Он бросает взгляд на Асторию, которая внимательно смотрит на него. — Ты же знаешь, правда? Мы с Малфоем. Мы притворяемся. Он будет моим спутником на благотворительном рождественском приёме. — Хм, — Гермиона хмурится после его объяснений. — А ты не мог пригласить его как друга? Как ты это делал с Луной? Звучит, как будто это ужасно сложно, и отнимает кучу времени. Гарри подаётся вперёд. — Но так я могу заставить Уилла ревновать, — говорит он, в его голосе звучит нетерпение. Он рассказывает им про прошлую ночь, и каким расстроенным выглядел Уилл. — Кто знает? Он может… он может… Он не говорит им, что именно может Уилл (вернуться к нему), потому что с трудом может признаться самому себе. Ему и не приходится. Ответный взгляд Гермионы заставляет его пожалеть, что он открыл свой рот, но его спасает Рон. Он вбегает в гостиную с деревянной ложкой. — Попробуйте, — он даёт всем попробовать. Гарри причмокивает губами. Рон достиг больших успехов в варке варенья. — Готово, да? — спрашивает Рон Гермиону, которая благодаря длительному опыту знает, когда варенье сварилось. — Сними его с огня, — соглашается она, и Рон убегает обратно в кухню. Гермиона откидывается назад и закутывается в свою синюю вязаную кофту. — Я могу понять, почему возможность заставить Уилла ревновать кажется тебе такой заманчивой, но ты же не хочешь, чтобы вы снова сошлись. Гарри молчит. Он смотрит на Гермионину коллекцию деревянных фигурок и керамических зверят, которых Криволап любит сбрасывать с полок. Рон говорил ему, что Гермионе нравится их переставлять, когда она думает о деле. — Гарри! — она настаивает, чтобы он взглянул на неё. — Неужели ты не помнишь те три последних месяца? Вы всё время спорили. Уилл хочет другого — ему нравится быть в центре событий волшебного мира, а тебе нет, не совсем. — Я мог бы быть не против всего волшебного, — лжёт он. — Я могу пойти на компромисс. Теперь он пялится на свои пальцы, прислушиваясь к треску пламени и шороху бумаги. Астория что-то бормочет о систематизации. Проходит долгое мгновение. — Драко, хм? Я думала, ты ему не нравишься, — говорит Гермиона. — Хотя, его так просто не раскусишь… — Нет, я точно не особо ему нравлюсь, — соглашается Гарри. — Но у него есть и свои причины. — Драко становится колючим, когда он нервничает, — отзывается с пола Астория. — Если он неуверен, или чувствует какую-то угрозу, он переходит в наступление. Он как ёжик. — Ёжики милые! — Гермиона смеется. — У меня была парочка керамических… Она сердито смотрит на Криволапа, который лежит перед камином, ни капли не раскаиваясь. — У Драко Патронус ёжик, — сбалтывает Астория и закрывает себе рот руками. — Вот дерьмо, не говорите ему, что это я вам сказала! Он меня убьёт! Гарри и Гермиона слишком сильно смеются, чтобы её услышать. Наконец приходит Рон, вытирая вспотевший лоб. — Я наложил консервирующее заклинание, и знаете что… подождите-ка… ни дня без варенья! — он посмеивается над собственной шуткой и замечает, что они хихикают. — Что такого смешного? Полчаса спустя Рон и Гарри сидят перед камином с сидром, давая возможность двум женщинам закончить с работой. Разговор крутится вокруг магазина розыгрышей и Министерства, пока в окно не стучится сова с «Вечерним Пророком». Астория просматривает газету и передаёт её Гарри: «Зацени вас вместе». Фотография занимает большую часть страницы. Они с Малфоем выходят из ресторана прошлым вечером, рядом, но не прикасаясь друг к другу. Статья описывает свидание кое с какими подробностями, включающими «агрессивную» вспышку Гарри, которую «явно взволнованный бывший Пожиратель смерти, похоже, находит возбуждающей». Должно быть, официантка много чего рассказала. Он бы подал в суд, если бы это хоть что-нибудь изменило. Люди всегда болтают. Он вручает её Рону. — Давно тебя не фотографировали газетчики, — говорит Рон. — Ты уверен, что это хорошая идея? Ты делаешь это ради Уилла, в то время как должен двигаться дальше. Смотреть в будущее, а не в прошлое. Гарри смотрит на пламя. — Мне не хватает того, что у нас было, — признается он, — я хочу прийти домой и увидеть, как кто-то… я не знаю, варит варенье или раскладывает повсюду свои бумаги… Он ненавидит то, как тоскливо звучит его голос, и какими понимающими кажутся глаза Рона. — Ты найдёшь это. Но только если хоть на секунду оторвешь взгляд от своего бывшего, ага? Гарри пожимает плечами. Он всё это знает, он не дурак. Но рациональные доводы его разума очень отличаются от того, к чему призывают его сердце и тело. В самые мрачные моменты он мечтает о том, как Уилл будет ползать у него в ногах и умолять принять его назад, только для того чтобы Гарри рассмеялся и заявил, что он ничего не чувствует. Ему противно, что он об этом думает. Это так подло и мелочно. Рон прочищает горло. — Я-мм, я думаю попросить Гермиону… мм… Ему не нужно продолжать. — Правда? — Гарри лучится радостью. — Это потрясающе! Это даже лучше чем потрясающе! — Ты первый, кому я сказал, — Рон выдыхает. — Я чувствую, что готов. Черт. Ты сходишь со мной за кольцом? Гарри смотрит на него взглядом, от которого Рон начинает посмеиваться. — Даа, знаю, я тоже. Понятия не имею о кольцах, — он призадумывается и говорит. — Как думаешь, Малфой в этом разбирается? Он должен, он аристократ, так ведь? И он следит за модой… Он бросает взгляд на газету на ковре, где Малфой выглядит как звезда, а Гарри как его ассистент. — Конечно, пошли ему сову. Уже поздно и Гарри с Асторией собираются уходить, но тут вспыхивает изумрудное пламя, и появляется Джинни. — Эй, братец! — она ступает на ковёр, стряхивая пепел и испугав низзла. — Всем привет! — Астория, это Джинни, — говорит Гермиона. — Кажется, вы ещё не встречались. — Но я точно слышала о тебе, — говорит Астория, растягивая слова с интонациями, похожими на те, с какими Малфой оскорбляет Гарри. Она окидывает взглядом клетчатую футболку и рваные джинсы Джинни, протягивая ей руку. Джинни пожимает её. — О, я летаю с «Люксембургскими ведьмами» последние пару лет, — она улыбается. — Потому я и пришла, — она поворачивается к Рону, не выпуская руки Астории. — Завтра я возвращаюсь и хотела попрощаться. Она обнимает Гарри («со временем станет легче, дружище, обещаю», шепчет она ему на ухо), а отпуская, чмокает его в щеку. Гарри не выносит каминную сеть, поэтому он спускается по лестнице, чтобы аппарировать за пределами дома. Астория следует за ним, закутываясь в шубу из искусственного меха. На улице она шаркает ботинком по земле, прежде чем повернуться к нему. — Дай ему шанс, — Гарри вопросительно смотрит на неё, и она добавляет. — Драко, постарайся разглядеть его за тем, что он… демонстрирует. Узнай его поближе. Думаю, ты удивишься. *** Сейчас суббота, прошло три дня после их ненастоящего свидания, а Драко не может перестать думать об ухе Поттера. Это раздражает и отвлекает, и от этого его руки и ноги кажутся тяжёлыми, а разум затуманенным. Он уже несколько дней дрочил на воспоминания о том, как прижимался к коже Поттера. Если честно, это даже смешно. Это же просто ухо, ничего, блять, особенного. Блейз пихает его ногой, и Драко пытается сосредоточиться. У него поздний завтрак с ним, Панси, Дафной и Дунканом, и он услышал только треть разговора. — Я всегда знала, что это произойдёт, — теперь говорит Панси. Она бросает взгляд на Драко и улыбается. — Надо было поставить на это деньги. — Что знала? — спрашивает он. — Что ты будешь встречаться с Поттером. Всё складывается. Он с ума по тебе сходил ещё в школе. Не мог оставить тебя в покое. Драко чуть не давится своей «Мимозой». Он решил раскрыть правду об истинной природе своих отношений только Блейзу. Он знает, что Панси и Дафна скажут Милли, даже если поклянутся держать всё в секрете; а Милли рассказывает своей девушке Трейси всё, а Трейси самая большая сплетница во всём городе. Драко подозревает, что воскресная колонка в светской хронике, где печатают сплетни, но никогда не называют имён, это её рук дело. В глубине души Драко хотел бы быть поводом для такой сплетни, но для чего-то вроде: «А угадайте, в какого потрясающе красивого слизеринца Мальчик, Который Выжил взял и влюбился», а не «Дискредитированный бывший Пожиратель смерти притворяется, что он в отношениях, потому что никто никогда его не полюбит». Он игнорирует самодовольную ухмылку Панси. — Может, вернёмся к твоей болтовне о медовом месяце? Предательница. Панси улыбается. — Ты бы тоже захотел стать миссис Кадваладр, если бы знал, какого размера у Юрига… — Дафна хихикает, и Панси невинно хлопает ресницами. — Что? Я собиралась сказать сердце. — Это ещё не повод выходить замуж за пуффендуйца, — возражает Драко, но Блейз смотрит на него осуждающим взглядом. — Люди совершают идиотские поступки, когда они влюблены. Поистине идиотские, — он грозно смотрит на Драко, и Драко сопротивляется искушению поёрзать. — Так скажи нам, — Дафна подаётся вперёд, — Поттер хорошо целуется? Дункан издаёт звук в знак протеста против темы, на которую сворачивает их разговор, но это просто показуха; он слушает с интересом. — Мы ещё не целовались. — Ты серьёзно? — спрашивает Панси, поднимая брови. — А я-то думала, что ты будешь его трахать посреди вашего первого свидания. Дафна и Дункан кивают, и с какого вообще хера Дункан решил, что может высказываться по этому поводу. Он даже не учился с ними в школе. Драко выдыхает дым ему в лицо, случайно, потому что Дункан повёрнут на здоровье и ненавидит курение. Никакой пользы от его семейных винокурен. — Я растягиваю удовольствие, — говорит Драко. Блейз решает его пощадить и снова привлекает внимание к себе. Они уже целых тридцать минут о нём не говорили, должно быть, он страдает. — У меня новости, — объявляет он. Панси почему-то садится ровнее. — Я делаю следующий шаг. Открываю клуб. Нечто эффектное, сексуальное и абсолютно декадентское. Заведение, которого очень не хватает среди множества пошарпанных ночных клубов в Лютном переулке. На данный момент у меня есть для этого строительная бригада, и наша очаровательная миссис Кадваладр, — Панси жеманно улыбается, — будет им управлять. Услышав новости, все они начинают охать и ахать, и Драко возвращается к своим фантазиям об ухе Поттера, в то время как очковая сова роняет пергамент в его яйца Бенедикт. Он просматривает записку и шипит: — Мама! Бросив несколько галлеонов на стол, он прощается. *** Поттер глядит на своё приглашение, когда Драко отыскивает его на тренировке по квиддичу. У них перерыв. Оливер Вуд разговаривает с Главным аврором, бешено жестикулируя, чтобы объяснить трюк, и Главный аврор серьезно кивает, двигая челюстями. — О, Драко, — говорит Поттер. — Я получил… — Я знаю, — члены команды и коллеги Поттера не очень-то скрываясь смотрят на них, так что Драко быстро целует его в щеку, чтобы поддержать видимость. — Я понятия не имел, что мать это сделает. Я прямо сейчас пойду и поговорю с ней. — Но приглашение от Нидеркотов, — говорит Поттер, который, очевидно, не в курсе. — Да, миссис Нидеркот пригласила тебя с парой, но она Чи.З.М., как и моя мать. — … чизэм? Драко закатывает глаза. — Они обе в попечительском совете «Чистокровных За Мир». Могу поспорить, что моя мать заставила её пригласить тебя, чтобы увидеть, буду ли я твоей парой. Он хватает Поттера за руки, и это пугает и его, и Драко. Поттер растрёпанный и вспотевший, и выглядит… Ладно, неважно. — Ты не обязан идти. Пожалуйста, проигнорируй это. Не обращай внимания на миссис Нидеркот и её дурацких сирот. — Её сирот? Вот дерьмо. — Она заведует детским домом. Иногда на её вечеринках выступают дети, или собирают деньги, продавая детские рисунки и прочую чушь… По взгляду Поттера он понимает, что эту битву он проиграл. Поттер снова бросает взгляд на приглашение. — Меня ещё никогда не приглашали на музыкальный званый вечер. Похоже, что это для стоящего дела. — Стоящего, чтоб меня. Парадные мантии женщин из попечительского совета могли бы окупить ежегодные расходы приюта. Гарри пожимает плечами. — Думаю, я пойду и сам посмотрю. К тому же, я тебе должен, правильно? Услуга за услугу. Я возьму тебя с собой как пару. — Моя мать будет там, — выдавливает Драко. — Я знаком с твоей матерью. Однажды она мне помогла. Драко закатывает глаза. Поттер понятия не имеет, во что ввязывается. — Это будет аж тринадцатого, — замечает Поттер. — Ещё две недели. Не о чем беспокоиться. Смех Драко слегка истеричный. Очевидно, желая, чтобы все купились на историю со свиданием, Поттер предлагает ему остаться и, если есть желание, посмотреть на тренировку, и Драко больше нечем заняться, так что он соглашается. Он съёживается на холодных трибунах, накладывает самые сильные согревающие чары какие может и смотрит, как авроры тренируются. Как правило, авроры в куда лучшей физической форме, чем целители, но только те, которые не потеряли руку или ногу на задании, поэтому выбор для команды меньше. Поттер единственный достойный игрок, а Робардс на воротах просто ужасен. Вуд кажется совсем отчаявшимся. Драко подозревает, что целители их разнесут, и напоминает себе сделать кое-какие ставки. Проходит час, игроки выдохлись, Вуд охрип, а Драко задремал в своём тёплом коконе. Его что-то трясёт, и он открывает глаза, чтобы увидеть над собой порозовевшего Поттера, его рука у него на плече. Он усмехается. — Тренировка была настолько захватывающей? — Поттер протягивает ему руку и поднимает Драко на ноги. — Не хочешь перекусить? Драко не видит причин для отказа, так что он соглашается. Ему все равно больше нечем заняться, учитывая, что сегодня вечером Астория ведёт какую-то девушку в кино, а его остальные друзья закончат завтрак и будут проводить время со своими супругами. К тому же, Поттер может захотеть показаться со своим ненастоящим парнем, если они отправятся в Косой переулок. От этого его ожидание в приемной не становится менее нервирующим. Он постукивает пальцами по джинсам. В прошлый раз он вёл себя как настоящий мудак, и он знает, что нередко говорит первое, что придёт на ум, и обычно это самое грубое. Мы даже можем стать друзьями, сказал тогда Поттер. Возможно, если он будет проводить с ним время, Поттер сместится со своего пьедестала, на который его возвёл Драко. Он увидит все недостатки Поттера, которых, он уверен, у него немало. Более того, как он себе это видит, он должен разлюбить его в течение недели. Не из-за чего переживать. Поттер выходит из раздевалки, его волосы влажные и вьются на затылке. Он улыбается Драко, его глаза сияют. — У тебя убогая команда. Вас уничтожат, — говорит Драко. Поттер поражен, тем не менее он фыркает. — Смотри, чтоб мой босс тебя не услышал, — он подаёт руку для парной аппарации. — Китайская кухня пойдёт? Они аппарируют не в ресторан, как ожидал Драко, а в гостиную, одну стену которой покрывает гобелен с ветвистым генеалогическим деревом. Поттер спрашивает о его предпочтениях, «Я ем всё», — нагло лжёт Драко и остаётся стоять посреди ковра, когда Поттер выходит из комнаты. Драко чувствует себя комфортно среди змеиных подсвечников и шипящих дверных ручек, шёлковых зелёных обоев и старинных сервантов, и в то же время противится той части себя, которую он так сильно старается оставить позади. Его внимание привлекает имя его матери на гобелене рядом с именем тётушки Беллы; он поворачивается к ним спиной. Он не может отыскать в комнате следов присутствия Поттера, кроме, возможно, стопки книг по Защите с курсов подготовки авроров на полке. Возвращается Поттер, он выглядит виноватым. — Пришлось идти на крышу, чтобы позвонить. Телефоны не работают в этом доме. Слишком волшебный. Он плюхается на диван и жестом приглашает Драко присесть. — Я знаю. Драко снимает свое чёрное пальто и плотный шарф, и отдает их престарелому домашнему эльфу, который появляется в комнате, чтобы их взять, и при этом выглядит довольно сердитым. Когда он исчезает из комнаты, Поттер объясняет, что его эльф терпеть не может, когда он заказывает еду. — Считает, что он должен всё сам готовить. Но отказывается взять выходной, как бы сильно я не настаивал. Драко садится подальше от Поттера. — В моём доме своя собственная команда эльфов. Один из них приходит дважды в неделю. — Это волшебный дом? — Да, — говорит Драко. — Но у меня есть непроницаемое для магии укрытие, где я держу свой телевизор и телефон. Поттер как-то очень странно на него смотрит. Наверное, потому что Драко слишком не по себе из-за того, что они одни в доме Поттера, чтобы быть самим собой. — Я до сих пор не могу поверить, что говорю с тобой обо всех этих магловских штуках. Драко пожимает плечами. Какое-то время они обсуждают вероятность того, что у Вуда наступит депрессия из-за команды авроров, а затем Поттер аппарирует, чтобы забрать их заказ из магловского магазина, и возвращается, держа запас еды для пятерых. Он расставляет контейнеры на низком столике, не слишком бережно отодвинув в сторону — предположительно бесценную — фарфоровую вазу. Домашний эльф подносит бутылку вина, уставившись на еду так, как будто хочет испепелить её взглядом. Драко постепенно расслабляется. Огонь делает комнату уютной, и звуки города стихают с быстрым наступлением ночи. Он не может заставить своё сердце перестать биться быстрее каждый раз, когда Поттер бросает на него взгляд, но к этому он привык. — Ты чего так радуешься? — спрашивает Драко. Пока они едят, на губах Поттера играет улыбка. После слов Драко он становится грустным. — Раньше мы — я и Уилл — брали китайскую еду по субботам. Спагетти по вторникам, а индийскую по четвергам — когда наше расписание смен позволяло нам обоим быть дома к ужину, что было не так уж часто, если честно. Он замолкает и заглядывает в свой винный бокал. — А когда был день минета? Римминг был частью еженедельного расписания или угощением на Рождество и дни рождения? — Драко хочется себя ударить. Поттер поджимает губы. — Тебе обязательно быть таким вульгарным? — Обязательно. Это мой единственный талант. Благословение и проклятие. Драко старается, чтобы его тон был легкомысленным, чтобы ранее сказанные им слова звучали не так обидно, чтобы показать, что он пошутил. Поттер по-прежнему выглядит несчастным. — Ты, наверное, думаешь, что моя жизнь была унылой. Но… у меня раньше никогда не было дома. Дом, в котором прошло моё детство, не казался мне таким, не так как Хогвартс. Но это была моя школа. Это место, — он осматривает тёмную, богато украшенную комнату, — дом, которым я владею, но он не кажется мне домом. Не так как я всегда мечтал. А потом с Уиллом… Он бросает быстрый взгляд на Драко и останавливается. — Ты будешь надо мной смеяться. — Нет, не буду. Голос Драко звучит искренне, заинтересованно. Он поражён этой возможностью заглянуть в душу Поттера. Он даже не представлял, что ему выпадет честь быть тем, с кем Поттер делится секретами. Должно быть, его тон воодушевил Поттера, который кусает яичный ролл. Прожёвывая (вот это вульгарно, напоминает Драко его воспитание), он говорит: — Квартира Уилла довольно рано начала казаться мне домом. Возможно, потому что я жил с кем-то, кто был мне дорог. Этого мне не хватает больше всего. Дома, — он задумывается, прожёвывая очередной ролл. — Здесь было лучше, когда со мной жили Рон и Гермиона. Теперь они в Килборне. Драко хочет чем-то ответить на это признание. Услуга за услугу. — У меня всегда был дом. Но потом этот дом… Судя по взгляду Поттера, он понимает, что Драко хочет сказать. — В прошлом году, когда я получил право распоряжаться своим состоянием, которое было в доверительном управлении… — Мерлин, Драко точь-в-точь как те люди, которых он презирает, — я купил квартиру в Найтсбридже и потихоньку делаю её своей. Теперь для меня она больше похожа на дом, чем поместье. Он съедает ещё один кусок. — Мне помогло, что весь прошлый год Астория была рядом. Я дал ей полный доступ к охранным заклинаниям, она может приходить и уходить когда ей захочется. Раньше она довольно часто приходила со мной поужинать. Или прогуляться летом у реки. Несколько раз она затаскивала меня в магловские музеи и помогла мне получить счёт в банке, и… Как же много моментов своей жизни он разделил с ней за этот год. Он не хочет смотреть на Поттера, потому что ему кажется глупым говорить об этом, в то время как Поттер оплакивает настоящий разрыв. — Я знаю, мы только делали вид, что мы пара. Разумеется, мы не трахались, но мы столько всего делали вместе. А теперь… Свет от камина отражается в очках Поттера, и Драко не может разглядеть выражение его глаз. Поттер был абсолютно неподвижен, пока Драко изливал своё сердце, и ему хотелось бы, чтобы от этого он не чувствовал себя таким напряженным. Ему кажется, что он должен непристойно пошутить, высмеять зелёный джемпер Поттера и что-то в этом роде. — Хочешь пойти в клуб сегодня вечером? — спрашивает Поттер. — Через пару часов мы с Роном и Гермионой встречаемся в «Ангеле», чтобы немного выпить. Драко выдыхает. Пойти в клуб, это он может. — Назови место и время. *** Из-за шума Гарри приходится наклониться к уху Рона. — Ты уже попросил Малфоя помочь тебе выбрать кольцо? — Попросил. Но он может только в пятницу вечером или на выходных. Мы идём в пятницу. — Какого черта он делает весь день, если может только по пятницам? Рон не отвечает, и Гарри смотрит на Малфоя, который болтает с Гермионой, улыбающейся какой-то его шутке. Гарри не ожидал, что всё так будет. Мир после войны стал вверх тормашками, кривое зеркало прежней жизни. Он вспоминает Инцидент, как они с Роном его называют, в первые дни существования кампании Пла.Т.Реф. Он был с Роном в «Смешливом тестрале» в Хаммерсмите, когда прилетела сова от Гермионы, которая сообщала, что она в порядке, но этой ночью домой не придёт. Они побежали в ее офис и обнаружили, что он закрыт, заглушён, защищён всеми возможными заклинаниями. Они часами ждали снаружи; Рон даже вздремнул на ковре. Гарри, Кингсли, Рон, все пытались взломать его, но дверь не поддавалась до тех пор, пока поздно вечером в субботу оттуда не вылетел Малфой, мертвенно бледный, с покрасневшими глазами и трясущимися губами, Рон бросился внутрь и обнаружил там совершенно разбитую Гермиону. Она так и не рассказала им, что они обсуждали почти шестнадцать часов в запертой комнате, почему Малфой выглядел так, как будто с него живьём сдирали кожу, и почему после этого она провела целый день в постели. Что бы это ни было, оно привело их к этому. Гарри украдкой бросает взгляд на своего бывшего врага. Малфой выглядит как чей-то мокрый сон. На нём рубашка, незастегнутая и незаправленная, поверх тонкой серой майки, которая открывает куда большую часть его груди, чем по душе Гарри. Он не понимает, почему вид сосков Малфоя, когда тот наклоняется над барной стойкой, должен его раздражать, но это так, особенно когда они притягивают взгляды других мужчин и женщин в баре. Он дерзкий, бесстыдный, и Гарри не удивился бы, если бы он затащил бармена в мужской туалет, учитывая как он с ним заигрывает. Мерлин, Гарри нужно потрахаться. Уже прошло два месяца и три недели после их разрыва, но у них с Уиллом не было секса ещё как минимум месяц до этого. Проглатывая свою выпивку, Гарри разглядывает парней вокруг, чтобы проверить, сможет ли кто-то из них всколыхнуть в нем что-нибудь. Он чувствует себя взволнованным, его кожа горит. — Эй, не хотите сходить в «Трейд»? — спрашивает он Гермиону, Рона и Малфоя, который вернулся с бара и с лукавой улыбкой раздаёт им напитки. — Это лучшее, что я от тебя слышал, Поттер, — говорит он. — Когда-либо. Похоже, что Малфой знаком с Лоуренсом Малисом, учредителем клуба, и их пропускают внутрь без очереди. Там так же людно, как в первые вылазки Гарри в ночные гей-клубы; вокруг множество полуголых, потных мужчин, трущихся друг о друга, мальчиков, которые ищут клиентов, девушек в ярких платьях, сам Малис в цилиндре, дрэг-квин в фиолетовых париках. Малфой явно в своей стихии, он занимает для них столик в углу, бросает Гарри свою рубашку и идёт танцевать. Выпив для храбрости, они втроём отправляются на танцпол. Музыка качает, разбивает Гарри на части и собирает заново. Гарри знает, как танцевать под… ну, это, этот глубокий фанки-хаус, который состоит из ярости и страсти, и чего-то невыразимого, что выливается из него вместе с потом. Он растворяется в ритме, улыбаясь мужчинам, которые пытаются поймать его взгляд, и танцует сначала с одним, потом с другим, все они красивые и привлекательные, но не то, что ему сейчас нужно. Он думает о своём признании Малфою, и о том как к нему пришло осознание, наполовину оформившееся и болезненное. Он не хочет думать. Музыка ускоряется как поезд, увлекая его за собой в путешествие. Он видит, как танцует Рон, не обращая внимания на устремлённые на него взгляды, и как Гермиона разговаривает с дрэг-квин, которая, похоже, в восторге от сине-желтого платка Гермионы. Люди расступаются, и вдруг появляется Малфой. Басы стучат как удар кулака, и он беспомощно смотрит на то, как танцует Малфой, его тело расслаблено, его конечности двигаются с почти животной грацией — грацией, которая напоминает Гарри о пантерах и кровопролитии, о темных, наполненных шорохами ночах, о выживании. Грацией, на которую он начинает отвечать, двигаясь к Малфою, не останавливаясь, пока он не оказывается рядом. Он такой не один. Другие тоже смотрят на гибкое тело, и один из них, темнокожий здоровяк, прикасается к запястью Малфоя, чтобы привлечь его внимание. Глаза Малфоя открываются, пробегают по мужчине с равнодушной улыбкой и останавливаются на Гарри. Никого не замечая, он подходит к Гарри. Музыка ненадолго затихает: медленная мелодия, которая даёт им перевести дух, прежде чем возобновляется бит, неумолимый, всё более жесткий, неудержимый, бит, который не щадит никого, так же как глаза Малфоя беспощадны в своей жажде. Гарри чувствует себя так, как будто его едят заживо, этот взгляд такой знакомый, вгрызается в него. Он танцует с Малфоем, близко, но не прикасаясь, глядя на покрытую светлыми волосками грудь, у Малфоя на ключице собирается пот, поблескивает на свету, влажная майка прилипает к торсу, Гарри чувствует под пальцами его дорогие джинсы — он не осознавал, что придвинулся ближе, но теперь Малфой легко касается талии Гарри, пробираясь под его футболку — и он упивается пахнущим «Мальборо» дыханием Малфоя и его кедровым, смешанным с потом, запахом. У Малфоя на горле пульсирует вена, прямо у Гарри перед глазами, так близко, и Гарри тяжело дышит, пока эта песня — эта бесконечная песня — заполняет все до единой его артерии. Малфой улыбается, его рот приоткрыт, слегка виднеются зубы, и Гарри чувствует это сводящее с ума желание поглощать, укусить его чёртову шею, и чтобы его тоже поглотили, и он закрывает глаза в блаженстве, потому что нет ничего слаще, чем встречать своё собственное уничтожение. Когда мелодия сменяется, у Гарри внутри что-то сдвигается, какая-то дрожь, и он отстраняется, его руки кажутся неуклюжими. «Пойду возьму выпить», — мямлит он и уходит, не предложив принести напиток Малфою. Он выпивает виски в два глотка и пытается загасить огонь у себя в животе. Он больше не видит Малфоя на танцполе. У него сбилось дыхание. Мужчина с голым торсом садится рядом с Гарри и улыбается ему. Он ниже Гарри, у него светлые локоны и ангельское личико. Его обнаженная грудь покрыта блестками, и Гарри хочется прикоснуться к нему. Мужчине об этом известно. Он наклоняется к Гарри и шепчет ему на ухо: «Ты просто потрясающий, детка». Воодушевленный его близостью и откровенным флиртом, Гарри проводит рукой вниз по груди мужчины, слегка задевая сосок. Он может воспользоваться возможностью. Это не будет ничего значить, просто немного бездумного удовольствия для двух взрослых людей по обоюдному согласию, такой себе способ снять напряжение от той херни, что бежит у него по венам. — Хочешь потанцевать? — снова говорит парень. Слово «танец» напоминает ему о Малфое, и он прищуривается, пытаясь разглядеть на танцполе белые волосы, но не уверен, что это Малфой. Он поворачивается к мужчине. Он заинтересован и выглядит восхитительно, но что-то в выражении его невинного лица — сексуального, простого — заставляет Гарри задуматься. — Нет, извини, — говорит он, отступая назад. Мужчина пожимает плечами и идёт дальше, а Гарри заказывает ещё один виски. *** Гарри пьян. Он смывает в туалете блестки с пальцев, подумывая найти Рона и Гермиону — он надеется, что они ничего такого не делают в темном углу, по дороге сюда он заметил несколько небольших проявлений распущенности — и тут он слышит сдавленный смех. Он замирает, бегущая по его рукам вода кажется холодной. Глухой смешок снова слышится из последней кабинки. Затем вздох; тихий стон и бормотание с чертовым аристократическим акцентом. Никто из мужчин даже глазом не моргнул; в этом нет ничего удивительного. Гарри и сам не обратил бы внимания, он знает что это за место, но он не может пошевелиться, и у него нет ни малейшего гребаного представления, почему он так взбешён. Он должен уйти, но не уходит. Он стоит там, насторожив уши, и прислушивается к малейшим звукам из той кабинки, пока наконец дверь не открывается и Драко мать его Малфой не вываливается оттуда, а следом за ним тот темнокожий парень, который пытался с ним потанцевать. У парня геометрическая татуировка на плече, тесная белая майка и мускулистые руки. У Малфоя на лице блаженная улыбка, как будто ему плевать на всё на свете, в то время как мужчина слегка целует его в губы, чего Гарри делать не разрешается. Малфой поворачивается, замечает Гарри и на секунду замирает, а потом подходит к раковинам и засовывает руки под тот же кран, которым пользуется Гарри. — Всё в порядке, Поттер? — беспечно говорит он. — Хорошо перепихнулся? Гарри закипает и понятия не имеет, почему. — У меня нет привычки снимать незнакомых мужиков и отсасывать им по туалетам. — О? Прости, так у тебя с тем парнем была вежливая беседа, после того как ты его всего облапал? Виноват. Гарри уже сыт по горло постоянными насмешками долбаного Малфоя. — Думаешь ты такой крутой, да? — шипит он. — Спишь с каждым встречным. Просираешь свою жизнь. Лицо Малфоя закрывается как дверь сейфа. — Ты нихрена обо мне не знаешь, Поттер, — ярость в его взгляде ослепляет, и Гарри едва не делает шаг назад. — Какой же ты, блять, слепой. Малфой выбегает из туалета, оставив Гарри смотреть на бегущую воду. Он трёт кончики пальцев, но блёстки не отмываются.