Unbreakable

Америка очнулся в тёмной комнате, окружённый бесчисленными нациями. Боль в груди за это время уже прошла. Вместо неё возникло сильное чувство тошноты, особенно когда он заметил, как на него глядит Германия. Голубые глаза отчаянно искали Россию, но его нигде не было. — Америка! Ты проснулся! — к нему подбежал Англия и обнял его. — Господи! Мы думали, что ты не справишься! Мы очень волновались! — Я в порядке, — пробормотал Альфред. — Всё не так серьёзно. — О, с этим бы я поспорил, — сказал Франция, вставая позади Артура. — Россия убил твоего лидера, Америка. Президент Коллинз мёртв, и он умер от руки Брагинского, — и похлопал сверхдержаву по плечу. — Не волнуйся, Россия уже сидит под арестом за свои деяния. — Отпустите его, — выпалил юноша. — Он сделал это для меня. Пожалуйста, отпустите. — Но мы не можем, — заявил Людвиг. — Россия нарушил главное правило государственности, и мы не можем легко простить ему это, даже если он сделал это для тебя, — и скрестил руки на груди. — Есть ещё много вещей, которые мы не понимаем. — А что с ним будет? — запаниковал американец, прижимая ладони к груди, дабы успокоить разбушевавшееся от беспокойства сердце. — Мне нужно, чтобы Россия был в порядке! Кёркленд отстранился от сына и убрал чёлку с его лба, проверяя температуру. — Альфред, у тебя жар, — заметил он. — Ты ещё не оправился после кончины президента. Может, тебе лучше немного отдохнуть, пока мы решаем, что делать с Россией. Америка резко оттолкнул Британию от себя. — Нет! Я не хочу отдыхать! Я хочу поговорить с Иваном! Он единственный, кто действительно знает, что произошло в тот день! — он уже почти кипел от злости. — Просто дайте мне поговорить с ним наедине какое-то время! — И зачем? — спросил Германия. — Чтобы он лишь подтвердил ваши с ним похождения? Ни за что! Юноша начинал терять терпение. — Слушай, Германия, вечно тебе что-то не нравится, — прорычал он. — Мне нужно поговорить с Россией, и мне нужно поговорить с ним сейчас. К чёрту твои дурацкие правила! Ты думаешь, что ты правитель мира, но ты просто нация, как и все мы! Если я хочу увидеть Россию, я увижу! Ты никаким хуем меня не остановишь! И лучше бы тебе не знать, что будет, если ты попытаешься! Немец сощурился. — Попытаюсь-попытаюсь, — за ним появились Финляндия, Швеция, Дания и Норвегия. — Сомневаюсь, что у тебя есть такая же поддержка, как у меня. Альфред выругался себе под нос и оглянулся на Байльшмидта. — Да, несправедливо отправлять скандинавов на борьбу с одной лишь страной, — выплюнул он. — Видно, ты настоящий мужчина, это точно. — Я не позволю тебе оскорблять моего брата! — выкрикнул Пруссия, выходя вперёд. — Америка, почему ты не можешь просто принять «нет» в качестве ответа? Брагинский предал закон государственности! Ему нужно разобраться с последствиями! — Всё было бы замечательно, если б я знал, к чему это приведёт! — фыркнул Джонс в ответ. — Хочешь сказать, что не знаешь, каковы последствия убийства лидера нации? — потребовал Романо, встряхивая Штаты. — Какой ты невежественный ублюдок! Из ниоткуда появился Испания и потянул Ловино назад, извиняясь по-испански и при этом недоверчиво глядя на Америку зелёными глазами. — Ты серьёзно не знаешь, что происходит с нацией за убийство лидера? Тот покачал головой. — Мне никогда об этом не говорили. — Я ему расскажу, — ответил Тино, приближаясь. Он глубоко вздохнул и с печальными глазами спокойно опустился на колени перед Америкой, сидевшем на кровати. — Если нация убивает своего лидера или лидера другой нации, как это сделал Россия, они немедленно лишаются своего национального статуса и заключаются в одну из своих тюрем на следующие сто лет. Другая соседняя страна должна взять под свой контроль её землю в течение этого времени. По прошествии века, нация получает свои статус и территорию обратно. Но если после этого она снова убьёт чьего-нибудь лидера... — его голос затих. — Не думаю, что нужно объяснить, что произойдёт дальше. Альфред долго молчал, обдумывая услышанное. — Неужели Россия убил не первого лидера? — медленно, делая паузу на каждом слове, протянул он. Финн улыбнулся. — К счастью, нет. Понимаю, что следующий век будет тяжёлым для тебя, но просто помни, что скоро ты увидишь его вновь. Юноша порывисто наклонился вперёд и положил голову на его плечо, наконец высвобождая все слёзы, которые сдерживал. Одна только мысль о том, что он не будет иметь никаких контактов с Россией в течение следующих ста лет, заставляла всё внутри сжиматься так, как никогда прежде. Он почувствовал руки Финляндии, обнимающие и успокаивающе гладящие его по спине, но сейчас ничто не могло утешить его. Последнее, что Америка услышал перед тем, как выгнать всех из комнаты, это сухое заявление Германии: — Приговор вступает в силу сегодня. . 100 лет спустя. Америка стучал карандашом по столу в Овальном кабинете, пока его новый президент делился с ним своими идеями. Как бы ему ни хотелось обратить внимание на лидера, он просто не мог заставить себя. Сегодня официально исполнилось сто лет со дня вынесения приговора России. Единственное, о чём он мог думать, это о своём рейсе в Москву, который должен состояться через двадцать минут. — Мне неудобно прерывать Вас, мистер президент, — начал Альфред, вставая, — но у меня есть пара важных дел. Прошу меня извинить. — Конечно, — кивнул президент. — Когда тебя ждать? — Ну, меня не будет несколько дней... В понедельник? — Могу я спросить, куда ты так спешишь? Юноша улыбнулся. — В Москву, — медленно ответил он. — Я лечу в Москву. — Будь осторожен, — предупредил мужчина. — Я знаю, это случилось давно, но один русский жаждет американской крови. Улыбка нации немного померкла. — Не американской крови, — поправил Джонс. — Он жаждет свободы. Есть огромная разница. . На следующий день. Америка находился в ресторане, где должен был встретиться с Россией. Всё в этом мире изменилось до неузнаваемости. Невероятно. Он оглядел полностью технологичный ресторан вокруг себя. Официантов и официанток в большинстве заведений уже невозможно было встретить, но он и Иван договорились о ресторане, которого несильно потрепало неустанное время прогресса. Люди заказывали еду на электронных планшетах, посылая прямые заказы поварам в задней части здания. Официанты только и делали, что наполняли стаканы и приносили еду. Оплачивали всё путём сканирования карты на портативных устройствах. Никто больше не носил наличные. Все деньги теперь держались на штуках, которые выглядели как кредитные карты, выдаваемые человеку при рождении. Американец постукивал ногой по полу, ожидая прибытия Брагинского. За это время он успел заказать себе попить — что-то шипучее, с кофеином и газами, чтобы не заснуть. Ох, как же он надеялся, что Россия поторопится. Он вытащил телефон, чтобы проверить время, и вздохнул. Иван опоздал на десять минут. Вдруг, как бы невзначай, Штаты глянул в сторону двери и увидел входящего Россию. Он выглядел более красивым, чем когда-либо, но и более усталым, чем за всё время их знакомства. Улыбка озарила его лицо в тот момент, когда он увидел ожидающего его юношу и быстро направился к столику. — Альфред! — поздоровался он, присаживаясь. — Давно не виделись! Как ты жил все эти годы? Хорошо выглядишь, — у него дрожали руки. Но дело было не только в руках. Всё его тело дрожало. — Почему ты дрожишь? — взволнованно спросил Америка, хватая его трясущуюся ладонь и удерживая её своими ладонями. — Всё в порядке? И тут фиолетовые глаза враз наполнились слезами. — Я так долго ждал этого дня, и теперь, когда он наконец настал... — он слегка шмыгнул носом и склонил голову, не позволяя Альфреду видеть его слёзы. — Я не могу объяснить, насколько я счастлив. Я мечтал об этом целых сто лет, о дне нашего воссоединения, — его тело неосознанно сотрясалось от беззвучных рыданий. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. Думал, ты возненавидишь меня и никогда больше не захочешь меня видеть. — Я почти сражался с Германией, чтобы увидеть тебя, прежде чем тебя посадят в тюрьму, но он вывел скандинавов и... — сверхдержава вздохнул. — Мне очень жаль, Россия. — Нет, Америка, — заявил тот, глядя на него, а по щекам текли слёзы, но взгляд сохранял всю серьёзность. — Это я должен извиняться. Я убил Коллинза и причинил тебе боль, боль, которую ты не заслуживал. — Ты боролся за мою свободу, — Джонс поднёс руку мужчины к губам и нежно поцеловал её. — Я никогда не возненавижу тебя за это. Ты сделал только то, что нужно было сделать. Сейчас я это понимаю. Русский тяжело сглотнул. — Ты уверен? — Конечно. Я так счастлив, что мы вместе, Иван. Теперь я ни за что на свете не отпущу тебя. — Я рад, что ты чувствуешь то же самое, — признался Брагинский. — Честно говоря, я думал, что это последнее столетие убьёт меня. Думал, что потерял тебя навсегда, — и прикусил губу, пытаясь снова сдержать рыдания. — Я никогда не захочу опять возвращаться в тюрьму. — А я никогда не позволю тебе вернуться. . Ночью Альфред прильнул к Ивану в его новом доме, на его новой кровати. Больше всего на свете ему хотелось оказаться в объятиях своего возлюбленного. И когда они прижались друг к другу, любовь между ними была почти осязаемой. — Я ждал этого весь день, — хмыкнул американец и страстно поцеловал высокую страну. Он с самой первой секунды встречи хотел поцеловать его, но дождался подходящего момента. — Иван, я хочу быть с тобой вечно. — Я тоже, — ответил Россия, втягивая юношу в очередной поцелуй. — Пусть так и будет, Альфред. Давай держаться вместе до конца времён. — Для меня это большая честь, — он положил голову на грудь Брагинского и продолжил: — С тех пор, как Коллинз стал президентом моей страны, времена для меня настали не из лёгких, но то время, проведённое с тобой, было чудесным, и спасибо тебе за него. Все эти последние сто лет многие пытались сломать меня снова и снова, но есть одна вещь, из-за которой у них ничего не выйдет. — Да? — удивился Иван. — И что же это? — Я несокрушим.