На развалинах былой жизни

Возьму на себя твою боль, коли твой Бог не берет — не бережет своих чад. — Жак-Энтони «Места нет» Соня села на камни. Кейси с Рафаэлем удивлённо наблюдали за смеющейся во весь рот девушкой, ошарашенно глядевшей в одну точку, однако помутнение сознания прошло быстро, от того она вскоре вскочила на ноги и произнесла только одно. — Никогда так больше не делай. А затем, поманив товарищей за собой, молча двинулась к дому, чем вызвала ещё большее недоумение. Человек, у которого, судя по всему, начиналась истерика, очень быстро взял себя в руки и вот уже отворял тяжёлую металлическую дверь, ведущую в тёплую просторную прихожую. Она бы точно его прибила, накричала на него или же обиделась, но это было ни к чему. Они были слишком мало знакомы для таких осознанных всплесков эмоций. К сожалению, приступ смеха она контролировать не могла. Это психологическое состояние, не зависящее от неё. Реакция организма на стресс. — На каком языке музыка? — спросил Кейси, вслушиваясь в слова песни, ни капли ему непонятной. — Это русский? — Да, — кивнула она, проходя в кухню. — Чай, кофе или что-то покрепче? Они задумались ненадолго, почти одновременно бросили взгляд на бутылку вина, что Соня перенесла на кухню, дабы продолжать свое празднование. — А что, в твоём понимании, покрепче? — усмехнулся Рафаэль, по-хозяйки рухнув в кресло. Разумеется, не обязательно было спрашивать разрешения, чтобы сесть. Хозяйская манера прослеживалась в развязности действий, вальяжности и раскованности, чего Соня не отметила у Кейси. — Есть вино, виски, текила, водка, коньяк, шампанское, мартини, сакэ, — она загибала по пальцу, произнося название каждого алкогольного напитка, а заметив ошарашенные взгляды парней, произнесла, как бы оправдываясь: — Отец собирает всё это. У нас много деловых партнёров, часто приезжают гости, на столе всегда должна быть бутылка хорошего алкоголя. — Мне чай, если можно, — кивнул Рафаэль. Янтарь глаз как-то не по-доброму блеснул, когда он взглянул на Кейси, кивая головой в сторону бара. — Думаю, что Кейси составит тебе компанию. Споить, разговорить, выведать. План был прост, как дважды два, поэтому Кейси почти сразу уловил мотивы своего друга и даже согласился с его словами, игнорируя все уколы совести. В первую очередь долг, а во вторую — дружба. Однако разговоры пошли не в то русло. Наполнив один стакан ароматным черным чаем с малиной, а другой — виски, Соня налила себе бокал вина и начала допрос. — Давай, Рафаэль, — произнесла она. — Ты первый. Тот лишь согласно кивнул, сделал глоток чая и бросил на девушку заинтересованный взгляд янтарных глаз. — Почему ты сюда переехала? Нужно было заходить плавно, и он это понимал. Девушка сделала глубокий вдох и глотнула ещё немного.  — Я всегда мечтала жить в Америке. Приезжала каждое лето на протяжении последних трёх лет, один раз была на рождество. У меня тут есть подруга, её отец недавно погиб. Наши родители были лучшими друзьями, едва ли не братьями. Он оставил какую-то часть бизнеса дочери, а какую-то моему папе. В России отец поручил доверенному лицу заниматься семейным бизнесом и начал осваиваться тут. Она дала Рафаэлю возможность обдумать её слова. Кейси сидел молча, вслушиваясь в каждую фразу, что произносили ребята, потягивал виски и оглядывал интерьер дома. — Теперь мой вопрос, — она улыбнулась и Раф невольно отметил, какой милой она становилась, стоило ей выпить. Румянец на щеках добавлял очарования, и он отдалённо вспомнил Еву. — У тебя есть братья и отец. Расскажи о них. Воспоминания о девушке были вытеснены раздумьями о братьях. Что он мог ей говорить, а что нет? Рафаэль прочистил горло. Басистый хриплый голос звучал монотонно и быстро:  — Наш отец — мутировавший в крысу человек. Мы же с братьями отличаемся, потому что изначально являлись животными. Росли все вместе под его опекой, а как только выросли, то начали помогать людям. Он был краток и говорил как можно меньше, старался не сболтнуть лишнего или же пытался поскорее перейти к своим вопросам — не понимал сам. Музыка выключилась, поскольку весь плейлист проигрался, и теперь тишину нарушали лишь удары ветвей кустов об окна, качающихся под надзором ветра. Кейси попросил добавки и Соня налила ему, думая о словах Всевидящего. Значит, не человек, а животное. — Другие твои братья тоже черепахи? Она немного нахмурилась, заметив утвердительный кивок. — Каким бизнесом занимается ваша семья? — спросил мастер сай, улыбнувшись одним уголком губ. Девушка замешкалась, это заметил даже подвыпивший Кейси, но тактично промолчал. Выдавать себя даже под градусом казалось очень плохой идеей. Она сделала несколько глотков вина подряд, пытаясь скоротать время, а после поморщилась. Рафаэль на сие действие только усмехнулся, вскинув надбровную дугу. — Недвижимость, — коротко ответила она. — Сеть аптек, гостиницы, рестораны. — Неплохо устроились. — Ага. Неплохо. Тишина. Напрягающая, мешающая трезво мыслить. Соня уходила в воспоминания, воспользовавшись молчанием, и совсем забыла, что наступила её очередь задавать вопрос. Стук бокала о стол вырвал её из паутины размышлений и она, встряхнувшись, продолжила.  — Так как ты понял, чем хочешь заниматься? — Это весело, — обаятельно улыбнувшись, Раф подмигнул девушке. — Мутузить преступников. Разве нет? — Да, да, — подтвердил Кейси. — Весело. Особенно, когда они видят Рафа без шлема. Вот же умора. Видела бы ты их лица! Рафаэль бросил недовольный взгляд в сторону приятеля, а после поднялся с кресла и подошёл к столу, отвесив ему подзатыльник, на что Соня только хихикнула. Послышалось возмущенное «эй!», и что-то заставило девушку понять, что удар был очень слабым. Она прошлась взглядом по трехпалым ладоням, отмечая, насколько они крупные. Сложи их в кулак и добавь немного физической силы, можно и голову проломить. Рафаэль отодвинул стул и присел между Соней и Кейси, посмеиваясь над подвыпившим приятелем. Вопрос так и просился наружу. — У тебя были девушки? Он едва чаем не поперхнулся от такого прямого вопроса. Их беседа напоминала игру «Правда или действие», но без последнего. Кейси злорадно усмехнулся и сделал ещё один глоток виски. — Он у нас дамский угодник, подруга. Стейси, Ева, Шанель. С кого начать? — Заткнись, — тон Рафаэля был серьёзен, а сам мутант бросил злобный взгляд в сторону друга, но пьяному Кейси было всё равно на намёки. — Пожалуй, сначала. Со Стейси они дружили много лет. Она появилась вместе с Эйприл, когда Рафу было пятнадцать. Сначала я за ней ухаживал, но она разглядела что-то в этом парнишке. О, да, он тот ещё сердцеед. Раф закрыл лицо руками, понимая, что с этим ничего не поделаешь. Прибегать к насилию было бы неправильно, особенно в присутствии девушки. Как бы то ни было, сенсей бы этого не одобрил. Когда они в шутку борятся за кусок пиццы — это одно, а искреннее желание Рафа надавать ему по шее — другое. Пускай говорит. Ради Бога. Потом он задаст подобный вопрос Соне, и пусть только попробует не ответить. Однако понимание одного было ясным. Если Кейси начнёт говорить за Еву, то Раф наплюёт на все принципы, привитые учителем, и треснет его, как следует. Это всё ещё оставалось болезненной темой для него, и, как назло, следующей его пассией была Ева. — А ещё в баре работала девушка, подменяющего Ника. Вот с ней у него были такие шуры-муры… Развязный голос перебил звон стекла. Стол задребезжал, когда Рафаэль ударил по нему кулаком.  — Рот закрыл, Джонс. Злой, поникший и хмурый. Раф поднялся темнее тучи и встал рядом с другом, разъяренно на него глядя, однако помедлить его заставил довольно хитрый, но, к сожалению, честный приём со стороны Сони. — Мне тоже было больно. Две пары заинтересованных глаз обратились в сторону девушки. Соня долила остатки вина из бутылки в свой бокал и сделала ещё глоток, а после подняла глубокие карие глаза на Всевидящего, и прозвучал такой тихий и тоненький голосок, что что-то внутри грозного и крупного мутанта ёкнуло.  — Не уходи. У нас же разговоры по душам. На последней фразе она усмехнулась и он мгновенно оттаял. Показалось на секунду, что всё неважно, что разговор про Еву может быть не таким уж и тяжёлым, если есть шанс узнать больше о Соне. Узнать о том, что тревожит её и почему она такая печальная. Он сел молча. Соня достала ещё один бокал, поставила перед ним и налила виски. Рафаэль принюхался — один из его любимых. Не особо дорогой, но хороший и с настоящим вкусом. Кейси залпом осушил свой стакан и уже без стеснения подливал себе сам. Никто не стал его останавливать, поскольку все понимали — сейчас будет разговор только между ними двумя. — Я не буду лезть к тебе в душу, если не хочешь, — произнесла она, — но и не раскрою тебе свою без должной отдачи. Пока Раф молчал, янтарь в глазах прожигал мягкие черты, а Соня смотрела в пол. Этот взгляд был каким-то особенным. Смесь из злобы, боли и любования. Любования ей. Она чувствовала, что в эту секунду он смотрел на нее так, словно перед ним произведение искусства. Впервые за весь вечер у него отчётливо билась одна мысль: «хочу с ней поговорить». Несмотря на то, что все предыдущие желания объяснялись мотивами вникнуть в жизнь преступницы и что-то вынюхать, это было другим. Но Рафаэль не хотел показывать слабости. Не хотел обнажать душу перед тем, кто с ним не навсегда. А она хотела и не делала этого по той же причине. — Справедливо. Раздался храп Кейси, смешивающийся со звуком бьющихся об оконное стекло капель, словно пытающихся проникнуть внутрь и немного разрядить атмосферу, охладить пыл Всевидящего и вернуть Соню в чувства. Было бы хорошо, если бы горящие от алкоголя в крови щеки и такое безрассудное желание открыться кому-то были остужены вечерней прохладой и каплями предосенней мороси. Начинался дождь. Свет в кухне замигал, оповещая о возможных скачках электричества. Раскаты грома послышались даже за толщью бетонных стен. Рафаэль резко вдохнул через нос, отводя взгляд от манящих пухлых губ. Тема уже была открыта. Назад дороги нет. Оба чувствовали, что это лучший момент для того, чтобы друг друга узнать. — Она была девочкой—девочкой, — к удивлению Сони, Рафаэль всё же заговорил. — Такой маленькой и нежной. Я познакомился с ней, когда она подменяла Ника. Начал ухаживать. Дождь настойчивее забарабанил в стекло, пытаясь помешать этому разговору. Пытаясь перебить его, напомнить о том, что пора домой — к семье, где Лео его заждался. Дождь пытался предотвратить неизбежное, то, что было предписано свыше. Потому что ливень знал, что после этой ночи они точно не будут друг для друга чужими, а этого ещё никто не понимали. — А она мне ответила взаимностью, — Рафаэль усмехнулся, подняв на девушку какой-то безумный взгляд. — Представляешь? Нашла что-то в чудовище, в уродце. Я думал, что у нее доброе сердце и добрее её нет никого, но очень ошибся. Я, блять, поверил, что заслуживаю себе все эти сопли вроде любви, а оказалось, что жизнь просто гадко надо мной подшутила. — Она тебя изменила? — грустно и понимающе Соня кивнула.  Он чувствовал, как тонкие бледные пальцы прошли через пластрон, забрались внутрь. Как они дотронулись до сухой корочки и подковырнули её. Рафаэль не заметил, что его стакан успел опустеть и вновь наполниться. — Я бы понял все, если бы она сказала сразу. Я изначально ждал её слов, просил о них, понимаешь? Все время спрашивал, уверена ли она в том, что делает. Просто поверить не мог в свое счастье. А Ева даже говорить не давала. Все пела о любви и верности, а потом я застал её, трахающуюся с однокурсником, — говорил он. — Такая бессовестная. Мне тогда Лео сказал, что, на самом деле, ей просто было со мной удобно, потому что я прибегал по первому зову, делал все и вся. Со мной ей было спокойно и стабильно. Вот и все. Он выговорился. Впервые кому-то, кроме старшего брата и лучшего друга. Ева все это время была раной на сердце, глубоко запрятанной и очень болезненной. Она была тайной, которую он планировал никому не доверять, но не сдержался, и она почувствовала себя обязанной. Теплая ладонь накрыла холодную зелёную кожу, ободряя. Но почти сразу же двое так резко и одновременно убрали руки друг от друга, как обычно невнимательные люди одёргивают пальцы от горячего чайника. — Поверь мне, ты заслуживаешь этих соплей и ты их получишь. Будешь так счастлив, как никогда не был. Кажется, что цвет, так напоминающий ему его любимый виски, стал темнее и более походил на крепкий кофе без молока. Карие глаза сочувствовали. — Потому что ты не чудовище и не уродец. Ты намного красивее всех тех, кого я встречала раньше. Просто у нас разные понятия о красоте. А что насчёт Евы, такое случается. Иногда люди оказываются намного хуже, чем кажется на первый взгляд. Каждый склонен идеализировать объект привязанности. Это проходит. Он поглощал, впитывал, как губка, каждое сказанное ею слово. Янтарь горел. Однако вскоре смутился. Ему не нужна была её жалость. Не благодарил за тёплые слова, которые приходилось слышать так редко, просто сказал скупое и тихое «давай, ты теперь» и она заговорила. — У меня было несколько парней. Усмешка. Грустно и забавно. — Оставили след только два. Следы эти непрошенные и ненужные. Последний, с кем я состояла в отношениях, был человеком, которому я доверила всю свою историю. Болезненную историю. Он втирался ко мне в доверие, выяснял подробности моей жизни, — Рафаэля передёрнуло. В миг он понял, что ничем не лучше того, кто ранил девчонку так, что она сейчас едва ли держится, чтобы не заплакать, но куда хуже стало потом. — Крутился рядом, а позже выяснилось, что ему нужно было сделать себе имя рядом со мной. Нужно было, чтобы я в нашей школе оказалась одной из списка тех, кого он водил за нос. Я тоже все делала для него, как ты для той девушки, а в ответ получила лишь это осознание. И чем дальше заходил разговор, тем тяжелее было стенам выносить слова Софьи и тем легче становилось ей самой. — А вот мой самый первый появился, когда я была совсем одна. Одарил ребенка лаской и заботой, которую не дали родители, купал в любви, а потом исчез. Было страшно просыпаться, потому что первой мыслью был вопрос: «Что делать дальше?», — она выдержала небольшую паузу, позволяя ему вникнуть, а после продолжила. — Знаю, что звучит сопливо, но я правда не знала, как жить. Это что-то вроде горячего домашнего бульона после нескольких недель голода и гриппа. Когда ты ешь горячий вкусный куриный бульон, закутанный в теплый мягкий плед, а рядом кто-то, кого ты очень сильно любишь, смотрит на тебя с теплом и держит кружку приготовленного для тебя горячего зелёного чая с медом. И ты думаешь, что больше голодать не придется. Понимаешь, что горло не болит, желудок не урчит и глаза не режет от головной боли. Засыпаешь, убаюканный любовью, уверенный в том, что все страшное позади и болезнь отступит. А потом просыпаешься и понимаешь, что так плохо тебе ещё никогда не было. Тарелка из-под бульона стоит немытая, как и кружка из-под чая. Глотать больно, нос не дышит, температура под сорок, плед уже не теплый, а колючий и неприятный. Дома пусто, в тебе тоже. А грипп только прогрессирует и ты все ждешь очередную порцию бульона, ждешь того, что плед снова станет мягким, и скучаешь по тому, каким вкусным был чай. А тебе остаётся только скучать. Тяжело. Это было невыносимо тяжело слышать и слушать. Никогда ранее, никогда в жизни Рафаэль не слышал ничего более ранящего. Никто бы никогда не подумал, что он из тех существ, кто умеет по-настоящему сострадать и принимать боль других, как свою собственную. Для него самого это было чем-то удивительным и незнакомым, но он почувствовал, как тонкие женские пальчики с раны переметнулись к свежему и здоровому участку сердца, начиная острыми коготками проделывать дыру там. Эта рана будет означать боль Сони, которую он решил забрать себе, но пока ему не стоит об этом знать. Он поймет потом. — Бульон забрали, — безжизненно, сонно и расстроенно произнес Кейси, растягивая каждое слово. — Это… просто… ужасно. Я бы навернул… сейчас… бульон. — Мда, болван, — Раф поднялся, устало глядя на друга. — Кажется, кому-то пора домой. — Нет, — Соня отрицательно замотала головой. — Время позднее. И погода отвратительная. Оставайтесь у меня. Несмотря на все отговорки, девушке все же удалось убедить Всевидящего в том, что направляться по домам плохая идея, пока они тащили Кейси до дивана в гостиной. Рафаэль был пьян, поэтому долго не противился. Написал Лео эсэмэс со словами о том, что вернётся рано утром, поскольку остался у Эйприл с Кейси, и лег на полу комнаты Сони. Она засопела, свернувшись на мягкой кровати калачиком, почти сразу, но он вот уснуть не мог. Лег на пластрон, голову положил на подушку, и, вроде, не так уж было и неудобно. Соня ведь теплый плед дала. Мягко и не холодно. Однако мысли в голове все время возвращались к горячему куриному бульону и зелёному чаю с медом.