«Дай вам Бог оказаться в раю прежде, чем дьявол узнает, что вы умерли»
— Он для нас всех был верным товарищем и хорошим другом. Всегда готов был прийти на помощь и оказать поддержку, а самым главным для этого человека были: семья, честь и принципы. Однако его же верность его и погубила. Мой брат должен был добиться больших высот, но тело его вынуждено лежать под землей, а сам он, я уверен, будет глядеть на нас с неба и помогать семье Зицыных. Едва знакомая девчонка прошептала слова, которые Соня, казалось бы, не услышала, однако вовремя замолчавший Егор позволил ей сделать это. — С неба? Он был тем еще мудаком. — Прости, Господи, — прошептала её подружка. — Ты его знала? — Мы спали несколько раз. Вместо злости на лице единственной русской девушки в этом зале выступила усмешка. Люди будут судачить всегда, и если бы Зицыны обращали внимание на сплетни, то никогда бы не добились успеха. Она незаметно кивнула Егору, спускающемуся со сцены и направляющемуся к месту рядом с ней. Сказать хорошие слова о погибшем пожелал еще какой-то мужчина, который поднялся со своего места и прошёл мимо юноши. — Про честь ты загнул, — тихо прошептала Софья, не отрывая взгляда от незнакомца лет пятидесяти, что прокашлялся, стоя у гроба. — Думаешь? — Да, это было лишним. — Тебе идёт чёрная вуаль, — ответил Егор. — Умирали бы люди почаще… — Зицын, поимей совесть. — Я имею её в разных позах, сестрёнка. Мужчина выпрямился, нахмурился, и на лбу его проступило несколько морщинок. Говоря откровенно, он даже будучи человеком непреклонного возраста выглядел довольно-таки импозантно, а черты лица его были привлекательны. Он сам по себе вызывал доверие одним только, казалось бы, добрым взглядом, но люди, разбирающиеся, точно бы заметили в нем что-то дьявольское. Дьявольское, скрытое в каком-то мужском обаянии. — Семья Зицыных переживает трудные времена, и я, как довольно близкий друг главы этой семьи, не могу остаться в стороне, — начал незнакомец. — Ты его знаешь? — Соня бросила скептический взгляд в сторону человека, который, к слову, не вызывал у неё никакого доверия. — В первый раз вижу, — равнодушно пробубнил Егор. Но мужчина продолжил. — К сожалению, совсем недавно эта семья не только потеряла брата, сына и друга, но и лишилась отца, который сейчас находится в коме… — Откуда он знает? — Раздался шёпот Егора. Соня нахмурилась, взгляд карих глаз потяжелел, что не прошло мимо говорящего. — Что-то мне подсказывает, что он не друг отца. — Я бы хотел выразить искреннее сочувствие. Детям сейчас, вероятно, очень тяжело, — мужчина бросил взгляд на Соню с Егором. — Надеюсь, что семья Зицыных всегда будет помнить о семье Франклин, которая готова помочь чем угодно и когда угодно. — Какая любезность, — процедила Софья сквозь зубы. Но через минуту о незнакомце все забыли. Отпевание не заняло много времени, и вскоре гроб был зарыт на кладбище Калахари, где погребено было не только бездыханное тело юного Макса Зицына, но и часть прошлой жизни данной семьи. В какой-то мере, все же больно было терять человека, с которым они долгое время жили под одной крышей, а Егор даже и беседовал с ним время от времени, однако было бы лицемерием друг перед другом изображать скорбь и тоску. Да, первую неделю было тяжело, непривычно и даже стыдно от отсутствия жалости, но вскоре брат с сестрой поняли — Макс всегда был чужим для них, а они всегда были чужими для него. И в этом никто не виноват. Просто такое случается. В обед должен был состояться поминальный фуршет в доме семьи Зицыных, куда приглашено в порядке двадцати человек — самые близкие. До фуршета оставалось два свободных часа, потому, выслушав около пятидесяти коротких соболезнований, Егор и Соня направились в один из лучших госпиталей Нью-Йорка, где в коме уже вторую неделю лежал их отец. Травма головного мозга, кровоизлияние в мозг. В лучшем случае, главарь русской мафии очнётся и столкнётся с амнезией, в худшем — умрет, а в самом худшем — останется слабоумным до конца своих дней. И в отличие от Максима, Василий вызывал искренние переживания. Как бы то ни было, Егору он был родным отцом, а Софье такого заменил. Оба любили его по-своему и оба желали его восстановления. Брат с сестрой не говорили неделю после злополучного дня. Каждый переживал горе по-своему: парень почти не выходил из комнаты, почти ничего не ел и много курил. Если ранее Егор курил изредка, то после той недели у него установилась твёрдая привычка. Он много думал и много к чему пришёл. Вначале был зол на мутантов, но вскоре понял, что это не их вина, и каждый человек просто напросто пожинает плоды своих поступков. Егор часто вспоминал слова Рафаэля и через какое-то время осознал, что именно привлекло в нем Соню, однако говорить о нем так и не решался. Соня же в свою очередь тоже немало думала, металась от одной позиции к другой, два раза плакала, винила и отца с Максом, и Егора, и Рафаэля с его семьей, а после — только себя. В конце концов, её мысли и думы ни к чему не привели. Она чувствовала, что какие-то установки в голове начали меняться, и сама она в чем-то даже изменилась, но в целом девушка была такой же, как и прежде, разве что чуть более подавленной. Действительно, метаморфоз произошёл только с её братом. В похоронном бюро кремирование согласились делать только через десять дней, а все это время тело Макса находилось в морозильной камере морга, где, к слову, благодаря начальнику охраны удалось подделать причину смерти. «Это был несчастный случай». В понедельник второй недели оба нашли в себе силы двигаться дальше. Подготовку к похоронам брат с сестрой взяли на себя и осознали, что в этом мире есть только три вещи, которые сплочают людей даже незнакомых друг с другом — общее дело, общее горе и общий виски. — Знаешь, что удивительно? — усмехнулся Егор, привлекая внимание Сони и в то же время не отрывая взгляда пронзительных зелёных глаз, что за эти недели потеряли былой блеск да стали осознаннее. — Прожить почти целую жизнь, вырастить нескольких детей и в конечном итоге даже не заслужить жалости. — Что ты имеешь ввиду? — Она подошла чуть ближе, приобняла брата за талию и положила голову на его плечо. — Я полностью осознаю, что это только его вина, и ни капли не сожалею ни о чем, — Егор сделал небольшую паузу. — Но мне его не хватает. Без отца мы потеряем стержень и расслабимся. Соня недолго подумала, прежде чем ответить, чуть улыбнулась. — Мне тоже его не хватает, и пока его нет с нами, а я все же верю, что он вернётся и будет здоров, как бык, ты главный мужчина в семье. Оставайся мудрым. Егор в ответ обнял сестру, но не проронил ни слова. Сейчас это был не легкомысленный, витающий в облаках молодой паренёк, а возмужавший деловой мужчина, использовавший все уроки отца, готовившийся нести ответственность за все и вся. Домой они возвращались в тишине, прерываемой плавным успокаивающим звуком движущейся иномарки. Когда подъезжали к дому, Егор спросил: — Ты общаешься с Рафаэлем? Авто они покинули молча, остановились у дверей, провожая взглядом такси. Соня отрицательно покачала головой. — Честно говоря, я звонила ему один раз, но он не взял трубку. Потом я подумала, что это неуважительно по отношению к Максу, и решила повременить с разговорами. Хотя он мне так и не перезвонил. Парень угостил её сигаретой, огонь маленькой железной зажигалки поднёс к табаку, после чего закурил сам. — Отец многое ему тогда наговорил, — произнес он. — Парня можно понять. — Несомненно, — кивнула Соня. Фуршет на деле оказался больше деловым, нежели поминальным. Егор устанавливал контакт со многими бизнес-партнерами отца, пока Соня с ними флиртовала. Некоторые сами пожелали воспользоваться отсутствием главы семьи и таким образом обрести связи в виде его сына. Все разошлись через час, оставив после себя шлейф дорогих духов, денежных пожертвований в качестве соболезнований и цветов. Софья же налегала на шампанское, потому у неё разболелась голова и она решила прилечь в своей комнате. Это стало заключением. У них не было более каких-либо обязанностей и хлопот, не было рядом ни брата, ни отца. А это означало, что теперь дело семьи полностью в руках Егора и частично в руках Сони, которая скорее больше желала быть правой рукой и наставником своего брата, нежели занимать главенствующую должность. Егор вынашивал идеи относительно реформ в мафии, пока Соня думала о Рафаэле. Ну и где же её былая собранность? Где жажда наживы и холодный рассудок? Все её мысли занял мутант из канализации, и чувство привязанности боролось с чувством гордости. И пока шла эта борьба, её телефон зазвонил. — Алло, — грубый, хриплый, родной. Голос раздался на другом конце трубки, — Соня. Он произнес её имя. Рафаэль даже не сказал «привет», он не пожелал ей «доброго дня», а всего-то четыре буквы, из-за которых сердце пропустило несколько ударов. — Привет, Рафаэль, — ответила она. — Не ожидала звонка от тебя. — Я просто хотел выразить соболезнования. Кейси сказал, что сегодня ты похоронила брата, — сухо произнес темперамент. — Я сочувствую тебе. Он не находил в себе силы сказать, что это его рук дело. Что он толкнул Макса, в то время как тот стрелял в Донни. Он не находил в себе силы сказать «прости», потому что это оно ничего бы не изменило. Это не вернуло бы отцу сына, а сестре брата. Однако Раф не знал, что Соня была в курсе этого. Не знал, что Егор ей всё рассказал. Не знал, что потеря Макса не была болезненной настолько, чтобы заставить её возненавидеть Ночного Всевидящего. А боялся ли он её ненависти? Боялся. Потому что он эгоист, и ему было бы удобнее занимать позицию жертвы, нежели обидчика. — Спасибо, — кивнула она. Соня все это время стояла у окна, подскочив с кровати еще тогда, когда услышала рингтон мобильника. — Но откуда Кейси об этом знает? — Во всех газетах уже написали об этом. Наверное, для тебя это новость, но ваша семья в городе довольно известна, а отец числится успешным бизнесменом, — усмехнулся Раф. Девушка как-то натянуто улыбнулась, сама не понимая, к кому обращала эту улыбку, а после добавила к тишине, раздающийся в динамике телефона. — Я по тебе скучаю, Раф. Он молчал слишком долго. Она даже взглянула на дисплей, чтобы убедиться, что мутант не бросил трубку. Не бросил. Послышался тяжёлый вздох, а после равнодушный холодный голос. — Мне жаль. — Тебе жаль? Это все, что ты можешь сказать? — Соня усмехнулась. — А чего ты от меня ждёшь? Теперь недолго помолчала она, собираясь с мыслями. — Не знаю. Наверное, какой-нибудь другой реакции. — Ох, — со смешинкой в хриплом голосе произнес он. — А после всего произошедшего я еще и реагирую как-то не так? Не так, как хотелось бы тебе? — Рафаэль, — многозначительно произнесла она, вкладывая в его имя всю твердость, что была присуща её характеру. — Я не причастна ко всему произошедшему. Я понимаю, что это сложно понять, после всего, что тебе наговорил мой отец, но… — Вот именно. — Что? — не поняла Соня. — Вот именно, — ответил Рафаэль. — Это сложно, знаешь… Сложно. Взять и снова начать думать, что ты на моей стороне. Что ты — это ты. Настоящая ты, а не кукла, пытающаяся втереться в доверие, влюбить в себя, а потом меня убить. Её голос дрогнул. — Это конец, да? — Я не знаю, Сонь, — усмехнулся он. — Скорее да, чем нет. — Вау, — она усмехнулась в ответ. — Оказывается, что не все слова отца были ложью. — Это ты про нашу с ним беседу? — Нет. Когда-то он сказал мне очень умную вещь: «Человек всегда будет верить в то, что он хочет». В самом начале своей юности я не придавала этой фразе никакого значения, а потом до меня дошло, что дело не в правдивости слов, а в отношении к человеку, который их говорит. — И что же это значит? — Это значит, что весь мир скажет тебе, что земля круглая, а найдётся один, кто решит, что она плоская. И она плоская, потому что ты веришь только его правде. Забудь, больше ты обо мне не услышишь. Хорошего вечера. Что-то кому-то доказывать, оправдываться и бегать — не её спорт. Соня, может, и не была шибко мудрой, не прожила на этой бренной земле многие годы, и не настолько преисполнилась, как говорится, в своём сознании, однако одну абсолютную истину Соня знала. Если человек хочет уйти, то он уйдёт. Любила ли она Рафаэля? Не факт. В интернете пишут, что любовь — чувство самоотверженной сердечной привязанности. А жертвовать своими принципами девушка готова не была. Возможно, будь у них чуть больше времени, эти двое друг от друга бы не отстали. Но пока еще свеженькие. Гордые. Один в чем-то сомневается, пока другая этими сомнениями оскорблена. Заложи в них Бог больше мудрости, все было бы иначе. Девушка ловкими движениями пальцев набрала нужный номер почти сразу же. На том конце линии послышались гудки. — Карай, — произнесла Софья, — Знаешь, как у нас в России зовут таких, как ты? — Как? — усмехнулась девушка. — Конченные. Пошли напьёмся. Разумеется, это был не «Mutagen». Они выпили две «Маргариты», шесть шотов «B52» и бутылку водки на двоих в клубе, что располагался в самом центре города. Ох, Сонечка, ну что же ты делаешь?Так необдуманно пить до беспамятства в городе, где у тебя так много врагов. Сегодня тебе везёт, но что будет завтра?