~[h+]~
Поезд медленно двигался к следующей станции, а в его четырех вагонах ехало всего несколько пассажиров. Адам, Тали и Мана сидели вместе, молча рассматривая небоскрёбы Нос Астры. Дженсен обнаружил, что в мегаполисе существует вполне себе функционирующая монорельсовая система, построенная около века назад. Поскольку в городе недавно развилась сеть аэрокаров (подобно той, что на Цитадели), надземная железная дорога и другие виды общественного транспорта оказались не у дел, и правительство Нос Астры решило, что их стоит закрыть и демонтировать в течение следующих десяти лет. Испытывая ностальгию по старым-добрым временам, Дженсен решил отправиться в «Septième Ciel» на поезде. Мана захотела пойти с ним, и, услышав об этом, Тали увязалась следом. Не имея повода им отказать, Адам не стал возражать. Поездку они проводили в молчании. Адам попросту не знал, о чем говорить с двумя юными девушками. Мана не отрывалась от уни-инструмента, листая онлайн-энциклопедию. Тали протрезвела, введя антитоксин, который имелся на экстренный случай у каждого кварианца, но продолжала поглядывать на Ману, которая так зачиталась, что абсолютно этого не замечала. — Что-то исследуешь, Т’сони? — спросил Адам, прерывая молчание. Его голос сразу же привлек ее внимание. — Хм? О, к слову, да. Изучаю инопланетное влияние на искусство азари. Пока что я обнаружила, что проверку временем прошло немногое. — Почему? — Я… точно не знаю. Может, потому что инопланетные культуры интересны лишь девам? — Нет, я о том, почему ты именно этим заинтересовалась? — О, ну, Хейн заявил, что мой народ стремится культурно доминировать над расами Цитадели и подавляет любое влияние извне. Пока что я обнаружила лишь подтверждение его слов. Она пересказала несколько циничный взгляд Хейна на звёздные карты, подаренные Альянсу Советом, и его теорию о том, что так азари остановили культурное возрождение человечества и прервали новую эпоху исследований. Дженсен в целом был с этим согласен. — Хм. Хейн забыл упомянуть, что в эпохе открытий большая часть путешественников отправлялись в путь ради наживы. — Нет, он прямым текстом говорил, что ими двигало желание обогатиться. — Да, но богатство — это не гора золотых монет, удобно припрятанных в сундуке. Богатство может быть разным — как едой, так и рудой или специями… и его добыча требует немало труда, труда рабов или колонистов. И в конечном итоге это выливается либо в войну тех, кто желает себе это присвоить, либо в войну за независимость. В следующий раз, когда Хейн заведет песнь о золотом веке или старых-добрых деньках, можешь сказать, куда ему стоит всё это себе засунуть. Всё не так шикарно, как он представляет. Мана постаралась не хихикнуть. — Н-ну, раз уж я теперь на него работаю, думаю, это будет не очень уместно. — Ты что-то имеешь против колонизации, Дженсен? — спросила Тали. — Да, и немало, — сухо ответил Адам. — Я понимаю, что нации или корпорации, основывающие колонии, хотят получить прибыль от своих инвестиций, но в них складываются неравные отношения, в которых зарождается эксплуатация. А корпорации ее только поощряют. Изнурительный труд, высокие налоги… — по выражению ее горящих глаз Адам кое-что понял. — Ты не одобряешь то, что я говорю, Зора? Тали покачала головой. — Нет. Не одобряю. Не могу. Колонии нужны миру. Изнурительный труд помогает сделать его лучше и гарантирует, что население ни в чем не будет нуждаться — от еды и одежды до базовых материалов для передовых технологий. — Они приносят пользу лишь политикам и руководителям корпораций, — пренебрежительно ответил Дженсен. — Да, Земля получает экономическую выгоду, но в итоге богатые становятся богаче, а бедные остаются бедными… или становятся беднее. — Похоже, ты не больно-то любишь свой родной дом. — Это не мой дом. Уже нет.~[h+]~
«Le Septième Ciel» оказался стоэтажным зданием, которое выделялось в лесу сверкающих шпилей Нос Астры тем, что было единственным зданием на всей планете, посмевшим не иметь стеклянной облицовки. Это был прекрасный образчик архитектуры в стиле ар-нуво, украшенный изгибами, инкрустациями и барельефами, вырезанными в белом камне, и металлическими балками, похожими на виноградные лозы, нависающими над окнами. Кусочек Парижа прямиком с Земли. У Маны и Тали перехватило дух. Мане понравилась эстетика, тогда как Тали оценила инженерную работу строителей и архитекторов. Когда они вошли в отель, их встретил рыжеволосый человек в красной форме коридорного с шестью золотыми пуговицами на жилете и одной — на шляпе. — Monsieur, mesdames, — сказал коридорный, вежливо кивая троице. Тали и Мана смутились, поскольку в их переводчики не был заложен французский. — Bonsoir, — ответил Дженсен, кивая в ответ. Они зашли в фойе — тридцатидвухэтажный круглый атриум. Он сразу внушал благоговейный трепет, усиленный изгибами белых мраморных стен и балкона, золотым освещением и… — Ого! — воскликнула Мана. — Это парящая люстра? Тали и Дженсен посмотрели вверх, и там в самом деле оказалась люстра, парящая в каких-то десяти метрах над их головами. Это была сложная конструкция из кристаллов, объединенных тремя кольцами; они были собраны таким образом, что казались брызгами воды, застывшими во времени. Удерживалось всё это многочисленными полями эффекта массы, вокруг которых вращались маленькие шарики света. Если отбросить чрезмерную роскошь, атмосфера «Septième Ciel» нравилась Дженсену куда больше «Вечности». Если «Вечность» была темной и громкой, то «Ciel» был ярким и тихим. — О, кила, какая трата технологий. В смысле, ну правда, они не могли просто прикрепить ее цепью к потолку? Или сделать из кристалла процессоры? — Но это выглядит так красиво и волшебно! — сказала Мана и музыкально хихикнула. Муди был прав: ее смех был усладой для ушей — во всяком случае, для Дженсена. Они огляделись и обнаружили Бреа у фонтана, сидящую, накинув ногу на ногу, на диване рядом с кофейным столиком, сделанным из хрусталя, и меланхолично наблюдавшую за текущей водой. Адам едва ее узнал: она распрощалась с образом пляжной тусовщицы и сменила его на темный деловой костюм в тонкую полоску; короткая юбка обнажала ее длинные ноги в черных кружевных чулках с цветочным принтом. На ее шее на манер чокера был повязан синий шелковый шарф, закреплённый золотым кольцом. Ее волосы были убраны так же, как и в их первую встречу, только коса теперь была заплетена двумя широкими петлями. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы либо насладиться напитком, либо расслабиться под фортепианной музыкой. Дженсен заметил, что ее темная тушь была размазана таким образом, что глаза казались немного шире и уже, а кончики ее черных ресниц были выкрашены в синий — цвета ее шарфа и радужки. Ее загар, как ни странно, потускнел. Дженсен предположил, что он изначально был искусственный и она его просто смыла, или же что ее кожа настолько искусно сделана, что умеет практически мгновенно выводить из себя меланин. Он так многого не знал о ее биологии. — Бреа, — сказал Дженсен, подойдя к ней. Бреа открыла глаза и удивлённо изогнула бровь. — Дженсен? Что ты тут делаешь? От кого ты узнал, что я здесь? — ее голос звучал спокойно, но было очевидно, что их встреча ее не радует. — Ты… прислала сообщение? Ну, ты же передала Нейлу записку, а он отдал ее мне? — осторожно ответил Дженсен, осознавая, что больше в духе Бреа было бы связаться с ним через кодек. — Ничего я не передавала! Я… — она выругалась под нос. — Хейн. Очередная его шуточка. Адам пожал плечами — у шуток Хейна были панчлайны и получше. — Вероятно. Но я не против. Мне хотелось поговорить о том… подарке, который ты мне оставила. Она улыбнулась и прищурилась. — Так понимаю, он тебе понравился? — Нет. Абсолютно нет. С чего ты вообще решила, что он мне понравится? — Но понравился же. Ты был готов убить Харкина, который дал Большому Тиму улизнуть. Нетрудно вообразить, что бы ты сделал с самим Тимом. — О чем она? — спросила Мана, которой совсем не нравилось то, что она слышит. — А эти двое? — Бреа кивнула на Ману и Тали. — Они тут что забыли? — она взглянула на них, как королева на чернь, имевших наглость зайти в ее дворец. Мана быстро поклонилась и нервно пробормотала: — П-привет, меня зовут… — Знаю я, как вас зовут. Вы что тут делаете? — Пришли вместе с Дженсеном! — ощетинилась Тали. — И ни к чему так враждебно к нам относиться! — Вместе пришли, хм? Что ж, если не хотите, чтобы вас выперли за шатание без дела, советую сходить и купить чего-нибудь, — Бреа кивнула в сторону бара. — Оставьте нас, — приказала она. — Дело касается только меня и Дженсена. Тали едва сдерживала гнев. — Если придет день, когда я начну слушаться робота, я перестану звать себя кварианкой! Мана перепугалась, заметив, что к ним стали оборачиваться посетители. — Прошу, мисс Зора, успокойтесь… — прошептала она. — Мы мешаем остальным… — Тали, прислушайся к ней, — сказал Адам, пытаясь разрядить обстановку. — К кому? К Т’сони или Бреа? — возмутилась Тали. — Да, — сухо ответил он. — Сходи в бар и закажи что-нибудь. Пообщайся с Маной, попробуйте узнать друг друга получше. Как-никак, вы теперь коллеги. Тали фыркнула. — Ладно. Пошли, Т’сони. Оставим их наедине. — А ты надолго? — заволновалась Мана. — Нет, ненадолго, обещаю, — ответил Адам. Девушки ушли, и Дженсен сел напротив Бреа. — Мило выглядишь, — сказал он. — Не подлизывайся. Мы оба знаем, что вышла херня. У меня было всего тридцать минут, чтобы навести красоту, пока пилот Хейна и его ручной омар возвращались на планету, и это лучшее, что у меня вышло. Дженсен не мог с ней согласиться, но некоторые женщины всегда были недовольны своей внешностью, даже когда от них нельзя было глаз отвести. — Ты могла остаться на корабле. — Я ни одной лишней минуты на этом ведре не проведу. Это… отвратительно несовершенная машина. Прямо как ты. Она улыбнулась и отпила из бокала. — Ее ядро в одном плохом дне от взрыва, — продолжила она, — а основная пушка вообще не работает. Ее экипаж — шайка выгоревших наемников и бродяг, возглавляемая безумцем. А хуже всего то, что обстановка на ней такая… спартанская. Я предпочитаю по возможности наслаждаться роскошью, смаковать каждую секунду, прежде чем Хейн утянет нас в бездну, — Бреа на миг закрыла глаза, беря себя в руки. Мимо нее прошел официант. — Выпьешь? — предложила она. Адам не знал, напускная ее любезность или нет. — Нет, спасибо. Меня больше интересует безвременная кончина Большого Тима. Полагаю, ты заманила его в постель, притворяясь пьяной пай-девочкой, и открутила ему голову? Бреа закатила глаза. — Брось, Дженсен. Я себя ещё уважаю… хотя, признаюсь, пришлось немного поиграть роль легкомысленной шлюхи. Я… Эм, может, переведем этот разговор в кодек? Дженсен принял входящий зашифрованный звонок на свой трансмиттер. Следом в его голове раздался четкий и громкий голос Бреа, хотя она даже не двигала губами. Видимо, она тоже умела общаться беззвучным шепотом. — Если хочешь знать, как я это сделала… вкратце, я применила против него букву закона — или то, что считают законом на Иллиуме — и закон же лишил его жизни. — Бреа, на Иллиуме наркоторговля и проституция чем-то страшным не считаются. — Верно. Позволь закончить: единственное, в чем я действительно виновна, — так это в подделке пары его документов и в том, что подмешала ему в мохито рекреационный наркотик, вызвавший временную смерть мозга. Система здравоохранения Иллиума могла бы его спасти или же поделать вид, что спасает, выкачивая его денежки, но… Тимоти Дэвидсон по «доброте душевной» решил записаться в доноры органов… — И больница, в которой остро нуждались в свежих и естественных органах, решила плюнуть и собрать всё горяченькое, — закончил за нее Адам. — Именно. — А он был… — В сознании? Вероятно. В любом случае, там не стали докапываться к причинам смерти. Я представилась его ближайшей родственницей, выплакала все глаза и упросила медработников отдать мне часть его тела для захоронения, сославшись на малоизвестную терранскую традицию, о которой доктора-азари, естественно, не слышали. Они позволили мне забрать голову. — Как тебе удалось выдать себя за его родственницу? Вы даже внешне не похожи. Тимоти — маори из Новой Зеландии. Ты — азиато-европейка. Даже если бы ты заявила, что он тебя удочерил, должны были возникнуть вопросы. — Знаю. Поэтому я стала его законной женой. — Что?! — Ну, технически, его женой стала Ханна Маккей. У нас была очень милая церемония. Нас поженили в часовне при казино на Алмазном Бульваре. Жаль, тебя там не было. На Иллиуме с бумажками быстро работают, потому что там почти нечего заполнять. Нас сделали мужем и женой всего за пару минут. — А теперь он мертв, и всё его имущество перешло тебе. — Нет, Ханне Маккей, — Бреа улыбнулась. — Ей придется попотеть, чтобы распродать всё его имущество: квартиру, машину, драгоценности… Ей досталось целое состояние. — Ты же понимаешь, как он заполучил все эти вещи? — передал Адам, неодобрительно глядя на нее. — Деньги есть деньги, — она пожала плечами. — Что мне их, сжечь? Если слухи о тебе правдивы, ты тоже не брезговал пользоваться оружием и ресурсами твоих врагов… Адам быстро сменил тему, осознав, что не ему здесь морализировать. — А тебе не кажется, что твой план убийства Большого Тима немного… переусложнен? — Кажется, но в таких планах у меня руки остаются чисты… в большинстве случаев. Все считают, что для того, чтобы уничтожить человека, нужен пистолет или яд. Это не так. Можно использовать букву закона и манипулировать информацией, чтобы лишить жертву денег, репутации и даже жизни. И, стоит шестерням системы прийти в действие, как помешать им уже не выйдет — не получится даже наказать виновных, поскольку случившееся нельзя валить лишь на чьи-то одни плечи. Но я бы не назвала Тимоти своей лучшей работой.… — А Бреа что, лучше?! Ты хоть знаешь, скольких мужчин, женщин и детей она убила ради бабла? …
— Скольких ты вот так убила? — Несколько дюжин. — И женщин? — Было дело. — Детей? Последнее, кажется, немного взбесило ее, но она сохранила самообладание. — Серый Посредник никогда не заставлял меня убивать детей. Слушай, если тебе от этого полегчает, то у других моих жертв было не больше моральных устоев, чем у Большого Тима. Посредник хотел, чтобы от них избавились. Стёрли само их существование. И я повиновалась. — Значит, Серый Посредник приказал тебе убить Большого Тима? Бреа промолчала. — Ну? — Нет. Он в курсе, что я его убила, но ничего не имеет против. Ему хотелось, чтобы ты знал, на что мы готовы пойти ради тебя. Есть на примете другие беглые преступники? — она улыбнулась. — Можем доставить их тебе прямо к порогу — конечно, за небольшую плату. — Нет, спасибо. Но, раз Серый Посредник не давал такого приказа, зачем ты его убила? Бреа стиснула зубы и помолчала, а потом сказала вслух: — Я была у тебя в долгу, а я подобного не выношу, — она вздохнула и переключилась на беззвучный шепот. — Это тема меня утомила. Хочешь ещё что-нибудь спросить? Если нет — уходи. — Вообще говоря, я хотел узнать кое-что важное. Что ты такое? Агент РА назвал тебя биороидом, но ты не похожа на Нильсон. Хейн и Аки подтвердили, что ты не совсем человек… — И теперь об этом знает весь экипаж. Восхитительно, — Ая вздохнула. — Боюсь, ответ на этот вопрос очень важен Серому Посреднику. Если хочешь знать правду, придется выложить пару милли… — она замолкла и удивлённо вскинула брови. — Посредник… сказал, что ты можешь узнать это бесплатно. — Он слышит всё, что ты говоришь? Даже сейчас? — Да. И, отвечая на первый вопрос, да, я действительно биороид, хотя моя конструкция куда более продвинутая. Я была создана в ходе эксперимента над культурами клеток Нагасимы, которым ввели часть последовательности генов Лоусона Эта-9. Каждая культура образовала отдельный орган, и как только они выросли до оптимальных размеров, из них собрали меня. На самом деле, это не сильно отличается от того, как создали твои сердце и лёгкие, хотя для меня не требовались синтетические материалы. — Стоп, ты сказала «Лоусона»? — Да. И прежде чем ты спросишь: да, я знаю. Лоусоном звали агента РА, которого за мной послали. Нет, это не совпадение. — Он тоже биороид? Это определенно объясняет, почему он был так силен… — Нет, он просто клон со значительным изменением генов. Адам удивлённо вскинул брови. — Правда? Не знал, что РА использует клонов. — А почему нет? Некоторые страны на Земле до сих пор используют клонов как источник дешёвой рабочей силы и белка. Клоны Лоусона — идеальные агенты. Умные, послушные, сильные… — Высокомерные, злобные вы… — И, самое главное, легкозаменяемые. — Тогда в чем между вами разница? Создание биороида, судя по твоим словам, очень похоже на клонирование, надо только части собрать. — Ты где-то наполовину прав. Однако создание биороида, подобного мне, — гораздо более сложный процесс, чем простое оплодотворение яйцеклетки и выращивание полученного эмбриона в резервуаре с амнионом. Он включает в себя непрерывный и тщательный мониторинг каждой клетки, контроль химической среды для оптимизации роста органов, а также внесение корректировок при обнаружении дефектов в экспрессии ДНК. Плюсом нужны толковые лаборанты и чтобы получившийся продукт соответствовал всем характеристикам, не содержал мутаций и, самое важное, был генетически, психологически и эмоционально стабилен. Клоны, как и Лоусон, подвержены аномальной экспрессии генов по мере взросления. Она может привести к отказу органов, преждевременному старению и ожирению. Также есть риск психоза. — Но разве такое нельзя поправить генной терапией и другими методами лечения? — Дешевле убить клона и включить следующего. Дженсен осознал, что для Брюса это ничем хорошим не светит. — А что такое клетки Нагасимы? — Если вкратце — неудачный эксперимент по созданию искусственных стволовых клеток. Они, на самом деле, ничем не отличаются от любых других недифференцированных клеток, кроме… — Аномальных митохондрий. — Да, — Ая улыбнулась, видимо, радуясь, что общается не с полным идиотом. — Точнее сказать, они генерируют аномальные митохондрии, как только клетки становятся эукариотами. Эти митохондрии не только производят аденозинтрифосфат. Они ведут себя, как наномашины, способны залатать повреждения клеток и обеспечивают ускоренную регенерацию тканей. Поэтому клетки Нагасимы идеальны для ускоренного роста органов-заменителей. — И они широко используются? — Нет. У них есть один критический недостаток. — И какой же? — Они плохо реагируют на воздействие нулевого элемента. Поскольку в современной фармацевтике он практически повсюду, это выливается в проблему. — Поэтому тебе стало плохо… — Да. Врачи ввели мне противоотторгающее лекарство, чтобы моему телу было легче принять искусственную кровь. Кретины… Я могла бы сама очистить кровь, если бы проникла в больничную лабораторию и воспользовалась их аппаратами для диализа, но Лоусон и его головорезы сидели у меня на хвосте. — Если ты так остро нуждалась в медицинской помощи, то почему пришла ко мне? Я же не врач. — Медперсонал не защитит от отряда «Черных огней». Кроме того, у тебя дома есть аппарат для диализа. Он и стал решающим фактором. Мне бы очень, очень хотелось, чтобы ты воспользовался им, а не обращался к Хейну. Адам растерялся. — У меня нет аппарата для диализа. Бреа приподняла бровь. — Разумеется, есть. Тебе требуется немало медицинского оборудования, чтобы поддерживать жизненные процессы. Посредник сказал… — Бреа, у меня правда его нет. Необходимость в регулярной калибровке моих внутренних аугментаций отпала задолго до криостаза. — Но это значит… — Что Посредник тебе солгал. В глазах Бреа вспыхнул гнев. — Нет. Посредник не стал бы мне лгать. Он не… — Ладно, значит, сменим тему. Раз ты связана с Лоусонами, я правильно понимаю, что ты — своего рода проект РА? — Не совсем. Сид Лоусон, мой создатель, не член РА. Он просто пожертвовал агентству всех Лоусонов. — Почему? — Предположу, что они ему наскучили. Что до меня, ну, могу лишь догадываться, какими были его намерения… И хорошими я бы их не назвала. — О чем ты? — Дженсен. Взгляни на меня. На мое тело… на мое лицо. Как думаешь, чего Лоусон хотел от меня, м? — Думаешь, ему нужна была секс-рабыня? Куколка-жена? — Скорее всего. — Но как ты стала агентом Серого Посредника? Сид Лоусон пожертвовал тебя ему? — Нет. Некто, работающий на Серого Посредника, спас меня из лаборатории, где я получала своё… образование. — Кто? — Человек в синем плаще. — Я надеялся узнать больше деталей. — Я не люблю об этом говорить, и эта информация не продается. — Хорошо… Тогда поговорим о Нильсон. — А что с ней? — Сид Лоусон построил и ее? — Нет. Лоусон — биоинженер, а не эксперт по робототехнике. Для создания Нильсон потребовались бы знания в обеих областях. — Но кто тогда? — Мы не знаем. Судя по тому, что она работала на Альянс, можно предположить, что она была создана ими. — Мне любопытно, как ей удавалось так долго не привлекать к себе внимания. Сканеры на таможне наверняка бы обнаружили металлические кости и излучатель в черепе. — Цитадель парит в открытом космосе. Достаточно сбросить стелс-капсулу, чтобы проникнуть на нее. Об остальном позаботятся фальшивые документы и фальсифицированные записи в базах данных. — Полагаю, ты права, но… Не важно. Я всё хотел спросить, как ты научилась общаться беззвучным шепотом? — У меня есть нейронный чип. — Разве это законно? — Он медицинский, Дженсен. Во всяком случае, так я говорю таможенникам. Он похож на обычный противоэпилептический имплант. — Но на самом деле это трансмиттер? — Да, но выполняющий те же функции, что и твоя система Праксис. — Зачем он вообще тебе нужен? — Какой бы умной я ни была, объемы данных, направляемых мне Посредником, так быстро не запомнить, не говоря уже о наборах навыков. Чип значительно упрощает жизнь. Другие вопросы будут? — Нет, — передал Адам и встал с дивана, готовясь уходить. — Хорошо, — Бреа завершила вызов и заговорила вслух: — И что теперь? Отправишься на эту варварскую Арену помериться мачизмом с «Всевидящими»? — Вообще говоря, я собирался в музей. — Хм. Так ты всё же не из пещеры вылез. Приятный сюрприз, — Ая окинула Дженсена взглядом, улыбнулась и встала. — Хорошо, тогда я пойду с тобой. — О, правда? А я-то думал, ты хочешь остаться здесь и притворяться богатой. — Я взаправду богата. Но безделье быстро надоедает. Можно пока что и к культуре приобщиться. Вряд ли это ведро планирует часто возвращаться к цивилизации. — Как угодно. Адам нашел Ману в баре. Тали рядом с ней не наблюдалось. — Т’сони? — Хм? — улыбнулась Мана. Она казалась какой-то расслабленной, ее нос и щеки покраснели… и, судя по пустому бокалу в ее руке, а также по ещё одному прямо перед ней, нетрудно было догадаться, почему. — О, здра-а-а-асьте, мистер Джен-ик! — Где Зора? — спросил Дженсен. — А! Я как раз объясняла ей разницу между протеанскими эпохами — прям с самой первой! — но тут она говори-и-ит… цитирую… «О, Кила, я больше не могу смотреть, как они трахают друг друга глазами!» Ик! Потом она встала и бросила меня одну… — Мана надулась. Дженсен решил, что ему стоит поговорить с Тали о ее поведении. Она на что-то злится? — А затем! — продолжила Мана. — Этот милый человек… Бармен, долговязый блондин-француз сорока с чем-то лет, поднял взгляд и кивнул Дженсену, протирая бокал. — Bonsoir. — Сделал мне чудесный коктейль, который называется… э… — Un Pousse-café B Cinquante-deux, mademoiselle, — подсказал бармен. — Это три ликера в одном! — Мана хихикнула и икнула. — Целая радуга цветов!.. — Ça ne vous dérange pas qu'elle a l'air un peu trop jeune pour boire de l'alcool? — на идеальном французском спросил Дженсен. Бармен пожал плечами. — Bof, elle n'a pas l'air si jeune que ça. Et vous savez, avec une Asari, on ne peut jamais être certain. Est-ce que je peux vous servir quelque chose? — Non merci, mais je vais payer sa boisson. Je vous dois combien? Дженсен заплатил за напиток Маны и повел ее за руку к выходу (она с трудом могла удержаться на ногах). Ая вызвала на терминале такси, и они стали ждать аэрокар. — Не знала, что ты говоришь на двух языках, Дженсен, — заметила Ая. — Я полиглот. Могу свободно общаться на немецком, итальянском, польском, русском и испанском. С китайским и японским, правда, беда. Но мой уровень знаний был полезен, когда не было переводчиков, а людям до сих пор нравится, когда с ними общаются на родном языке, особенно за границей. — Впечатляет. — Не так уж сильно. Как ты сама сказала, Праксис значительно упрощает жизнь.~[h+]~
Адам ненавидел аэрокары типа Х3m. После недолгого пребывания в отделе контроля дорожного движения в СБЦ он решил навсегда распрощаться с этими вездесущими кусками летающего пластика. Ездить в них ему нравилось ещё меньше: дизайн был несбалансированным, приборную панель он едва мог разглядеть, а интерфейс был тактильным. Адаму в принципе не нравились тактильные интерфейсы… но даже они были лучше, чем машина без руля. Этот аэрокар был как раз таким: он управлялся исключительно общегородской беспроводной сетью такси. Не имея возможности как-либо регулировать движение, Адам заметно нервничал. Он с Бреа сели спереди, а Мана — сзади. Ая, не выдержав тишины, решила задать юной азари пару вопросов. Мана в подпитии оказалась довольно разговорчивой, хоть ее речь и была невнятной и прерывалась икотой. Она рассказала, что провела последние семьдесят лет в монастыре-крепости на практически бесплодной планете под названием Лессус; она описывала это место темным, неприступным и пугающим. Над другими пленницами регулярно измывались — в основном психологически, но иногда и физически. Там же она получила большую часть своего образования в области протеанской археологии. Когда ее спросили, зачем юстицарам обучать пленницу, она ответила, что их крайне интересовали любые протеанские технологии, которые они собирали по всему пространству азари. Когда они обнаружили, что Мана обладает и интеллектом, и интересом к данной теме, они решили соорудить своего собственного эксперта по протеанам. Они приняли соответствующие меры, и вскоре Мана получила докторскую степень в Университете Серрис… хотя никогда там не бывала. Чем дольше она говорила, тем более внятной становилась ее речь, а ее икота начала стихать. Она протрезвела, и ей становилось труднее отвечать на вопросы Бреа. — Но почему тебя там держали? — спросила Ая. — Ты совершила какое-то преступление? Адам, зная, что подобные вопросы причинят Мане боль, попытался помешать ей ответить, но, к сожалению, она оказалась быстрее. — Потому что я — ардат-самьяза… Думаю, это значит… — на ее лбу вспыхнули красные линии, затем покрывшие ее лицо. Она поморщилась от боли, но не закричала. — Т’сони? — спросил Дженсен. — Ты в порядке? — Д-да… Думаю, мои… мои гейсы-ай! Не переносят алкоголь… — Твои что? — не понял Дженсен. — Что с ней такое? — спросила Ая. — Не знаю. На нее наложена психологическая установка, которая не даёт рассказывать, что с ней сделали юстицары. Видимо, алкоголь отключает эти запреты. — Плохо, что я быстро трезвею, — сказала Мана, опустив взгляд. Ая опешила. — Ты… уже протрезвела? Ты же вышла из бара всего десять минут назад. Азари не могут так быстро выводить из тела алкоголь. — Кто бы говорил, Бреа, — сказал Адам. — Искусственный человек, способный за секунды оправиться от смертельных ран, не верит, как это юная азари может быстро протрезветь. Ая собиралась было возразить, но потом поняла, что Дженсен прав. Затем она радостно улыбнулась. — Что ж, это было крайне любопытно. Надо будет сводить ее пропустить по рюмашке… Адам неодобрительно посмотрел на Бреа. — Что? — возмутилась Ая. — Твои расспросы стоили мне нескольких миллиардов кредитов важной информации. Их с лихвой покроют ценные сведения об одной из старейших и тайных организаций цивилизации азари. Мисс Т’сони? — Хм? Голос Бреа стал дружелюбным и приятным, и Дженсен подумал, не лукавит ли она. — Как только мы закончим с музеем, напомни мне пригласить тебя в «Septième Ciel», хорошо? Там есть чудный ресторан на девяностом этаже… — Ты… приглашаешь ее на свидание? — удивился Дженсен. Ая лишь улыбнулась и промолчала.~[h+]~
Тали пребывала в дурном настроении. Может, из-за мигрени, вызванной внезапно выведенным из организма алкоголем. Может, потому что Дженсен оказался огромным тупоголовым кретином, который предпочитал собранных по частям фиф, а не настоящих девушек, у которых, между прочим, божественные бедра, и Тали только зря понадеялась, что у нее может сложиться с мужчиной, который почти наполовину гет — разумеется, он предпочитает себе подобных! — так приятно пахнет даже через фильтры ее костюма, невероятно привлекательно выглядит в кожаном плаще и не покидает ее мыслей. Или, может, из-за того, что она выставила себя дурой в «Вечности». Плевать. Она злилась, и ей нужно было на что-то отвлечься. Или на кого-то. Не важно. Тали зашла на рынок под открытым небом, чтобы найти Зева и убедиться, что он купил всё по её списку: модули АМС, конденсаторные стержни, топливные коллекторы и тому подобное. Но вместо инженера, добросовестно выполняющего свои обязанности, она обнаружила уличного артиста, жонглирующего стеклянными ножами на потеху толпе. У его ног стояла коробка с кусочками платины и почти пустыми предоплаченными кредитными чипами. Рядом с ним находился Контрабандист Дребин — омар, которого Хейн назначил квартирмейстером. Он проделывал магические трюки, время от времени накидывая на ладонь свой так называемый «волшебный платок» и вытаскивая из-под него какой-нибудь хрупкий предмет. Его Дребин бросал Зеву, а тот делал вид, что вот-вот его уронит, но затем принимался жонглировать им вместе с ножами. Толпа веселилась, а коробка наполнялась деньгами. Тали хотелось врезать Зеву в шлем. Она ненавидела, когда кварианцы потакали их расовым стереотипам — что, дескать, они все бродяги и воры. Зев, к тому же, теперь мог зарабатывать на жизнь честным трудом, став полноправным членом экипажа. Она даже обрадовалась, когда пара полицейских (азари и турианец) прервали их представление: она надеялась, что это преподаст Зеву урок. Она была разочарована (и одновременно впечатлена), когда Дребин быстро нашел выход из щекотливой ситуации, даже никого не подкупив. Тали омары не нравились, и она считала, что у Флотилии не должно быть с ними ничего общего… но затем обнаружила, что многие кварианцы придерживались иных взглядов. Да, омары по сути своей были гетами с органическими мозгами — стало быть, доверять им нельзя. Но именно омары одни из немногих горели желанием торговать с кварианцами и обладали необходимыми знаниями, чтобы производить ценные лекарства от многих крайне неприятных кварианских болезней, причем всегда продавая их по справедливой цене. Как выразился адмирал Заал’Корис: «…бедственное положение омаров не слишком отличается от нашего». Тали вспомнила, как Флотилия впервые столкнулась с «Радегастом», огромным торговым кораблем омаров. Ей тогда исполнилось десять, и она с матерью любовались звездами, как вдруг из ниоткуда явился шестикилометровый камертон корабля. Капитан «Нимы» сказал, что весь флот пытается навести на него орудия, но на каждом корабле отказывает управление. Всю Флотилию охватила паника, и все боялись, что на темном корабле прибыли миллионы гетов, готовые их всех убить. Могучий корабль развернулся, обнажив… крошечный город в космосе. Нет, гигантскую гавань, освещенную тысячами тысяч золотых огней. Разноцветные панели с голограммами рекламировали как обычные, так и необычные товары. Крошечные шаттлы двигались туда-сюда, имитируя движение оживленного мегаполиса. Затем омары захватили все средства связи кварианцев — интеркомы, рации в костюмах, громкоговорители — и их голоса в унисон эхом разнеслись среди сотен тысяч кораблей, говоря: — Мы пришли торговать. Полицейские ушли, ограничившись предупреждением. Дребин и Зев заметили вдалеке Тали и поманили ее к себе. — Между прочим, — сказала она, неодобрительно скрестив руки на груди, — вам было дано поручение. Зев театрально поклонился, прижимая к себе коробку с деньгами. — И, позвольте заметить, миледи Зора, мы его выполнили. Все пункты вашего списка собраны в Муле, — он указал на робота, стоящего за ними, представлявшего собой большой металлический грузовой ящик на четырех ножках с колесами. Робот повернулся к ней, направив на Тали встроенный в туловище оптический датчик, словно хромое вьючное животное, умоляющее, чтобы его покормили. — Можете сами взглянуть, — продолжил Зев. В роботе действительно лежали все детали, и Тали довольно кивнула, но всё же… — Зев, нам с тобой более чем достаточно платят за наши услуги. Я не хочу, чтобы ты продолжал фиглярствовать — это плохо отражается на наших соплеменниках. — Конечно, миледи Зора! Как вам угодно, — Зев говорил вежливо, но Тали казалось, что он не воспринимает ее всерьез. — А что насчет вас? — спросила Тали у Контрабандиста. — А что насчет меня? — Вы уже продали всё оружие? — Я продал его задолго до того, как мы вышли на орбиту, — ответил омар с толикой гордости в голосе. — Я договорился о встрече со своими клиентами, и они просто забрали оружие и броню. — И сколько ты заработал? — спросил Зев. — Неразумно заявлять на публике, насколько толст твой кошелек, — сказал Контрабандист. — К примеру… — в этот момент мальчик-дрелл, игравший с другом в догонялки, врезался в Тали и убежал, даже не извинившись. Контрабандист схватил его за запястье, выудил из рукава мальчишки кредитный чип и отпустил. — Удачи в следующий раз, малыш, — он передал чип Тали, и она поняла, что это ее. — Эм… спасибо, — пробормотала Тали. — Ничего страшного. Вы, кварианцы, даже не ожидаете, что вас могут обокрасть, из-за чего вы становитесь легкими жертвами. — У нас… обычно нет при себе много денег. — Верно, но даже маленький кусочек кварианского хлама может гарантировать беспризорнику горячий обед. Даже если ты на мели, ты все равно богаче, чем они. Зев понимающе кивнул.~[h+]~
— Идиот, идиот, идиот! — кричал старший воришка. — Ты попался, идиот! — Хватит называть меня идиотом! — крикнул в ответ младший. — Я голоден! — заныл старший мальчик. — Я тоже… — Сколько мы сегодня собрали? Хватит на миску супа? — Немного, мелочевка и, эм… — младший ребенок вытащил улов из кармана и помимо маленького кошелька, который он стащил у человеческой девочки, он нашел две монеты платины, на которых была выгравирована цифра «100». Они сегодня поедят — да и еще неделю точно. Может, даже что-то кроме супа. Может, торт?~[h+]~
Выполнив поручения, Зев и Дребин решили пройтись по магазинам, а Мул поплелся за ними, ожидая, что в него погрузят новый товар. Тали, не знавшая, чем себя занять, и внезапно осознавшая, что подразумевают люди, говоря, что им «деньги карман жгут», решила поискать чего-нибудь полезного. Через какое-то время ей клюнуло в голову, что рядом идет всамделишный омар и что будет нелишним немного получше их узнать. — Эм, Контрабандист?.. — Прошу, зови меня Дребин, — ответил омар. — А как омарам удалось построить «Радегаст» меньше, чем за двести лет? Он же больше «Пути предназначения»! — Наномашины, — бойко ответил Дребин. — Не говорите так даже в шутку! Совет считает наномашины оружием массового уничтожения! Если бы омары с их помощью построили корабль, турианцы бы уже давным-давно выследили и уничтожили «Радегаст». Ну правда, как вы его построили? — Настолько я могу судить, коллектив «Радегаста» купил и поглотил столько кораблей, сколько смог найти, и объединил их в огромную подкову. А потом красиво ее выкрасил, — Дребин хмыкнул. — Честно? Я без понятия. — Мне казалась, омары делят все воспоминания и знания. — Технически, я уже не омар, а лишь мозг в механическом теле. И я никогда не был частью коллектива «Радегаста». Я был членом маленькой секты омаров-хранителей, работавшей в системах Термина и пытавшейся сколотить деньжат на нашу собственную ЧВК. — Вы больше не омар? — идея просто взять и покинуть свой вид казалась Тали несколько… чуждой. — Ага. Быть омаром — значит, быть связанным с коллективом. Представь, каково целый век делить память и мысли с небольшой группкой таких же, как ты? Мне это наскучило, и я оборвал связь. — Целый век? Сколько же вам тогда? — Примерно столько же, сколько и Дженсену. Зев, рассматривавший пару отличных кожаных сапог, вмешался в разговор. — К слову, мисс Зора, где наш знойный красавчик? Вы же с ним уходили, так? Тали мгновенно скисла. — Дженсен предпочел остаться в обществе того сексбота, — горько сказала она и пробормотала под нос: — Тупые блондинки с большими сиськами… — она пыталась не смотреть на собственную грудь, но было уже поздно. Сравнив себя с Бреа, она лишь вновь позавидовала. — Ты о Бреа? — спросил Дребин, и из его динамика раздался свист. — Да, я его не виню. Эта девушка… очень хорошо собрана. — И поэтому я убежден, что люди в итоге захватят галактику, — сказал Зев. — Они намного сообразительнее нас! Мы совершили ужасную ошибку, сделав наших роботов-слуг уродливыми. Естественно, когда они начали задавать экзистенциальные вопросы, мы решили тупо их всех убить. А если бы мы сделали гетов похожими на эту Бреа? — он мечтательно вздохнул. — Стоило бы им спросить: «А что вы зовете любовью?» — как мы бы начали их трахать. Помногу. Я могу себе это представить! Вся взрослая популяция кварианцев вовлечена во всемирную оргию! Ах, тогда бы мы остались в родном мире… Дребин хмыкнул. — И вся галактика содрогнулась бы от страха перед вашей армией сексботов. — О, нет… В смысле, да! — Зев драматично вскинул руки. — Сначала мы бы спустили их на турианцев, и те бы пресмыкались у наших ног, чтобы остановить наш натиск! — Зев прижал ладони к нижней челюсти, изображая турианские мандибулы. — «Пожалуйста, великие кварианцы, мастера технологий! Мы больше не вынесем! Умоляем вас, отзовите вашу армию робошлюх! Пощадите нас!» — И что бы вы ответили? — спросил Дребин. — Мы бы мрачно сказали… — Зев понизил голос. — «Нет». А потом мы бы выпустили на них новую партию! Ужасных, ужасных робошлюх! Муа-ха-ха-ха-ха-ха! Пока Дребин и Зев хохотали, как идиоты, похлопывая друг друга по спине, Тали смерила их злобным взглядом. — Два придурка, — сказала она и оставила их, бодро уходя прочь. Ей отчаянно хотелось выпить еще турианского бренди, но с введенным антитоксином это было бы не лучшей идеей. Она приняла решение: с этой минуты она больше никогда не заговорит с Дребином, Зевом и Дженсеном о чем-либо, не связанным с кораблем. Пусть фантазируют себе о фальшивых пластиковых женщинах, раз уж им так сильно хочется, да и кто она, чтобы мешать им погрязать в их больных фантазиях? Да, все мужчины — извращенцы, и Тали поняла, что теперь-то она сможет двигаться дальше и — о! — купить этот чудный черный кожаный плащ! Конечно, он был слишком велик для Тали, но вот Адаму он бы был в самый раз. Его плащ немного поистрепался в паре мест, а этот вписывался в его стиль. Рассеянный свет, отражавшийся от темной материи, высветил красивый узор из лоз и цветов, и Тали, несмотря на гнев, поймала себя на том, что представляет, как будет в нем выглядеть Дженсен, как он улыбнется ей и наклонится к ее лицу… Она взглянула на ценник: шесть сотен платины или семьдесят пять тысяч кредитов. Даже не пытаясь торговаться, она купила плащ, завернула его в подарочную упаковку и решила сходить узнать, как дела у Витора в игровом центре. Летящей походкой направившись к терминалу аэрокара, она начала напевать под нос и лишь потом поняла, что только что потратила больше половины недельной зарплаты на какой-то плащ. Уставившись на него, на этот дорогущий кусок шкуры животного, она пробормотала: — О, Кила, что же со мной творится?..