… крик, что походил на рёв загнанного в ловушку зверя:
Останови… Дазай уверен, Чуя просил не за себя — за мафию, город… гражданских. Его не заботила собственная смерть, он боялся за тех, кто принял, стал семьёй. Звучит смешно, но даже мафия может быть местом, которым дорожат, искренне любят и защищают ценной жизни. Дом — пусть не столь уютный, пусть тёмный и прогнивший, смердящий кровью и порохом, но всё же — дом. Чтобы подобраться к бывшему напарнику пришлось задействовать всех одарённых, включая членов ВДА. Дазай не знает, слышал ли Фукудзава, но точно помнит, что директор находился с подчинёнными, когда Акутагава ввалился в агентство. Приказ ли, быть может — личная инициатива каждого — неизвестно, но если бы не Новый Двойной Чёрный страшно представить, чем закончилось бы буйство Чуи. Позже выяснилось, организм бывшего напарника перестраивается, с чем не справляется его собственная сила — выходит из-под контроля, угрожающе рычит, всеми доступными способами пытается избавить носителя от вражеской способности, не понимая, какой урон причиняет телу и окружающим. Дазай не знал, что происходит, где держат Чую и зачем. Не понимал, почему не позволяют увидеть и что, блять, скрывают. Он рвал и метал. Ему не нравилось молчание, не нравились вздохи Мори и Йосано, настроение Коё и задумчивость Фукудзавы. Все знали, и только он понятия не имел, что творится с напарником, приставка — бывший — улетучилась под натиском вины — удушающей и всепожирающей. Когда терпение лопнуло, Дазай взломал базу данных Портовых. Сказать, что удивился — пиздеть больше, чем весить. Досье главы Исполнительного Комитета пустое — ничего кроме имени, роста и возраста, даже фотографии убрали. Спрашивается — с чего бы? Он не числится в списках предателей, не умер и не под прицелом правительства. Так какого чёрта личное дело подвергли тотальной чистке? Дазай не смог получить ответ ни на один вопрос. Всё, абсолютно всё удалено, да так, что не восстановить. Катай? Больше некому. Избавиться от информации, не оставив ни следов, ни лазеек, не под силу даже хакерам мафии. Если задействовали Катая, то можно смело предполагать худшее развитие событий. Дазай не стал ждать. На выходе из здания мафии столкнулся с Мори и Фукудзавой (последние три месяца выдались весьма напряжёнными. Дазай, Йосано и директор почти безвылазно тусуются в стенах мафии, в то время как Чёрные Ящеры во главе с Хигучи трудятся в скромной обители ВДА. Перемирие между вражескими организациями продлили, по словам шестёрок — на неопределённый срок, опять-таки какого лешего — неизвестно). Они не отговаривали, не угрожали, просто предупредили, что если не послушает и встретится с напарником, подвергнет опасности не только его, но и всю Йокогаму. На последнюю реплику Огая, Дазай усмехнулся, однако слова директора насторожили: — Ты знаешь, по какой именно причине Чуя вступил в ВДА? Попытка отсрочить приказ о ликвидации угрозы. Его сила нестабильна. Даже с учётом моей способности, Чуя регулярно теряет контроль. Чуя в ВДА? Чуя?! Самый верный член мафии?! Что вообще происходит? Почему он — тот, кто знал наперёд, кто мог просчитать любую вероятность, найти выход из самых безнадёжных ситуациях, прозябает в неведении? Выходит, он всё это время заменял Чую, и не фигурально, как думал — формально. — Ты облажался, Дазай. По твоей вине Чуя не показывается, а Танеда на пару с Анго глотки срывают, пытаясь убедить правительство в адекватности сильнейшего эспера Йокогамы. В тот момент Дазай почувствовал сильную боль в груди. Огай умеет препарировать словами. Всегда умел. Танеда. Анго. Правительство. Предохранитель щёлкнул, и Дазай перестал соображать, от слова — совсем. Он нашёл Акутагаву, выбил из бывшего ученика адрес напарника и растворился в сумерках. — Чуя! Ответа не последовало. Кулак ощутимо приложился о дверь. Отмахиваясь от боли и крови, выудил из кармана плаща сотовый телефон. Перезвон ключей привлёк внимание. Дазай посмотрел под ноги. Связка слишком увесистая — десять ключей. Пальцы нащупали свои во внутреннем кармане жилетки. Ухмылка коснулась губ. А Акутагава наловчился, умудрился подсунуть связку, пока получал от бывшего наставника. Когда последний замок провернулся, Дазай дёрнул ручку. Открыть дверь получилось не сразу, и не потому, что ключи не подошли, или механизм заклинил, а потому что Чуя преградой распластался по полу. Бледный, без сознания, дыхание тяжёлое, прерывистое, как если бы болел или имел проблемы с лёгкими. Дазай втиснулся в щель меж косяком и дверью, перешагнув Чую, ладонью коснулся лба. Горит. Порыв — перенести в спальню улетучился, стоило перевернуть напарника на спину. Дазай отшатнулся. — Ч-Чуя… Голос сел, горло сдавило спазмами, пот мгновенно проступил на висках и шеи. Это просто… Дазай плечом навалился на стену позади, пальцами вцепился в волосы. Что это за, мать его, способность? Такое вообще возможно? Он должен… Должен сделать хоть что-то. Схватив первый попавшийся телефон, как позже заметил — свой (два с логотипом надкусанного яблока у ног Чуи, но вряд ли Дазай смог бы разблокировать их, учитывая состояние) набрал ненавистный номер некогда босса. Длинные гудки стучат по мозгам, доводя до трясучки. — Да возьми чёртову трубку!!! Сдержанность, хладнокровие — всё, чем так славился, всё, что выделяло его из толпы, и так ценилось в мафии, развеялось прахом. Дазай больше не контролирует эмоции. Они рвутся наружу, мастерски снимают кожу, слой за слоем, чтобы взвыл, прочувствовал наконец все оттенки боли и отчаяния. Повезёт, если желание жить в Чуе перевесит, а что если — нет? — Ты ещё жив, какая жалость, думал, Чуя тебя уже в капусту порубил… — послышался до противного весёлый голос с того конца провода-не-провода. — Почему не сказали?! Какого чёрта скрывали?! — без приветствий и толики уважения, выпалил Дазай, зверея на глазах. Он понимает, что виноват, осознаёт последствия, но желание сорваться хоть на ком-нибудь пересилило. Ему нужна помощь, поддержка — справиться, найти решение. А есть ли оно — решение, есть ли выход? — Попридержи коней и сбавь обороты, — процедил Огай, сменив тон с лицемерно-дружелюбного на — ты — враг, скажи спасибо, что всё ещё жив, сопляк. Вот он — босс Портовых, которого боятся все без исключения. Дазай слукавит, если скажет, что ни разу не испытывал страха — дважды. Но то был не страх — ужас — животный, сковывающий по рукам и ногам. — Ты, как чума. Сам свалил, ещё и сына не забыл прихватить. Не смей повышать голос и лгать, что тебе не всё равно! — С-сына? Дазай замер, с трудом сглотнул. Воздух вмиг отяжелел. — Я усыновил Чую три месяца назад, но и тут ты умудрился испортить ему вечер. Огая прорвало. Дазай чувствует, почти видит, как бывший босс любовно потирает скальпель, чтобы при первой возможности перерезать предателю яремную вену. Чуя — сын Огая. Сложно поверить, но именно так и поступают главы преступного мира. Если нет своих детей, или по каким-то причинам не могут претендовать на роль наследника, их место занимают приёмные. Лучше Чуи кандидатуры не найти. В этом Дазай с Огаем солидарен. Верный, трудолюбивый, сообразительный, с развитой интуицией — знает, когда стоит припугнуть, а когда использовать дипломатию. Чё-о-орт… Дазай сбросил вызов, затылком треснулся о стену. Телефон выскользнул из ослабевших пальцев. Теперь понятно, почему Чуя в тот вечер так торопился с заданием. Подготовка к званому ужину. Официальная церемония усыновления — от правящий верхушки до шестёрок, что-то вроде коронации, только на лад мафии. Дазай не знал, но мог прислушаться к напарнику хоть раз. Не каждый день Чуя ссылается на дела и нехватку времени. Что вы, как можно, отпустить вторую половину Двойного Чёрного, вдоволь не насытившись кровушкой. Если бы не спокойствие Чуи, возможно, он не стал бы хернёй страдать — доводить, насмехаться, бросаться колкими фразами, унижать, просто потому что — не та реакция, не тот тон и взгляд. Нет, стал бы. Ведь не может удержать язык за зубами. Обязательно укусит, чтобы после успешно увернуться от удара. Своего рода демонстрация — насколько хорошо он изучил своего напарника, пусть и бывшего. Подчеркнуть — ты мне не ровня, коротыш, иди убейся. Дазай посмотрел на Чую. Лежит в прихожей у входной двери. Надо бы перенести его… Во рту пересохло. Глаз зацепился за вены — следы от инъекций. Дазай в ужасе подорвался, кинулся осматривать тело. На груди слева такие же, но значительно больше. Чуя не из тех, кто будет ширяться по причине и без, да и кто ширяется в грудь?! Нет, это другое. Дазай судорожно стал выхватывать из воспоминаний обрывки фраз Огая и Йосано: … бесполезно… … кровь Дазая не помогает… … Обнуление невозможно… … Арахабаки смог бы, но тело не выдержит. Чуя умрёт… Так вот зачем Огаю нужна была его кровь. — Пиздец. Красноречивое и окончательное. Когда напарник оказался в кровати, Дазай на ватных ногах поплёлся в кухню. Надежда, что в холодильнике завалялась бутылка виски оправдалась, стоило распахнуть дверцы. Большой, как прихожая в каморке Дазая, и чёрный. В квартире Чуи вся мебель чёрная, остальное, будь то постельное бельё, стены или окна — цвета серебристого металлика. В нос ударил запах горелого спирта. Не отвлекаясь на поиски тумблера и льда, Дазай присосался к бутылке. Горло обожгло, но разве может спирт помочь, успокоить? Шок — отрицание, отрицание — шок. Чуя не простит — убьёт, и будет прав. Такое не прощают. Дазай испортил ему жизнь. Отнял всё, даже личности лишил. Кто он теперь? Мужчина или женщина? И всё из-за его тупой выходки — суициднуться на глазах у напарника. Как долго он сидел в темноте и самобичевался не скажет, но стон боли вернул в реальность — жестокую и холодную. Блять! Дазай подскочил со стула, проклиная внушительную площадь квартиры, с пинка ворвался в спальню. Чуя в позе эмбриона стонет, рукой шарит по тумбочке. Дазай перевёл дух, бесшумно подошёл к кровати. Рука осторожно коснулась плеча напарника. — Прости. — Уйди. — Я никуда не уйду. Дазай не смог сдержаться, сел на край кровати и обнял напарника, нежно, чтобы не спугнуть — выразить поддержку, показать, что не бросит, искренне сожалеет. Он поможет справиться — неважно с чем. Чуя дрожит, дышит через раз. На лбу поблёскивают испарины. Дазай несколько часов назад отметил, что не только фигура подверглась изменениям. Лицо — скулы сгладились, глаза стали выразительнее, губы обрели пухлость, а контур — чёткость; волосы опустились ниже лопаток. И лишь голос остался прежним — грубым, низким с хрипотцой. — Прости меня, чиби, — прошептал Дазай, носом уткнувшись в рыжую макушку. Чуя шикнул, но выбраться из чересчур крепких объятий не смог — Дазай не позволил. — Отвали и дай воды. Дазай послушно разомкнул замок — выпустил из рук дрожащего напарника, быстро сбегал на кухню и вернулся в спальню. Когда глаза зацепились за оранжевую ёмкость, забыл, как дышать. На адреналине подлетел к кровати и со всей дури ударил по рукам Чуи. Ёмкость упала под ноги, таблетки глухо рассыпались по полу. — Ты что творишь, скотина? — Суицид не выход! Чуя похлопал глазами. — Ты чо ёбнулся? Какой ещё суицид? Дазай прищурился, подобрав упаковку, присмотрелся к названию. Обезболивающие. — Я… Чуя цокнул. — Вытащи из тумбочки новую пачку. И приберись тут. Пока напарник разбирался с таблетками, Дазай уселся на пол и спиной облокотился о стену под окном. Чуя выглядит странно — непривычно. Он уже не он — она, и говорить о напарнике от мужского лица язык не поворачивается. — Не смей сравнивать меня с собой, придурок суицидальный. Меня не сломать какой-то там способности. — Но ты… Ты кричал… Чуя закатил глаза, сильнее укутался в одеяло. Знобит? Нет, вроде. Когда обнимал, тело не горело. — Мне было больно, кретин. — Больно? — Ты хоть знаешь, как женщины страдают? В жизни бы не поверил. Дазай непонимающе уставился на Чую. Что-то он ничего не понимает. Причём тут боль и женщины? — А что болело? — Грудь, живот, поясница. В паху тянуло, резало, кололо, и нога правая — сначала болела, как при судорогах, а потом перестал её чувствовать. Дазая осенило. — У тебя… то самое? Чуя усмехнулся или всё же усмехнулась? — Называй вещи своими именами. Да-да, то самое. Я бы не стал три месяца отсиживаться дома без веской причины. Дазай поймал диссонанс, нехилый такой. То есть, перевоплощение в женщину не веская причина? Разве Чуя не должен быть в ярости — кричать, избивать, упрекать за испорченную жизнь? Почему он так спокоен, ой — она? — Теперь и жить можно, — с облегчением выдохнул напарник и отбросил одеяло. Дазай кинул взгляд на часы — четыре ноль пять утра. С приёма таблеток прошло чуть больше получаса. — Боль ушла? — Притупилась. — Понятно. — Кстати, ты чего припёрся? — Пришёл извиниться, но как-то не заладилось. Сначала дверь, потом ты без сознания и в конце неожиданный поворот. Я думал, у тебя стресс, депрессия там, думал ты будешь страдать… плакать, — заикаясь выдавил Дазай, с опаской поглядывая на Чую, что сидит на краю кровати спиной к нему и разминает затёкшую шею, вдруг прилетит увесистый с ноги. — Страдать — без понятия, как это делается, плакать — да, много плакал, — качнул, блять, качнула(!) он-она шевелюрой — роскошной и длинной. — Гормоны шалят, я тут сиськами обзавёлся, если ты не заметил. — Их сложно не заметить… — пробубнил Дазай, поднимаясь на ноги. Периферия уловила стремительное движение. Дазай едва успел увернуться. Разъярённая и прекрасная, Чуя надвигается грациозно, ступает мягко, не отводя взгляда с беззащитной жертвы. Дазай готов отправиться в мир иной, если смерть заберёт её руками, но не сегодня, и не в ближайшее время. — Чуя стой! Я просто!.. Они такие большие, что глаза… Чуя, прости!!! Удар в лицо Дазай заблокировал, а вот мощного в корпус не ожидал. Чуя щекой коснулась скулы, согнувшегося от боли напарника, и прошептала почти томно: — Не думай, что в моём арсенале только приёмы каратэ, швабра. Усмехнувшись, Чуя отпрянула. Дазай потёр ушиб, что вскоре превратится в гематому. — В общем, ты задолжал мне, маньяк сисек. С тебя новый гардероб. К утру, чтобы шмотки лежали на кровати. Мне к Огаю надо. И да, никаких каблуков и юбок. Дазай подавился воздухом, округлил глаза в неподдельном удивлении. — Ты собралась… кхм… собрался в офис? В таком виде? — Ну, да, — невозмутимо ответил, мать моя Коё, отец паршивый — Огай, ответила(!!) Чуя и, не обращая внимание на присутствие Дазая, ладонями обхватила груди. — А ты думал, что наличие сисек и отсутствие яиц усадят мою задницу на диван и запрут в квартире навечно? Дазай сглотнул. Чуя намеренно крутит-вертит ими — верх-вниз, верх-вниз, сначала обеими, или как там правильно выражаться, а после по одной в том же ритме и по той же схеме? Или пытается взвесить? В штанах стало как-то тесно, ещё немного и достигнет планки — невыносимо. — Тяжеловаты, — с досадой в голосе констатировал, ссу-у-ука, констатировала(!!!) Чуя, слегка сжимая умопомрачительность сквозь тонкую ткань. — Придётся поднатужиться, а то скорость снизится. Тренировки будут жёсткими. Акутагаве хана. Он единственный, кто может продержаться против Чуи минуту и при этом не скопытиться. — Надеялся, — вздохнул Дазай, радуясь тому, что Чуя оставила в покое свою грудь. — Обломись. Чуя не без удовольствия подтянулась. Дазай с полным ртом слюней затаил дыхание. Футболка заскользила по коже, открывая обзор на бёдра, под которыми… боксёрки блять! — Про шмотки не забудь, — напомнила Чуя и потопала в направлении ванной. — Помилуй, ночь на дворе! Где я по-твоему… — Твои проблемы. Не будет шмотья, отрежу нахрен всё, что ниже пояса. Не одному же мне без яиц ходить. На такой невесёлой ноте, на первый и непрофессиональный взгляд, закончился разговор напарников. Сказать, что Дазай расстроился — ничуть. Напротив — воспылал. Чуя есть Чуя. Ни депрессии, ни желания сдохнуть. Великолепна, и неважно какое начало принимать во внимание. Он обновит гардероб, причём — с превеликим удовольствием. Деньги есть, и не малые, обобрал мафию на совесть. Купит всё, что посчитает нужным — от нижнего белья до сексопильных чулок и модных туфель на шпильках. Если бы он только знал, чем обернётся шоппинг, сдох бы много раньше. Но об этом позже. Звонок знакомой начался с проклятий, но стоило упомянуть, что одной тряпкой бутик не отделается, как тут же получил: через тридцать минут откроемся. Дазай расплылся в улыбке, собравшись, оставил на кровати записку, куда и зачем смылся. Дорога заняла около сорока минут. Встретили его радушно, провели в роскошь и за закрытыми дверями предложили кофе. Отказываться от бодрящей чашки Дазай не стал. Разговоры ни о чём расслабили. Вкус у хозяйки бутика отменный, если что — доверится ей. Выбирать женские вещи Дазаю ой как понравилось. С улыбкой на лице рассматривал товар, представляя Чую то в том, то в этом. Хозяйка замучилась. Справляться с капризным клиентом, упаковывать в коробки ворох шмоток — задача не из простых. Сами посудите. Шесть комплектов нижнего белья, семь костюмов, восемь водолазок, пять пар обуви и десять пар чулок, и это не считая всяких безделушек. Довольный и до жути счастливый, Дазай попрощался с хозяйкой и впархнул в такси уже на рассвете. Сердце с тормозов слетело. По правде сказать, Чуя ему нравился. С первой встречи въелся в душу и ни на миг не отпускал. Дазай не мог признаться, ведь не знал, как отреагирует напарник. Боялся, что оттолкнёт, изобьёт и запретит приближаться. Но, начиная с сегодня, никто и ничто не помешает ему добиться Чуи! По возвращении, Дазай оставил покупки на диване и заглянул в спальню. Милашка-очаровашка спит. Полный решимости сделать утро незабываем, направился на кухню. Его солнце скоро проснётся, потому неплохо бы приготовить завтрак. И всё бы ничего, но Дазай так увлёкся повышением скилла в кулинарии, что потерял счёт времени. Чуя вылетела из комнаты под аккомпанемент отборного мата и проклятий в адрес косяка, об который приложила мизинец. На ходу сбрасывая футболку, в боксёрках забежала в ванную. Дазай, как стоял с лопаткой в руках посреди гостиной, так и стоит. И минуты не прошло, как ураган почти сбил его с ног. Кажется, её нисколько не смущает, что вместо плоскости, теперь выпуклости да округлости. А вот Дазая очень даже смущает, хотя скорее — возбуждает. Ох, ты ж блять… — Чо за хрень? На кой чёрт мне водолазки? Бля-я-я… Ещё и юбки. Дазай не дёргается, вернее — не может, ноги срослись в ламинатом. Господи, Чуя, прикройся — молит здравый смысл, а всё что ниже пояса рычит — не смей!!! — Ты серьёзно? Чулки, шпильки и стринги? Ладно, времени в обрез. Не поможешь? Дазай отмер. — Я-я? — Ты видишь здесь ещё кого-то? — Д-да… Н-нет. Чёрт, я помогу. Вот только Дазай не понял, с чем именно помочь. Чуя улыбнулась. Руки потянулись к трусикам. Дазай опешил. — Д-думаю, ты сама справишься. Дазая, как ветром сдуло. Чуя хмыкнул. Подумаешь, стринги да чулки. Он и не такие прелести снимал с прекрасных дам. Ох, как ему хочется растаять в жарких объятьях красоток, губами коснуться бархатной кожи, утонуть в нежности, задохнуться на пике и целовать, пока губы не опухнут, пока не попросят остановиться. Но — развлечения потом. Нужно встретиться с Огаем и обговорить дальнейшие действия. Всё-таки жизнь его кардинально изменилась. С учётом некоторых особенностей женского организма, придётся пахать без выходных, а раз в месяц на дня три-четыре брать отгул. Тем временем Дазай усиленно старался не подглядывать, но потерпел сокрушительное поражение. Вот она щёлкнула застёжкой бюстгальтера и принялась за чулки. О Боги… За что Чуя пытает его? Зачем же так сексуально-то? Обязательно ставить ножку на низкий столик и скользить шёлком, или из чего они там сделаны, по мраморной коже? Дазай упустил момент, когда зазноба встала на каблуки, лишь увидел итог: черная водолазка, белая юбка по колено, белый пиджак с рукавом в три-четверти и в завершении роскошная сумка от Louis Vuitton. Волосы собрала в пучок, выпустив на волю несколько прядей. — Заканчивай и выметайся. Дазай моргнул, пусть заторможенно, но понял смысл слов. Нет уж, милая, не выйдет. — Я с тобой. — С чего бы? — Ты не забыла, что по некоторым причинам, я тусуюсь в мафии? — Не говори со мной, как с девкой. — Привыкай, теперь к тебе никто не сможет обращаться на — он. Чуя цокнула. Дазай усмехнулся. Накинув на плечи плащ, удивлённо посмотрел сперва на шляпу, что висит в гардеробной, после на Чую. — А где плащ, шляпа и перчатки? Про чокер Дазай не стал упоминать. Водолазкам чёрная лента без надобности. — Заглохни. Может, со вкусом у меня беда, но даже я вижу, что это перебор.***
Когда Чуя появилась в стенах родного здания, мафия попадала. Буквально. Даже Огай не смог скрыть ни удивления, ни восхищения. Мало того, что Чуе плевать, девка она или мужик, так ещё и оделась по последнему писку моды, выделив самые выдающие части тела — грудь, талия, бёдра и ножки. — Мда… Ты и раньше слыл красавчиком, но теперь… Огай страдальчески вздохнул. Такого он не ожидал, зато ожидал Дазай. Он намеренно купил тряпки, которые смогут подчеркнуть достоинства Чуи, и не прогадал. Огай в ужасе. — Не стоит драматизировать. Я всё ещё Накахара Чуя, исполнитель и носитель сильнейшей способности. К слову, сила под контролем. — Да неужели? Про способность знаю, вижу, что гормоны пришли в норму, но Чуя, ты себя в зеркале видела? Дазай подавил смешок. Кажется, Чуя и правда не понимает, вернее — не видит. Догадки есть. Когда был им, не жаловал ни блондинок, ни рыжих. Типаж Чуи — брюнетки с почти чёрными глазами, на худой конец — с серыми. Он выбирал женщин интересных, весёлых и бесстрашных, и как-то не волновало его осиная талия у избранницы или нет. Он наслаждался разговорами, а не созерцанием выпирающих частей. Даже в этом Чуя выделялся. Обычно, хотят девушек с модельной внешностью, Чуя же искал родственную душу. И ведь нашёл. Но, увы, жизнь несправедлива. — Видел. Ничего особенного. — Дазай, она серьёзно? — Огай ошарашенно посмотрел на бывшего ученика. Дазай пожал плечами. — Есть мыслишки, доверитесь мне? — Сколько? Ловушка захлопнулась. Этого Дазай и добивался. Теперь у Чуи и Огая нет выбора. — Три месяца. — Два или я сам займусь ею. — Даже не думайте. По выражению лица Чуи видно — не въезжает. — Чуя, у тебя два месяца на восстановление и привыкания к женскому облику. — Но мне не!.. Огай прервал тираду на полуслове, лишь подняв ладонь. — Это приказ. Дазай будет тебе и нянькой, и кухаркой, и грушей для битья. После, восстановим досье и проведём церемонию усынов… кхм… удочерения. Свободны. Когда дверь за головной болью закрылась, Коё вышла из засады. — Чуя просто красавица. — То-то и оно. Будь Чуя страшной или обычной проблем бы не возникло. Думаешь, правительственных ублюдков остановит взрывной характер или Порча? Способность подавляют сыворотками, взрывной нрав усмиряют цепями, плетью и наркотиками. Огай тяжело вздохнул, устало откинулся на спинку кресла. — Дазай не заслуживает её. — Дазай — гений, и гарантия её безопасности. Тебе ли не знать, сколько компромата он нарыл, пока был в мафии. Даже Танеда под колпаком, и поверь, Дазай не будет считаться с трупами, если посмеют позариться на то, что ему дорого. Чуя его слабость, но она же и сила. Так что — да, я уверен, и — нет, он не заслуживает её. Но даже так, я лучше отдам Чую ему, чем… Огай не договорил, но Коё не нужно объяснять — знает, и больше, чем хотелось бы.***
Два месяца пролетели незаметно. Дазай смог усмирить дикий нрав любимой, смог доходчиво объяснить, чего так боится Огай и почему, невзирая на обоюдную неприязнь, согласился на сделку с предателем. Чуя уступила, не забыв подчеркнуть, что идёт на жертвы только ради босса. Пусть так, Дазаю всё равно. Он получил то, о чём мечтать не смел — Накахару Чую — бывшего напарника — ныне жену. Её сердце, душа и тело принадлежат второй половине Двойного Чёрного, и пусть только попробуют не так посмотреть, оскалиться или вякнуть — ручной пёс разорвёт раньше, чем успеют моргнуть. Дазай Осаму — глава Исполнительного Комитета Портовой Мафии, Накахара Чуя (фамилию, негодяйка такая, менять наотрез отказалась) — приёмная дочь Огая, сотрудница ВДА под покровительством Фукудзавы, Танеды и Анго. — Чу-у-уя, я так устал. — И не пошёл топиться? Странно. Ты случаем не болен, желательно — смертельно? — Жестокая. Огай с меня три шкуры сдирает. — Мало тебе. — Чиби… И… то, о чём Дазай забыл упомянуть:Никогда, слышите, никогда не дарите рукопашнику туфли на шпильках!!!