Необходимость

      — Дальше направо, Галахад, — знакомый до боли в зубах, — подъемы в три часа ночи с томными завываниями об очередных ошибках в отчете никому никогда не нравятся, — голос в динамике, звучал непривычно далеко и скрипуче.       — Вы бы не запускали простуду, Мерлин, — Эггзи послушно повернула вбок, ведь каждый агент Кингсмен знает, что координатор, — глумливый чёрт, иронично усмехающийся в кружку, когда приходиться вести агента сквозь африканские дождливые джунгли, в которые сам его и отправил, выслушивая пожелания, куда ему следует направиться, с кем, и как надолго, — никогда не ошибается, всегда знает всё необходимое, и нередко является глазами и ушами самого агента. Это Эггзи выучила ещё в первый же день тренировок, впитала вместе с законом о неприкасаемости вещей Мерлина, — иначе следующим агентом на миссии в Аргентине будешь именно ты, — и не забывала никогда, оставив на уровне рефлексов.       — С вами вылечишься, как же... Налево. Там двое последних.       Эггзи вздохнула, замедляя шаг. Темные металлические коридоры бункера никак не воодушевляли её на подвиги, как и хлюпающая под ногами вода, в почти полном полумраке казавшееся смолянисто-черной, и сливающаяся с полом, от соприкосновения с которым, по длинному лабиринту разносилось гулкое эхо, заставляющее ступать мягче, незаметнее, и не поддаваться панике, тонкими холодными руками обнимающей со спины.       Датчик движения неприятно скрипнул вывернутыми наизнанку проводами и микросхемами.       Сеть подземных, прекрасно охраняемых и совершенно темных, — не считая редких участков, где на стенах покрывались пылью круглые светильники с люминесцентными, дающими голубой холодный свет лампочками, — тоннелей, официально была наказанием Эггзи за рискованную самодеятельность. В прошлый раз под шипение и проклятия координатора, едва не сорвавшего голос, Эггзи с горящими глазами, — какая возможность, Мерлин! — пролезла в номер наркобарона по дереву, — несмотря на строгий приказ просто следить, — почти сорвалась, и совершенно непрофессионально вырубив его светильником, едва не провалила миссию. Хотя на самом деле Эггзи подозревала, что это наказание, за совершенное ею, — ничего не соображающей от усталости, стоит заметить, — зверское похищение и надругательство над любимой кружкой Мерлина, — а она всего лишь перепутала свой и его кофе, — чем заслужила пятнадцатиминутную лекцию на тему личного пространства, и, по видимому, этот самый металлический лабиринт, в котором она была полностью зависима от Мерлина и играла роль тихого выполняющего.       — Можете возвращаться, Галахад, дальше разберутся без вас. Отряд я уже выслал, — совсем на грани слышимости раздался усталый голос Мерлина, и через секунду связь прервалась с коротким, явно неправильным, противным писком.       — Эм, М-мерлин?.. Мерлин! — Эггзи застучала пальцами по оправе очков, затем сняла их и с силой потрясла, но динамик упрямо молчал, а паника резво захлестнула её, на манер небольшого цунами, словно только и ждала момента, притаившись за плечами, вонзила острые зубки под ухом и громко захихикала, заглушая даже учащенное до предела сердцебиение; испуганно прикушенная губа разлилась во рту привкусом металла и соли. Тишина оглушающе ударила по выбивающим нестройную дробь вискам, прокатившись эхом и затерявшись среди коридоров.       — Какого черта?!.. — Эггзи глубоко вдохнула, хрипло, с трудом, разделяя один вдох на несколько прерывающихся коротких, и обхватила себя дрожащими руками за плечи, сжав до боли, пытаясь хоть так прояснить сознание. Путеводная нить, с пятнадцатью запасными планами, всевидящими глазами и точной уверенностью в каждом принятом решении, — оборвалась, не оставив подсказок, забрав всё с собой; голос в голове, который словно паук, знал каждую натянутую сеткой леску, наблюдал с полной сосредоточенностью, направлял в топографически опасном пространстве — пропал, непонятно из-за чего, и неясно когда обещал вернуться. Если вернуться вообще.       Анвин закрыла покрасневшие от непролитых слез глаза руками, вздрагивая и чувствуя, что не справляется. Личный и самый надежный ангел-хранитель, каждого рыцаря Кингсмен, оставил её в бесконечном лабиринте коридоров, — с желанием только снова услышать его голос, — блуждать по которым можно не просто час или день, а с легкостью заблудившись, или свернув не в то из десятков ответвлений, остаться здесь на неделю. И не факт что найти выход. В голову не приходило не одной идеи, — бесполезная пустая коробка, — ни единой мысли по поводу выбора направления или способа связи с координатором, — Эггзи чувствовала себя потерявшимся в темноте шкафа слепым котенком. В очень длинной, пустой и без единого ориентира темноте шкафа.       Эггзи сухо всхлипнула и тут же одернула себя, — она же агент, её и не такому учили, — и медленно ступая, двинулась по коридору, из которого только что пришла, моля наперебой и Бога и более действенного местного волшебника, которому просто невозможно не доверять, — а в эту минуту довериться хотелось как никогда остро, — о том, чтобы направление было правильным.       Тонкий, но довольно мощный фонарик играл двоякую роль: вроде и всё что под ногами видно, — а вроде и привыкшие к свету глаза совершенно не различают окружающего мрака, заставляя слепо щуриться, и опираться рукой на ближайшую стену, в поисках хоть каких-то тактильный ощущений, без которых паника возьмет верх над испуганным сознанием, и приведет с собой ещё и чувство полной потери в пространстве.       Желание услышать вместо гулкой тишины, застревающей в ушах и горле, очередную остроту, — приравнивалось только к желанию посвятить Мерлину ещё и следующую молитву, как существу нечеловеческого происхождения, направляющего заблудших рыцарей в каждой миссии подобной этой, всевидящего и всезнающего, окруженного вуалью спокойствия и уверенности, всегда приходящего на помощь, на фоне которого даже Бэтмен кажется чайником-любителем.       — Хорошо, что вы не можете поседеть и облысеть заново. Плохо, что не можете рвать на себе волосы... Господи, Мерлин, давайте скорее... Эггзи неожиданно, ударом под дых, и без предупреждения ощутила себя совершенно бесполезной и полностью зависимой, брошенной, заблудившейся, потерянной, слепой, загнанной в клетку, — хотя прошло всего двадцать минут, — и чувство отчаяния с такой силой захлестнуло её, что Эггзи судорожно втянула носом воздух, утыкаясь лбом в холодную стену рядом с очередным разветвлением, и осознавая, что совершенно не помнит куда дальше, и большего сделать неспособна, сползла на пол, пытаясь надышаться; луч фонаря резко перестал выхватывать из мрака хоть что-то, и тени закружись в бешеной карусели вокруг неё, потянув одновременно все старые, надежно спрятанные страхи из памяти, захлестнув...       — ...лахад! Эггзи, мать твою! — привычный, панически каркающий и матерящий весь свет хриплый голос, выводящий из всех неприятностей, — раздался резко, почти как галлюцинация, но так желанно, заставив встряхнуться, едва не разреветься от облегчения, и забормотать проклятья и пожелания хорошего дня и координатору, и всему Кингсмен, и проклятому лабиринту, и хреновому обмундированию с бесполезным фонариком.       — ...годившемуся только на то, чтобы засунуть его в задницу Чарли Хескету! Мерлин... Мерлин, как я рада вас снова слышать... Что случилось?       — Заглушка связи. Похоже с поверхности... И на прошлом разветвлении вам следовало свернуть направо, агент Галахад... — в динамике раздался привычный шорох бумаги, от которого на глаза Эггзи наползли слезы, и она тихо всхлипнула, сворачивая.       — Проклятье, Эггзи, право с другой стороны!