***
— Ты просто так ушел? — спросил Уэйд, откусывая бургер, болтая ногами над пропастью в тысячу метров. Мне было необходимо прогуляться, тем более я не выходил на патруль достаточно долго. Отписавшись Мэй, что у меня все «хорошо», я набрал номер Уэйда, который, кажется, знал наизусть. Мы договорились встретиться, собственно, сейчас и патрулировали город, заскочив перед этим, как по традиции, в Макдоналс. — Ушел, — ответил я, пожав плечами. — Почему бы вам просто не поговорить? Ладно ты, но Старк! Будь я на его месте, сейчас бы искал тебя, — возмущенно говорил Уэйд, — кажется, пора ему снова объяснить что да как, — это он уже, скорее всего, сказал для себя. — Может, он и ищет. Только не надо ему больше синяки ставить, пожалуйста, — попросил я его. — Серьезно, чувак, — он толкнул меня в плечо, — хотел бы — нашел! Он вычислил, что ты — Человек-Паук. Уверен, в этом, — он обвел пальцем мой костюм, — датчиков слежения больше, чем у федералов по городу! — Может и так, Уэйд, но я просто устал. От постоянной недоговоренности, от всего. Я каждый раз решал проблему сам, рассказывал ему о нашей связи, начинал эту бурду, а он… То ли он, то ли я — мы все запутали. И этот поцелуй, и его гнев. С чего бы ему злиться на меня, черт возьми? — возмутился я. — Пит, я уверен, он не хотел целовать эту… Шпроттс, или как ее?.. — я улыбнулся новой кличке мисс Поттс, и уже знал, как буду ее называть ближайшие года четыре, — Старк не тот человек, который бросал бы слова на ветер. Если он сказал, что любит, значит любит. Вы просто не определились со статусом своих отношений, вам нужно поговорить и всего-то! — То ты собирался бить ему лицо, то защищаешь. Тебя не поймешь, — усмехнулся я. — Я пытаюсь сделать хоть твою жизнь лучше. В любом случае, только позвони, и я убью Старка, — сказал он, поднимаясь с вершины небоскреба, — прокатишь?***
Вернувшись на базу ближе к четырем часам утра, в сопровождении Уэйда, я зашел в здание. Лучи встающего солнца пробирались в самые потаенные уголки строения, освещая все жизнью. Хотелось встать под них и искупаться в свете лучей счастья, если бы на душе так отчаянно не скребли кошки. А ведь все могло быть по-другому. Могло, но не было. Чтобы понять то, что чувствовал я, нужно было любить. Вы когда-нибудь любили так, что ночью не могли заснуть из-за мыслей об этом человеке? Он становится всем. Гребанный Старк стал всем. Цепляться за каждое слово уже входит в привычку, а «последняя сигарета» облегчает боль. Вы когда-нибудь любили до боли в сердце, когда становится трудно дышать? Дни превращаются в года, а каждая секунда — очередная рана. Вы когда-нибудь любили так? Любовь — это высшее чувство, но иногда слишком тяжелое. Вы когда-нибудь любили? Потому что я — да. Люблю. И буду любить, хоть умри, ничего не поделаешь. Сейчас казалось, что просто мы - чужие люди, которые случайно прошли вместе какой-то отрезок пути, так и не поняв друг друга. Две звезды, похожие, но им не суждено встретится. Удивительно, но события прошлых дней научили меня тому, что можно продолжать любить человека. Великой, вселенской любовью, но не хотеть его видеть, говорить, чувствовать, и это было воистину странно. Порой тебе просто необходимо принять то, что некоторые люди могут быть толькo в твоем сердце, не в твоей жизни. Но так хотелось Старка всего и сейчас. Да Боже, почему же если люди любят друг друга, они не могут быть вместе? Столько усложнений и противоречий! «Когда ты любишь» — странное словосочетание, непонятное. Что такое есть любовь в принципе? Когда любишь человека, ты любишь егo любогo. Когда он злится и ругается. Когда полуживой от усталости приползает домой после встреч и совещаний, сделок и спасения мира. Когда он простуженный, с заложенным носом и воспалённым горлом отбивается от попыток уложить егo в постель и напоить горячим молоком с медом. Когда он весь день самозабвеннo напевает какой-нибудь дурацкий хит, страшнo при этом фальшивя. Когда «меня все бесит», «Капитан-Сосулька», «я сам разберусь», «Карапуз» и «господи, Паучок, куда ты снова полез?!». Когда он опаздывает, торопится, дергается, раздражается пo пустякам, жует на ходу, смеется там, гдe совсем нe смешнo, язвит, хвастается, дуется, нe высыпается, нудит, боится идти к врачу, лезет с чрезмерной заботой, травит вечно пошлыe шутки. И это все я заметил только тогда, когда просто общался со Старком. Ты любишь егo от макушки дo пяток с обгоревшими на солнцe плечами, содранными коленями, шершавой бородкой, воспаленными от бессонной ночи, проведеной в лаборатории, глазами, шрамом от реактора. Со всеми причудами, капризами, амбициями, симпатиями-антипатиями, депрессиями, страхами, слабостями, болезнями, глупостями, умностями. Страннoe этo чувствo — любовь. Будтo она подсвечивает любимогo человека каким-тo неоновым нездешним светом, в котором всe кажется бесконечнo дорогим и родным. Лучи озорливого солнца напомнили мне тот момент, когда мы сидели на крыше. Закат, а я смотрел на Старка, и знаете, что? Вы когдa-нибудь видели кариe глазa нa солнцe? Нет? Этo нe всегдa заметнo с самогo началa, нo потом вы поймётe, чтo их большe нельзя описать словом «кариe». Они становятся лучиками текучегo золотa, очерчивающими солнечнoe затмениe. В карих глазах нет ничегo скучногo, дажe когдa наступают болee поздниe часы: они сами становятся закатом. И какой ошибкой было идти именно сюда, сейчас, потому что на кухне происходил явно интересный разговор. — Старк, одумайся! Ты пацану еще больнее сделаешь, — яро утверждал Стив. — Я не тот, кто ему нужен, — устало произнес Старк. — Да ты! Ты, жестянная кастрюля! — взвизгнула Романофф, — черт возьми, вы — соулмейты! — И что с того, Нат? Были случаи, когда люди жили не со своими соулмейтами, и ничего, — все же не сдавался Тони. — Да это же ад, а не жизнь, Тони! — сказала уже Ванда. Они там консилиум собрали? — Сначала признаешься в любви, а теперь собираешься нагло врать, что не любишь, — утвердил Беннер, — это… Нечестно как-то. — Тебе ли судить о чести, Брюс? — буркнул Старк. — Тони, ты не понимаешь. Это убьет его морально. Спроси у Пятницы, что бывает с теми, кто отказался от соулмейтства? — произнесла Нат, пытаясь делать голос максимально спокойным. — Вы просто не понимаете… Я же для его блага это делаю! Думаете, мне легко это сделать? Сказать, что он мне не нужен, что не люблю его? — не выдержал Старк, срываясь на крик. Ноги подкосились, и насколько возможно я вжался в стену, сползая по ней, прикрывая рот рукой. — Так не делай! — вступился Клинт, — зачем страдать, если можно решить все по-нормальному? Ты и пацану больно сделаешь, и сам страдать будешь! Ты не видел, как он на тебя смотрит? Тони, да он тебя боготворит! Любит, черт возьми! А тебе зачем разбрасываться словами о любви, а затем забирать их назад? — Тони, парень сломается, — подхватил его Стив, — не играй с ним в кошки-мышки. Поставьте точку в ваших отношениях. — Хорошо, я так и сделаю, — согласился преспокойно Старк. — Я рад, что ты одумался, — сказал Брюс. — Надо сказать, что мы не можем быть вместе, — прозвучало задумчиво от Старка. — Тони! — угрожающе начала Ванда, — Хватит дурить. Я покажу тебе, — и, судя по звукам, Ванда что-то делала со своей магией, ведь из дверного проема едва видно поблескивал свет красной магии. С минуты затишья, и сразу раздался сердитый голос Старка: — Ни за что! — Видишь! А Питер попытается тебя забыть, я же его знаю, — не менее громко выкрикнула Ванда, — хватит искать обходные пути, хватит! Прими то, что вы — пара, прими это, черт возьми, попроси его стать парой и живи себе счастливо, Тони! Почему ты любишь все усложнять?! В любом случае, Паркер найдет себе кого-нибудь, и заживет с ним припеваючи, — ее голос перешел на шипение, — или… Или Уэйд подойдет? — раздался треск стекла, и, кажется, лопнул стакан с виски, потому что запах спиртного моментально окутал помещение. Сил выносить это больше не было, так что, я пошел к себе в комнату, опираясь о стенки, чтобы подкашивающиеся ноги не дали мне упасть. Я плакал, но, казалось бы, отчего? Хорошо. Тони Старк хотел меня бросить. Или хочет? Искренне не понимаю зачем. Уходит от проблем и разговора? Смысл? Закрыв дверь своей комнаты, я осел на пол и закрыл глаза. Почему все так чертовски сложно?