Не делай мне больно

На самом деле, культурным мероприятием это не назовешь. Никак, ну вообще никак, потому что Мстители нажрались, как не Мстители. Я бы удивился, если бы такое мероприятие с настолько огромным количеством алкоголя было бы спланировано спонтанно, и явно видно, что все готовились задолго до событий этого дня. База выглядела совершенно так же, по-домашнему. Уютно. Сразу ощущаешь себя дома, спокойно и счастливо. Думаешь, что это и есть твой дом. Ничего ровным счетом не изменилось, стены были такими же теплыми и родными, а веселый шум и крик родных мне людей казался лучше всякого лекарства от разбитого сердца. Я размеренно шел по базе, жадно рассматривая каждый уголок ее мест, вспоминая самые теплые моменты, проведенные тут. Старк шагал со мной в ногу, его рука мягко покоилась на моей пояснице, и он все ближе прижимал меня к себе, будто я и вовсе исчезну прямо сейчас. Перед входом Пятница мягко поприветствовала меня, даже сказала, что скучала, и в фразе ИИ, как мне показалось, присутствовала доля радости. Откуда-то сверху доносились радостные голоса, крики и музыка. Видимо, сейчас веселящихся там людей не заботило ничего. Вроде, я должен чувствовать вселенскую боль от этой ситуации, от этих бомб, Мэй, опасности за мир и прочего. Должен, но сейчас мне было так хорошо, что ничего не заботило. Я уже и забыл как это — жить без боли, которая поглощает тебя изнутри, без боли, к которой ты привык. Мы растим ее, она является неотъемлемой частью нас, мы о ней заботимся, и в какой-то момент она прирастает к нам так, что отлепить можно только с душой или со своей жизнью. Мы заботимся о ней и настолько привыкаем, что нам кажется, что ее нет совсем. Что боль — это что-то обыденное, то, что было с нами всегда, а когда она проходит, ты чувствуешь себя пустым, но в хорошем смысле. Внутри пусто, и эту пустоту можно заполнить чем тебе угодно. Боль ушла, и осталась пустота, а на её место приходит любовь, дружба, или еще какие-нибудь эмоции, которые в миллиарды раз лучше, чем эта надоедливая боль. Когда мы с Тони поднимались на лифте, неожиданно для меня и, мне кажется, даже для него, Старк прижался ко мне ближе, мягко уткнувшись в шею, тихо сопя. — Тони… Ты в порядке? — мягко спросил я, приобнимая его за плечи в ответ. — Я так скучал по твоему запаху, — прошептал он и начал мягко прокладывать дорожку из поцелуев по моей шее. Пьянящий запах одеколона, кажется, усилился в два раза и заполнил собой весь лифт, каждый его трепетно-нежный поцелуй приносил ряд мурашек, которые разбегались по всему телу, и жар на месте, где кожи коснулись сухие и шершавые губы. Кажется, что даже под шрамами от прошлых кровотечений прошли маленькие вибрации, и я просто размок под Старком. Лифт ехал мучительно долго, кажется, не без вмешательства Старка. Он становился все настырнее, как и его поцелуи, движение, горячее дыхание около шеи, и к тому же подключившиеся руки, ловко обхватывающие мою талию, прижимая как можно ближе к себе. — Скучал… Идиот… Я просто идиот… Как же ты мне необходим, — шептал он как в бреду, целуя все четче и настырнее, с нажимом, всасывая участки кожи на шее, кусая и тут же зализывая, будто моля о прощении, а все, что я мог сделать сейчас, это распасться пред ним, растечься лужицей, и если бы не руки Старка, то я бы уже свалился в своих розовых слюнях. Краем еще ясного сознания я понимал, что лифт будет ехать не бесконечно, и попытался отпрянуть от Старка, на что он еще больше вжал меня в эту проклятую стенку. Как будто боялся, что сейчас я исчезну, целовал так жадно, так требующе. Едва лишь стенки лифта разъехались в разные стороны, и раздался писк, оповещающий нас о прибытии на этаж, Тони пулей отлетел почти в другой конец лифта, и как знал, потому что прямо перед дверями стоял полушатающийся Капитан с легкой улыбкой и затуманенным взглядом. — Кэп, дружище, где же твоя конституция? Ты совсем в хлам, — радостно произнес Старк, похлопывая его по плечу. Вот же старый развратник, ведет себя так, будто ничего и не было пару минут назад. — Питер! — проигнорировав высказывание Тони, радостно воскликнул Стив, — как я рад, что с тобой все хорошо, а я говорил этому дебилу, что раньше надо было сделать это! — гордо сказал он, вскинув подбородок. — Стив, пора изолировать тебя от Клинта, он плохо на тебя влияет, — невзначай произнес Тони. — Спасибо, Капитан, я тоже рад вас видеть, Тони просто упертый баран, — тихо хихикнул я в кулачок, исподтишка глядя на Тони, который открыл рот в изумлении. — Я, между прочим, тут самый умный, а вот за барана ты поплатишься, ребенок! — обиженно взвизгнул Тони и гордо пошагал к месту, откуда доносились крики радости, веселый смех. — Мистер Роджерс, вы дойдете сами до комнаты? — любезно поинтересовался я, у шатающегося Стива. — Конечно, ты за меня не беспокойся, вон там тебя ждут! — и он тихо хмыкнул на ревниво выглядывающего Тони из-за угла, — все-все Старк, ухожу! — громче крикнул Стив, поднимая руки в защитном жесте и скрываясь за дверьми закрывающегося лифта. — Ревнуешь? — игриво спросил я у Тони, который уже стоял, опираясь об угол. — Ничуть, ребенок, просто ты меня бесишь, — ласково произнес он и чмокнул меня в нос, — пошли.

***

Я был прав. Мстители нажрались довольно сильно. Все меня поцеловали, расспросили о здоровье, что и как, выпытали все мои недавние проблемы, и посочувствовали о том, какой же Старк, блять, козел. Сам этот козел, пока я был в обилии женской заботы и любви, благополучно расположился с Клинтом, и мило беседовал за бутылкой хорошего коньяка. Я не удивлен. Ванда поведала мне обо всем, что происходило за то время, пока мы с Тони были мертвы. Она отвела меня на отдельный диванчик подальше от всей этой суеты и пьяных криков. Мы расположились на балкончике, пить не хотелось вовсе, и поэтому Ванда налила мне ромашкового чая. — Соулмейтство, вообще, штука странная, — начала она, — мне всегда было интересно, как это происходит. Ваша химия со Старком — это нечто особенное, понимаешь? Нечто… странное. Вас необъяснимо тянет друг к другу, и что бы не случилось, в конечном итоге вы оказываетесь вместе, — она сделала паузу в своих словах, засмотревшись на летящую в небе птицу. — Существует такое понятие как «истинные соулмейты». Это истинные пары, происхождение которых остается загадкой для науки. — Это как? — спросил я, сведя брови к переносице. Никогда раньше не слышал о таком, и поэтому, отхлебнув из кружки, стал внимательно слушать последующие объяснения. — «Истинные» — это те, кто принадлежит судьбой друг другу. То есть, у вас чисто теоретически не может быть никого. В конечном итоге вы все равно будете вместе. Всегда. Это потрясающая любовь, потрясающее соединение, пары, союз которых предначертан звездами. Это невероятно романтично, — мечтательно заключила Ванда. — А как узнать, истинные мы или нет? — спросил я у Алой Ведьмы. — Это легко. После интимной связи у вас должны появиться метки, — беззаботно промолвила она, смотря вдаль. Я аж поперхнулся чаем. Да… Заигрывания, все дела, но мы никода не ходили так далеко. И не факт, что мы вообще эти самые «истинные». Вы можете назвать меня трусом, на что я вам отвечу, что это так и есть. Секс… со Старком? Да, я думал, но блять, думал лишь только тогда, когда дрочил, а тут… все материально. Еще бы мне страшно не было. — Но по твоему красному лицу, вижу, что пока ничего не было, — хихикнула Ванда, — ладно, извини что смутила. На самом деле, во время вашей ссоры я уже заподозрила неладное. Когда произошел первый контакт, в виде прикосновения, или поцелуя, у вас активировались некоторые функции, ранее недоступные. Вы стали умирать друг без друга. Это как наркотик. Ты был малоактивен, вообще никакой, а Старк уж и тем более ходил без души. Пятница диагностировала, если можно так назвать ее ехидное замечание, что у него своего рода выгорание. Вы оба не ели, фактически стали оболочками, а сейчас? Посмотри, — она мотнула головой в сторону веселящегося Тони, — он за долгое время впервые такой. И это радует. — Спасибо, Ванда, спасибо за все, — сказал я и обнял ее. Помимо объяснения понятия истинности, Ванда рассказала мне о том, что происходило на базе во время нашего отсутствия (с Тони), рассказала о том, как Нат варила борщ, как Клинт боялся его есть, называя «суп из крови врагов», как Роджерс пытался отучить ругаться матом Клинта, в итоге сам Клинт научил Кэпа матюкаться. И все эти рассказы казались мне такими родными. Такими близкими, такими нежными и очень теплыми. Мне хотелось больше таких моментов, больше жизни. Больше счастья. Когда мы с Вандой окончили нашу беседу и вернулись к другим Мстителям, из «выживших» остался только Клинт с Тони, все еще о чем-то яро спорящие, и Нат, которой, кажется, сейчас было чхать на все, и она пыталась словить радиоволны с Россией. — Питти, а я скучал! — Старк раскинул руки в жесте обнимашек, на что я охотно присел на его колени. — Ты много выпил? — шепотом произнес я около уха Старка. Бородка немного колола. — Относительно немного, мой мальчик. Стакан, наверное. Больше Клинта спаивал. Так у тебя есть какие-то предложения? — все так же шепотом отвечал мне Тони, невесомо касаясь губами моей щеки, полу-целуя, полу-лаская. — Посмотрим. — игриво хихикнул я, обнимая крепче за шею Тони. — По лбу бы тебе дать за такие интриги, паучок, — хохотнул Тони. — Это все потому, что я люблю тебя, — сказал я, заглянув в глаза Старка, и чмокнул легонько в его губы, но от него так легко не отделавшись, пришлось углубить поцелуй. — И я тебя, ребенок.