Не делай мне больно

Как-то раз, Тони, будучи пьяным, кровно клялся таскать меня на руках всю мою сознательную жизнь. Это могло бы быть романтично, если бы прямо сейчас я не тащил полу-лежа, полу-опираясь на стены, тушу самого Старка. Да все потому, что они с Клинтом решили насвинячиться в хлам, а под конец жахнуть конкурс под названием «Кто больше выпьет?», и, думаю, судя по тому, что я тащил Тони в спальню на своих плечах, вы догадались, кто же победил. А я все так же ставил на добросовестность Старка и его печени, но, увы. Не сказать, что мне было тяжело нести Тони в постель, я просто предельно вымотался за это время, и потому был вовсе без сил что-либо делать. Сказать, что я был счастлив на тот момент — не сказать ничего. Я был рад тому, что за столь долгое время я смог вновь вернуться к чувствам. Все говорят: «Уж лучше бы я вообще ничего не чувствовал, чем эта боль». Как странно, да? Когда я был опустошен, то только мечтал об этой боли, потому что быть пустым не так классно, как вы думаете. Быть пустым — это говорить «люблю», но не ощущать любви. Не ощущать привязанности и чувства, что ты — это все еще ты, и контролируешь ситуацию. Мы пытаемся бежать от боли, не желая ее чувствовать, но забываем об ее функции. Боль же приходит не просто так, она учит нас на собственных ошибках, и что если снова сделать так, то последует соответствующее наказание — боль. Ведь это выгорание приравнивается к смерти, но не к той, о которой вы так любезно подумали сейчас. ​​И все это сводится к мысли, что моральная смерть хуже физической, но все же почему-то люди больше боятся умереть физически. Это кажется странным для меня. Ведь умирая физически, переживаешь это первый и последний раз, а морально ты вынужден умирать чуть ли не каждый день, и ведь именно моральная смерть ведет человека к физической. Но снова же, всем плевать на твой внутренний мир, и выходит замкнутый круг. Да что там говорить! Про твой внутренний мир вспомнят лишь тогда, когда тебя обнаружат с порезанными венами в ванной или же увидят твое разбившееся тело, которое летело с девятого этажа. И самое страшное, что это еще не точно. Жаль наблюдать подобное. Окружающие люди пытаются найти или свалить проблему на что-либо, но только не на себя, ведь так сильно хотят казаться правильными, что действительно глупо наяву. Окружающие так же твердят, что ты, как они, никогда не ищешь сперва проблему в себе, при том, что даже не знают как сильно ты себя ненавидишь и что в каждой неудачной ситуации считаешь себя проблемой. Мир так глуп и двуличен, и так сложно быть в нем «собой» или «не таким, как все». Хотя, у каждого своя история и своя правда. И все же, знаете, я был так рад впервые что-то почувствовать! Это была любовь, которая наполняла меня, это были эмоции и чувства, которые переступали грань дозволенного, это было нечто родное и самое близкое. Это был мой дом. В эту ночь Тони крепко прижимал меня к себе, и мне было так невероятно уютно, что казалось, будто я нахожусь в пушистом свитере. Мы сопели в унисон, наслаждаясь лишь только друг другом. Я был счастлив.

***

Под плечом Тони было тепло и невероятно спокойно, так, что уходить не хотелось вовсе, но пришлось, ибо, в отличии от этих алкоголиков, у меня были дела. Скрепя сердце я покинул Старка, такого для меня родного. Такого мягкого и милого сейчас. Он как-то неуклюже спал, и настолько сильно прижимал меня к себе, что я едва выпутался из теплых объятий. Он выглядел таким беззаботным, без морщинок, с абсолютно умиротворенным личиком, и лишь едва заметно уголки его губ приподнялись в мягкой и теплой полуулыбке. Я встал относительно раньше всех. Как я это понял? База была абсолютно пуста. Нет, серьезно, тут было очуметь как пусто, и только пара бутылок и небольшой погром на кухне напомнили мне о событиях прошлого дня, перетекающего в вечер и ночь. Зайдя на кухню, я начал делать себе зеленый чай и искать чтобы такого съесть. — Пятница? — робко позвал я ИИ в гробовой тишине, и ждать ответа пришлось мне недолго. — Да, Питер, я могу чем-то помочь? — родной голос Пятницы грел не хуже теплого пледа, и только сейчас я начал осознавать, что соскучился по всем этим мелочам. Серьезно, как я и жить мог без этой уютной кухни, удобного дивана, родного голоса Пятницы, объятий Тони? — Слушай, Тони же вчера доставил бомбу? — пора разгребать делишки взрослых дядечек. — Все верно, Питер, — добродушно ответил мне ИИ. — Что там по сводке данных? Смогла что-нибудь узнать? — Информации относительно немного, — начала Пятница, — я получила данные от Карен, и по перепроверке бомба была действительно необычной. Довольно сложный механизм, который простому человеку сделать сложно. Тем более, просканировав микросхемы, я заметила там вкрапления вибраниума, что не позволяло долгое время моим показателям и показателям вашего ИИ обнаружить взрывное устройство. Такие бомбы можно достать нелегально, но об этом мало информации, лишь только известно, что с подобным имел дело некий Оливер Стартер. — И… ты думаешь он причастен к этому? — задал я риторический вопрос Пятнице. — Да, вполне вероятно, только думаю, он даже не подозревает об использовании его разработок в сторону зла. Оливер — законопослушный гражданин, мирно живущий со своей женой в доме на окраине города с небольшим огородом — заключила Пятница. Я мирно жевал свой бутерброд с семгой и размышлял. Не думаю, что Оливер причастен к этому. Может, его нагло используют, или еще чего, но уверен, что его нужно допросить. Мало ли выйдем на тех, кто устроил этот взрыв. — Пятница, передай адрес Карен, пусть построит маршрут, — поставил я задачу Пятнице. — Маршрут построен. Питер, а что сказать мистеру Старку по поводу вашего отсутствия? — задала она вопрос, когда я был уже в костюме, готовый вылететь из окна здания в нужном направлении. — Скажи как есть, — сказал я и вылетел через открытое окно. По пути я набрал Уэйда, и чтобы не ходить в одиночку попросил его приехать по нужному адресу. Я предложил его подбросить, на что он сказал, что амиго его подвезет за краб. Я ничего не понял, но к этому мы еще вернемся.

***

— Стоп. Ты хочешь сказать, что виновник всех наших бед, всех проблем, взрывов и жертв, живет в этом, блять, доме? — возмущался Уэйд, при виде достаточно милого деревянного домика с палисадником, в котором росли шикарно пахнущие красные розы. — Ну… — я почесал затылок, — да. Пятница не могла допустить ошибку. — В нем точно живет убийца, а эти розы из крови похороненных в палисаднике его жертв, — утверждающее выразил свою поразительную теорию Уэйд. Проигнорировав едкие фразочки, я поднялся на крылечко, вмиг задумавшись. — Будет странно, если ты заявишься туда, — спокойно сказал Уэйд, — предлагаю, чтобы допросил его я, а потом уже и все расскажу тебе. И, ведь действительно, сейчас я заявлюсь туда, буду сидеть там, да и при том, что на улицах не появлялся довольно долго. — Уэйд, Бога Ради, не убивай, просто спроси у него о его разработке! Без крови! — взмолил я уже разминавшегося Дэдпула. — Не ссы, жопка в спандексе, все будет зашибись! — сказал Уэйд и громко, чуть ли не выламывая дверь, постучал. — Да ты дедушку до инфаркта доведешь! — возмущенно вскрикнул я. — Скройся, паукообразное, — цокнул мне мой краснозадый друг, и я поспешил залезть на крышу дома. Уэйд отсутствовал около пары минут, часы показывали 10:56, и в этот момент раздался звонок. — Питер, — уведомила меня Карен, — звонит мистер Старк, ответить? — Да, конечно, — расслаблено сказал я, лежа на крыше дома и ожидая своего друга. — Питер Бенджамин Паркер! — раздался разъяренный голос sugar-дэдди (простите, не удержалась). — Да, Тони, я тоже рад слышать тебя, как делишки? — беззаботно проговорил я, принимая разговор за игру. — Мои дела были бы хорошо, если бы я проснулся, а ты любезно составил бы мне компанию рядом! Что я говорил по поводу самовольничества? — Тонииии, — лениво протянул я, — избавь меня от этого, пожалуйстааа! Мы с Уэйдом уже на месте, он поговорит с ним, и мы вернемся по домам! Не можешь же ты мне и вовсе запретить выходить? — Еще и с Уэйдом! Питер, если я захочу, я запру тебя в башне надолго! Я чуть не поседел! Ты понимаешь, что это может быть опасно? — менее громко говорил Тони, но все так же раздраженно. — Мы вроде говорили насчет Уэйда и запрета на выход, — обиженно протянул я. — Мне тебя наказать что ли надо, чтобы ты понял, что к изготовителю бомб нельзя ходить неподготовленным? — Может и надо, — сладко протянул я, набравшись наглости. Настроение было игривое. (ГУЛЯЙ ШАЛЬНАЯ ИМПЕРАТРИЦА (простите, вырвалось)) — Паркер, (Т9 заменило на Паркет) ты сейчас напрашиваешься! — протянул Тони, даже переходя на рык. — Может и напрашиваюсь, — беззаботно пожал я плечами и перевернулся на живот, — и что ты мне сделаешь, когда я на другом конце города? — Ладно, — спокойно сказал Тони, — ты напросился. Видит Бог, я старался не трахнуть тебя, — и отключился. — ЧТО?! ЭНТОНИ СТАРК, ТЫ, БЛЯТЬ, СЕРЬЕЗНО? — завопил я уже в пустоту. Моему возмущению не было предела! И что теперь?.. В это время удачно хлопнула дверь, и на крыльцо вышел беззаботный Уэйд с дырищей от пули в плече. — Твою мать, Уэйд! Что это?! — завопил я, смотря на раненое плечо товарища. Он явно не ожидал моего появления, поэтому подскочил от испуга, озираясь по сторонам, — я вверху, шибанько! — А, Питти! — Уэйд сделал вид а-ля «я тут не причем», — клевый мужик, он сначала принял меня за Рейда — так и не понял, кто это, — и пристрелил, а потом за бомжа, и сжалился, ну, а потом мы поболтали! — Охренеть, Уэйд! Ты нормальный?! — в шоке произнес я, все еще сидя на крыше. — Давай, пошли, насекомое! — весело протянул он и стянул меня с крыши за ногу. За весельем я и совсем позабыл о разговоре с Тони, что было очень, очень зря. По пути домой Уэйд рассказал, что тот мужчина действительно раньше производил бомбы и ядерные реакторы для правительства, высылал им свои разработки и схемы, и недавно поступила информация, что некто выкрал все эти чертежи у него из дома. Пропали ценные материалы, в том числе и все схемы, и единственное, что удалось узнать, так это то, что к дому подъезжал грузовик (номер которого Уэйд записал на бумажке, и отдал мне). Он убедил меня, что в его ранении ничего страшно нет, поэтому попросил не беспокоиться. По пути к дому Уэйда мы успели взять еды из Макдональдса и созвониться с ЭмДжей и Недом, чтобы они знали, что все в порядке. Я никогда не был дома у Уэйда, и даже если и был, то тогда был не такой срач! В прямом смысле — я бы подумал, что это притон для наркоманов. Быстренько переодевшись, я сложил костюм в рюкзак, и мы отправились к Мэй, ибо тетя не простила, если бы я не появился сегодня, и подумала бы, что Старк сделал со мной что-нибудь ужасное (в ее понимании — то, после чего было бы весьма трудно сидеть на стуле). Больница все так же пахла халатами и спиртом, отчего я поморщил нос, едва войдя в стерильное помещение. Надев бахилы и халат, медсестра любезно проводила нас до палаты, как бы мы не говорили, что сможем дойти сами. Мэй выглядела лучше: на щеках появился румянец, глаза счастливо блестели при виде меня здорового. Уэйд также изъявил желание навестить мою сексапильную тетушку. Хоть в чем-то они со Старком схожи. Мэй ни на что не жаловалась, рассказывая обо всем, что слышала и видела. Я нескончаемо был рад тому, что она жива и здорова. Выписку назначили через два дня, так как она должна пройти курс реабилитации. День вымотал меня, поэтому я тащился на базу едва держа себя на ходу, совершенно не подозревая, что меня ждет. В помещении было пусто. «Спят еще, может» — подумал я, устало зевнув. Лишь на кухне блекло горел свет. Зайдя туда, я увидел напряженного Тони, который сидел в кресле, тараня меня взглядом. — Привет, — поздоровался он голосом, от которого у меня пошли мурашки по коже.