Let's be Malachite again

моя любовь, сегодня нам придется умереть, а смерть придет и будет в карие глаза смотреть, и будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак — когда в тебя влюблялась, было все примерно так

      Стивен побежал в сторону мэра и охранников рядом с ней, что-то им говоря. Кажется, про коды опасности, чтобы эвакуировать жителей. Малахит встряхнула головой, осмотрелась, привыкая к форме. В этот раз все было по-другому. Между Лазурит и Яшмой не было борьбы. Это не была общая мощь, которой управляла только Ляпис или только Яшма. Это была Малахит. И она была их единым целым. Лазурит готова была поклясться, что не чувствовала себя лучше. Чувство одиночества и брошенности, которое преследовало ее долгих 6000 лет, вдруг исчезло. Это слияние было правильным, не таким, как в первый раз. Ей больше не нужно было удерживать Яшму, Яшме не нужно было сражаться и пытаться перехватить власть, они были не друг против друга, они были вместе. Больше не было мыслей, действий или желаний только Лазурит и Яшмы. Они были общими, они были без разногласий.       Корабли Желтой и Синей Алмазов полетели в другую сторону от них. Сразу стало понятно, почему — они здесь за Кластером, как все и предполагали ранее. Руки стали раскурочивать землю, стремясь освободить гео-оружие. Малахит осталась снаружи, когда Стивен пытался во сне связаться с Кластером. Сначала она подумала, что слиться так рано было ошибкой, но сейчас осознала — нет, ей нужно время вновь к этому привыкнуть. Вновь привыкнуть быть Малахит, а не Ляпис и Яшмой по отдельности.       И когда Синий Алмаз отказалась слушать Стивена, когда Александрит стала атаковать ее, когда началось сражение, Малахит поняла, что это было не зря. Сейчас — именно сейчас все было идеально — она управляла водой так, как надо, ее удары (даже толком не опробовав, она чувствовала свою силу) были настолько сильными, будто она всю свою жизнь обладала этой мощью. Сейчас она управляла всем этим так, будто была рождена такой, будто Малахит — это не слияние двух разных самоцветов, которые, казалось бы, совершенно не подходят друг другу. Как будто сейчас, пройдя долгий путь и набив кучу синяков и ссадин, они изменились, отточили свои характеры и вдруг поняли, что сейчас, будучи одним целым, они чувствуют себя гораздо лучше, чем все тысячи лет до этого.       Ощущение продлилось несколько секунд. Что за сила Синей и какое у нее название — никто не знает, но Малахит распалась, пробыв в слияние лишь пару жалких минут, только-только привыкнув друг к другу. К Ляпис вернулось чувство одиночества, а потом навалилось и все остальное, будто собрали всю ее боль и окатили, как холодной водой. Но, несмотря на это, она встала с земли, вытерла слезы и произнесла тихим, но твердым голосом, смотря Алмазу в глаза: — Бывало и хуже.       Яшма не могла справится с этой болью, с этой тоской, которая разом навалилась на нее, но она как на размытой фотографии увидела, что Ляпис удалось сковать Синюю своими цепями. Она почувствовала смутное дежавю, эта часть воспоминаний — не из приятных, но ей не впервой чувствовать себя плохо. То, что она чувствует сейчас — в тысячи раз хуже и ей сложно представить, что пережила Ляпис, раз она стоит на ногах и не плачет, раз она может противостоять Синему Алмазу. Она чувствует восхищение и гордость.       Это же чувствует Ляпис и это придает ей больше сил. Боль отходит, Синяя больше не может сконцентрироваться и использовать свою силу, и это благодаря Лазурит. Яшма встает с коленей и бежит навстречу Ляпис. Их руки сцепляются, их самих чуть заносит от резкой остановки, но проходит всего пара секунд, и Малахит возвращается.       Пока Кластер сражался с Желтым Алмазом, у Кристальных Самоцветов было перед Синей преимущество. Все они, Кристальные Самоцветы, против одного Алмаза. В пылу боя настрой стал гораздо лучше, чем перед ним, сейчас они ощущали прилив сил из-за небольшой победы Лазурит, которая смогла остановить Синюю, пусть и ненадолго. Они напали все разом, используя свое преимущество, — пока оно есть — и у них получилось. Пока Синий Алмаз вновь была скована цепями Малахит, атака прошла успешно. Но долго удерживать Алмаз она все равно не смогла. Пришлось лихорадочно соображать, что делать теперь.       Они атакуют и атакуют, выматываясь все больше, но дальше, чем ничья, прогресс не зашел. До тех пока, пока Кластер не победил корабль Желтого Алмаза. Радоваться, конечно, было рано, но вот, их корабли побеждены, самих Алмазов не видно. Они выиграли? Перидот хвасталась своей великолепной траекторией полета, Висмут держала ее на руках, Гранат стояла неподалеку. Торжество длилось недолго, ровно столько, сколько требовалось Желтой, чтобы пробить потолок корабля и выйти оттуда с Синей. «Этого только не хватало», — подумала Малахит. Она не теряла бдительности — навряд ли падение кораблей на Алмазы могло расколоть их или лишить формы. Слишком прочные и сильные.       Сейчас все гораздо хуже, чем в битве с одним Алмазом.       Малахит делает отточенное движение руками, и от воды отделается что-то, схожее по форме с шипами, спустя секунду она их замораживает, и теперь это действительно шипы. Еще одно движение, и они летят в Синюю. Малахит не понимает, что происходит, но слияние распадается. Ляпис хмурится, держится за голову, но потом встаёт и уже готовится бежать к Яшме, чтобы опять слиться в Малахит, но на мгновение застывает.       Перед Яшмой стоит Аквамарин с Точкой Разлома. Даже если Яшма очень постарается, она не увернется, ей далеко до скорости Лазурит. У Аквамарин есть все шансы взять и прямо сейчас покончить с кварцем. Что это за оружие, и какое у него действие — Ляпис не знает. Но эта штука выглядит очень опасной, а своей интуиции она доверяет, поэтому решение рождается в голове само собой.       Самоотверженность — это не конек Ляпис, она не была готова жертвовать собой ради кого-либо. До этого дня. Хотя нет, все началось намного раньше. «Мне пора забыть ее», — думает она серьезно, понимая, сколько боли они друг другу причинили. Делает шаг. «Ей не место в моей жизни», — догоняет осознанием. Она из последних сил пытается убедить себя, что Яшма того не стоит, что ее чувства того не стоят, но в итоге же наконец понимает, что все наоборот. Яшма того стоит, ее- нет, их чувства того стоят, и все, что будет после — тоже. «Если будет» — добавляет подсознание.       Мельком смотрит на Яшму, в глазах которой — мимолётный ужас от осознания, позже надолго застывший в ее взгляде. «Она приносила мне только боль», — неуверенно проносится последняя крупица вроде как здравого смысла, но Ляпис безжалостно давит ее в себе. Нет время на сомнения, все ее внимание концентрируется на защите.       Она останавливается и расставляет руки, твердо смотря кварцу в глаза. Не так страшно, как если бы Яшмы больше не было. Она легко и мимолётно улыбается перед тем, как содрогается всем телом от удара.       Ей никогда не была присуща самоотверженность, но раньше и не было кого-то, кто бы стоил такой жертвы.       Яшма запоздало делает отчаянный рывок, пытается оттолкнуть Ляпис в сторону, с настоящим отчаянием в глазах, но это так бессмысленно и безнадежно, что ничего не меняется.       Ляпис шумно выдыхает, бегло осматривается. Собственные руки дрожат и плывут перед глазами, смутно кажется, будто это вовсе не она. Тело пронзает такая ужасающая боль, что она жмурится, но все равно не издает ни звука. Прямо между лопатками, там, где ее камень. Она медленно поднимает глаза на Яшму, снова ловит ее взгляд, а через мгновение ноги подкашиваются, и она падает. Яшма ее тут же подхватывает, как по команде. Когда волна боли проходит — Ляпис даже не успевает удивиться — мир становится совсем другим, у него другие краски, другие звуки, все уже слышится будто из-под толщи воды — и, честно говоря, ощущения такие успокаивающие, родные, что она с удовольствием готова провалиться с головой в эту уютную темноту, но перед тем, как все заканчивается, она видит перед собой размытые очертания кварца, склонившейся над ней.       Ляпис теряет форму. На землю к ногам Яшмы падают два осколка.