Вдребезги (Pieces)

Глава 7: I Wouldn't Know Where To Start, Sweet Music Playin' In The Dark. Be Still My Foolish Heart, Don't Ruin This On Me. Я потерялся. В темноте играет музыка. Глупое моё сердце, перестань так биться. Не предавай меня.

Было тепло. Тепло и темно. Кто-то обнимал его. Чужие ноги прижались к его спине. Он заворчал, сам не особо понимая, что именно. Мягкое дыхание коснулось уха и его партнёр — в жизни мирской и преступной — захихикал, забормотав что-то в ответ. Леоне и не подумал открывать глаза, на это нужно было потратить слишком много сил. Вместо этого он слегка пошевелился и перевернулся, утыкаясь носом в шею своего мужчины, вдыхая его тёплый запах, такой же чистый, как воздух после дождя. Тот вздохнул, обхватив его руками, прижимая к себе. Сердце сжалось от любви и нежности, когда губы прижались к его макушке. — Леоне. Леоне улыбнулся и шепнул в ответ: — Маттео. Он проснулся в слезах. Грудь сдавило. Всё тело болело, и не только из-за похмелья, которое грозило вот-вот прикончить голову. Сон оказался хуже, чем предыдущие. Ужасное напоминание о том, как он был счастлив когда-то; о том, как прекрасна была его жизнь. Да, он больше не любил того человека (его звали Маттео), это чувство давно умерло в груди, но дыра, оставленная его смертью, все ещё кровоточила. Память об этой любви и о том, что его любили в ответ, причиняла куда как более сильную боль, чем любой его крест. Ещё немного, и алкоголь потеряет над ним власть. Не останется ничего, что могло бы заглушить боль воспоминаний. Он смутно осознавал (знал), что этот нарыв на сердце — его ошибка. — Леоне? Леоне пошевелился, просыпаясь и осознал, что эта мягкая, чистая кровать не может быть его собственной. — Как ты? Голос был мягким и взволнованным. Леоне открыл глаза. Мир вокруг плыл. Он обнаружил, что смотрит на Бруно Буччарати. — О. Мой. Бог. — Что? Что не так? Бруно лежал поверх одеяла и был полностью одет. Леоне снова пошевелился и обнаружил что он сам был радикально раздет. — Я-я… мне приснился сон. Леоне отвёл взгляд, натягивая одеяло до подбородка. Он не хотел, чтобы Бруно видел его таким, но голос в голове шепнул, что Бруно уже успел всё рассмотреть. — Не кошмар… Как прочие, — со вздохом облегчения он вытер слезы. Воспоминания о сне уже почти померкли. — Не стоит беспокойства. — Ты… часто так просыпаешься? — Каждую ночь. Обычно я кричу во сне. Соседи жалуются. — О, Леоне… Леоне вздрогнул. Он не хотел, чтобы Бруно жалел его. — Я в порядке. Это просто сны. — Нет, не просто, — Бруно повернулся, и Леоне кожей почувствовал его взгляд. Леоне оглянулся, и когда их глаза встретились, Бруно пробормотал: — Это воспоминания, не так ли? Леоне напрягся. — Ты рассказал мне прошлой ночью… Не многое, но… — Бруно, казалось, очень старался не напугать Леоне, и мужчине стало интересно, чем он ухитрился заслужить такую мягкость. — Послушай, Леоне, я… я найду тебе что-нибудь из одежды, но потом нам нужно поговорить. Хорошо? Ты влез в мой дом, Леоне. Каким-то образом ты ухитрился взобраться по стене на второй этаж. Он сделал ЧТО?! — Это не нормально. Твою мать, твою мать, твою мать… Он влез в окно Бруно? Что за чёрт? И что… Что он успел наговорить? Кровать спружинила, когда Бруно поднялся, чтобы двинуться к выходу. Леоне моргнул. — Прости, — голос мужчины был тих и слаб. Бруно ничего не ответил. Леоне не мог вспомнить, чтобы в жизни его когда-нибудь что-либо пугало сильнее, чем это молчание. Он полностью натянул одеяло на голову в надежде спрятаться. Это не слишком помогло. Каждый раз, когда он вдыхал, его лёгкие заполнял запах Бруно. Сладкий мускус — его природный аромат — тесно переплетался с запахом сахара, что был неизменным атрибутом его работы. Запах был настолько вкусным, что Леоне непроизвольно сглотнул слюнки. Он чувствовал, что в безопасности. Он хотел протянуть руку. Хотел обнять Бруно за талию и притянуть его ближе. Как можно ближе. Он хотел поцеловать его, зарыться носом в шею, дать молодому человеку понять, что тот любим. Он хотел снова заснуть, и чтобы Бруно спал рядом с ним под одним одеялом. Впрочем, он сильно сомневался, что Бруно оценил бы подобное поведение. — Леоне? Давай-ка вылезай. Я принёс твою одежду. От неожиданности Леоне подпрыгнул и высунул голову в относительную прохладу спальни. Бруно выложил на кровать стопку вещей Леоне. Не ту, что была на нем прошлой ночью. — Ты забыл её в тот раз, когда Фуго… В общем, я всё постирал. Я буду ждать в гостиной. Он ушел, и Леоне выскользнул из кровати, дрожа от холода. Было раннее утро. Лето вот-вот должно было смениться осенью. Температура оставляла желать лучшего. Он быстро натянул одежду. Бруно выстирал даже его нижнее бельё. Ему казалось, что он готов сгореть от стыда. Покраснев с головы до ног, он постарался выбраться из спальни как можно тише. Сунув голову в дверной проём, он осторожно оглядел помещение. Бруно сидел на диване с кружкой в руках. Он смотрел вниз в кружку, его брови нахмурились. Бруно выглядел уставшим. Не из-за того, что его, Леоне, присутствие не дало ему выспаться ночью, но потому, что молодой человек явно уже долгое время явно был озабочен какой-то проблемой. Казалось, что Бруно вот-вот просто клюнет носом и уснёт. Леоне задумался о том, что возможно могло послужить причиной подобных переживаний. И как долго молодой человек находился в таком состоянии? Он вспомнил, как вроде что-то слышал об этом. Вспомнил, как Джорно пытался помочь. Мальчишка определённо заслуживал лучшего к себе отношения за одно только это. Если Джованна переживал за Бруно достаточно, чтобы видеть его боль и пытаться её утишить, то он, Леоне, не имел больше права ненавидеть его. — Бруно? Бруно даже не вздрогнул. Он только вздохнул и посмотрел на Леоне. Леоне подошел к креслу, нервничая от того, что расстроил Бруно. Бруно сдвинул кресло ближе к себе, прежде чем Леоне успел сесть. — Не прячься, Леоне, — молодой человек хлопнул по сидению рядом с собой. Леоне повиновался. Осторожно опустившись на самый край подушки, он выглядел так, словно в любой момент был готов подскочить, сорваться с места и сбежать. Некоторое время Бруно молчал. Наконец, пригубив напиток, он проговорил: — Скажи мне, что ты помнишь о прошедшей ночи. Леоне уставился в пол. Не на Бруно. — Я помню… Как пришёл домой. Позвонил тебе. Немного прибрался в квартире… И усталость. Я помню, как очень устал… Я думал о… разном. Думаю, я решил, что если выпью, то смогу заснуть, но… Но это… не помогло… И потом мне стало плохо. И я продолжал думать о том, насколько лучше мне становится рядом с тобой. Должно быть, я решил, что если найду тебя, боль пройдёт… — Леоне несколько раз нервно сжал кулаки; глаза проследили линии паркета на полу. — Я совершенно забыл о том, что ты не желаешь видеть меня в пьяном виде. Это был какой-то выверт моего пьяного подсознания… Я решил, что во входную дверь… в пекарню мне нельзя. Наверное, тогда я и полез на стену. Не помню… Но я, вроде как, умел такое когда-то. Когда ещё был… Когда… Боже, ну почему он просто не мог этого произнести? Зажмурив глаза, он с трудом протолкнул слова сквозь пересохшую гортань: — Когда. Я. Служил. В. Полиции, — выдавил он и вздрогнул. Ну вот. Не так уж и сложно, да? (Нет) — Я… я помню, что был здесь. Помню как выжимал волосы в раковину ванной, потому что с них лило на твой пол. С одежды тоже. Я не хотел приносить с собой воду… Потом я бродил по дому… Я не знаю когда и как я набрёл на твою спальню. Помню только, как сел и подумал, что одеяло мягкое… Он замолчал. Мысли, роившиеся у него в голове, показались ему совершенно бессмысленными. — Продолжай, — мягко подбодрил Бруно. Леоне не смел взглянуть на него. Мужчина сжал ладони и переплёл пальцы. — Я помню, как ты вошёл, — Леоне едва шептал. — Я был так счастлив видеть тебя. Боже, он был так близко, опасно близко от того, чтобы проговориться. Нужно было остановиться. — Мне даже в голову не пришло, что я нахожусь там, где меня быть не должно. Я просто думал о том, что рядом с тобой так хорошо… Стой! Остановись! Не смей! — … И… Я помню твои глаза… Такие голубые… Боль и дурнота испарились как не бывало… Я просто… Что это? Слёзы? Он, что, опять плачет? Боже… — Мне так жаль, — прошептал он. — Ты ничем не заслужил подобного. Напротив. Ты заслуживаешь много лучшего, чем какой-то надравшийся в гудок баран, который влез в твой дом, и который слишком глуп, чтобы понять, что его компания может прийтись тебе не по нраву… Бруно молчал. — Последнее мое воспоминание о том, как я прошу тебя остаться, — совсем уж на грани слышимости произнёс Леоне. Повисшую тишину можно было ощупать руками. Леоне осмелился поднять глаза. Бруно даже не смотрел на него. Взгляд молодого человека блуждал, перетекал со стенки на стенку. Леоне хотел что-нибудь сказать. Что угодно, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, но в голову как назло ничего не приходило. Наконец, Бруно тихо сказал: — Чьей смерти, ты думаешь, ты стал причиной? Нет-нет-нет. Боже, пожалуйста, только не это! Из всех вещей… Пожалуйста, только не об этом… — Леоне? С тобой все в порядке? Горлом Леоне чувствовал, что его вот-вот разорвут вновь нахлынувшие вина, боль, крики и рыдания. Грудь сдавило, и воздух куда-то пропал… — Леоне! Дыши, Леоне! Когда Бруно влепил ему пощёчину, он резко вздохнул и закашлялся. Руки дрожали. — Ты ударил меня. — Помогло? Стало легче дышать? — Ты ударил меня. — Да, ударил. Теперь, будь добр, ответь. Леоне вздохнул. — Да. Помогло. Бруно откинулся на спинку дивана. Леоне осознал, что почти вскочил на ноги. — Слава Богу… извини, я не знал, что ещё… прошу прощения за то, что ударил. — Это… Леоне хотел было сказать, что все в порядке. Что он был в порядке. Что, что бы ни сделал Бруно, всё заранее прощено. Он промолчал. — Ты… — Бруно прикусил губу, словно раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос. — Твои сны связаны с тем происшествием, из-за которого ты запил? — Да. — Можешь поделиться? — Нет. — О… Бруно сжал зубы, и на мягких губах проступила кровь. Язычок быстро скользнул, снимая алую каплю. Движение было непроизвольным. Молодой человек не обратил на него никакого внимания. Зато обратил Леоне. Снова повисла тишина. Каждый не решался заговорить. Леоне решился. Он не питал иллюзий. Нужно было привыкнуть рассказывать Бруно обо всём. Если он хотел выстроить будущее с этим человеком (Боже, конечно хотел), то рано или поздно Бруно должен будет узнать. Леоне не смел скрывать. Не такое. Не от него. — Я… — со вздохом проговорил он. — Раньше я работал в полиции. Все мои сны… Они о том, почему мне пришлось уйти… Мой напарник… Он не смог удержаться и всхлипнул. Бруно мгновенно включил режим «мамочки» и секунду спустя уже стоял рядом, обхватив лицо мужчины своими тёплыми руками. — Что такое, Леоне? Что? Что ты хочешь мне сказать? Леоне заколебался. Он едва мог видеть сквозь слезы, которые застили глаза. Он не был готов к тому, что Бруно прислонится своим лбом к его. Слезы скатились по щекам, и зрение на миг прояснилось. Единственное, что он увидел, — это голубые глаза Бруно. Боже, они были прекрасны. Он позволил себе утонуть в этой синеве, проследить тонкие прожилки радужки. Он чувствовал дыхание Бруно на своих губах. — Расскажи, Леоне. Он не посмел отказать. Глотая слёзы, продираясь сквозь три года душевной муки, Леоне ответил: — Того, кто был рядом со мной… Моего напарника звали Маттео. Бруно держал его. Прижал голову Леоне к своей груди, обнял руками за плечи и просто… держал его. Даже после всего, что он пережил по вине Леоне, молодой человек хотел, чтобы он был в порядке. Леоне поднял руки, желая обхватить талию Бруно, и, возможно, это было эгоистично с его стороны, но он притянул другого мужчину ближе. Осторожно. Несильно. Он откинулся назад, проверяя границы дозволенного. Секунду спустя Бруно оказался у него на коленях. Молодой человек гладил и перебирал его волосы, осторожно баюкая. Сердце Леоне разбилось. Глупое сердце разрывалось от невыносимой боли и безграничной радости; от жгучей любви и ядовитого горя. Он цеплялся за Бруно, рыдая, словно делал это в первый раз в жизни. Он спрятался от всего мира на широкой груди Бруно. Он вдыхал запах Бруно, накрепко вцепившись в его рубашку. Он закричал, отчаянно притягивая Бруно ещё ближе. Каждая частичка его души корчилась в агонии. Он рассеянно подумал, что со стороны всё это походило на то, как рану вскрывают, чтобы выпустить яд. Болезненно, зато останешься жив. Он утратил счёт времени. Сколько прошло, пока он, наконец, выплакался? Почти болезненная дрожь прошла через все его тело. Бруно нежно сжал его. — Полегче…? Леоне кивнул, но не отпустил Бруно. Бруно, похоже, тоже не спешил уходить. Он сидел, положив подбородок на макушку Леоне, продолжая перебирать длинные серебристые волосы. Было так приятно наблюдать за ним. Небольшой вес Бруно ощущался на бёдрах так правильно. Леоне прижался лицом к груди пекаря слушая мерное биение его сердца. Он мог бы вечность просидеть так. Им пришлось расцепиться. Бруно осторожно отстранился. Откинувшись назад, он осторожно снял с себя руки Леоне и ступил на пол. — Ты голоден? Я могу приготовить завтрак. И можешь воспользоваться ванной, если хочешь. — Я хотел бы приготовить что-нибудь для тебя, — сознался Леоне и почувствовал, как щеки снова заливает краска смущения. Бруно тихо рассмеялся. — Ты понятия не имеешь, где и что находится на моей кухне. Кроме того, если ты планируешь остаться и поработать сегодня, то тебе жизненно необходимо принять душ. Леоне моргнул. А он-то полностью был готов к тому, что его уволят. — Мне всё ещё здесь рады? — Конечно рады, Аббаккио! Я не брошу тебя! — снова вернулся к фамилиям Бруно. — Где ванная, тебе известно. Полотенца под раковиной. Бруно стремительно вышел прочь. Леоне устало поплёлся выполнять указания. Он только что проснулся, но уже успел проговориться Бруно. Произнёс имя своего напарника — имя Маттео — впервые за такой долгий срок. Он снова выплакался. Это вымотало его. Он смутно помнил, что Полнарефф выглядел таким же разбитым после того, как рассказал историю гибели своей сестры. Он тоже был пуст. Но между ними была и разница. Леоне был готов заполнить эту пустоту чем-то новым. Чем-то кроме ярости и выпивки. Большего знания ему и не требовалось. Раздеваясь, возясь с душем, кутаясь в полотенце, Леоне почувствовал… тепло. Он все еще чувствовал, как тело Бруно прижимается к нему, их бедра плотно притираются друг к другу. Закрывая глаза, он видел синие радужки и мог безошибочно воспроизвести мельчайший их оттенок. Итог подобных мыслей был не удивителен. Что же, лучше в душе, чем с Бруно, сидящим у него на коленях. В конце концов, ручная работа была ему не в новинку. Чувствуя себя значительно лучше и источая запах шампуня Бруно, Леоне вышел из ванной с намотанными в полотенце волосами. В душе теплилась робкая надежда. — Бруно, я… — заготовленные слова вылетели у него из головы. Леоне вышел на кухню и на него с разбегу налетел Наранча. Мужчина едва успел поймать и подхватить мальчишку. — Йо-о-о-о-о-о-о-оу! Аббаккио! Как дела? — улыбаясь во весь рот, Наранча сцепил ноги у него за спиной, и ни в какую не желал слезать на пол. — Ты чего у нас так рано? — Я бы тоже хотел это знать. Джорно. Ну разумеется. Отчаянно стараясь не выглядеть чересчур виноватым, Леоне силился придумать ответ. Мальчишка, прищурившись, продолжал смотреть на мужчину. Сказать правду? Тогда несколько очень и очень злых подростков сотрут его в порошок… Прежде, чем он успел что-либо сказать, Бруно внезапно выдал: — Аббаккио влез в дом прошлой ночью, чтобы поплакать у меня на плече. Джорно, милый, положи нож, пожалуйста. Джорно, в руках которого действительно оказался столовый прибор, неохотно выполнил просьбу. По прежнему стоя спиной к ним и колдуя над плитой, Бруно добавил: — О, и знаешь, что, Леоне? Когда тебе в следующий раз станет плохо в туалете, не забудь смыть за собой, окей? Миста расхохотался, запрокинув голову. Видимо, парень посчитал вид смущённого Леоне донельзя забавным. Наранча хихикнул, и мужчина, спохватившись, разжал руки. Потерявший бдительность мальчишка шлёпнулся на пол. Фуго мрачно зыркнул исподлобья. Леоне поднял взгляд как раз вовремя, чтобы встретиться глазами с блондином. О, Боже… О, нет! Фуго стремительно отвернулся, отчаянно пряча лицо. Он понял, что Леоне был всего в шаге от понимания. Увы, осознание показалось мужчине не более чем глупой догадкой, которая секунду спустя уже затерялась в веренице других мыслей. Может быть… Возможно… Фуго просто стеснялся? Фуго встал и дёрнулся, было, поднять Наранчу с пола. Наранча подорвался с места, и Фуго испарился. Наранча метнулся за спину Джорно, уткнувшись носом в светлые волосы блондина. Леоне тяжело сглотнул. Снова покосившись на Фуго, он подошел к Бруно. С этим мальчиком определенно что-то происходило… Несколько секунд мужчина смотрел, как Бруно готовит — что-то с рисом. — Извини. Я не помню, что мне стало плохо настолько, что вырвало, — тихо проговорил Леоне. — Все в порядке, Аббаккио. Я просто хотел пристыдить тебя. Считай это расплатой за мои расшатанные нервы. С милой улыбкой Бруно легонько толкнул Леоне бедром. Мысли о Фуго мгновенно вылетели из головы мужчины. Затаив дыхание, он сместился ещё чуть ближе к Бруно. Рука, вцепившаяся в полотенце, резко и больно дёрнула его назад и оттащила в сторону от Бруно. Вскрикнув от неожиданности, Леоне в шоке уставился на Джорно. — Что за… — Не смей даже дышать в сторону Бруно, — синие глаза Джорно мерцали на бесстрастном лице. Стайка мурашек пробежала по позвоночнику Леоне. — Мальчики! Ну-ка перестаньте драться за столом! Голос Бруно мгновенно успокоил Леоне. Глаза Джорно сузились, мальчишка отступил и, уронив полотенце, бросился к Мисте, буквально вспрыгнув тому на колени и зарываясь руками в каштановые волосы. Леоне первым нарушил зрительный контакт и отвёл взгляд. Наранча вернулся в кухню, стоило завтраку оказаться на столе. Никто не спросил мальчишку, где он был. Равно как никто больше не ставил под сомнение присутствие за столом Леоне. Леоне был им за это благодарен. Он задавался вопросом, происходит ли подобное каждый день. Если эти мальчики были такой важной частью жизни Бруно, то для них вполне естественно было находиться здесь с самого раннего утра. Он задавался вопросом, всегда ли Бруно готовил такую прорву еды. Наранча попытался зацепить кусок с тарелки Леоне, и в ответ, ухмыльнувшийся мужчина, изъял всю тарелку мальчишки, подняв её вверх над головой. Тот возмущённо воскликнул и обернулся к Бруно. А Бруно выступал гарантом мира и спокойствия за столом. Он успокоил Наранчу, мягко вовлёк Фуго в разговор и даже ухитрился заставить Джорно и Мисту расцепиться и поесть. Леоне никак не мог взять в толк, как тому удался этот подвиг. Если, например, получилось так, что Бруно сидел бы на коленях у Леоне, Леоне был уверен, что не смог бы сосредоточиться ни на чём, кроме молодого человека. Когда они закончили завтракать и все дети убежали (на лице Джорно застыла недовольная гримаса недоверия), Леоне встал рядом с Бруно у раковины, помогая мыть посуду. — Бруно? — М-м? — Спасибо. — За что? — За жизнь… За спасённую душу… За завтрак. — Завтрак я могу обещать тебе в любой день, Аббаккио. А вот жизнь и душу, увы. Леоне сухо рассмеялся и покачал головой. — Ты просто нечто, ты знаешь? — Да, мне говорили. Они снова замолчали, но это было тёплое молчание. Леоне на миг позволили себе поверить, что так будет всегда. Что это нормально. Что он сможет и дальше стоять подле Бруно и помогать молодому человеку с посудой. — Вот бы мои дети были так же счастливы, когда я загоняю их прибираться, как ты, — Бруно дразнящее легонько ткнул его бедром. С лёгким смущением Леоне понял, что улыбается. Он не был уверен, как и когда это произошло, но щёки уже начинали побаливать. Впервые за долгое время у него была причина улыбаться. — Предложи ты им денег за это, и думаю, они были бы в восторге. — Мм. Верно. Возможно, я смогу подкупить Наранчу вкусняшками. — А! Старая как мир тактика кнута и пряника. Мне нравится. Бруно засмеялся, и Леоне почувствовал, отголосок законной гордости. Это было великолепно. Это было правильно. Бруно чувствовал себя хорошо. — Ну, вот и всё, — Бруно отступил на шаг назад и встряхнул мокрые руки. — Это была последняя тарелка. Хочешь помочь мне открыть главный зал? — Да. Боже, всё, что угодно, чтобы облегчить ему труд. — Хорошо. Идём. Бруно медленно прошёл по дому, время от времени уклоняясь от Наранчи, когда мышонок пробегал мимо, преследуемый чем-то недовольным Фуго. Войдя в гостиную, Бруно подхватил на руки Джорно, отрывая того от Мисты, которого отправил разнимать дерущихся мальчишек. — Не на этом диване, Гвидо! Время работать. Да, да, знаю. Это конец света. И да, именно я его навлёк. Подъём! Поставив Джорно на ноги, Бруно направился к двери на лестницу. Леоне не отставал. Детей не было слышно. В тишине, нарушаемой только звуком их шагов, раздался серьёзный голос Бруно: — Аббаккио, в следующий раз, когда ты попытаешься пролезть в моё окно, то рыбкой вылетишь обратно. Леоне вздрогнул. В сердце мягким котёнком скрутился в клубок уют. — Этого больше не повторится. — От души надеюсь на это. Они не говорили об этом снова. Даже дети молчали, по-видимому, удовлетворившись тем, что Бруно сказал им ранее. Хотя Леоне не мог не заметить, что Джорно вновь обратил на него свое самое пристальное внимание. Каждый раз, когда он смотрел на мальчика, эти прозрачные глаза были прикованы к нему. Вероятно, он заслужил подобное. Открыть пекарню было совсем не сложно. Леоне был сильнее любого из детей и Бруно, поэтому он занялся тем, что умел лучше всего — принялся перетаскивать с места на место тяжёлые предметы. Миста по-прежнему пытался отлынивать и уединиться с Джорно, Джорно продолжал козлить, Наранча суетился, Фуго засел в тёмном углу. Время от времени Бруно задевал руки Леоне. Мужчине нравилось думать, что тот делал это намеренно (увы, но нет). К тому времени, когда настало время уходить, он был совершенно измотан. Миста прибирал зал, чтобы можно было запереть помещение. — Аббаккио? Бруно. Леоне обернулся и слабо улыбнулся ему. — Да? — Вот, возьми. Деньги. На самом деле, совсем немного. Леоне в замешательстве принял купюры. Видимо что-то такое отразилось на его лице, потому что Бруно продолжил объяснять: — Это твоя плата за то, что встал с рассветом, как я. Я не выписываю чеки. Это слишком хлопотно… Да, и, Аббаккио? Можешь взять выходной завтра. Сердце Леоне ушло в пятки. — Мне не нужен выходной. — Тебе нужно время, чтобы привести себя в порядок. Кроме того, когда ты ходил к Нори, ты каждый день работал с раннего утра до позднего вечера. Разве тебе не нужно закончить уборку? Слишком смущенный, чтобы попытаться объяснить, почему на это потребуются годы и годы усилий, Леоне покачал головой. — Вот и договорились. Просто… — Бруно бросил на него быстрый взгляд и потом уставился в пол. — Просто береги себя. Пожалуйста. Ради меня. Леоне закрыл глаза, крепко сжимая банкноты, которые Бруно отдал ему. — Хорошо. — Отлично. Увидимся позже. До свидания, Аббаккио. — Леоне… Бруно осёкся, замерев на полушаге. Леоне сглотнул и попробовал еще раз. — Пожалуйста… Зови меня Леоне. Бруно улыбнулся, и мужчина подумал, что такими темпами его сердце вполне может разорвать от умиления. — До свидания, Леоне. — До свидания, Бруно. Сунув одежду подмышку, а деньги в карман, Леоне направился домой. К моменту, когда он вставлял ключ в замочную скважину, слёзы на его щеках уже высохли.