Глава 8: It's A Long Long Day, We've Come A Long Long Way, And It's A Long Long Long Way Back Путь был долгим-предолгим. Мы прошли его весь. Теперь нам предстоит длинная-предлинная дорога обратно
Леоне ничего не снилось. Мужчина был готов зарыдать от облегчения. В этот раз он лёг значительно позже, чем привык, и на секунду его посетила паническая мысль, что он опоздал. Затем он вспомнил, что сегодня у него выходной. Он думал о том, чтобы поваляться в постели, но тот хлам, который заменял ему кровать, явно не стоил того. Усевшись и со стоном потянувшись, вытягивая руки над головой, Леоне с тоской подумал о кровати Бруно. Он бы дорого дал за возможность просыпаться рядом с молодым человеком каждый день… Помотав головой, чтобы вытряхнуть мелькнувший перед глазами ворох картин, Леоне отправился в душ, а затем обсыхать. Одевшись, он принялся раздумывать, чем бы заняться. Он не хотел долго находиться в квартире. Квартира воняла спиртным. В ней снова просыпалась жажда. Разве тебе не нужно закончить уборку? Леоне вздохнул. Он может сделать то, что сказал ему Бруно. У него был целый день. Он мог сделать большую часть… Верно? Но сначала ему предстоял разговор с его демоном. Пригнувшись, Леоне открыл холодильник и взял бутылку. Живот завязался в узел; к горлу подкатило отвращение. «Не хочешь? А вот я хочу!» Подбросив бутылку в воздух и поймав её, он, весело насвистывая, направился к входной двери. Возможно, всё, что ему было нужно — сильно заболеть. Его тело, видите ли, осознало, что пить не хорошо. Но он слишком боялся, чтобы поставить пиво обратно. Ополовинив бутылку, он почувствовал, как жажда снова начала поднимать голову. Он отшвырнул сосуд в сторону. Его руки снова дрожали. Он продолжил идти. Когда он дошёл до места, тремор утих. Магазин. Просто магазинчик, где всё стоит 1 доллар. Просто, чтобы купить ещё мешков для мусора. Боже, ему их понадобится целый вагон и маленькая тележка. Он драил квартиру весь день. Начал прямо от входной двери и принялся прокладывать дорогу вглубь, стараясь игнорировать мысли о пиве в холодильнике. В первую очередь он собрал весь мусор с пола. Руки болели к моменту, когда он закончил этот процесс, но чистые полы, впервые за долгие годы, привели его в состояние, близкое к восторгу (Интересно, а что подумает Бруно, когда узнает?). Затем он вымыл кухню, вычистил стол, столы и духовку, даже маленький холодильник, и тот засверкал чистотой. Затем основательной чистке подвергся потрепанный старый диван в гостиной. Нужно выкинуть и, собравшись с деньгами, купить новый, решил он. Ванная… Ванную пришлось скрести дважды — поистине бесценный новый опыт. Но удовольствие от мытья в чистом душе… о, это, наверное, будет что-то. Но он выяснит позже. Спальня. Простыни……………………. Нет, эти простыни нужно просто-напросто сжечь………………………. Определённо! Тяжело дыша, Леоне побрел на кухню, чтобы проверить время на единственных часах — над духовкой. Да. Всего шесть вечера. Он выглянул в окно и задумался… Может, стоит пойти и купить новый матрас? И пару одеял? От тех, что были в наличии, его тошнило. Кровать Бруно напомнила ему о том, как сладок может быть сон. Надеясь, что это не будет неподъёмно дорого, Леоне решил прогуляться в поисках того, что ему было нужно.__________________________
Найти магазин, который привёз бы всё необходимое к нему домой оказалось сложно, но не невозможно. Боже, он это сделал. Дом сверкал чистотой (Сверкал! Чистотой!). И теперь его кровать была мягкой. Вопреки первому порыву, он не сжёг свои старые простыни. Он просто выкинул их. И у него все еще было достаточно денег, чтобы заплатить за аренду… Лежа на своей новой кровати и прикрыв глаза от наслаждения, Леоне заснул. Он повернулся и неожиданно задел человека, спящего рядом с ним. Он заворчал, и его обхватили теплые руки, не давшие откатиться назад. — Не шевелись… — притворно-сердито пробормотал мягкий голос ему в волосы. Леоне прижался спиной к груди любовника, и, потянувшись, опустил ладонь на его бедро. — Хороший мальчик…- промурлыкал мужчина, и Леоне согласно прогудел что-то в ответ. — Не открывай глаза, хорошо? Его мягко перевернули на спину, и на его бедра опустилась едва заметная тяжесть, когда любовник уселся на него верхом, исследуя руками его грудь. У Леоне перехватило дыхание. Мужчина так сильно хотел посмотреть на него (На кого именно, Леоне?)… Вес сместился, и Леоне почувствовал, как губы прижались к его шее. Он наклонил голову, давая любовнику больше свободы, и услышал в ответ шёпот одобрения. Тёплые (такие тёплые) мозолистые руки блуждали по его телу. Пальцы сжали и потеребили сосок. Леоне охнул, и тот, кто был сверху, впился поцелуем в его губы, мягким языком исследуя рот. Руки продолжили движение, и спустили с него штаны, обнажая пух темных волос между ног, старательно игнорируя то место, которое просто жаждало внимания. Когда тот, другой, отстранился, Леоне снова задохнулся. На этот раз ему позволили дышать. Боже, как он хотел открыть глаза. — Не смей, — его поцеловали в кончик носа. — Если посмеешь взглянуть, я остановлюсь. Леоне захныкал и зажмурился. Он не знал, сможет ли он вынести, если некто остановится. — Хороший мальчик. Эти руки принялись истязать его, одна снова легла ему на грудь, а другая двинулась вниз. И эти губы снова были на его шее: целовали и сосали его бледную кожу, то смещаясь ниже, к плечам и ключицам, то целуя в уголок губ. Каждое движение отзывалось разрядом тока по нервам, заставляя неистовое пламя пылать внизу живота. Он хотел большего, так сильно хотел большего. Извиваясь, ластясь к рукам, которые не спешили переходить к решительным действиям, Леоне вскинул бёдра шумно вздыхая. — О, нет. Не сейчас. Руки исчезли, и Леоне издал звук, похожий на рычание. Боже, потом ему будет стыдно. Но потом. — Мой большой медвежонок. Руки зарылись в его волосы, и Леоне почувствовал, как кровать пружинит, а вес перемещается с бедер сначала на грудь, а затем на плечи, чтобы… Ох. Руки Леоне легли на бёдра любовника. — Откроешь ротик? Он без колебаний последовал приказу и заскулил, когда ему не сразу дали то, что он хотел. — Э, нет. Сначала скажи моё имя. Леоне вздрогнул. Имя этого человека сорвалось с его губ подобно молитве. — Бруно. — Хороший мальчик. Его вкус был сладким, как запах. Этого было достаточно, чтобы подтолкнуть Леоне прямо к грани. Он сжал бёдра Бруно. Оставляя синяки, он тихо стонал. Учащенное дыхание Бруно стало прерывистым и он пил эту хвалебную оду. Он наслаждался плавными движениями, когда руки сгребли его волосы, посылая по телу россыпь мурашек. Он пьянел от поцелуев. Он не хотел отпускать. Леоне знал, что Бруно близок к кульминации. Он чувствовал, как молодой человек напрягся, слышал это в стонах удовольствия. Бруно кончил, едва заметно вздрогнув и тихо, умоляюще вскрикнув: — Леоне! Леоне проснулся, содрогаясь в оргазме. Нет, ну какого хрена? Что это, спрашивается, такое было? Он точно знал, что, но не хотел признавать. Все еще сотрясаясь от мелкой дрожи, он встал, стараясь не стонать от того, что член потёрся о штаны. Мокрых снов ему не снилось с восемнадцати. Это было унизительно… И все же… мягкий, глубокий голос Бруно, выкрикивающий его имя, был действительно прекрасен. Он хотел, чтобы это было по-настоящему. Видимо, именно поэтому он и был так смущён. Он нагнулся, чтобы нашарить на полу какую-нибудь одежду, но обнаружил, что её нет. В замешательстве он оглядел чистый пол. Несколько секунд спустя он вспомнил, что соизволил прибраться (Бруно велел). Он покраснел. Дотащившись до комода, он вытащил чистую смену белья. Он принял горячий, насколько мог выдержать, душ. Он все еще чувствовал себя грязным. По привычке стоя и обсыхая у окна, Леоне смотрел, как звёзды на небе постепенно гаснут и начинает заниматься рассвет. Было приятно. Он оделся и задался вопросом, будет ли Бруно (теплые руки, сладкий вкус) против, если он снова поможет перетащить столы в зале, готовя пекарню к открытию. Хотя… наверное, дети будут на подхвате. Но он все еще хотел быть там. Сидя на кухне и крутя прохладную бутылку в руках, Леоне задумался, сколько он сможет выдержать. Может, всё-таки выпить…? Всё же будет в порядке? Вчера он обошёлся только половиной порции, но, если он будет завязывать резко, то ему снова станет плохо через день или два, да? Начнутся ли… припадки? Ломка? У него никогда не было настолько серьёзных недомоганий. Он был в ужасе от перспективы потерять всякий контроль над своим телом. Чувствовать постоянное напряжение. Дрожать и дергаться. Не иметь возможности даже закричать, когда лёгкие сожмутся от боли, а глаза утратят возможность видеть какой-либо другой цвет, кроме чёрного. Он не сумеет уговорить свое тело не убивать его. Они говорят на разных языках. Его руки дрожали. Бутылка опустела. Он сунул её в мусорную корзину. Солнце уже взошло. Он всё же решил пойти. Он перекинул форму через плечо. Он прошёл чуть больше, чем половину пути, когда заметил, что они идут по пятам. Он остановился, глядя на банду из четырех детей во главе с Джорно. Мальчишка щурился. — Что вам нужно? Понимание того, что их раскрыли, заставило деток броситься вперёд, окружая его. Он осторожно развернулся, стараясь держать в поле зрения каждого. Форму вырвали у него из рук. Он развернулся, ища глазами Джорно, но резкий хлопок по ниже спины заставил его с возмущенным вскриком повернуться обратно. Наранча улыбался. — Да что с вами не так, дети? — Ты и правда вломился в дом отца? Ночью? Наранча нетерпеливо приплясывал на месте; фиолетовые глаза блестели. Леоне почувствовал, как его лицо заливает краска стыда. Что же, вот и последствия… — Д-да… Но… Ему не дали закончить. Наранча бросился вперёд, пнув маленькой ножкой по голени. Леоне качнулся вперёд, едва сдержав вскрик боли. Наранча согнул ногу в колене, на этот раз метя в лицо. Леоне упал, приземлившись на задницу. Мальчишка всё ещё улыбался, и вид имел чрезвычайно невинный. Ну, чисто ангел. Леоне поднял руку, осторожно ощупав нос и с облегчением выдохнул. Мальчик ничего нему не сломал. — Йоу! Мужчина перевёл настороженный взгляд на мальчишку. — Ещё раз влетишь в дом через окно, и я не промахнусь! Отпрыгнув подальше, Наранча всем телом впечатался в Фуго. Дети развернулись и дали дёру. Пробегая мимо, Джорно бросил ему форму. Ещё несколько минут Леоне сидел на мостовой. Боль и стыд клокотали в нём. — Гм… Ты в порядке? Этот голос. Ни за что. Нет. Этого просто не могло быть. Но, конечно же, когда Леоне поднял голову, перед ним стоял Хол Хорс. — А тебе какое дело? — Я-я не знаю, — мужчина (Леоне только сейчас понял, что он блондин) протянул ему руку. — Я просто проходил мимо. Узнал тебя по цвету волос. Отвратительно. Больно. Кровь. Смерть. Он разваливался на куски. — Я в порядке, — Леоне позволил Хол Хорсу помочь ему подняться. — Да, я тоже чувствую себя отвратительно. Ты, кстати, не видел Джонни? — Хол Хорс явно старался казаться незаинтересованным, словно мысль о том человеке случайно пришла ему в голову. Леоне всё понял без слов. Чем меньше спирта бежало по его жилам, заменяя кровь, тем легче было видеть мир таким, каков он был. Тем легче было замечать. Леоне покачал головой и двинулся прочь, стараясь не хромать. Место удара пульсировало… — О… — Хол Хорс, к бесконечному разочарованию Леоне, последовал за ним. — Ладно. Я просто спросил. Может, он живет в другой части города? Неподалёку от Жана? Леоне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что мужчина имеет в виду Полнареффа. — Э-э, да. Может быть. Куда, ты сказал, ты направляешься? Пожалуйста, только не к Бруно. Пожалуйста, не к Бруно… Пожалуйста, не к Бруно. — Я не говорил. Это секрет. По ряду причин. — Оу. Ладно. Повисло неловкое молчание, Хол Хорс следовал за Леоне. Леоне старался шагать как можно быстрее, в надежде оставить блондина позади. Не вышло. Это заставило его осознать, что Хол Хорс, на самом деле, был крупным. Таким же высоким, как и он сам. Робость этого человека заставила его казаться маленьким там, в церкви, когда он сжался в комок на металлическом стуле. Но, на самом деле, всё оказалось иначе. Леоне покосился на голые руки Хол Хорса. Мамочки. Какой огромный. Леоне уставился перед собой и больше не оглядывался. Он вздохнул с облегчением, когда розовое здание, которое он так любил, выплыло из-за угла. — Я так понимаю, что именно здесь и обитает парень по имени Бруно, да? — Леоне подпрыгнул, резко разворачиваясь в сторону Хол Хорса; мужчина заметно нервничал. — Мне довелось побывать здесь с Нори. А потом я вспомнил, что владельца звали Бруно. О, да! Ещё никогда в жизни Леоне не желал так страстно, чтобы кто-то провалился сквозь землю. — Да… Да, это его пекарня. — Когда я был моложе, и жил во Франции, то мечтал продавать в похожем заведении шоколад, — пробормотал Хол Хорс. — Лады. Бывай, Лео. Ещё увидимся. Леоне не успел высказать всё, что он думает относительно данного прозвища. Вовремя прикусил язык, сообразив, что тогда Хол Хорс задержится здесь ещё на некоторое время. Он просто смотрел вслед мужчине, который ковылял прочь, сунув руки в карманы. Убедившись, что он точно не вернётся, Леоне вошёл в зал пекарни, с наслаждением вдыхая сладкий воздух. — Леоне? Едва завидев Бруно, Леоне заулыбался. Он ничего не мог с собой поделать. — Доброе утро. — Да, доброе утро, но… — руки Бруно заметались, когда он спешил разобраться с немногочисленными покупателями. Молодой человек выбежал из-за стойки. — О, Леоне, твоё лицо. Что случилось? Бруно протянул руку, кончики его пальцев коснулись щеки. Закрыв глаза, Леоне представил себе, что, на самом деле, он только что признался Бруно в своих чувствах. Он представил себе, что это касание Бруно дарит ему в знак любви. Что же… В некотором роде, это тоже было проявлением любви… Но он так хотел верить, что это была та самая, на какую рассчитывал он. — Я… — Леоне поколебался. Он не знал, как отреагирует Бруно, он если скажет ему, что это сделал Наранча. Даже если бы Бруно поверил ему, это не дало бы ничего, кроме того, что молодой человек только разволновался бы. К тому же, Леоне сильно подозревал, что он не перенесёт новости о том, что его дети творят нечто подобное. Нет, Леоне не сможет, никогда не сможет причинить боль своему Бруно Буччарати. — Я задолжал одному парню, вот и нарвался, — просто ответил он. — Всё уже в порядке. Не волнуйся. — Не могу, — отозвался Бруно, прежде чем Леоне успел возразить. — Стой, где стоишь. Он поднял руку и нежно коснулся больного места на его лице. — Ты не сдал меня. Леоне обернулся и с неприязнью и отвращением уставился на Наранчу. — Нет, не сдал. Это расстроило бы Бруно. — Угу… — Наранча опустил глаза и переступил с ноги на ногу. — Знаешь, Аббаккио… А ты мне даже нравишься. — Да ну? — сухо поинтересовался Леоне. — Да, — мальчик подпрыгнул, приземлился на колени Фуго и тотчас получил подзатыльник. Леоне вздохнул, перемещая вес на неповреждённую ногу. У малыша был странный способ показать, что он кого-то «любит»… Рука слегка коснулась его, и что-то холодное прижалось к его ладони. — Вот, — голова Бруно наклонилась вниз и он принялся изучать руку Леоне. Леоне увидел, что на макушке у молодого человека была заплетена тонкая коса. Так было всегда? Как так получилось? Чёрные пряди там были длиннее? Бруно поднял голову, вырывая Леоне из потока мыслей. — Леоне, — Бруно прикусил губу. — Я знаю, что отвечая на вопрос, ты солгал. Просто… Послушай, ты не обязан рассказывать мне, что случилось, но… Ты опять напился? — Нет, — твёрдо отозвался Леоне, молясь всем богам, чтобы Бруно понял, что это правда. Напрягшийся было, молодой человек заметно расслабился и с облегчением вздохнул. — Слава богу… Ты прибрался дома? — Да, вот только-только. Благодарный за смену темы разговора, Леоне похромал к стойке. Бруно следовал за ним. Прижав выданный пакет со льдом к ноющей половине лица, Леоне повернулся к Бруно и собрался было спросить, какой у того любимый цвет, как над входной дверью звякнул колокольчик, возвещая о приходе клиента. — Покупатель. — И в самом деле, — встрепенулся Бруно, проходя мимо него в зал. Леоне с минуту смотрел ему в след, затем отправился на кухню, переодеваться. Он застегнул рубашку и завязал фартук, затем немного побродил по помещению, с любопытством осматриваясь, и заглядывая в разные ящички, коих было великое множество. Примерно через минуту Бруно ворвался в комнату с такой скоростью, будто его преследовали. Он выглядел так, словно готовился драться. — Бруно? Всё в порядке? — Леоне тоже напрягся, готовый, в случае чего, давать отпор неведомому агрессору, но Бруно махнул рукой. — Я в порядке. Просто отлично. Он все еще выглядел немного взволнованным, когда прошагал к секретеру и распахнул дверцы. Изнутри наружу заклубился туман… Леоне скосил глаза, заглядывая Бруно через плечо и обнаружил, что странный шкаф был холодильной камерой. Заворчав, Бруно закрыл дверцу, и бросил на Леоне подозрительный взгляд через плечо. — Да. Всё в порядке. Не волнуйся. Пойдём. Поможешь мне за стойкой? Что же, это было странно. Леоне так и не сумел придумать ни одной причины, которая позволила бы ему переспросить, поэтому кивнул и вышел из кухни, осторожно отодвигая Мисту с дороги. — Блин, мужик, да ты даже не надел форму, — мальчишка источал потоки неприязни и раздражения. Леоне не нужны были глаза, чтобы чувствовать взгляд Джорно, буравящий спину. Вздохнув, он решил просто смириться с тем, что любой незначительный прогресс, которого он добился в отношениях с этим проблемным блондином, был похерен. Более того, кажется, даже ушёл в минуса. Он удивился тому, что Джорно поговорил с Бруно о нем, когда его не было рядом. Плечи Леоне опустились. Мисте он больше не нравился, Джорно, вероятно, собирался разрушить любой шанс на его счастье с Бруно, а у Наранчи внезапно обнаружились наклонности бросаться на людей вдвое крупнее его самого. Он начал жалеть, что прошлой ночью его не сбила та машина прежде, чем он добрался до цели. Мучительная агония зародилась в груди и разлилась по телу. И как она ещё не сожгла его дотла? Весь день Бруно бросал на него тревожные взгляды. Леоне только диву давался. Неужели Бруно видел, как ему больно? Неужели эти голубые глаза достаточно остры, чтобы увидеть извивающегося демона, что грыз кости и перерезал вены под его кожей? Леоне не был уверен, был ли он разочарован или испытывал облегчение. Но больше того Леоне смущало другое. Бруно, похоже, совсем не обрадовался его присутствию на кухне. Всякий раз, когда он оказывался около вращающейся двери, тот кидал на него настороженные взгляды, а потом, спохватываясь, начинал спешно смотреть в другую сторону. Несколько раз, когда Леоне был в помещении, Бруно появлялся следом, и делал вид, что ему что-то там нужно. А самым унизительным было то, что если Бруно сам не мог последовать за ним на кухню, то там непременно появлялся кто-нибудь из детей. Миста отлично прикидывался, что он просто выполняет какое-нибудь поручение, а вовсе не «пасёт» Леоне. Но Джорно… Джорно точно хотел, чтобы Леоне знал. Он стоял прислонившись к стене, пристально глядя на Леоне своими глазами цвета морской волны. Леоне ни разу не заметил, чтобы мальчик моргал. Сначала это заставило щёки гореть от стыда. Затем, когда он в третий раз отправился на кухню, чтобы принести заказ клиента, а Джорно последовал за ним, в душе поднялся ком гнева. Стоило двери закрыться, как Леоне тихо зашипел: — Что? Ну что тебе от меня нужно, гроза улиц? Я знаю, ты не удержишься. Скажешь. Тебе нравится смотреть, как каждое сказанное тобой слово попадает в цель и причиняет мне боль. Так что, вперёд. Не стесняйся. Джорно хранил молчание. — Ответь мне, мелкое чудовище! Сине-зеленые глаза медленно моргнули, оставаясь безучастными. Леоне поднял руки, признавая поражение. Он рассеянно уставился на тыльные стороны своих ладоней. Ссадины почти рассосались, но было совершенно очевидно, что болячки не были чистыми. Он не позаботился об этом, точно так же, как он не заботился ни о чем другом. Внезапно он почувствовал себя ужасно. Он почувствовал себя конченым, бесконечно несчастным человеком. Он почувствовал себя тем самым чудовищем, которым обозвал Джорно. Возможно, он был прав. Он обхватил правую руку в левой, упиваясь жалостью к себе. Боль вырвалась из его горла всхлипом. Его руки не сделали ему ничего плохого, а он неделями грыз их до мяса и даже не подумал после исцелить их. Теперь на них останутся шрамы. Он пробежал по бугрящейся коже подушечками пальцев. — Я не хотел никого обидеть, — его голос срывался; в нём явственно слышался подступающий плач. — Я просто хочу жить, Джорно, — он с шумом втянул носом воздух. — У меня и в мыслях нет обидеть Бруно, Мисту или даже Наранчу. Я только хочу быть в порядке. Леоне не услышал, как Джорно пошевелился, но тот вдруг оказался достаточно близко, чтобы говорить тихо и не быть услышанным посторонними. — Я узнал ваше имя, — заявил он и у Леоне перехватило дыхание. — Я много читаю. В основном новости, чтобы знать, на что обращать внимание и о ком стоит беспокоиться… А о ком нет. Скажите, офицер Аббаккио, вы читали газеты, которые вышли в день происшествия и после? Леоне подавился всхлипом. — Пожалуйста, не… — Вы знаете, в чем вас обвиняли? — Д-да… В… — Список не маленький, офицер. — Джорно, пожалуйста… — обхватив себя руками, Леоне мелко дрожал. Он был прав. Во всём прав. Джорно действительно знал точно, что мужчина натворил три года назад. — Пожалуйста… Боже, он умолял ребенка (таких детей не бывает) о пощаде. Он унижался. Но даже сейчас, даже когда Леоне превратился в дрожащее, рыдающее желе, Джорно не выглядел самодовольным. Не выглядел он и гордым проделанной работой. Он был… пустым. На миг что-то мелькнуло в его взгляде, когда он увидел слёзы Леоне; губы едва заметно дрогнули, но мужчина так и не смог понять, что это было. Джорно отвернулся. Леоне понял — мальчишке не нравилось то, что он сделал, но он остался всё так же беспощаден. — Я всегда буду защищать свою семью. Джорно отвернулся, снова вернулся к стене и оттуда уставился на Леоне с невозмутимостью мраморной статуи. Леоне пытался собрать себя воедино, но чувствовал, что вот-вот начнёт разваливаться на части. — Джорно, что… Леоне! Бруно. Ну, мать вашу, конечно же. Бруно был здесь. Леоне не обернулся, когда Бруно бросился к нему. Бруно должно быть сильно беспокоился о чём-то своем, о чем Леоне знать не следовало. Поэтому он и пришёл сюда. Пришёл убедиться, что Джорно с ним справится, если что. — Леоне? Мужчине потребовалась вся его выдержка, чтобы не уткнуться носом в плечо Бруно. — Ты… ты в порядке? Леоне покачал головой. Нет. Он не был в порядке. Он убил Маттео, единственного человека, который когда-либо любил его, и Джорно знал это. Истерика усилилась, поток слёз сопровождался рваными вздохами. Он сцепил зубы. Боже. Он падал, падал, падал. Сердце заходилось в ужасе при мысли о том, что когда он достигнет дна и разлетится вдребезги, даже Бруно не сможет собрать его воедино. — О, Леоне… — Бруно обнял его, прижимая к себе, но мужчине стало только хуже. — Леоне, что случилось? Леоне не мог ответить. Слёзы обжигали лицо; синяки ныли. — Я расскажу тебе, но чуть позже, Буччарати, — проговорил Джорно, и Леоне возненавидел его за эти слова. — Мой серьёзный мальчик, — Леоне почувствовал, как Бруно обернулся и теперь смотрел на Джорно. Он не знал, что сказал молодому человеку взгляд мальчика, но Бруно поспешил разжать руки. — Л-ладно… Леоне, если ты хочешь, можешь пойти домой… — Пожалуйста, не надо, — он попытался продолжить, но закашлялся; слёзы душили его. — Пожалуйста. Будет только хуже. — Хм… Хорошо. Джорно? Идём. Бруно и Джорно ушли. Леоне не осмелился обернуться. Он ждал, что кто-нибудь еще войдет. Ничего. Нерешительно, он повернулся и осмотрел комнату, обнаружив, что он, наконец, остался один. Ему это совсем не понравилось. Потирая руки, как будто его дрожь была вызвана обычным ознобом, Леоне направился к ящику с морозильной камерой, который Бруно так отчаянно проверял ранее. Взявшись за ручку, он помедлил. Он действительно хотел знать…? Да хотел. Он открыл Дверцу. Ликёр и бурбон. Несколько других видов спиртного, используемых в кулинарии. Вина. Бруно проверял свой ящик с алкоголем. Леоне осторожно прикрыл дверь. Он сел, подтянул колени к груди, обнял их и уткнулся в них лицом. Когда вошёл Миста, Леоне испытал даже некоторое облегчение, что с такого ракурса мальчик не сможет увидеть его слёз, стереть которые не было сил. — Хэй! Шаги Мисты приблизились, и Леоне напрягся. Рука опустилась ему на макушку и потрепала по волосам. Жаль, что слёз больше не осталось. Может, если бы он смог поплакать ещё, то стало бы легче. — Чувак… ход твоих мыслей ускользает от меня. Но… — Леоне услышал, как тихо хрустнули суставы мальчика, когда тот опустился на корточки; рука по-прежнему трепала волосы мужчины. — В общем, я без понятия, что тебе наговорил Джорно, от чего ты так расклеился, но его я тоже могу понять. Он становится той ещё грубой скотиной время от времени. Особенно, если, как ему кажется, он нас защищает. Леоне несогласно хныкнул, услышав, что Бруно нужно защищать от него. — Знаю, знаю… Слушай, он не рассказал мне о том, почему он так обозлился на тебя. Не хочет, чтобы я волновался, или что-то вроде того. Леоне всхлипнул. Он не хотел, чтобы Миста тоже ненавидел его. — Воу, хэй, все будет хорошо, — Леоне ткнулся носом в руку Мисты. Поколебавшись, мальчик обнял его. — Всё будет хорошо. Обещаю. — Нет, не будет. Ты тоже меня возненавидишь, — голос Леоне едва не срывался, сменяя тон за тоном. — Не. — Что? — Не, — он почувствовал, как Миста пожал плечами. — Я не сумею. Я имею в виду ненависть. Кроме того, что бы там не думал Джорно относительно того, что ты угроза семье… Я так думаю, что ты не натворил что-то совсем уж непростительное. Если хочешь, потом дам тебе список того, что к этому относится. Сверишься. Но, это явно не то, что тебе нужно сейчас, — Миста похлопал его по плечу. — Давай. Вставай. Пойдём. Раз-два! Леоне позволил поднять себя на ноги. Слабо улыбнувшись, он вытер слезы. — Вот так гораздо лучше, — Миста схватил его за руку и осторожно потянул к раковине; Леоне бездумно уставился на свои пальцы переплетённые с его. — Давай-ка умоем тебя, хорошо? Леоне позволил Мисте вытереть свое лицо и подчинился, когда мальчик велел ему помыть руки. «Заботится обо мне, словно я ребёнок» — отрешённо подумал Леоне. Он уже даже не чувствовал себя униженным. Просто был благодарен. — Так, а теперь, — Миста споро приводил в порядок униформу мужчины. Леоне судорожно вздохнул, когда мальчик задел травмированную голень. — Чёрт! Извини, я совсем забыл… Леоне моргнул. Мальчик замер, и словно вел сам с собой какой-то спор. Время от времени обрывки этого диалога прорывались за пределы его мыслей. Мальчик бормотал себе под нос обрывки фраз, уговаривая себя принять какое-то решение… Наконец, он повернулся к мужчине и выдохнул: — Они ещё не закончили. — О чём ты? — Джо, Наранча и Панна. Они еще не закончили. Всё повторится. Поняв, что пытается растолковать ему мальчик, Леоне понурился. Сердце ёкнуло. Выходка Наранчи не была апогеем? — Я постараюсь отговорить их…. На самом деле, я более, чем уверен, что Наранча считает, что всё это только игра. Но Панна безоговорочно выполнит любое указание Джорно, так что… — темные глаза Мисты заискрились. — А вот если Джорно отступится, то… Хм, у меня есть план. Не знаю, сработает ли он, но в любом случае это будет весело. Ты это, выходи к людям, когда решишь, что готов, лады? Нужно работать. Пойду полюбопытствую, позволит ли Бруно принять душ нам с Джо. Хлопнув его по руке на прощание, Миста вышел вон. Леоне совсем не хотел задумываться о том, как именно будет проходить процесс уговоров Джорно, как и о том, что мальчишки при этом будут мокрыми и без одежды. Особенно, если учесть, насколько Миста был взволнован. Со вздохом он попытался взять себя в руки. Джорно довёл его до точки, но выплакавшись, Леоне почувствовал себя лучше. Боль, которую он запер в себе, начала отступать. Спустя пять минут, окончательно уверившись, что может дышать ровно, Леоне вышел из кухни и направился в зал. Бруно бросил на него быстрый взгляд. Леоне резко поплохело при мысли о том, что мог сказать ему Джорно. Он подошел к молодому человеку. — Бруно? — М-м? Что? Ещё один быстрый и колючий взгляд. — Мне помочь с чем-нибудь? — О, м-м-м… — Бруно огляделся. — Можешь протереть столы? — Конечно. Леоне кивнул и быстро двинулся прочь. В голову пришла безрадостная мысль о том, что то нежное объятие, которое он получил от Бруно на кухне, было последним в его жизни.______________________
Дни Леоне Аббаккио стали долгими и тяжёлыми. Каждая ночь заканчивалась тем, что он просыпался с криком и заходился в рыданиях. Он метался между прекрасными снами — мечтами о той жизни, которую он хотел — и чудовищами суровой реальности. Каждый день он шел на работу. То единственное место, где он чувствовал себя в безопасности за последние годы, теперь превратилось в камеру пыток. Наранча пинался, кусался, кидался и, хотя и был достаточно осторожен, чтобы не оставлять следов, всё тело Леоне болело. Джорно бормотал сквозь зубы различные факты из его биографии, и каждая фраза мальчишки будила зверя, что годами точил его изнутри. А Бруно… Бруно бездействовал, и от этого было ещё больнее. Было бы проще, если бы молодой человек встал на сторону детей. Тогда Леоне бы понял, он знал бы, но… Но. Миста, казалось, был на его стороне. Леоне не знал, почему. По крайней мере, ему больше не устраивали засад. Худшее, что сделала банда деток, — бросили ему под дверь дохлую крысу и гнилой апельсин (Леоне сильно подозревал, что это было делом рук Наранчи), так что, возможно, Миста всё-таки преуспел в своих попытках переубедить остальных. Он не был уверен, что у него хватит сил быть благодарным. Смотреть на Бруно теперь было больно. Каждый взгляд был пропитан отравой и единственное, что ему оставалось, припадать губами к ножу, пропитанному противоядием. Да, это поддерживало в нём жизнь, но боль мало-помалу начинала сводить с ума. Он не до конца осознал, насколько теплым был Бруно, пока тепло не исчезло. Теперь Бруно просто… не было. Молодой человек жил, словно по инерции, и не осознавал кто он и где он. Иногда в отчаянии Леоне начинал болтать о пустяках. С серьёзным лицом он выдавал разные глупости, просто чтобы получить от Бруно хоть какой-то отклик. Бруно каждый раз требовалось несколько секунд, чтобы просто осознать, что обратились именно к нему. Дети, похоже, совсем не волновались. Именно этот факт и позволил Леоне понять, что подобное поведение Бруно — не его вина. Разговор случился за день до следующего собрания у Нориаки. Он, наконец, набрался смелости, чтобы попросить ответа у единственного, кто всё ещё соглашался говорить с ним. — Миста… — М-м? Дёрнув головой, Леоне поманил мальчика за собой. Кухня встретила их тишиной и отсутствием других людей. Леоне провёл рукой по лицу. — Что случилось с Бруно? — спросил мужчина. — Оу, гм… — Миста потер шею, притопнув ногой. — Чёрт, как бы это… Знаешь, не думаю, что я могу рассказывать такие вещи, но… В общем, не беспокойся о нем, Аббаккио. Он просто… Ну, с ним бывает… На него порой накатывает, когда что-то происходит. Миста изо всех сил старался донести до мужчины информацию, которую, как он считал, тот в праве был знать. Запнувшись и в очередной раз запутавшись в словах, он поднял руки в верх, признавая поражение: — Тьфу ты! Ну не могу я так! Я в конце концов, просто мальчишка. Так какого чёрта?! В конце концов, мне никто пока не велел застегнуть варежку. В общем, слушай. Время от времени к нам приезжает старик Бруно. Старый лысик будет здесь в течение недели. Батю в каждый его приезд переклинивает и он становится вот таким вот. Через пару дней всё наладится. Завтра все хлопоты на мне, а он будет спать. Часов семнадцать… или все двадцать. Но, всё будет хорошо, зуб даю! Поддавшись порыву, Леоне подался вперёд и обнял мальчика. Немного поколебавшись, тот обнял мужчину в ответ. — Так… — Леоне разжал руки. — Это не моя вина? — Ну… — Миста почесал в затылке. — Ты определённо не помог ситуации, но нет. Это не твоя вина. Леоне не был уверен, стало ему лучше или, наоборот, хуже. Что же, хотя бы его физическая зависимость от алкоголя почти исчезла. И то хлеб. Он выпил совсем немного. Всего-то стопку, просто, на случай, если он ошибся (ложь), но он был почти уверен, что припадков больше не будет. Он надеялся, что эта новость сделает Бруно счастливым, когда молодой человек снова начнёт воспринимать реальность. Интересно, а Нориаки обрадуется? А Полнарефф? Леоне отправился спать. Он снова видел сны.