Вдребезги (Pieces)

Глава 26: Dying Was A Lot Easier Than I Thought It Would Be, But I'm Back Now And I'd Like To Stay Умирать оказалось проще, чем я думал. Но сейчас я так хочу жить…

Когда он проснулся, в голове билась только одна (1) связная мысль — Бруно! Глубоко вздохнув, Леоне крепко обнял этого невозможного человека. Были бы силы, он улыбнулся бы. Бруно зашевелился, натянул на них одеяло и снова уткнулся носом в грудь Леоне. Тёплое дыхание щекотало кожу мужчины. Лежать так было настолько правильным… Правильнее всего, что случалось с Леоне в жизни. Бруно был его правдой. Истиной в последней инстанции. И у них будет или «долго и счастливо», или Леоне просто не станет. Вот только он позабыл о том, что до этого «долго и счастливо» нужно было дожить. Бруно неожиданно прихватил губами кожу на его груди и начал посасывать. Леоне почувствовал, как снова проваливается в сон, но Бруно практически сразу отстранился, собираясь вставать. Протянувшись к нему и громко застонав (тихонько заскулив), Леоне попытался вернуть молодого человека обратно, но Бруно склонился над ним, нежно поцеловал и ушёл. Леоне услышал, как в душе включили воду. Заворчав, он подгрёб к себе подушку Бруно и уткнулся в неё лицом. Леоне свернулся калачиком и попытался снова заснуть, но спать одному было слишком неприятно. Сильнее, чем он готов был признать. Шум воды прекратился, и дверь открылась. Леоне сделал вид, что спит. Бруно рухнул на него, придавив к кровати всем своим весом. Леоне придушенно захрипел, стараясь перевернуться. Удалось, но только потому, что Бруно ему это позволил. Стоило мужчине развернуться, как Бруно снова улёгся на него. С его мокрых волос на голую шею Леоне падали прохладные капли воды. — Леоне…? — М- м? — Спть хчу-у-у… — Ты только что из душа, и всё ещё спишь? Голос Леоне был хриплым со сна, но, по крайней мере, уже был в состоянии говорить связно. Бруно кивнул. Опустив ладонь на грудь Леоне, он принялся рисовать на коже мужчины узоры. Пошевелившись, молодой человек потёрся о Леоне бёдрами, и, спрятав лицо в изгибе шеи мужчины, тихо вздохнул. Леоне почувствовал, что начинает возбуждаться. Пришлось приложить усилия, чтобы заставить себя думать о чем-то менее приятном. Ещё некоторое время Бруно лежал на нём (Леоне смутно догадывался, что для Бруно едва ли не скакать на нём верхом, было не более чем жестом привязанности). Бруно склонился над мужчиной и припал поцелуем к шее, облизывая и посасывая кожу. Леоне прикусил губу, стараясь сдержать рвущийся наружу стон. Бруно заворчал и с усилием поднял себя с Леоне, удаляясь в другую комнату, чтобы, по-видимому, приготовить завтрак. Вероятно, для детей. Леоне вздохнул. Он очень хотел остаться в кровати. Он уже скучал по Бруно. Приглушённо ругаясь, он выбрался из кровати, последовав за молодым человеком. Он пробрался сквозь весь дом чуть ли не голым и, подобравшись к Бруно со спины, обвил руками его талию и зарылся лицом в волосы. Бруно вздохнул и откинулся назад, облокачиваясь на него. Он что-то шинковал, но Леоне никак не мог определить, что именно. — Хочешь, сварю кофе? — предложил он. — Аха-а-а-а… Посчитав это за поощрение, Леоне поцеловал Бруно во влажную макушку, придвинулся, было, ближе, и чуть не наступил на Капелло. — Да чтоб тебя, чучело-мяучело! Подсунув ногу под брюшко мелкого четвероногого, Леоне осторожно оттолкнул зверька. Кот недовольно протестующе мявкнул. — Да, да, конечно… — фыркнул Леоне. Смутно припомнив, что и как делал Наранча, Леоне сунулся в соседнюю комнату к кофе-машине. Когда он вернулся, Бруно сидел на полу и кормил Капелло полупережёванной пищей. — Эм… Может, не стоит прямо уж так? Бруно поднял на мужчину взгляд, сунул в рот кусочек чего-то (индейка?), пожевал и сплюнув на руку, сунул кашицу под нос вопящему коту. Леоне не решился снова оспорить его решение. Ну, хотя бы Капелло выглядел довольным. Ненормально-тощий зверёныш ел быстро — шипя и взмуркивая. Когда Бруно закончил с кормёжкой, Капелло снова требовательно мявкнул. Бруно острожное погладил котёнка, и поднявшись, умылся (слава Богу!). Пару секунд спустя он уже вернулся к готовке. Леоне вручил ему чашку кофе. — Спасибо, Леоне. Бруно коснулся края кружки губами, и Леоне осторожно наклонил ёмкость так, чтобы молодой человек мог сделать глоток. Мужчина застыл посреди кухни, рассеянно пытаясь понять, как он дошёл до такой жизни. Быть почётным держателем чашки для Бруно было… невероятно здорово. — Бруно? — М-м? — Могу я поцеловать тебя? Не то чтобы Бруно ответил, но он склонил голову и прикрыл глаза. Леоне осторожно запечатлел на его губах поцелуй. — С новым добрым утром, — пробормотал он. Бруно улыбнулся и прижался к нему. — С добрым. В сковородке что-то — то самое нечто, которое Бруно мелко нарезал — требовательно зашкворчало. Бруно принялся пассировать её содержимое. Наранча, кажется, говорил, что так делают, когда не хотят, чтобы пригорело. Леоне нахмурился, старясь вспомнить как можно точнее. Он поставил кружку Бруно туда, где тот гарантировано мог бы до неё дотянуться и направился взять свою порцию. Он внимательно смотрел под ноги, стараясь не наступить на Капелло. Он чуть не пнул котёнка. Случайно! Просто котёнок сновал прямо там, куда он собирался наступить. Когда в доме раздался грохот, Леоне наливал себе кофе. От неожиданности, он подпрыгнул, пролив горячий напиток на руку. — Й-й-й-й-о-о-о-о-у-у-у-у! Бр-у-у-у-у-уно! — донеслось из гостиной. Наранча ввалился в дверь, цепляясь за косяк, чтобы не шлёпнуться на пол. — Ау! Что на завтрак? — Еда, — вздохнул Бруно, устало улыбаясь Наранче. — Ага! Да! Еду я люблю! И пап люблю! Папы добрые! Мальчишка сбежал прочь, прежде чем Бруно успел ответить. Леоне взъерошил волосы. — Надавать ему по заднице, что ли? — задумчиво предложил он. — Не нужно, — Бруно нежно ткнул его. — А, по-моему, самое время. — Нет. — Да, — Леоне развернулся в сторону гостиной. — Точно, пора. Вот прямо сейчас. Леоне добрался до двери и осторожно выглянул за угол. Наранча сидел на коленях перед Фуго и осторожно гладил его по руке. — Всё в порядке? — Да. Я в норме, — кивнул Фуго. Рука мальчишки перекочевала на колено Фуго. — Точно хорошо? — Да. Хорошо, Наранча. Ладонь переместилась к бедру Паннакотты. Фуго заметно напрягся, кулаки сжались, он побелел как полотно. — Всё ещё хорошо? — нерешительно проговорил Наранча. — Да… Хорошо… Нет. Совсем не хорошо. — Не правда, — Наранча убрал руку. — Нет, правда, — не согласился Фуго. Он так и не оторвал взгляд от пола. Наранча коснулся ладонью щеки Паннакотты. — Хорошо? Фуго потянулся за прикосновением. — Да. Хорошо. Леоне тихонько скрылся из виду, решив не тревожить их. Он подошёл к Бруно и снова обнял его. — Увы. Я — бесхребетный родитель, — пожаловался он. Бруно тихо рассмеялся. Извернувшись, он сочувственно похлопал Леоне по плечу. — Ты знал, что этим всё кончится, да? — Мгм… Леоне? Завтрак почти готов… Ты бы оделся, что ли… Джорно… скоро будет здесь. Ох. Да, верно. Увы. Он уже успел забыть, что разгуливает по дому в нижнем белье. Покраснев, Леоне поспешил обратно в спальню Бруно. Подхватив с пола одежду, он стремительно натянул её на себя. Когда он снова вошёл в кухню, Бруно сидел за столом, а Джорно заплетал ему волосы. Проклятые глаза цепко осмотрели Леоне, и юноша снова вернулся к прерванному занятию. В спину Леоне врезался Наранча. — Папочка приготовил завтрак! Это, конечно, не моя стряпня, но уж как есть. Тебе придётся довольствоваться этим, Аббаккио! — Пф! Не льсти себе, мышь амбарная. Бруно готовит лучше, чем ты, — фыркнул Леоне. Услышав это заявление, Наранча резко дёрнул Леоне за руку. Леоне оторвал его от пола, поднимая вверх. Наранча захихикал и разжал пальцы. Он шлёпнулся на пол, подскочил и отбежал назад, усевшись за стол. Что-то снова коснулось руки Леоне. Мужчина скосил глаза. Фуго. Блондин отвёл взгляд, снова коснулся Леоне и затем поспешил сесть рядом с Наранчей. — Доброе утро, Панна. Фуго оглянулся и кивнул. Джорно закончил заплетать волосы Бруно, и скрепил косу заколками. — Завтрак? — тихо поинтересовался Миста, входя в кухню. Громкое и дружное «Да!» было ему ответом. Миста держал на руках Капелло. Котёнок был похож на кусок грязной горжетки. Капелло недовольно замяукал, когда парень опустил его на пол. Они расселись за столом и принялись завтракать (Леоне понятия не имел, что именно приготовил Бруно, но в блюде явно был сыр). Бруно придвинул стул ближе к Леоне и прижался к нему, устроив голову на плече мужчины. Молодой человек закрыл глаза. Леоне был голоден. Леоне хотел есть. Леоне отложил вилку и коснулся ладонью щеки Бруно. Бруно улыбнулся и благодарно вздохнул. Он повернул голову и потянулся за рукой Леоне. Леоне чуть не умер от умиления. Джорно смотрел на Леоне с другого края стола. Леоне уставился в ответ, подняв бровь. Джорно сделал едва заметный жест рукой, который, видимо, означал: «Убери свои грязные лапы от лица моего отца. Глупец. Что, ты думаешь, ты делаешь? Ты пришёл в МОЙ дом, касаешься МОЕГО отца. Ты и правда считаешь, что имеешь на это право? Знаешь, что? Да я высосу твой спинной мозг через трубочку! Я сожру твои глаза. Богом клянусь, я убью тебя. Без колебаний и сомнений». Леоне показал Джорно язык. Плевать, что он не нравился мальчишке. Тому придётся смириться с присутствием Леоне. Чтобы позлить Джорно, Леоне даже склонился к Бруно и осторожно коснулся губ молодого человека поцелуем. Бруно тотчас отреагировал. С полувсхлипом он развернулся так, чтобы Леоне было удобнее целовать его и поднял руку, намереваясь зарыться пальцами в белые волосы. — Эй! Не за столом же! — громко возмутился Наранча, и Леоне почувствовал, как в затылок ему прилетело… что-то. Он поспешно отстранился. А то, мало ли? Вдруг Наранче придёт в голову ткнуть его вилкой? Он ещё несколько секунд поглаживал щёку Бруно, любуясь и поражаясь тому, на сколько красив был молодой человек. Его красоту не могла скрыть даже смертельная усталось. — Бруно? — тихо, едва слышно шепнул Леоне. — М-м ~? — Ты прекрасен. — У-у-у… — немедленно умилился Миста. Леоне порозовел от смущения. Спешно отпустив Бруно, он уткнулся в тарелку. Под столом Бруно переплёл пальцы их рук. Боже… Всё… он потерян для мира… Окончательно и бесповоротно… Леоне пришёл в себя только когда все, даже Наранча, поели. Миста уже отправился открывать пекарню, Наранча испарился, Фуго куда-то ушёл, а Джорно спустился вниз… Леоне обнаружил, что он стоит у раковины и моет посуду. Бруно обнимал его со спины, прижавшись щекой к шее мужчины. Леоне попытался поймать за хвост последнюю мысль. Не вышло. Бруно… Бруно откинул в сторону прядь белых волос и поцеловал его. Леоне вздрогнул. — Сладко спалось? — поинтересовался молодой человек. — Мгхм, — с трудом кивнул Леоне. — Я рад…. Знаешь… Мне тоже… спалось лучше… рядом с тобой. Я не уверен… Нужно повторить… ещё несколько раз… чтобы убедиться… Леоне снова покраснел и вцепился в тарелку, изо всех сил стараясь не выронить её. Он наклонил голову. Зря. Бруно тотчас начал целовать его… там, где он сам хотел бы целовать молодого человека. Давно хотел… целовать его так… прихватывать кожу губами… ласкать тёплым языком… Леоне почувствовал, что ему становится плохо. Бруно, что же, не понимает, что делает? — Б-Бруно. — М-м? Леоне вцепился в край раковины так, что костяшки пальцев побелели. — П-пожалуйста… Не целуй меня так… Если не собираешься сразу же трахнуть… Бруно сдавленно пискнул, руки сжали талию Леоне. Леоне почувствовал, как молодой человек спрятал лицо у него между лопаток. — Я… Это было слишком прямолинейно? — спросил Леоне, и Бруно кивнул. — Прости… — Это ты прости… Я не хотел… — пальцы Бруно сжали ткань рубашки Леоне. На несколько минут воцарилась тишина, затем молодой человек застенчиво пробормотал: — Ч-что ещё мне не стоит делать? — Э-э-э… — Леоне честно попытался сосредоточиться и вернуться к работе. Он полировал проклятую тарелку уже добрых пять минут. — Кхмф… Лежать на мне и при том целовать изгиб шеи… Вообще касаться моей шеи… чревато… — от нервов Леоне начал заикаться. Чёрт, как же не вовремя! — И…. Н-ну… когда ты облизываешь кожу… — М-м? — Я знаю! Это странно, но я ничего не могу поделать… — Не… Не мне тебя осуждать… — Бруно несколько ослабил хватку, но всё ещё сжимал рубашку Леоне. — Спасибо, что сказал… — М-м-м-м-м… — Леоне отложил тарелку в сторону. — Посуда вымыта. — Угу… Спасибо. Бруно по-прежнему стоял, прижавшись к нему. Леоне не то чтобы возражал, но если молодой человек собрался приватизировать его на весь день, то лучше бы им не стоять у раковины. — Бруно? — А? — Может лучше переместиться на диван? — Мне стоит пойти и посмотреть, как там дела у детей… — тихо пробубнил Бруно. Противореча сам себе, он схватил Леоне за руку и потащил его в гостиную, практически уронив его на себя. Леоне послушно лёг на Бруно и, воспользовавшись моментом, поцеловал его в основание челюсти. Бруно счастливо вздохнул, запрокинул голову и обвил руками талию Леоне. Из груди молодого человека вырвался звук, похожий на тихий смех. — Почему ты так нежен, Леоне? — Я? — Леоне припал к его губам, так же мягко и невесомо, как и всегда. — Хочешь, чтобы я стал грубее? Леоне пошутил, но Бруно покраснел и отвернулся. — Может… Чуть-чуть? Ой. Леоне поспешно отстранился, стараясь разглядеть на лице Бруно признаки того, что молодой человек решил так пошутить. Бруно смущённо покосился на него. — Ты это серьёзно? Бруно кивнул. Леоне сглотнул. Он отодвинулся, заставляя себя оторваться от пекаря. Что же, пусть так, но всё же давить не стоило. — Ладно… Я понял… Ты… Не двигайся, ладно? — М-м-м-м… Бруно закрыл глаза и расслабился. Его тело обмякло под Леоне. Молодой человек был таким покорным… Леоне никак не мог заставить себя отвести взгляд. — Бруно, ты прекрасен… Леоне захлёстывали эмоции. Леоне ничего не мог с собой поделать. Он желал, чтобы Бруно знал, насколько он совершенен. — Ты очень, очень красивый… Опустив руку на талию Бруно, Леоне склонился к нему. Он действовал нерешительно, всё ещё не будучи уверенным в том, что ему подобное позволено. Он поцеловал Бруно в основание шеи. — Ты совершенен… Леоне прокладывал дорожку поцелуев вдоль бьющейся венки, по линии челюсти и остановившись, шепнул в порозовевшее ушко: — Бруно… Зубы прихватили ушную раковину, и Бруно вздрогнул, издав тихий стон. — Бруно… Леоне действовал всё настойчивее. Руки скользнули под рубашку не встретив сопротивления, и заскользили по коже, время от времени цепляя ногтями. Леоне разжал губы и вобрал в рот кожу на горле Бруно, ощущая под кончиком языка бьющийся пульс и мелкую дрожь. Он углубил поцелуй. Как же он хотел укусить, но вместо этого заставил себя только посасывать, но никак не расцвечивать метками нежную кожу. Бруно прогнулся в спине. — Л-Леоне… Леоне замер. Одна его рука сжала бедро Бруно. Он всё ещё жалил поцелуем шею молодого человека. Руки Бруно легли на спину Леоне, заставляя пригнуться ниже… ближе… — Н-не останавливайся, Л-Леоне… Если бы умел, Леоне бы заурчал от удовольствия. Усевшись на колени, он обеими руками мял и гладил податливое тело Бруно. Он не желал, но жаждал. Он всё ещё целовал, и зубы всё сильнее впивались в кожу, клыки ласкали шею Бруно. Леоне била дрожь. Он никогда и никого не желал так сильно, как жаждал сейчас Бруно Буччарати. Взгляд Бруно остекленел, дыхание стало прерывистым. Молодой человек нежился в руках Леоне. Леоне зацепил подбородок Бруно, и развернул его голову так, чтобы удобно было целовать его в губы. Мужчина облизал этот красивый рот и припал к нему, сходя с ума от ощущения чужого горячего языка. Мгновение спустя, Бруно попытался повторить движение Леоне. Он целовал в ответ — неловко, неумело, но после нескольких попыток, у него начало получаться что-то вполне пристойное. Пальцы Бруно запутались в волосах Леоне. Молодой человек ещё никогда не позволял мужчине целовать себя так… До этого дня… И не то, чтобы Леоне пытался это сделать, но… Боже, Леоне чертовски сожалел о потраченном впустую времени… Пару минут спустя рука Бруно легла ему на грудь, и Леоне отстранился, вглядываясь в его раскрасневшееся лицо. — Я… Так хорошо… Леоне… Я… Пожалуйста, хватит… Леоне видел, что Бруно бьёт крупная дрожь и растерянно задался вопросом, что именно так старается удержать в себе молодой человек. — Как скажешь… — Леоне отвёл взгляд. — Тебе хоть понравилось? — Боже, да! — выдохнул Бруно, и они оба залились краской. Они старательно отводили взгляд, избегая смотреть друг другу в глаза. — Нам… Наверное, нужно проверить детей… — откашлявшись, пробормотал Бруно. — А… Хм… Да. Леоне отстранился. Он от души надеялся, что его… заинтересованность… не слишком сильно выпирает из штанов. Леоне помог Бруно встать и утвердиться на ногах. Красные следы уже выцветали со смуглой шеи. Леоне притянул Бруно к себе, утыкаясь носом в оставленные следы, сахаром. Леоне крепко сжал руки. — Леоне? Ты в порядке? Леоне кивнул. Бруно обнял его в ответ. — Это всё из-за вчерашних событий? — пробормотал Бруно. — Не поделишься? Леоне покачал головой. — Я… Просто… Ещё минутку постоим так, ладно? Пожалуйста… — Конечно, сердце моё… — Бруно прижался щекой к его волосам; руки молодого человека скользили вверх-вниз вдоль позвоночника мужчины. Одна минута растянулась на долгую вечность. Когда они спустились вниз, то обнаружили за прилавком Триш. Леоне поздоровался, а девочка… рухнула на пол. Скрутилась в клубок, стараясь казаться как можно менее заметной. Она обхватила руками голову, словно пытаясь спрятаться за своими волосами. Миг спустя зазвонил дверной колокольчик, и внутрь вошёл высокий розоволосый мужчина, тот самый, кого Леоне встретил в кафе. Странный мальчик крепко держал его за руку. Леоне направился к кассе, и ему пришлось неловко расставить ноги шире плеч, чтобы переступить через Триш. — Здравствуйте. Чего желаете? Леоне адресовал вопрос мужчине, но ответил мальчик. — Здравствуйте. Хочу тортик? — Доппио дёрнул мужчину за руку, подталкивая ближе к прилавку. — Хм. Да, конечно. Какой именно вы хотите? Доппио слегка по-птичьи склонил голову. — Босс? Какой торт вы хотите? Мужчина склонился и что-то тихо шепнул на ухо мальчику. Доппио закивал. — Шоколадный! — возвестил он. Леоне перевёл взгляд на Бруно, встречаясь взглядом с взволнованными голубыми глазами. Он сообщил Доппио цену и снова переключил внимание на Бруно. Бруно растерянно обозревал витрину, где стояло целых четыре вида шоколадных тортов. Леоне перевёл взгляд на взрослого мужчину. Тот стоял, опустив голову; розовые волосы плотным занавесом скрыли лицо. Чем больше времени проходило, тем сильнее и отчётливее нервничал Доппио. Мальчик вертелся, приплясывал и время от времени цыкал. Леоне очень хотелось, чтобы они ушли. Рядом с ними он чувствовал себя неуютно. Когда Леоне раз, наверное, в десятый глянул в сторону мужчины, Доппио рванулся вперёд и вцепился руками в его шею. — Ты на что уставился, ублюдок?! — прошипел мальчишка; на лицо Леоне попали капли слюны. Леоне был потрясён, слишком ошарашен, чтобы попытаться защищаться. Он захрипел, когда цепкие пальцы пережали горло. — Он не твой! Не смей пялиться! — Ваш заказ, — холодно проговорил Бруно, протягивая мальчишке коричневый бумажный пакет с логотипом пекарни. Доппио тут же разжал хватку; с его лица пропало злобное выражение. — О, спасибо. Вот, Дьяволо, держи. Доппио передал пакет своему сопровождающему, и парочка двинулась к выходу. У самой двери Доппио замер и с прищуром уставился на Леоне. Взгляд мальчишки обшарил прилавок и скользнул к полу. На миг у Леоне возникло ощущение, что он видит Триш. Абсурд. Пара покинула пекарню, и Леоне вздохнул с облегчением. Он отступил назад, отодвигаясь от Триш. Бруно тотчас оказался рядом. — Ты в порядке? — молодой человек коснулся подушечками пальцев травмированного горла мужчины. — Он сделал тебе больно… — нежная ладонь стёрла капли слюны с лица Леоне. Леоне почувствовал, как мягкие губы коснулись его рта, и заставил себя расслабиться. Он недовольно застонал, стоило Бруно отстраниться. Бруно не вернулся и не поцеловал его ещё раз. Насупившись, Леоне наблюдал, как молодой человек присел рядом с Триш и положил руку ей на плечо. — Триш, девочка, ты в порядке? Этот мужчина тебя обидел? — тихо поинтересовался он. Триш спрятала лицо в ладонях. Она смотрела на Бруно сквозь пальцы. — Дьяволо, — тихо прошелестел голос, наполненный ужасом. — Дьяволо — мой отец. Бруно вскинул голову, на миг впившись взглядом в лицо Леоне, а затем снова повернулся к девушке и начал помогать ей подняться на ноги. — Давай, Триш. Вставай. Пойдём на кухню. Идём. Они ушли. Идём. Джорно? Обхватив Триш за плечи, Бруно повёл девочку прочь. Джованна оторвался от Мисты, немедленно отправившись за ним. Миста зашагал было следом, но у самой двери остановился и вернулся к Леоне. Он сунул руки в карманы. — Что случилось с Триш? — поинтересовался он. — С ней всё будет хорошо? Леоне пожал плечами. — Понятия не имею. Я знаю её не настолько хорошо, но… Ты видел того высокого мужчину? С розовыми волосами? Миста согласно кивнул. — Ну, она сказала, что это её отец. Она его до смерти боится. Отлично. Просто прекрасно. Ещё один человек на его глазах рассыпается, как карточный домик, а Леоне понятия не имеет, как помочь. Снова звякнул дверной колокольчик. Леоне резко развернулся. Он почти надеялся, что тот мужчина вернулся, но в дверях застыл рыжеволосый Нориаки. Волосы юноши были растрёпаны, одежда в хаосе. Он рванул к стойке и, лопоча что-то по-японски, схватил Леоне за руку. Леоне обхватил его за плечи. — Тише, Нориаки. Успокойся. Я не говорю по-японски. Не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Юноша снова залопотал. В этот раз в его монолог вкралось итальянское: «Полнарефф-кун» В этот миг Леоне, наконец, понял разницу между страхом и ужасом. Страх — это ничто. Он боялся в своей жизни так много, что он перестал иметь значение. Теперь же Леоне был в ужасе. От ужаса кровь застыла в его жилах, зубы застучали, мозг отключился. Мысли в голове бились одна о другую, словно бильярдные шары, и разлетались мимо луз. Леоне никогда раньше не испытывал подобного. Жан? Жан-Пьер? Что-то случилось с его Жан-Пьером? Он, должно быть, высказал последнюю мысль вслух, потому что Нориаки истово закивал. — Да! Да! Полнарефф-кун. Да. Бруно. Леоне отчаянно нуждался в Бруно. Отпустив Нориаки, Леоне нетвёрдой походкой прошатался мимо ничего не понимающего Мисты и толкнул дверь в кухню. Дышать было трудно. Нориаки? Что же это? Как? Нориаки от чувств позабыл итальянский… Что же случилось, что даже в таком состоянии он отчаянно хотел, чтобы Леоне что-то узнал? Что случилось с Жан-Пьером? На плечах Леоне сомкнулась стальная хватка. Леоне уставился в глаза цвета морской волны. — Успокойся, — тихо велел Джорно. Леоне попытался отвести взгляд. Не вышло. — Успокойся, Абаккио, дыши. Джорно не мигая смотрел на него. Как он мог не моргать так долго? Разве глаза не должно жечь? — Вдох. Леоне не хотел дышать. Он хотел кричать. Он хотел выть, но эти глаза не отпускали его. Он обнаружил, что дышит, повинуясь словам Джорно. Дышит с ним в такт. — Выдох. Леоне ещё била дрожь, но мысли более-менее пришли в порядок. Джорно отпустил его. Бруно. Бруно стоял рядом (когда он успел подойти так близко?). Бруно благодарно погладил плечо Джорно, а затем, обхватил руками лицо Леоне. — Леоне, сердце моё, что случилось? — Жан… — выдохнул Леоне, подаваясь вперёд и прижимаясь к Бруно. Бруно обнял его. Леоне нестерпимо хотелось, чтобы молодой человек снова назвал его «сердце моё». — Что-то случилось с Жан-Пьером. Нори никак не может объяснить, что именно. Он в ужасе, Бруно. Бруно, я не знаю, что делать. Чёрт возьми, только не плакать. Только не плакать. Не плакать. Не… — Пожалуйста, Бруно… Пожалуйста, скажи мне, что делать, — дрожащим голосом просипел Леоне. Его глаза горели от непролитых слёз. — Бруно, пожалуйста… пожалуйста, скажи, что всё в порядке, — Леоне била крупная дрожь. — Пожалуйста… — Ох, Леоне… Бруно просто поцеловал Леоне в основание шеи. Одна рука молодого человека ласково гладила белые волосы. Он не отдал Леоне приказа. Он не сказал, что всё будет в порядке. Тихо, очень тихо, едва слышно. Бруно шепнул: — Я люблю тебя. Леоне не выдержал и разрыдался. Нориаки заглянул в кухню, принеся с собой запах страха и иноземную речь. Бруно всё ещё обнимал Леоне. Леоне прижался теснее, пряча лицо. Бруно заговорил с Нориаки. — Нори, мы не можем тебя понять. Успокойся. Успокойся, Нориаки! Где твой муж? ДжоДжо? Где ДжоДжо? — ДжоДжо? — переспросил Нориаки, и снова вывалил на них поток японских слов. Бруно тяжело вздохнул. Теперь с Нориаки заговорил Джорно. Голос блондина постепенно становился всё тише и тише, пока, наконец, и вовсе не смолк, но это возымело эффект. Дыхание Нориаки выровнялось, и рыжий заговорил: — Я… Приношу извинения… Полнарефф-кун… Он… А… Леоне шевельнулся, и Бруно поспешил отпустить его. Леоне развернулся к Нориаки. Нориаки попробовал объяснить снова. — Полнарефф-кун… Он в… — рыжий юноша сделал неопределённый жест рукой. — Коробка? Клетка? Э-э-э… Плохой дом? Джорно осторожно стукнул по руке Нориаки, привлекая его внимание, и сделал несколько жестов. Нориаки покраснел и его руки задвигались, складывая жесты. Глаза блондина сосредоточенно сузились. — Он говорит, что Жан попал в СИЗО. Напал на кого-то. Леоне должен пойти с ним, потому что Жан продолжает бушевать. Нориаки боится, что он может отказаться сотрудничать и его упекут в тюрьму без суда и следствия. — Я… Мне нужно идти, — Леоне развернулся к Бруно. Он всё ещё сжимал в руках рубашку пекаря. — Я… так нужно… Бруно, с тобой всё будет в порядке? — Ты беспокоишься обо мне?! — горько рассмеялся Бруно. — Я буду в порядке, Леоне. Иди. Спасай своего друга. — Но… — Леоне бросил взгляд в другую часть кухни, где за копной розовых волос пряталась Триш. Девочка поспешила скрыться из виду. — А как же Триш? Что-то мелькнуло на лице Бруно. Он положил руку Леоне на грудь, мягко отталкивая его. — Триш боится тебя, Леоне, — неохотно пояснил Бруно. Весь его вид кричал о том, что он не хотел, чтобы Леоне знал об этом. Леоне непонимающе уставился на него. — Леоне, — снова попытался объяснить Бруно. — Ты — взрослый большой мужчина, которого она едва знает. Ей страшно находиться рядом с тобой. Я… Прости… Но тебе и правда лучше уйти сейчас. Я позабочусь о Триш, а ты поможешь Жану, ладно? Нежно поцеловав Леоне, Бруно отошёл в сторону, к Триш. Нориаки схватил Леоне за руку и поволок его к выходу из кухни. Леоне отвёл взгляд. Триш боится его…? Затылок обожгло хорошей оплеухой. — Аббаккио-кун! — рявкнул Нориаки. — Идти! Сейчас! Леоне позволил вытолкать себя на улицу, и затолкать в салон чёрной машины. За рулём сидел Джотаро. Великан даже не повернулся в его сторону. Леоне было плевать. Всё, на что он был в данный момент способен — бездумно смотреть в окно. Мысли вяло ворочались в голове. Триш… боится его…? Полнарефф… в СИЗО? Почему? Как же так? Мир катился под откос и Леоне это ой как не нравилось. Он хотел оказаться рядом с Бруно. Он поднёс руку ко рту и провёл клыками по иссечённой шрамами коже. Он смежил веки. Дорога медленно ползла вдоль окна. Он едва не выпал из машины, когда Нориаки распахнул дверь. — Подъём, Аббаккио-кун! На месте. Видимо, Нориаки уже достаточно успокоился, чтобы связно говорить по-итальянски. Леоне не мог вспомнить, когда наступил этот момент. Леоне вышел из машины и огляделся. Он не хотел быть здесь, не хотел быть здесь, не хотел… Только не сюда… Когда-то давно он здесь работал… Он был здесь раньше… Был одним из тех, у кого были ключи от клеток… Он хотел домой… Ему нужен был Бруно… Он не хотел быть здесь… Нориаки взял его за руку и потащил к дверям. Перед глазами всё плыло. Леоне сидел в неудобном кресле и терпеливо ждал, когда им позволят увидеть Полнареффа. Нориаки с кем-то разговаривал. Леоне не слышал (шум сердцебиения набатом бил в ушах, срывая барабанные перепонки). Леоне снова подтолкнули вперёд и заставили опуститься в другое кресло. Перед ним сидел Полнарефф. Полнарефф ссутулился, был бледен, как полотно, на лице щетина. Леоне неверяще уставился на него. — Здравствуй, Жан. Француз выдавил из себя бледное подобие улыбки. — Здравствуй, рыба моя. На мужчине всё ещё была его собственная одежда, а не роба заключённого. Он был грязен, рубашка висела лохмотьями. Он был прикован к столу наручниками. Леоне потянулся вперёд и накрыл ладонью пальцы француза. — Жан, что случилось? Полнарефф надломлено рассмеялся. Леоне понял, почему Нориаки считал, что Полнареффа непременно кто-то должен успокоить. Мужчина, казалось, был готов убить на месте любого, кто опрометчиво подойдёт близко. Он поднял голову. Синие глаза уставились на Леоне сквозь пряди белых волос. Рука Полнареффа под ладонью Леоне задрожала. — Ты переживал обо мне… Спасибо. Я… Ты должен знать. Я чуть не убил человека. Жан снова засмеялся. Ещё безумнее. Он дёрнулся и зашипел. Лицо исказила маска чистой незамутнённой ярости. Леоне подался вперёд и откинул с лица француза белые спутанные космы. Ярость сменилась болью. — Что произошло? Расскажи, — стараясь сохранять зрительный контакт, Леоне мягко погладил его по щеке. — Расскажи, Жан. Жан зарыдал. Это не было похоже на его обычный приступ. Полнарефф всегда, даже когда заливался слезами, выглядел так, словно вот-вот лопнет от гнева, но это… То был плач ребёнка. Всё его тело ходило ходуном, из горла, вместе со вздохами, рвались отчаянные всхлипы. — Он чуть не причинил ей боль, рыба моя, — икая, простонал Полнарефф. — Он почти… почти сделал ей больно… Я… Я должен был… Иначе я ничем бы не отличался от Хол Хорса… Он… Он почти… Я… Не мог… Позволить, чтобы это случилось… Не мог…. Только не снова, рыба моя… не на моих глазах… У меня не было выбора… Я…. Леоне знал, что близко подходить к заключённым запрещено. Запрещены контакты, объятия, поцелуи. Запрещено касаться одежды, вдруг кто-то что-то кому-то передаст? Ему было плевать. Он стремительно обогнул стол и обнял своего лучшего друга, прижимаясь щекой к платиново-белым волосам. Он баюкал Жана, а Жан рыдал и скулил, подвывая. Жан бормотал, что должен был так поступить, что не мог иначе. — Тише, Жан. Я понимаю. Я знаю, что ты не виноват. Ты не сделал ничего плохого. — Сэр, отойдите от заключённого. Леоне перевёл взгляд на застывшего в дверях охранника. — Твоё имя, мальчик? — сощурился Леоне. Не ожидавший от постороннего подобного командного тона, молоденький коп подпрыгнул. — С-Сале Ц-Цуккеро, сэр! — Офицер Цуккеро, — проговорил Леоне, и мальчишка вытянулся в струнку. — Вам известно назначение данного правила? — Да, сэр! Так точно! Правило введено, чтобы предотвратить передачу предметов, которые могут способствовать побегу преступника. — Умница. Человек рядом со мной не преступник. Согласно закону, человек не может быть привлечён к уголовной ответственности за то, что защищал жизнь свою или чужую. Его и так скоро освободят, так зачем ему бежать? Сале переступил с ноги на ногу, брови мальчишки нахмурились. Леоне выпрямился, сжав рукой плечо Полнареффа. — Иди и приведи сюда старшего по званию. Скажешь ему, что этот человек готов дать показания. Дело будет передано в суд и пойдёт по статье «необходимая самооборона». Свободен, офицер. Офицер стремительно вымелся вон. Леоне ощущал себя странно опустошённым. Он что, только что раздавал приказы? И его послушались? Ну… Раз у него это сработало, то почему бы и нет? — Чёрт, рыба моя. Да ты действительно был полицейским, а? — Полнарефф слабо улыбался сквозь слёзы. — Ты аж заговорил как они. Я никогда раньше не слышал, чтобы ты говорил так. Леоне пожал плечами, бормоча под нос оправдания и вытирая лицо Полнареффа фартуком, который так и не снял, когда уходил из пекарни. — Спасибо… — Не за что, Жан. Держись. Я вытащу тебя отсюда. Всё будет хорошо. — Меня не отпустят, ты же знаешь. Девушка убежала. Свидетелей нет. — Мы что-нибудь придумаем. Леоне склонился над французом и поцеловал того в щёку. Дверь распахнулась, впуская молодого охранника, следом за которым внутрь влетел раздражённый мужчина с распущенными песочно-жёлтыми волосами. Сале попятился было обратно в угол, но его остановил злобный рявк: — Стоять! С тобой у меня будет отдельный разговор! Сале вздрогнул и опустил голову. — Да, сэр. Смерив подчинённого недовольным взглядом, мужчина перевёл взгляд на Леоне. — Итак, ты — тот самый мистер, из-за которого мой подчинённый решил положить на правила? — Да. Это я, — холодно улыбнулся Леоне. — Меня зовут Леоне Аббаккио. Мужчина узнал его имя. Леоне видел, как в миг изменилось его лицо. Леоне надеялся, что тот не вспомнил, с какими событиями это имя было связано. — Адриатико*, — коротко представился мужчина. — Полнарефф, вы готовы к конструктивному диалогу? Француз молчал, и Леоне ткнул его в бок. Полнарефф кивнул. — Прекрасно. Синьор Аббаккио, вы можете быть свободны. «Можете быть свободны». Леоне усмехнулся. В переводе с полицейского на итальянский — «Иди на хуй» Леоне задержался ещё на секунду, последний раз заглянув Полнареффу в глаза. — Всё будет хорошо, — шепнул он на прощание, а затем отстранился и вышел, бросив взгляд через плечо на Адриатико. Стоило ему оказаться за дверью, как рядом оказался Нориаки. Юноша волок за собой Джотаро. — О, Аббаккио-кун, он будет в порядке? Глаза рыжего юноши скрывали большие солнцезащитные очки. Впервые Леоне осознал, что чёрные линзы были достаточно большими, чтобы скрыть все до единого шрамы, оставшиеся на его лице после того нападения. Сердце Леоне сжалось от боли. — Я не знаю, Нори. Я просто… В коридор вошёл улыбающийся до ушей Мухаммед Абдул. В его руку мёртвой хваткой вцепилась женщина. — Привет. Я опоздал, да? — Абдул переводил взгляд с одного лица на другое. — Я имею в виду, я пришёл так скоро, как мог. С ним всё хорошо, правда? О! И я нашёл её! Так что всё правильно. О, Нориаки! Как поживает ребёнок? Всё по плану? Появится на следующей неделе? — Хм, я… ах, нет… все в порядке, — Нориаки сжал руку мужа. — Кто она? — А? Ох! — Мухаммед положил руку на спину женщины и легонько подтолкнул её вперёд. Он торжествующе улыбнулся. — Это — та женщина, которую спас мой Жан-Пьер. Им теперь придётся его отпустить, так? Леоне честно старался почувствовать облегчение или счастье, но он чертовски устал. Он хотел домой. Он вздохнул, прошагал мимо Мухаммеда и направился к выходу. — Аббаккио-кун? — окликнул его Нориаки. Леоне остановился и бросил взгляд через плечо. — С Жаном всё будет в порядке. Так что, я домой. Он снова двинулся прочь. Никто из них не попытался остановить его. От тюрьмы до дома Бруно было далеко. Леоне было плевать. Он доберётся домой. Так или иначе.