Chapter 30: Be Still, My Indelible Friend. You Are Unbreaking. Though Quaking. Though Crazy. That's Just Wasteland, Baby Успокойся, мой злейший друг. Тебя не сломать. Но ты можешь плакать. Можешь сходить с ума. Это называется пустошь, детка.
Он, кажется, съел много. Слишком много. Огромное количества сыра и шоколада (в основном шоколада). Он, наверняка, умрёт от обжорства. Ну, или утонет в собственном жире. Подняв рубашку, Леоне грустно уставился на впалый, лишённый всякого намёка на мускулатуру, живот. Рука Бруно тотчас легла поверх, нежно поглаживая, вызывая нехорошие ассоциации с беременными женщинами. — Ты очарователен. Леоне поспешно одёрнул рубашку и отпихнул руку Бруно. — Нет. Точно нет. — Для меня — да! — Бруно качнулся вперёд и поцеловал его в щёку. Леоне недовольно засопел. — Идём? Леоне кивнул, и Бруно снова поцеловал его. Поднявшись, молодой человек протянул ему руку. — Идём… Бруно не отпускал его всю дорогу до кассы, буквально служа Леоне поводырём. Снова поцеловав ладонь мужчины, Бруно обратился к темноволосому мужчине за стойкой. Сорбет… Что-то пребольно ударило Леоне по заднице. Леоне моментально вскинулся. Адреналин волной прокатился по венам. Развернувшись, он схватил что-то и поспешно оторвав от себя, швырнул в сторону. Бруно и Сорбет в один голос закричали. Леоне понял, что не сходилось. Вес существа был маленьким. Леоне скосил глаза. Он перехватил, оказывается, крошечную детскую ручку. Ну, здорово. Он только что бросил на пол ребёнка. В голосе Сорбета явственно слышался ужас. Бруно тоже не молчал. Ребёнок кубарем прокатился по ковру, стукнувшись головой об пол. Дверь с надписью: «Только для персонала» распахнулась. На пороге застыл Джелато. Его глаза были широко раскрыты. — Что тут у вас происходит? — Щербет! — воскликнул Бруно, стрелой промчавшись мимо испуганного Джелато. Леоне очень хотелось провалиться сквозь землю. Малыш не двигался. Боже, неужели убился насмерть? Бруно опустился рядом с мальчиком на колени. Мальчик подскочил и метнулся в сторону. Подальше от Бруно, мимо Джелато (тот сделал попытку перехватить его), прямо к Леоне. Вцепившись в его ноги, обняв колени, мальчик (совсем малыш) сжал кулачками брюки и завопил: — Ещё! Вверх! Леоне попытался попятиться. Мальчик привалился к нему и чуть было не сдёрнул брюки. Леоне вцепился в ремень. Сорбет, Джелато и Бруно осторожно приблизились. На их лицах застыла растерянность. Леоне перевёл взгляд на Бруно, мысленно умоляя его вмешаться. Бруно сосредоточился на ребёнке и не обратил внимания. — Эй… — Леоне наклонился и опустил руку на копну кудрявых рыжих волос. — Пожалуйста, перестань меня раздевать. Малыш дёрнул ещё более требовательно. — Пожалуйста! Леоне попытался оторвать от себя цепкие ручки, но безуспешно. Сорбет и Джелато подхватили мальца и поспешили отойти от Леоне. — Леоне! — Бруно осторожно взял его за руку. — Леоне, с какой стати… ты… почему ты бросил Щербета? Что за блажь на тебя нашла? Бруно нахмурился. Бруно недовольно вздохнул. Леоне не удержался. Слишком часто он хотел это сделать. Наклонившись, он поцеловал складочку между сведённых бровок. — Он врезал мне по заднице. Думаю, я поспешил с выводами. Разозлился. Прости… С ним, вроде, всё в порядке… Леоне перевёл взгляд на Щербета. Мальчик извивался в объятиях мужчин, явно пытаясь вырваться. — Поставь меня! — малец ударил Сорбета по руке. — Отпусти! Мне не нравится! Сорбет и Джелато нерешительно переглянулись. Вздохнув, они водворили Щербета на пол, и тот снова бросился к Леоне. В этот раз он накрепко вцепился в пояс мужчины. — Эй, мистер! Ещё! Вверх! Леоне почувствовал, как брюки явственно ползут вниз и поспешил прижать руки ребёнка ладонями. — Нет уж. Если брошу тебя, все расстроятся. — Но я-то обрадуюсь! — А твоё мнение меня не особо беспокоит. Разочаровано вздохнув, Щербет изо всех сил боднул Леоне головой. Маленький мальчишка. Невысокого роста. Леоне согнулся пополам от боли, судорожно хватая ртом воздух. Он почти упал на пол. Прямо на глазах у Бруно. Какой кошмар. Шельмец рванул в сторону. — Я ничё не делал! — ойкнул он, поспешно прячась за спиной Сорбета. Леоне это нисколько не утешило. — Ох, сердце моё, — Бруно склонился над Леоне, ласково гладя по голове. Леоне скрутился в клубок, схватившись за причинное место. — Откуда… в таком… тщедушном тельце… столько силищи?! — простонал Леоне, постепенно приходя в себя. Если говорить на чистоту, его, бывало, били в пах и сильнее (В тот раз было хуже. Тогда всё болело больше недели) Бруно не ответил. Он развернулся и переключил внимание на владельцев кафе. — Простите его, — извинился пекарь. — Леоне просто нервный. Он совсем не хотел никого бросать. Он понятия не имел, что это ребёнок… Бруно? Извиняется за его, Леоне, поведение? Леоне протестующе зарычал. Ещё не хватало это перекладывать на плечи Бруно! Бруно истолковал этот звук по-своему. Пекарь принялся гладить его ещё более усердно. — Ну, правда же, он и мухи не обидит. Если бы он был плохим, разве я мог бы быть рядом с ним? Сорбет и Джелато переглянулись. Джелато пожал плечами. — Ну, с Щербетом все в порядке, так что, закрыли тему. К тому же, он сам напросился. Бруно фыркнул, и, наконец, повернулся к Леоне. — Сесть сможешь? Леоне кивнул и с помощью Бруно сначала сел, а затем и встал на ноги. — Молодец! — Бруно одарил мужчину поцелуем, и бросил на Джелато и Сорбета ещё один извиняющийся взгляд. — Спасибо за все. Хорошего вечера. И тебе, Щербет, тоже, — малыш с энтузиазмом замахал в ответ; он всё ещё жадно смотрел на Леоне. — До свидания. Идём, Леоне. — Пока, Бруно, — выдохнули в один голос Джелато и Сорбет. Леоне внезапно обнаружил, что очень хочет наружу. Бруно зацепил его под локоть и вывел за дверь. — С тобой все в порядке, сердце моё? Мне жаль. Мне казалось, они уже отучили Щербета бросаться на людей. Он так неприятно тебя ударил… Сильно болит? — Мой член? — Д-да, он… Леоне пожал плечами. — Уже не особо. Он всё-таки просто ребёнок. Хотя удар что надо. Бруно тихонько хмыкнул и прижался к Леоне. Леоне не возражал. Он всё ещё чувствовал себя сытым, как удав. Идти медленно казалось хорошей идеей. Даже холод ночи, вступившей в свои права, не беспокоил мужчину. Он поднял взгляд на синее небо. Звёзды в свете огней города были почти не видны. — Хэй, Бруно? — М? — Ты задолжал мне рассказ. — Действительно, — Бруно улыбнулся, но вот голос его повеял холодом и насторожённостью. — О чём ты хочешь узнать? — Скажи… — Леоне принялся считать квадратики мощёной мостовой под ногами. Маленькие пучки травы решительно пробивались между бетонными плитами. Их же затопчут насмерть… Леоне перепрыгивал каждый зелёный клочок. — В какой момент ты понял, что любишь меня? Казалось, прошло много лет, прежде чем Бруно наконец заговорил. — Не этого вопроса я ожидал, — с облегчением признался он, опустив голову на плечо Леоне. Леоне мысленно поклялся, что никогда не заговорит о том, о чем Бруно явно не хотел, чтобы он знал. Помолчав, Бруно продолжил: — Знаешь, когда я пытаюсь вспомнить… Я… М… Да, точно… — Бруно на миг остановился. — Впрочем, нет. До этого… Леоне, ты помнишь, как мой отец приехал в гости? Я в тот день попросил тебя присмотреть за детьми… — Помню. — Я хотел начать готовить ужин… пошёл звать вас на кухню… А ты… Ты помогал Наранче. Мой сын выглядел таким счастливым. Ты тогда сделал то, что никому из нас так и не удалось. Ты помог моему маленькому мальчику победить то, что казалось для него запредельно трудным. Я видел, как ты наклонился над столом и что-то втолковывал Наранче… А он улыбался… и я… Я не мог не думать, что ты выглядишь, как папа. Как отец моего ребёнка. Мысль поразила меня тогда. Я был смущён, говоря с тобой. Но… Да… Думаю, в этот день всё и началось. Всё началось, когда я увидел в тебе человека, который может позаботиться о моих детях и обо мне. Леоне медленно повернул голову и вгляделся в лицо человека, которого любил безмерно. Взгляд Бруно расфокусировался. Нежная улыбка не покидала губ. — Да, несомненно, — вздохнул пекарь. — В тот день я увидел в тебе того, кого решил, что могу полюбить. Его рука сжала ладонь Леоне; Леоне пожал в ответ. Бруно моргнул. — А ты? — он повернулся к мужчине и застенчиво улыбнулся. — Можно узнать, в какой момент ты понял, что любишь меня? — В тот самый, как впервые увидел тебя, — не задумываясь отозвался Леоне. Глаза Бруно изумлённо расширились. — О! — тихое и изумлённое восклицание слетело с его губ. Леоне отвёл взгляд и покраснел. Боже, как глупо с его стороны было вот так прямолинейно рубить правду с плеча. Бруно нежно коснулся его щеки. — Мне так жаль… — шепнул он. — Прости, что тебе пришлось так долго ждать. Леоне в шоке развернулся к Бруно. Он оказался ещё больше потрясённым, когда молодой человек нежно поцеловал его. Леоне растаял, растворился в этих прижавшихся к нему губах. Бруно тихо засмеялся. — Я тоже люблю тебя, сердце моё! Третий поцелуй был запечатлён на кончике носа Леоне. Леоне очень хотел получить ещё порцию ласки. Он позволил Бруно вести себя домой. Домой. Туда, где он жил с Бруно. Сначала он думал, что счастье не продлится долго, но теперь… Теперь это был факт. Навязанный Наранчей, с которым Бруно согласился. Леоне жил с Бруно Буччарати. Он просыпался рядом с этим прекрасным человеком. И так будет всегда, всю оставшуюся жизнь (а жив он только благодаря стараниям Бруно). Леоне опустил голову. Рука Бруно лежала на его запястье. Мужчина погладил большим пальцем хрупкие пальчики. Прикосновение ради прикосновения. — М? — Бруно вопросительно посмотрел на него. — Что-то не так? — Н-нет, — запнулся Леоне, чувствуя, что краснеет и поспешил отвести взгляд. — Я просто… мне нравятся твои руки. Бруно, если и заметил, то ничего не сказал. Они шли по улице, прижавшись друг к другу, взаимно даря тепло и любовь. — Скажи… Ты и правда не позволишь мне покупать тебе одежду? — несколько минут спустя поинтересовался Бруно. — Ни за что! Фыркнув, Бруно дёрнул Леоне за руку. — О, да ладно. Мы живём в одном доме и управляем одним магазином, какой смысл иметь раздельный бюджет? Ну, сам подумай. Вот я тебе плачу. А ты то, что покупаешь, всё равно принесёшь в этот же дом! — Лучше я устроюсь работать куда-нибудь в другое место. — Не пущу! — тотчас возмутился Бруно и сразу же стушевался. — Ой… Прости… Я… Ну, я только имел в виду, что мне нравится работать бок о бок с тобой, Леоне. Я не хочу, чтобы ты уходил. Леоне тихо засмеялся, на мгновение сжав руку Бруно. — Я шучу, Бруно. Никуда я от тебя не денусь. Но я все ещё против, чтобы ты платил за меня. — Но… — Бруно заметно скуксился. — Тебе ведь тоже нужно на что-то жить, Леоне. А я, получается, краду всё твоё время. Так совсем не правильно. Ох. Ну и что он должен на это ответить??? Леоне не смел отмахнуться. Бруно был не доволен. — Аэ-э-э-эм… — Леоне потёр шею, отчаянно пытаясь вывернуться из сложившейся ситуации. — Как насчёт… Если ты хочешь, то можешь купить что-нибудь, но прежде ты придёшь ко мне, и спросишь. Если я скажу «нет», то, «нет». И без сюрпризов. Устроит? — Уже лучше… — Бруно раздражённо нахмурился. — Отлично. Наклонившись, чтобы поцеловать Бруно в щеку, Леоне ухмыльнулся. На смуглой коже остался угольно чёрный отпечаток помады. Синие глаза лучились весельем.______________
Дни бежали один за другим. Леоне даже казалось, что время всё ускоряет и ускоряет свой бег. Его едва хватало, чтобы готовить, работать и просто быть рядом с Бруно. Бруно. Времени рядом с ним всегда было мало. Леоне не сомневался — он никогда по доброй воле не сможет покинуть молодого человека. Всегда будет потребность немедленно вернуться. Но, так или иначе, пришло время увидеться с Нориаки. Первой мыслью проснувшегося в панике Леоне было — «Боже, а Тициано ведь не знает, где меня искать!» Не до конца проснувшись, он неловко пихнул Бруно и свалился с кровати на пол. Мда, он, оказывается, лежал ближе к краю, чем думал. — М-м-м-м-м? — Бруно сонно свесился вниз. — Лео-о-о-оне? — Ах, чтоб его… Ой… Я… Всё в порядке, сладкий. — Спи-и-и-и… обра-а-атно… — Ох, прости, что разбудил, я просто… Ну, сегодня встреча с Нори. А Тиц понятия не имеет, что я теперь живу с тобой. Бруно медленно разлепил глаза, брови сделали попытку сойтись на переносице. — Хм-м-м-м? — А если он не знает, то он не сможет приехать за мной, — продолжил мысль Леоне. Бруно фыркнул и уполз обратно на кровать. К тому времени, когда Леоне собрал себя с пола, молодой человек уже снова свернулся калачиком и укрылся с головой одеялом. Леоне вздохнул, присев на край кровати. Он устало и тоскливо оглядел пустое пространство рядом с Бруно. Бруно что-то буркнул. — Что-что? — не понял Леоне. — Наранч… скжт…му… Зчм… всквт… спи, Лне… пожалст… Леоне задумался. Ну… В принципе, логично. Когда Тиц не встретит его, то отправится на поиски. Наранча был знаком с таксистом, и скорее всего скажет ему, где искать Леоне… Бруно заворочался и перекатился на спину, потянув к Леоне руки. Леоне сдался без боя. Опустившись вниз, практически укрыв собой Бруно, он уткнулся носом пекарю в плечо и вздохнул. Ещё пару минут… Только пару… Потом душ и готовить завтрак… Пару… ми… Леоне проснулся от того, что Бруно осыпал поцелуями его лицо. Боже. Если уж Бруно проснулся, и, более того, целует его, то он слишком заспался! Леоне попытался подняться. Не вышло. Руки Бруно обвились вокруг его груди, губы прихватили кожу на шее. Леоне замер, стараясь сохранять спокойствие. Бруно целовал его. Осторожно, нежно, с любовью. Вдоль линии челюсти, щеки, губы, глаза. Каждый вздох давался Леоне с невероятным трудом. Он поминутно вздрагивал. Тело умоляло о большем. — Леоне~ — мурлыкнул Бруно, тихо хихикнув. — Доброе утро… Леоне открыл рот, чтобы ответить, и Бруно тут же впился в его губы поцелуем. С языком. Неумелым. Язык молодого человека почти не двигался. Леоне нежно ответил на поцелуй, и Бруно довольно застонал. Он старательно пытался скопировать движения, которые делал Леоне. Леоне запустил руку в тёмные волосы. Ладони пекаря легли на грудь мужчины. Хорошо… Леоне подался навстречу прикосновениям, дыхание прерывалось. Он всё ждал, что Бруно вот-вот остановится, отстранится, но тот продолжил целовать его, а руки скользнули вниз по груди и потянулись к поясу штанов. Леоне поспешил податься назад первым. — Б-бруно? — М-м ~? — молодой человек едва мог сфокусироваться на мужчине. — Что… ты…? — Я… не знаю… — Бруно задрал рубашку Леоне, лаская голую кожу. — Я… я хочу… Я… — Бруно опустил руку вниз, касаясь бугорка на штанах; выражение его лица было до смешного сосредоточенным. — Я… Тебе хорошо? — Да, — отозвался Леоне. Проследив взглядом движение руки Бруно, он слегка согнул ногу в колене, подстраиваясь под прикосновение. — Но… Ты уверен, что хочешь этого? — Я… — Бруно прищурился. — Ну… Нет… Не уверен… — пальцы пекаря очертили контуры выступающих косточек мужчины, и Леоне чуть не задохнулся. Бруно передёрнуло, будто от отвращения. Он поспешно шарахнулся назад и спрятал лицо на груди Леоне. — Нет… Не могу… Прости… — Всё хорошо, Бруно. Всё хорошо, — Леоне притянул молодого человека к себе. — Не стоит идти против себя. Всё хорошо и так, — уверял он. Не понимая, позволено ли ему сейчас подобное, Леоне поцеловал чёрную макушку. — Ты такой, какой есть. И это прекрасно. — Спасибо… — Бруно фыркнул и потёрся носом о грудь Леоне; руки скомкали рубашку, когда он прижался к мужчине сильнее. — Люблю тебя, Леоне. Люблю тебя. Леоне почувствовал, как щекам становится жарко, а в горле трепыхаются бабочки. Он сжал Бруно, изо всех сил стараясь выдавить из себя хоть слово. Момент был безвозвратно упущен. Леоне попытался перевернуться. Бруно не дал. Захныкав, молодой человек придавил его к кровати. Леоне вздохнул. Напружинившись, он подхватил пекаря, и, опрокинув того, подмял под себя, выдавив из Бруно придушенный писк. В дверь поскреблись, и она приоткрылась. Внутрь никто из детей не сунулся. Не желали мешать? Бруно в замешательстве нахмурился. Леоне обхватил Бруно руками, и тот мурлыкнул в ответ. — Ну, — Леоне бросил взгляд на дверь. — И кто там? — Доброе утро… Леоне с облегчением вздохнул. Тициано. — Хэй, Тиц! — отозвался Леоне. — Мы одеты. В дверь неуверенно просунулось загорелое лицо таксиста. — Я сильно опоздал, да? — Очень… — Хм… — Леоне покосился на Бруно. Тот хихикнул и показал ему язык. Вздрогнув от удивления, Леоне поспешил отстраниться, стремительно застёгивая рубашку. Бруно возмутился. Бруно заворчал. Громко и недовольно. — Прости, сладкий мой, но мне пора. — Ну, не-е-е-е…. — Да, — Леоне склонился над Бруно и быстро чмокнул того в лоб. — Я скоро вернусь. — Леоне… — Знаю, знаю, я чудовище… Спи… Вот так… — выскользнув из кровати, Леоне бережно подоткнул одеяло и бросил на Тициано извиняющийся взгляд. — Прости, — одними губами проговорил он. — Нормально! Подожду внизу. — Ага, — Леоне закивал, поспешно срывая пижаму и подхватывая одежду с пола. Интересно, как быстро он сможет принять душ? Очень быстро, как выяснилось. Спешно просушивая мокрые волосы, Леоне ещё раз поцеловал Бруно (бедняга только-только успел сесть) и, сбежав по лестнице, зацепил с витрины какую-то булочку. Завтрак! — Доброе утро, Аббаккио! — Миста продефилировал мимо него. — Угу. За спиной тотчас вырос Джорно. Леоне едва не подпрыгнул от неожиданности, когда над ухом раздалось недовольное: — Я пожалуюсь Бруно, что ты таскаешь товар. — Малыш, — Леоне лучезарно улыбнулся и потрепал блондина по голове. — Твой папа позволит мне и не такое в обмен на то, что вытворяет со мной ночью! Развернувшись на каблуках, Леоне обогнул застывшего юношу и вымелся за дверь пекарни. Стрёмная машина Тициано уже ждала его у мостовой. Леоне с облегчением опустился на пассажирское сиденье. — Боже, я эту блонду просто ненавижу! — Ну, ты, вроде как, встречаешься с парнем, с которым в нагрузку идёт трое детей. — Пятеро. — Пя… О… Ну… Дети… В общем, всегда кто-то из чужих детей тебя ненавидит. Леоне пожал плечами, снова запустив зубы в булку (лимон?). — Двое из них меня обожают. Одному я просто нравлюсь. Ещё одна меня избегает. Ну, а блондинистая стерва… хм… скажем так, и тут всё тоже в порядке. — Супер! — Тициано вывернул руль, и машину повело в бок. — Уже утро, а ты пьян? — подколол Леоне. — Ага! — усмехнулся таксист. В остальном поездка прошла без эксцессов. Леоне жевал булку, стараясь не накрошить в салоне. Выходило не слишком. Тициано не возражал. Они въехали на парковку церкви, и Леоне почувствовал странный рывок в груди — почти болезненный толчок в его сердце. Мгновение ушло на осознание. Полнарефф. Он не знал, придёт ли сегодня француз. Он не знал, придёт ли Хол Хорс. Черт, он даже не знал, приедет ли Джонни. Они приедут? Или он войдёт в пустую комнату и застанет юношу-японца со шрамами на глазах в одиночестве? Неужели пора их сестринства окончилась? Вот так? Незаметно? Когда Тициано остановил машину, Леоне не захотел выходить. — Хэй, — Тициано мягко коснулся его щеки. — Порядок? — Что если он не пришёл? Знал ли Тициано, что произошло с Полнареффом? Понял ли его? Рассказывал ли Леоне другу об этом? Он не помнил. Тициано притянул его к себе, зацепив ладонью затылок. — Всё будет тип-топ, обещаю! — заявил он. — Жан наверняка уже там. Ждёт тебя. Почему, собственно, ты решил, что он не приедет? — Ты знаешь? О том, что произошло тогда? — Да, Скуало рассказал этот, как его? Мухаммед? О, конечно. Разумеется, нос араба торчит и из этой бочки. Леоне вздохнул. Ну, этот эксцентричный человек нравился Скуало… Леоне сглотнул вязкую слюну и снова перевёл взгляд на церковь. — Я… Пойду, пожалуй… — Давай. — До свидания, Тициано. — Чао, Лео. Сжав губы в тонкую линию, Леоне вышел из машины. Осторожно закрыв за собой дверь, он двинулся вдоль по аллее. Ему потребовалось немало усилий, чтобы не оглянуться на машину. Он услышал запуск двигателя и скрип колёс на асфальте. Он открыл входную дверь церкви и вошёл внутрь под звуки удаляющейся машины. Он прошёл по коридору. Коридор был длиннее, чем он помнил. Весь путь от и до для Леоне прошёл как в тумане. Он обнаружил, что прижимает руки к груди. Он достиг конца коридора, и, положив ладонь на ручку, повернул её, толкая дверь. Сильно. Слишком сильно. Дверь распахнулась настежь. Он оказался в комнате полной людей (и там была одна собака). Он был так рад их всех видеть. Полнарефф тоже был тут. Он осторожно ссадил Стар с колен и поднялся навстречу Леоне. Он, казалось, стал несколько меньше ростом. Странно, а ведь виделись они меньше недели назад… Но, всё-таки… Полнарефф поспешил к Леоне. Он двигался как-то непринуждённо-легко. Леоне рванулся ему навстречу, и, всхлипнув, обнял француза, отрывая того от земли. Полнарефф расхохотался. Его большие руки обвились вокруг Леоне. Боже, этот огромный человек был, оказывается, таким лёгким! Ослабив хватку, Полнарефф отстранился, вглядываясь в лицо Леоне. Леоне улыбнулся. — Привет, Жан. — Здравствуй, рыба моя! — Я скучал. — Дьявол, я тоже! Кто-то отвесил Леоне смачного шлепка пониже спины, и мужчина едва не полетел на пол вместе с французом. Извернувшись, Леоне мрачно уставился на Джонни. Пацан не впечатлился. — Вы тут не одни, — скривился он. — Расцепитесь. Или свалите куда подальше. Леоне покраснел. Разжав руки, он опустил Жан-Пьера на пол. Тот склонил голову к плечу. — Ты что, — хмыкнул француз в сторону Джонни, — правда думаешь, что у меня требования такие же низкие, как и у Аббы? Закатив глаза, Леоне прислонился ткнул Полнареффа в бок. — И правда. Смелое утверждение, Джонатан. Думай головой, будь добр, если не хочешь никого оскорбить и нарваться на неприятности. Иисусе! Беда пришла откуда не ждали. Стар Платинум ткнулся лбом под колени Леоне, и тот покачнулся. — Стар! Плохой пёс! — раздался голос Нориаки. — Мы же с тобой говорили! Никаких боданий! Леоне обернулся, и слова приветствия застряли у него в горле. Нориаки держал на руках ребёнка. — Нори! — Леоне нерешительно шагнул ближе. — Это…? — Да! — Нориаки с энтузиазмом кивнул. — Наш ребёнок, Аббаккио-кун! Наш сын, Какёин-Куджо Джота. Из тени за его спиной тотчас вынырнул Джотаро. Большая рука его легла на плечо Нориаки. Леоне вздрогнул, так неожиданно и бесшумно появился мужчина. И как долго он там… Впрочем, и шут с ним! Ребёнок! У Нориаки на руках ребёнок! Его собственный малыш! Юноша протянул младенца Леоне, и, прежде чем тот успел отказаться, его руки обхватили маленькое тельце. Первое впечатление? Джота был крохотным. Второе? Ребёнок был завёрнут в мягкое одеяльце с принтами в виде собачек. Глаза были зелёными. Он глядел на Леоне и, казалось, нисколько не боялся. Леоне осторожно приоткрыл одеяльце, стараясь рассмотреть цвет волос (Чёрные. Как у Джотаро). — Он такой красивый, — Леоне погладил мягкий пушок на голове у ребёнка. — Да! — просиял Нориаки, и даже безэмоциональное лицо Джотаро несколько смягчилось. — Так и есть, Аббаккио-кун! Спасибо! Он правда очень красивый, славный дитя! Корявая итальянская фраза окончательно добила Леоне. Разве не была эта ошибка свидетельством искренней радости Нориаки? Покачивая ребёнка на руках, Леоне позволил слезам прорваться наружу. Он судорожно вытирал щёки о плечи, чтобы капли солёной влаги не попали на малыша Джоту. Встревоженный Полнарефф опустил руку ему на плечо, и Нориаки проворно забрал своего сына. Передав того Джотаро, юноша сжал в ладонях руку Леоне. — Что не так, Аббаккио-кун? Вам больно? Леоне замотал головой. — Нет, нет! Ничего подобного, Нори, я просто… я не знаю… — Присядьте, — Нори усадил Леоне на стул и жестом указал на него Полнареффу. — Давайте поговорим, — предложил он, отстранившись и умостившись в своём кресле. Джотаро встал позади него. — Кто желает начать первым? — Ну… — раздался тихий голос, и Леоне резко мотнул головой, ища источник звука. Острая боль пронзила основание шеи. Зашипев, он принялся потирать больное место. Он перевёл взгляд на Хол Хорса. Тот сидел на полу, почти полностью скрывшись за инвалидной коляской Джонни. — В общем… Больница… Там мне помогли… Я всё ещё хочу выпить. Но… Джонни и Джайро не дают… Так что… Я… Я больше… Ну… Все не так плохо… — Сволочь… Леоне вцепился в бедро Полнареффа, стараясь заставить того замолчать. Наклонившись вперёд, Леоне старался рассмотреть хоть тень монументального человека, который прятался от них за спиной пацана. Бросив быстрый взгляд на Полнареффа, Леоне потянулся погладить Хол Хорса по руке. — Я… Не поймите неправильно… Если бы мог, я бы лучше умер, но… Но теперь мне сложнее… сложнее дальше убивать себя… Француз снова открыл рот, и Леоне предупреждающе сжал пальцы. Всем своим видом источая ярость, Полнарефф смолчал. — Великолепные новости, Хол Хорс-кун! — Нориаки, казалось, и вовсе не видел творящейся с французом беды. — Приятно видеть, что стоило только отвесить вам пару плюх, как вы пришли в норму, — улыбка рыжего юноши была ангельски-невинной. — Ну, а вы, Аббаккио-кун? Как у вас дела? — Б-Бруно… — Леоне покраснел, хотя, казалось, с чего бы? — Бруно позволил мне переехать к нему. Всё началось с того, что мои дети выгнали меня из моей квартиры, ну и вот… — Леоне поёрзал на стуле, и Полнарефф подхватив его руку, сжал ладонь, переплетая пальцы. — В общем, всё хорошо. Действительно хорошо. Я… Я теперь снова знаю, как это — радоваться каждому прожитому дню. Жизнь снова приобрела цвет и вкус… Да, я… я, определённо, счастлив. — Как так? Ты присоединился к нам последним, но покинешь первым? — Полнарефф протянул руку, легонько ткнув Леоне пальцем по темечку. — То есть, ты оставишь нас? Своих сестёр? Даже сквозь шутливые, казалось бы, слова Леоне явственно слышал, как в горле мужчины клокочет ярость. Леоне начал было что-то бормотать в ответ, но быстро оборвал себя. Уйдёт ли он? А… Неужели больше не нужно будет приходить сюда? Он вылечился? Он в порядке? Нори помог ему, как и обещал? Но… Но Леоне не хотел бросать на произвол судьбы Полнареффа… — Нет, Жан. Нет. Ты что, правда думаешь, что я оставлю Нори наедине с тобой, злобный ты тролль? — Ах, ты смертельно ранил мои светлые чувства, рыба моя! — заулыбался Полнарефф, и Леоне вздохнул с облегчением. — Я рад, что у вас всё хорошо, Аббаккио-кун, — отозвался Нориаки, которого тотчас прервал радостный собачий лай. Стар в этот раз проигнорировал Полнареффа, несмотря на то, что француз изо всех сил пытался привлечь внимание золотого пушистика. Всё внимание пса было отдано ребёнку на руках у Джотаро. Да, Сиба-ину был слишком хорошо натаскан, чтобы подскочить и обнюхать хозяина, но, всякий раз, как Джотаро бросал на него взгляд, тяжёлый хвост начинал молотить по полу с удвоенной силой. Не оборачиваясь, Нори сказал что-то по-японски, Джотаро проворчал что-то в ответ. Нориаки опустился в кресло, и Стар, повинуясь команде, сел рядом. С разрешения хозяина пёс опустил голову на колено Нори. Юноша с любовью оглядел мужа и собаку. — Начинаем, — мягко проговорил он, и уставился на Полнареффа. — Полнарефф-кун? Как ваши дела? Помолчав, Полнарефф пожал плечами. — Мухаммед мне очень помогает. Он вообще выше всяких похвал, — добавил он. На миг сжав руку Леоне. — Как и вы. Но я… Я просто… Меня зло берёт, как подумаю, что были и те, кто встали на защиту той погани, которую я пришиб, — свободной рукой француз впился себе в волосы. — Да чтобы они сдохли все! Как же я хочу убить их! Всех и каждого! Я иногда думаю… это так тяжело… я чувствую… и я… — мужчину затрясло. — Я… я боюсь того, чем на самом деле являюсь… я боюсь, что однажды потеряю себя и причиню боль Мухаммеду. Или тебе, Нори… Нориаки не ответил. Поднявшись с места, он взял Джоту с рук Джотаро. Стоило его потревожить, как ребёнок тотчас недовольно завозился. Нори протянул свёрток Полнареффу. Тот опешил. Выпустив руку Леоне, он подскочил и сцепил руки за спиной, замотав головой в знак протеста. — Нет! Я же говорил, я не могу, Док. — Возьмите. — Ни за что! Что… что, если я сделаю ему больно? — Полнарефф-кун. Возьмите. Моего сына. На руки. Немедленно. Со своего места Леоне явственно видел, что Полнарефф выглядит порядком испуганным. Дрожа всем телом, мужчина вытянул руки, и Нориаки вложил в них Джоту. Мальчик казался игрушечно-хрупким в огромных ладонях француза. — Нори, — взмолился Полнарефф. — Пожалуйста, забери его обратно! — Нет, — сцепив руки за спиной, Нориаки отступил назад. — Держите его. Леоне покосился в сторону. Джотаро явно напрягся и был готов броситься. И? Нори, что, правда считает, что это хорошая идея? Нет, безусловно, сам Леоне доверил бы Полнареффу свою жизнь, не раздумывая, но Джота…? Младенец принялся извиваться, и Полнарефф поспешил осторожно прижать его к себе, чтобы, не дай бог, не уронить. Стар суетился около его ног, виляя хвостом, словно пропеллером. Пёс умоляюще смотрел на француза. — Полнарефф-кун, — Нориаки уселся в кресло, скрестив голени. Глаза его внимательно разглядывали Полнареффа. Юноша был похож на суровую мать, отчитывающую сына. — Поделитесь-ка со мной своими мыслями. Скажите, что вы хотите сделать с моим сыном, когда смотрите на него? Полнарефф открыл рот… помолчал… закрыл рот… перевёл взгляд на Джоту. Мужчина скривился, словно его внезапно скрутило от боли. — Я… — проговорил он. — Я… Я хочу… хочу, чтобы он был в безопасности… Защитить? Нориаки кивнул. Подняв руку, он вдруг прищёлкнул пальцами. Секунду спустя смысл жеста прояснился. Как оказалось, то был знак Джотаро. Огромный мужчина легко поднялся с места. Поспешно шагнув вперёд, он забрал Джоту и водворил мальчика обратно в руки Нориаки. — Спасибо, ДжоДжо, — Нориаки обхватил шею мужа, удержав того в полусогнутом состоянии. Мягко ему улыбнувшись, юноша отстранился, и Джотаро вернулся на своё место за креслом Нориаки. Сейчас он как никогда выглядел больше телохранителем, но никак не мужем Нори. Леоне поёрзал на стуле. Он решительно не понимал, к чему был весь этот спектакль. К какой мысли подводил Жан-Пьера Нориаки. По выражению его лица было ясно, что рыжий готовился сказать что-то. Что-то важное. Что-то, что Полнареффу непременно стоит услышать. Снова поёрзав, Леоне сместился в сторону француза. Сжав ладони коленями, он принялся наблюдать. Нориаки вскинул голову. Длинная чёлка юноши тотчас скрыла всё лицо. Ноги его всё ещё были скрещены. Ребёнок в его руке… Мужчина за спиной… Нориаки казался идолом, церковной фреской… изображающей историю Мира от сотворения. — Полнарефф-кун, — в тишине часовни зазвучал его голос, и Полнарефф выпрямился, впившись глазами в его лицо. Серебряные волосы в беспорядке упали мужчине на лоб. — Есть ведь кое-что, что вы не рассказываете. Мысль гложет вас с самой первой нашей встречи. Леоне развернулся к французу. На лице того боль смешалась с гневом… Нет, то была маска чистого отчаяния. — Я… — выдохнул он. — Я… не… — Хорошо, тогда я скажу, Понарефф-кун. Скажу, потому что пришло время. Мне не жаль вас. Нет, не жаль. Выскажетесь вы, и я поясню, почему вы безнадёжны. Полнарефф откинулся на спинку стула. Его глаза расширились от изумления. — Я… я просто… Э-э-эм… Джонни фыркнул. — Ну и? Что-то тебя перекосило, сестрёнка! В этот раз Полнарефф проигнорировал Джонни. — Я… — продолжил он, сжав руки в кулаки; из горла вырвалось рычание. Стар подошёл ближе и уложил лобастую голову мужчине на колено. Дрожащей рукой француз принялся гладить пса. — Мне стоило родиться девочкой. Нориаки поднялся. Передав Джоту Джотаро, он мгновение спустя оказался возле Полнареффа. — Нет, не стоило. — Нет, стоило… Нет, ты не должен. — То есть, вы пытаетесь сказать мне, что у вас мироощущение женщины? — Нет! Я… я просто… — Тогда, значит, вы мужчина? — Да, но… — Вот и не стоит о таком, — отрезал Нориаки, и Полнарефф смолк. Нориаки так и остался стоять перед ним. — Ни слова больше! Вы понятия не имеете, что это значит, когда душа живёт не в том теле. — Я… Прости… — Полнарефф опустил голову. — Я… Я просто… Я только подумал, что, будь я девушкой, то, может быть, они тогда… не Шерри… Убили бы меня, а не её… — Полнарефф-кун, — вздохнул Нориаки, на лице которого суровость снова сменилась пониманием и всепрощением. — Вы и правда думаете, что тогда она бы выжила? Что они не убили бы вас двоих? — Я… — француз судорожно сглотнул. — Они… Наверное, да… — А если совсем наоборот? Вы были бы девушкой, а Шерри вашим младшим братом. Да, она бы выжила, но, как думаете, ей было бы так же тяжело, как и вам? — Я…я не знаю. Я не… — Если бы она… он выжил, он был бы сейчас на вашем месте. — Я… Я думаю, что… — Я скажу вам то, что увидел в тот момент, когда вы впервые вошли в эти двери, Полнарефф-кун. Вы устали. Устали настолько, что начали желать боли своей сестре. Услышав это, Леоне поднялся. Это произошло непроизвольно, инстинктивно. Он совершенно не был уверен в том, что собирается делать. Он сжал руки в кулаки. Нориаки даже не взглянул в его сторону. Полнарефф всхлипнул и затрясся. — Что? … Нет… Нет… Я не… — Да, это так, — приблизившись, Нориаки оттеснил Стар и опустился на колени перед мужчиной, взяв его руки в свои. — Вы сами только что это сказали. Вы хотели бы, чтобы она выжила. — Да! Она заслуживала жизни больше, чем я! — И, выживи она вместо вас, жить ей так же, как и вам теперь, — проговорил Нориаки, осторожно коснувшись щеки мужчины. — Вы действительно настолько пали духом, что завидуете сестре? Завидуете её смерти? Вы и правда хотели бы, чтобы драгоценная Шерри сидела здесь, а вы пребывали в покое? — Нет! Нет, только не так! Я не хотел такого… — Нет, хотел! — воскликнул Нориаки, обхватывая руками лицо Полнареффа и не позволяя тому отвести взгляд. — И, чем быстрее ты это признаешь, тем скорее сможешь отпустить её, Жан-тян! — приподнявшись, юноша прижался лбом ко лбу француза; глаза в глаза. — Жан-тян, ты заслуживаешь счастья. — Нет… — Заслуживаешь хорошей жизни. — Едва ли… — То была не твоя вина. Ничья вина. Отпусти свою сестру. — Пожалуйста, хватит. — Ей уже не больно. И тебе нужно отпустить. Хватит. Ты уже настрадался. — Остановись. Нориаки осторожно притянул Полнареффа к себе, и принялся укачивать, словно ребёнка. — Ты не чудовище. Никто не чудовище, если просто хочет того, чтобы боль прекратилась, Жан-тян. Ты — живой человек. Ты ошибаешься, думая, что нужно продолжать нести это бремя. Она бы не хотела, чтобы это было так. Сдавшись, Полнарефф обхватил Нориаки руками и разрыдался. — Пожалуйста, заставь её замолчать! Я только хочу, чтобы её голос, наконец, стих! — захрипел Полнарефф. Сердце Леоне сжалось от жалости, когда он видел, как слова душили этого большого мужчину. — Я так хочу спать. Всего одну чёртову ночь! Без снов! Разве она не оставила бы меня в покое, если бы действительно считала, что я не виновен? — француз захлёбывался слезами. — Я только… Я просто хочу… чтобы … она… замолчала… Чтобы крик стих… Я… только и всего… Полнарефф буквально повис на Нориаки. Леоне не был вполне уверен, как юноше удаётся удерживать его немалый вес. — Ш-ш-ш-ш, я знаю… знаю… Все хорошо, Полнарефф-кун. Желание освободиться не означает, что ты не любил свою сестру. Верь мне, — поглаживая спину Полнареффа, Нориаки укачивал массивного француза, словно испуганного ребёнка. — Вы… Ты тоже заслуживаешь жизни. Ты хороший мужчина, очень хороший мужчина. Та женщина, помнишь? Та, которую ты спас? Она была бы мертва, если бы тебя там не было. — Хуже некуда… — Поверь, «нормально» и «как прежде» уже никогда не будет, — тихо признался Нориаки в том, что излечить Полнареффа ему не под силу. Но, как ни странно, это принесло пользу. Много большую пользу, чем уговоры. Полнарефф вздрогнул, затем его тело расслабилось, слёзы постепенно начали высыхать. Нори подошёл и поцеловал его в макушку. — Боль останется. Но со временем начнёт утихать. Будь счастлив. Поступай правильно. Мухаммед заслуживает большего, чем человек с суицидальными наклонностями, согласен? — Да… — голос француза был глух, но Леоне всё равно удалось разобрать это слово. — Прекрасно. Поговори с ним, как окажешься дома. Расскажешь, как всё прошло, на следующей встрече. — Расскажу… — Великолепно, — вздохнул Нориаки, и, осторожно разжав руки, отступил от Полнареффа. Стар тотчас сорвался с места, явно позабыв об отданной команде, и занял место юноши. Полнарефф подхватил собаку на руки и усадил себе на колени. Стар немедленно облизал лицо мужчины, и француз расцеловал его нос. Нориаки вернулся на своё место. Леоне пожал плечами. И что, мать вашу, только что произошло? — Итак, — Нориаки закинул ногу на ногу. — Ты, кажется, тоже хотел мне что-то рассказать, да Джонни-кун? Джонни состроил гримасу. — Только если француз захлопнет свою хлеборезку и не будет встревать. А так… ну, да, кажется, мой черёд наматывать сопли на кулак. Полнарефф напрочь проигнорировал выпад пацана. В наступившей тишине Леоне услышал, как скрипнули сапоги Хол Хорса, когда тот снова сжался в клубок. Джонни вздохнул. — Ну… Всё началось в Соединённых Штатах Америки…