Чистота

– Дядя Вэй, – раздался голос племянника, стоило заклинателю откинуть одеяло и сесть на постели. – Я подумал, ты не будешь против, если я зайду. Тому стало даже интересно, давно ли Цзян Чэн поджидал его в спальне, сидя за столиком и не без интереса листая книгу из тех, которые не полагается показывать любимому племяннику. Конечно, молодой заклинатель вернул томик обратно в резной деревянный ларчик, но Старейшина явственно слышал, как щелкнула крышка. – Ты узнал, почему мой нефритовый жетон утратил силу? – спросил Вэй Ин, уже влезая в рукава вчерашнего ханьфу, кулем провалявшегося у постели всю ночь. – Добился хоть какого-то объяснения? – Последователям темного пути запрещено посещать Облачные Глубины, – передал Вань Инь слова Цин Хэн Цзюня. – А кое-кому не следует выходить из Глубин, – рявкнул Вэй Ин так, что во всей округе снялось с веток дохлое воронье. – Чтобы не повстречать последователя темного пути на узкой тропинке. – Дядя Вэй, – Цзян Чэн вскочил на ноги, но у заклинателя не было сил, чтобы буйствовать. За прошедшую неделю он слишком извел себя дурными предчувствиями. Письмо Ван Цзи должны были уже доставить, но хуже того – юноша так давно не снился ему. Вдруг что-то случилось, но А-Чжань не смог ему сообщить, не успел позвать на помощь из-за того, что Вэй Ин слишком поздно ложился. – А-Чэн, иди сюда, – приказал он и хорошенько стиснул в кои-то веки не противящегося этому племянника. На сердце чуточку полегчало. – Ты взял с собой Си Чэня? – Я как раз о нем поговорить хотел, – пробормотал Вань Инь, стоически стерпев объятия. – Не допрашивай его, хорошо? Я перескажу все, что от него слышал. Ван Цзи… он справляется, правда. Вэй Ин наконец отпустил племянника и тот стал оправлять одежды, даже подергал, крепко ли держится колокольчик на поясе. Кажется, эта опрятность передалась ему от Первого Нефрита, с которым проводил столько времени. Оставалось большим вопросом, как Лань Хуаню удается так долго держать Цзян Чэна пусть на небольшом, но все же расстоянии. Если бы тот не растерял настойчивость, то уже бы добился своего – эта черта перешла Вань Иню от матери. – Так Си Чэнь все-таки присоединится к нам на охоте? – Вэй Ин обрадовался, что тот наконец переборол опасения, которые вызывал у него И Лин и гора Луань Цзан. В грандиозной осенней облаве Нефрит участия не принимал. – Он здесь? Цзян Чэн кивнул. Потом слегка задумался, чем мог заниматься Первый Нефрит, пока он сам караулил сон дядюшки. Скорее всего, он медитировал, уединившись в одной из гостевых комнат. Несложно было представить себе эту умиротворяющую картину, однако переносить появившийся в голове образ на бумагу почему-то не тянуло. Даже ради того, чтобы порадовать Цзян Чэна маленьким подарком. – Наверное, он болтает с госпожой Киу, – вопреки его ожиданиям предположил Вань Инь и вытащил из мешочка на поясе письмо. – Когда я пошел сюда, речь шла об источниках и их свойствах. Кстати, почему бы нам не сходить искупаться всем вместе? Вэй Ин лишь промычал что-то неразборчивое в ответ. ** – А-Сянь, – проявил настойчивость Ван Цзи, намеренный во что бы то ни стало заставить мужа отвлечься от ширмы, которую за прошедшие сутки начал уже тихо ненавидеть. – Посмотри на меня! Старейшина И Лин действительно отложил кисть и встретился с ним взглядом. У Ван Цзи дыхание перехватило, как не раз бывало раньше. Серые с редкими алыми искрами глаза заклинателя, казалось, смотрели прямо в душу, пока тот машинально оттирал руки. Точно повинуясь ленивым движениям пальцев своего господина, тьма распускала вокруг него свои щупальца, мягко, почти нежно касаясь Нефрита. – Да ты ревнуешь, А-Чжань, – наваждение пропало, как только Вэй Ин небрежно сбросил с плеч халат, перемазанный, кажется, во всем, чем можно рисовать. – Но сегодня такое солнце… Ван Цзи не успел подумать, что сейчас супруг начнет уговаривать дать ему еще часок наедине с ширмой, не успел даже возразить: да разве он сейчас ревновал? Он ведь даже не знал, как выглядит нынешний глава ордена Не. Если судить по старшему брату, тот должен обладать высоким ростом и внушительным сложением. Сравнить расплывчатый образ с собой или Вэнь Нином Нефриту не дали. – Идем, – У Сянь настойчиво обнял его за плечи и потянул куда-то. – Сегодня я буду рисовать только тебя! Заклинателю потребовалось несколько минут на обычные для рисования на открытом воздухе приготовления, растерев тушь, Старейшина вдруг принялся развешивать собственное ханьфу прямо на стене дома. Талисманы, призванные удерживать двери закрытыми, с легкостью прижали черный шелк к доскам. – Вот так, – приговаривал он, отходя полюбоваться, как вышел фон. – А теперь завяжем тебе глаза. Вэй Ин потянул с него ленту. Узел на затылке поддался с легкостью, и гладкая ткань мимолетно мазнула по лицу. Ван Цзи не думал, что будет снова испытывать такой же трепет, как в тот первый раз, когда жених завязал ему глаза. Особенно теперь, научившись полностью полагаться на интуицию даже во время охоты. И все же было немного волнительно, когда супруг подобрал ему волосы и велел закрыть глаза. Каждое прикосновение ощущалось яснее: скольжение ленты, теплое весеннее солнце, щекочущий ветерок, а особенно приятное покалывание. Да Вэй Ин нарочно подпускал к нему свою тьму, чтобы усилить воздействие, заставить реагировать. – Пожалуй, начнем, – произнес Старейшина, явно довольный тем, как замер под его прикосновениями Ван Цзи, перед внутренним взором которого рисовались текучие и изменчивые щупальца отпущенной на свободу тьмы. – Раздевайся. – А-Сянь, – выдохнул тот, потому что не мог допустить саму мысль о подобном бесстыдстве. – Здесь ни души, – сказал заклинатель, небрежно распахнув белоснежное одеяние Ван Цзи вместе с рубахой. Когда его пальцы прикоснулись к несмываемому рисунку, чуть пониже левой ключицы, по коже Ван Цзи пробежали мурашки. Вэй Ин заново прослеживал каждую черточку, заставляя прочувствовать частичку его силы, намертво въевшуюся в тело и пустившую корни к энергетическому центру. Ван Цзи вздрогнул от нового рывка, распахнувшего одежды сильнее. Вэй Ин спустил их уже до локтей, прижался губами к плечу и мягко положил руку туда, где в ответ запульсировало золотое ядро. Была бы воля Старейшины, и тьма уже хлынула бы в него, вытесняя ци, и разрушила бы изнутри. Однако дрожал Ван Цзи отнюдь не от страха, а от прикосновений любимого человека, в полной власти которого сейчас находился. Во всем большом доме были только они двое, но Нефрита не покидало чувство, что они занимаются чем-то порочным. Как он выглядел со стороны в глазах супруга? Полураздетый, в сидящем совершенно неподобающим образом одеянии, Ван Цзи чувствовал себя непривычно и неуютно, а ведь не далее, чем этой ночью не стеснялся предстать перед супругом полностью обнаженным… Он коснулся следа от укуса, еще довольно ощутимого, снова выдернул шпильку, проверил, достаточно ли живописно волосы Лань Чжаня легли на плечи. Нефрита отчего-то смутило рассеянное движение Старейшины. Не имея возможности уронить украшение в рукав, он воткнул шпильку в свои, как обычно, туго стянутые в высокий хвост волосы, чтобы не потерялась. – Лань Чжань, я не спорю, ты очарователен с румянцем, но сейчас мне нужно совсем другое, – У Сянь взял его за руку, помогая сделать пару шагов, хоть в этом и не было нужды, и с наслаждением приказал: – На колени. Сердце застучало чаще от его голоса. Ван Цзи послушался и неосознанно пробежал кончиком языка по пересохшим губам. Нефрит не заметил, когда на траве успела появиться плоская подушечка, на которой имел обыкновение медитировать Вэй Ин, и тут же забыл о ней, когда мужчина ласково погладил его по щеке и освободил прядку из-за уха. – Солнце просто изумительное, ты такой красивый, жаль, ты не можешь увидеть то же, что я сейчас, – любуясь своим Нефритом, Старейшина нежно пропускал сквозь пальцы его волосы. – Что такое? Ты ведь сам попросил меня об этом. И мне нравится, я хочу смотреть на тебя… не отрываясь. Все было неслучайно. Выбранное место, игра света и тени от дерева. Молодой заклинатель не видел, но ощущал кожей холодок ветерка и в то же время тепло на коже. Вэй Ин удивительно тонко чувствовал такие вещи, а Ван Цзи… Все-таки он отвык позировать мужу. Вернее, так и не привык делать это, а теперь нужно было начинать сначала. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стараясь обрести покой как во время медитации, однако мысли и чувства нисколько этому не способствовали.