Чистота

Вэй Ин снова подколол ему волосы, оставив часть свободно обрамлять лицо. Ветер тут же сдул одну прядку, защекотавшую губы. Ван Цзи не видел выражения лица супруга, однако чувствовал его намерения. Он не успокоится и не примется за работу до тех пор, пока все не будет идеально. – Пояс, мантию и рубаху долой, – приказал он. – Вэй Ин! – Ван Цзи невольно дёрнулся из рук, подумав, что супруг не намерен ограничиться только этими деталями одежды. – А-Чжань, ты снова краснеешь, – в голосе Старейшины прозвучал упрек. – Я хочу нарисовать драгоценный Нефрит ордена Гу Су Лань, так что не разочаровывай меня. Ван Цзи кивнул в знак того, что услышал Вэй Ина и все понимает. Однако чем больше он думал о том, чтобы не смущаться, тем более неловко ему делалось. Старейшина помог ему выпутаться из одежды и заново уложил волосы. Поправил положение головы и, не удержавшись, коснулся губ кончиком пальца. Лань Чжань в ответ лизнул солоноватую подушечку. Это вышло спонтанно, само собой. – Я дам тебе время, – голос Старейшины сразу зазвучал ниже. – Но после того как получу то, что нужно мне. С этими словами он отступил и еще раз оглядел Нефрита, убеждаясь, что теперь все именно так, как он себе представлял. Он кивнул, одобряя увиденное, и сказал повелительным тоном: – А сейчас сиди смирно, – Ван Цзи не мог видеть, но почувствовал, что тот улыбается. – Будь послушным мальчиком. Стоило Старейшине приступить к работе, как Лань Чжань понял, что еле может усидеть на месте. Он привык много часов оставаться неподвижным, но медитация совсем другое дело. В Гу Су никто не тревожил его, а Вэй Ин то и дело отрывался от рисунка, чтобы поправить натурщику волосы или придать немного другое положение, буквально на волосок повернув или приподняв голову, или переложив руку. У Ван Цзи захватывало дух всякий раз, когда от чутких пальцев художника по его телу разбегались колючие искорки. И в то же время ему неудержимо хотелось нарочно чуточку наклониться, чтобы снова ощутить их прикосновения, совсем лёгкие, как недавно кисточкой. Это было невыносимо – быть так близко и не иметь возможности в полной мере эту близость прочувствовать. Вэй Ин не станет еще больше разжигать желание Ван Цзи поцелуями, которые к тому же заставят припухнуть его губы. Заклинатель ясно дал понять, какова роль Нефрита во всем этом. – Если не возьмёшь себя в руки, это придется сделать мне, – пригрозил Вэй Ин, заметив, что Ван Цзи слегка прикусил губу. – А потом свет уйдет и придется начинать все сначала в другой день. Испытание его терпения продолжилось, время текло медленно, как смола по сосновой коре. И вот, когда Вэй У Сянь снова – наверное уже в сотый раз – подошел к нему, Ван Цзи с тоской подумал, что это будет продолжаться вечность. Он до конца времен простоит тут на коленях, обдуваемый озорным весенним ветерком. Однако на сей раз Старейшина плюхнулся позади него и сразу же заключил в объятия, оглаживая торс и живот. Не обошел он вниманием и рисунок на груди, заново обведя основные штрихи. Ван Цзи не смог сдержать стон, когда супруг довольно чувствительно ущипнул его за сосок. – Да ты замерз, холодный как ледышка, – Вэй Ин попробовал пробраться в штаны, не развязывая пояс, отчего ладонь прижималась плотнее, почти давила. – А тут даже очень тепло, А-Чжань, ты становишься бесстыдным! Тьма зашевелилась, точно заинтересованная их близостью, потянулась к Ван Цзи невидимыми, но хорошо ощутимыми щупальцами. Ее поведение начало меняться еще в Юнь Мэне, после того, как Вэй Ин уничтожил своих мертвецов. Стоило ему немного восстановиться и… похоже, тогда никто, кроме Ван Цзи, не заметил, что тьма стала более управляемой. Нефрит щекотным ознобом ощущал ее прикосновения на своей коже и как будто даже под ней. Все эти действия казались даже… осмысленным? Слишком уж они походили на осторожное, но целенаправленное поглаживание, от которого возникало знакомое покалывание, пускающее по всему телу мурашки. До сих пор так было только, когда его касался Вэй У Сянь. Старейшина сильнее сжал его поперек груди, заставил откинуться назад, положить голову ему на плечо, открыть шею для несильного, хоть и вполне ощутимого укуса. Его пальцы плотнее обхватили член Нефрита, но ласкали так медленно, что хотелось самому начать двигаться навстречу. Ван Цзи почти отпустил себя, когда что-то отчетливо прорисовало знакомые черты оберега. Лань Чжань вздрогнул всем телом от волны удовольствия, которая, кажется, соединила два энергетических центра в груди и внизу живота. Тьма, от которой должен был защищать рисунок, использовала его, как лазейку к средоточию ци в груди и, ощутимо кольнув, тут же убралась. Лань Чжань резко отстранился от мужа, попытался сорвать повязку с глаз, но был остановлен. Сердце колотилось так, словно хотело выскочить из груди, молодой заклинатель попытался привести дыхание в порядок. Ему не показалось: Вэй Ин прикасался в одном месте, а тьма в другом, как вторые руки… причем даже не одна пара! У Сянь же как будто бы не заметил ничего необычного. – А-Чжань, никого здесь не будет почти до ужина, – раньше бы он ревниво укусил молодого супруга, но сейчас только мягко притянул к себе, успокаивая. Наваждение пропало – тьма никуда не делась, она ползла по траве вокруг них как туман, больше не причиняя беспокойства. Пока. – Позволь мне любить тебя. Я так соскучился. – Ты же говорил, что свет уйдет… – собственный голос упал до неубедительного шепота. – Ничего страшного, – резко перебил его Вэй Ин и все-таки укусил, оставляя заметную метку. Если бы Ван Цзи дернулся, показалась бы кровь. Почти сорвавшиеся с языка возражения прервал рваный вздох. Ван Цзи снова теперь уже всем телом ощутил холодок. Раньше это было больно, а потом… он думал, что просто привык. Но может ли быть, что Вэй Ин просто больше не хотел причинять ему боль? Окутавшая его прохлада не шла ни в какое сравнение с обжигающим холодом, который пронизал его раньше при прикосновениях Старейшины. Более того, это было приятно… настолько, что молодой человек прикрыл глаза, разрешая всё. Стоило расслабиться, и Вэй У Сянь, будто извиняясь, поцеловал только что прикушенное место. «Это не Гу Су, – зачем-то напомнил себе Лань Чжань. – Здесь И Лин». И сам потянулся за поцелуем именно таким, какого хотел все это время. Чтобы от него захватило дух, чтобы заболели губы, и не было никаких сил оторваться друг от друга. Потом Старейшина И Лин будет посмеиваться над ним, настаивая на том, чтобы непременно принял ванну и никому не показывался в таком виде. Извернувшись, Нефрит ощупью пробрался ладонями под рубашку супруга и попытался уложить того на спину. Однако Вэй Ин не поддался. Расползающаяся вокруг них тьма ясно давала понять, что сегодня все будет так, как хочет Старейшина И Лин. Глаза Ван Цзи все еще были завязаны, но он кожей чувствовал взгляд темного. – Ты даже не представляешь, да? – Вэй У Сянь откинул куда-то в сторону рубаху. – Какое это искушение – смотреть на тебя. Такой чистый, незапятнанный. Вэй Ин принялся стаскивать с него остатки одежды, но бросил, не доведя дело до конца. Он снова стал целовать Лань Чжаня, жадно и несдержанно. Нефрит отвечал ему столь же пылко, начиная понемногу терять голову, страстно желая новых прикосновений и сводящих с ума ласк. Его не смущала даже собственная нагота и то, что штаны собрались комом на щиколотках. Однако тьма, набросившаяся разом со всех сторон, отрезвила его. Ван Цзи ахнул, на миг оказавшись в ее власти, и даже попытался оттолкнуть настойчивые руки, уже перехватившие его и прижавшие к стене, нагретой солнцем, почти горячей. Ханьфу по-прежнему продолжало висеть, пришпиленное талисманами к доскам, которые отчетливо ощущались даже сквозь гладкую ткань. – Ты дрожишь, А-Чжань, – сказал Старейшина, заглядывая ему в лицо. Оставалось только порадоваться, что глаза скрыты лентой. – Точно не замерз? Ван Цзи было стыдно за себя. Кажется, он почти с самого начала знал… чувствовал, что Вэй Ин никогда не причинит ему вреда. Так почему усомнился сейчас? Может, потому что темная энергия вела себя иначе? Сейчас она снова показалась совсем живой, обладающей собственным рассудком. И кто разберет, подчиняется ли она Старейшине по-прежнему? И все-таки что-то было не так. Ван Цзи остро чувствовал это, но не мог понять, пока не обнял мужа, пряча лицо в его волосах, утыкаясь носом в теплую шею. От него пахло иначе. По-прежнему свежо, лугом и травами, но вот привычной горчинки совсем не чувствовалось. По какой-то причине Старейшина И Лин прекратил пить лекарство, которое составили для него Вэнь Нин и Вэнь Цин.